ЕЛИЗАВЕТА ЮРЬЕВНА кузьмина-Караваева

(1891-1945)

Одной из самых замечательных и одарённых русских женщин, чья жизнь стала отражением характерных течений времени, считал Н. А. Бердяев Елизавету Юрьевну Кузьмину-Караваеву, русского религиозного и общественного деятеля, философа, поэта, публициста, художника, известную во всём мире как мать Мария.

Почти вся жизнь Е. Ю. Кузьминой-Караваевой (урождённой Пиленко, по второму браку Скобцовой) прошла вдали от Тверской земли: Рига, Анапа, Петербург, Париж. Но и в нашем крае мы обнаруживаем её корни. Мать Е. Ю. Кузьминой-Караваевой Софья Борисовна Пиленко (урождённая Делоне) происходила из старинного аристократического рода князей Дмитриевых-Мамоновых, ведущих своё происхождение от Рюрика и Мономаха[95]. Дядя С. Б. Пиленко «владел деревней Колесники, которая находится рядом с Подобино в Бежецком уезде. Отец её одно время был старшим окружным врачом Бежецкого и Весьегонского уездов»[96].

Е. Ю. Кузьмина-Караваева провела в Тверском крае лето 1911 г. Молодая чета Е. Ю. и Д. В. Кузьминых-Караваевых приехала в имение Борисково, расположенное в Бежецком уезде Тверской губернии. Оно принадлежало свёкру Е. Ю. Кузьминой-Караваевой В. Д. Кузьмину-Караваеву – крупному политическому деятелю, члену I и II Государственной Думы, сенатору.

Тогда же по соседству в усадьбе Слепнёво отдыхали вернувшиеся из Парижа А. А. Ахматова и Н. С. Гумилёв (с последним Дмитрий Владимирович Кузьмин-Караваев состоял в дальнем родстве). Молодые люди общались, читали стихи, разыгрывали шуточные сценки, бродили по окрестностям. Сохранилась групповая фотография, на которой сняты А. А. Ахматова, Е. Ю. Кузьмина-Караваева и другие. Это был один из самых светлых периодов жизни Елизаветы Юрьевны[97].

В Борискове она занималась живописью. Д. Д. Бушен, который впоследствии стал театральным художником, на закате своей жизни вспоминал, как они вместе с Е. Ю. Кузьминой-Караваевой «живописали» в одной мастерской. В том же году картина «Змей Горыныч», написанная Е. Ю. Кузьминой-Караваевой в Борискове, экспонировалась на одной из выставок в Петербурге.

Художественное дарование было ещё одной гранью её богатой натуры, которое в полной мере проявится в эмиграции в Париже, когда она расписывала стены в храме на улице Лурмель, 77, создавала витражи, вышивала иконы для домовых церквей, плащаницы и праздничные облачения для православных иерархов. До последних дней своей жизни, даже находясь в концлагере Равенсбрюк, где она погибла, Елизавета Юрьевна не переставала творить.

Д. Д. Бушену Е. Ю. Кузьмина-Караваева посвятила одно из стихотворений («Послание Д. Д. Б.»), которое затем вошло в её первую книгу «Скифские черепки» (1912). До революции также увидел свет поэтический сборник Е. Ю. Кузьминой-Караваевой «Руфь» (1916). Позже, в эмиграции был выпущен целый ряд сборников, два из них с одинаковым названием «Стихи» (1937, 1949). Последняя книга была издана уже после мученической гибели Е. Ю. Кузьминой-Караваевой «Обществом друзей матери Марии».

В «Послании Д. Д. Б.» Елизавета Юрьевна высказывает свои самые сокровенные мысли, формулирует принципы, которым, как личность необыкновенно цельная, она будет верна всю оставшуюся жизнь:

Как радостно, как радостно над бездной голубеющей

Идти по перекладинам, бояться вниз взглянуть,

И знать, что древний, древний Бог, Бог мудрый,

нежалеющий,

Не испугавшись гибели, послал в последний путь.

И знать, что воин преданный поймёт костёр пылающий

И примет посвящение, и примет тяжесть риз,

Поймёт, что Бог пытает нас, что светел невзирающий,

Что надо мудро, радостно глядеть в туманы, вниз.

Что надо тяжесть тёмную с простою детской радостью

Принять, как дар премудрого, и выполнить завет.

Нальётся сердце мукою, душа заноет сладостно,

И Бог, ведущий к гибели, даст светлый амулет[98].

Жизненным кредо Е. Ю. Кузьминой-Караваевой стало служение Господу и помощь людям (монашество в миру).

В этом стихотворении отразилось предчувствие великих испытаний и потрясений, которых поэтесса не только не пытается избежать, но, напротив, идёт им навстречу. В своей лирико-философской повести «Юрали» (1915) она напишет: «Плечи не согнутся под невыносимой тяжестью», ибо вера в Бога даёт силы нести свой крест. Крестный путь станет лейтмотивом, образом-символом в поэзии Е. Ю. Кузьминой-Караваевой. Так же, как жизнь и смерть: смерть часто видится ей как сожжение на костре, а жизнь – как жизнь после смерти. Девизом поэта становится долг, внутреннее самосожжение.

Как человек, воспитанный в православной вере, Е. Ю. Кузьмина-Караваева во время пребывания на Тверском крае посещала церковные службы во Владимирской церкви, которая находилась в одном километре от Борисково. Путь к Богу никогда не был для неё простым. В 1906 г., будучи подростком, почти ребёнком, она пережила смерть своего отца, которая потрясла её до глубины души. На какое-то время юная Елизавета даже разуверилась в существовании Бога. И весь её дальнейший путь к Господу представлял собой тяжбу с Ним. Бог осознаётся как не жалеющий, мучающий, требующий жертв. (Е. Ю. Кузьмина-Караваева пережила смерть троих детей, изгнание из страны, физические и моральные страдания в эмиграции и во время войны). Его «правду» лирическая героиня Кузьминой-Караваевой «с трудом понимает» («Не слепи меня, Боже, светом», 148). Так рождается противоборство, бунт. Но, преодолев свою гордыню, смирившись, человек постигает Его мудрость, что и произошло с лирической героиней Е. Ю. Кузьминой-Караваевой: «Нет, Господь, я дорогу не мерю, – // Что положено, то и пройду», «Меня влечёшь сурово, Пастырь добрый, // Взвалил на плечи непомерный груз» («Земля», 192, 193).

В середине 1910-х гг. Е. Ю. Кузьмина-Караваева, не окончив философское отделение женских Бестужевских курсов, сдавала экстерном экзамены в Петербургской духовной академии. Позже уже в 1930-е гг. она завершила образование в Православном богословском институте в Париже и считала о. Сергия Булгакова, его основателя, своим духовным отцом.

Ей кажется, что она отмечена тайным знаком: «Широкая дорога к раю // Средь звёзд зелёных мне видна» (66), и потому стремится выполнить свою миссию: «… И я приду, чтоб дать живым ответ, // Чтоб вновь вам указать дорогу к раю, // сказать, что боли нет» («Я силу много раз ещё утрачу…», 87). В своём максимализме поэтесса стремится порвать путы, которые связывают её, и не дают устремиться в небеса. «В тисках работы дух пленён // Здесь, на полях земного сада», – говорит она в стихотворении «Последние дни», 106).

В звёздном небе, в языках пламени лирическая героиня ищет знаки присутствия Господа. В своей душе она пытается воскресить присущее детям ощущение открытости чуду: «В каждом деле, непонятном нам, // Совершались часто чудеса, // Не было на кладбище могил» (92). Теперь, когда знание превалирует над верой, «пронзённый дух не знает покою», кругом мрак, вселенская темнота, тоска и одиночество. Но остаётся Слово и Творения Господа, которые строят «через пропасти мосты, // Связывают порванную нить», («Снова можно греться у печей…», 92).

Бога поэтесса называет «великим Архитектором», «Домостроителем», «непостижимым Зодчим». Всё, созданное Творцом, исполнено силы, величия, мощи. Любое живое существо оказывается ближе к Богу, чем человек, стремящийся к Нему. Чтобы постичь Творца, нужно понять его творения и почувствовать любовь ко всему, что вокруг нас. Тогда рождается единение со всем живым: «Я сынам земным родная // Брат мне – каждый дикий зверь» («В небо, к стаям ястребиным…», 109). Это ощущение материнства углубляется и становится более драматичным в годину тяжких испытаний: «Каждая царапинка и ранка // В мире говорит мне, что я мать» («Кто я, Господи? Лишь самозванка…», 177).

Итак, Е. Ю. Кузьминой-Караваевой было присуще материнское начало, высшим проявлением которого было материнство в природе. Первоначальное бунтарство, желание порвать с матерью-землёй сменяется стремлением «в земную грудь войти корнями, // Земной корнями выпить сок», ведь мы «земные дети, плоть от плоти», // Поток земных, единых сил». Лирическая героиня понимает назначение, которое выполняет мать-земля. Мать всего сущего, она питает «всех деревьев корни, // Лелея зёрна средь полей». Почти в молитвенном экстазе взывает героиня к земле: «О, мать, ты солнца чудотворней, // И звёзд пылающих мудрей» («В земную грудь войти корнями…», 109).

В тверской «подорожной» Е. Ю. Кузьминой-Караваевой краевед Д. В. Куприянов перечисляет места, где она бывала. Среди них деревни и сёла: Борисково, Слепнёво, Градницы, Толстиково, Хонеево и др.[99] Елизавета Юрьевна знакомилась с достопримечательностями наших мест, природой края, общалась с людьми. Она говорила, что вне родных пейзажей нельзя понять человека. Тверские места ничем не напоминали ей любимую с детства Анапу, к которой она была привязана, куда неоднократно возвращалась и которую привыкла считать своею родиной. Родным пейзажем для неё было «зимнее, бурное, почти чёрное море, песчаные перекаты высоких пустынных дюн, серебряно-сизый камыш и крики бакланов»[100]. Тверская же природа не поражала воображение ни буйством красок, ни причудливостью ландшафта. А. А. Ахматова, а вслед за ней Л. Н. Гумилёв говорят, что тверские места не относятся к числу красивых мест России. «…распаханные ровными квадратами на холмистой местности поля, мельницы, трясины, осушенные болота…»[101] не привлекают к себе внимание, но вместе с тем дают возможность того сосредоточения, которое необходимо для того, чтобы отвлечься на избранную тему.

А. А. Ахматова смогла почувствовать на Тверской земле своё предназначение, осознать себя поэтом. Для Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, по мысли Л. В. Сланевского, пребывание на Тверской земле стало «важной вехой в более глубоком понимании жизни народа»[102]. Поэтесса ищет свой путь к народу. «На нивах мой труд» – говорит её лирическая героиня («Куда мне за вами лететь…», 108).

Значительным этапом в формировании взглядов Е. Ю. Кузьминой-Караваевой на народ и народность было изучение ею русской религиозной философии рубежа XIX-XX веков и философии славянофилов. Все эти идеи оказали достаточно серьёзное влияние на духовное становление и развитие поэтессы.

С другой стороны, свою роль сыграл непосредственный жизненный опыт Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, отчасти отрицательный. Её увлечением в петербургский период жизни была поэзия. Д. В. Кузьмин-Караваев обладал обширными знакомствами в поэтической среде (он был вхож во все литературные салоны). Е. Ю. Кузьмина-Караваева стала участником знаменитых «сред» у В. И. Иванова, активным членом «Цеха поэтов», посещала артистическое кабаре «Бродячая собака». Тогда же она познакомилась с А. А. Блоком, который стал для неё одним из самых строгих наставников на поэтическом поприще. Сохранились воспоминания Е. Ю. Кузьминой-Караваевой о нём, а также переписка двух поэтов, которая велась на протяжении нескольких лет. Блок посвятил Елизавете Юрьевне стихотворение «Когда вы, такая красивая…», в котором посоветовал ей стать естественной, быть ближе к земле, влюбиться в обычного человека и просто жить.

По сути, А. А. Блок озвучил те мысли Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, которые уже созрели, но ещё не воплотились в действительности. Она чувствовала фальшь интеллектуальных умствований её современников, не способных претворить высокое слово в высокое дело, всю никчёмность и неестественность богемного образа жизни, который вели её знакомые: «Мы жили среди огромной страны, как на необитаемом острове», «Это был Рим времён упадка. Мы были последним актом трагедии – разрыва народа и интеллигенции»[103]. Она мечтает стать странницей, чтобы, ходя с котомкой за плечами по земле, быть ближе к людям, помогать, просвещать их.

Путь человека у Е. Ю. Кузьминой-Караваевой сопрягается с жизнью родины, России. Размышляя о времени, в котором живёт человек её поколения, и о роли страны, поэтесса говорит, что оно ещё «не разгадано, // Наши дни – лишь земные предтечи…», 113). Е. Ю. Кузьмину-Караваеву не оставляет ощущение грядущих потерь: «На востоке – кресты и сиянье; // Здесь нельзя темноты превозмочь» (103). Россия – это необозримые пространства («От Сибири до самого юга // Снеговая раскинулась гладь» (104). На них лежит снег и воет ветер, метёт вьюга-метель. Вечный труд кровавый и кровавый страх определяют жизнь человека. «Где ты, родина-мать, затерялась? » (103) – вопрошает автор. Возникает ощущение бездомности. Подобно тому, как «…блуждает горький Твой народ // В пустыне мира, вечной и огромной» (178), так ищет свой путь и русский народ. Но взгляд поэта и философа отнюдь не пессимистический, ибо «…раскинула Церковь Вселенская // Над Россией покров свой целебный», 113).

Последний период жизни Е. Ю. Кузьминой-Караваевой, период войны, был окрашен в цвет страстного патриотизма. Она никогда не скрывала своей ненависти к фашистским захватчикам. Германию она считала отравительницей «всех европейских источников и колодцев», о Гитлере отзывалась как о сумасшедшем, «который нуждается в смирительной рубахе, в пробковой комнате, чтобы его звериный вопль не потрясал вселенной»[104]. Е. Ю. Кузьмина-Караваева вступила в движение Сопротивления и проводила огромную работу с огромнейшим риском для жизни. В церкви на парижской улице Лурмель, 77 была организована отправка посылок для людей, находящихся в лагерях. Она спасла от смерти большое количество евреев, которым выдавались поддельные документы, в том числе и многих детей. Как служительница церкви она проникла на стадион, где содержались арестованные мирные жители, и вынесла оттуда нескольких детей в мусорных мешках. Е. Ю. Кузьмина-Караваева была борцом и ни одной минуты не сомневалась в том, что фашизм будет уничтожен. Когда гитлеровская Германия напала на СССР, мать Мария сказала друзьям: «Я не боюсь за Россию. Я знаю, что она победит. < …> России предстоит великое будущее. Но какой океан крови! »[105]

По карте Европы она отмечала линию Восточного фронта, по радиоприёмнику ловила передачи из Москвы и Лондона, чтобы потом рассказать соотечественникам правду о положении на фронте.

9 февраля 1943 г. мать Мария была арестована гестапо. После пересыльной тюрьмы её этапировали в концлагерь Равенсбрюк. Но даже там Елизавета Юрьевна мечтала вернуться в Россию, куда-нибудь на Волгу или в Сибирь, чтобы жить и работать среди простых русских людей.

Е. Ю. Кузьмина-Караваева не дожила до Победы двух месяцев. Она была казнена в газовой камере; по одной из версий сама пошла на страшную смерть вместо другой заключённой.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Кузьмина-Караваева Е. Ю. Равнина русская: Стихотворения и поэмы. Пьесы-мистерии. Художественная и автобиографическая проза. Письма. СПб.: «Искусство – СПБ», 2001.

Кузьмина-Караваева Е. Ю. (Скобцова). Воспоминания, статьи, очерки. Париж: YMCA-PRESS, 1992. Т. 1.

Восхождение: О жизни и творчестве Е. Ю. Кузьминой-Караваевой. Тверь, Тверское областное книжно-журнальное изд-во, 1994. С. 35-41, 48-56.

Иванов Г. В. «Одно моё слово: я верю» // Иванов Г. В. Знаменитые и известные бежечане. М.: Б. и., 2003. Вып. 1. С. 164-177.

Сланевский Л. В. Мона Лиза – Мария // Сланевский Л. В. «Все мне памятно до боли…». Тверь: Твер. гос. ун-т, 1993. С. 4-10.

Шустов А. Н. «Повенчана с дворянином Кузьминым-Караваевым» // Тверская старина. 1992. № 1. С.70-75.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒