Классификация знаков по онтологической природе референта (логико-семантическая).

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 23Следующая ⇒

Основанием для этой классификации становится ответ на вопрос, какого рода объект выступает для знака в качестве референта. Поскольку вопросами приложения знаков языка к объектам мира занималась сначала логика, классификация носит название логико-семантической. В зависимости от природы объекта указания знаки подразделяются на имена (индивидуальные и общие) и предикаты.

Что же может выступать в качестве объекта референциального указания? При ответе на этот вопрос мы сталкиваемся с философской проблемой онтологической относительности мира. Напомним, что «чистая» лингвистика не интересуется онтологической природой референта отображения. Для семиотики и философии языка, напротив, этот вопрос важен, поскольку речь идет о возможностях языков отображать существующий / возможные миры.

В мире, в котором мы живем, выделяются, по крайней мере, четыре вида объектов с различным онтологическим статусом:

· дискретные объекты, доступные эмпирическому наблюдению (кот);

· дискретные объекты, наблюдаемые только в сознании, существующие в виде представлений (гном);

· непредметные объекты, также существующие в виде представлений (пространство, гармония);

· недискретные свойства, или атрибуты всех выше названных объектов (зеленый, лететь).

Соответственно, в языке должны обнаруживаться и типы знаков, способных актуализировать объекты с различным онтологическим статусом – предметным и непредметным.

В нашем представлении мир – это, прежде всего, предметные объекты, существование которых подтверждается эмпирически. Так, птица, дерево, облако и камень – это так называемыеобъекты-вещи, по Аристотелю. Такого рода объекты обладают дискретной природой, поскольку они пространственно отделены друг от друга.

К предметным дискретным объектам относятся и объекты, существование которых эмпирически (в нашем мире) не подтверждается. Это объекты, существующие виртуально (предметы из прошлого или будущего), а также объекты возможного мира.

Когда мы вспоминаем прошлое, объекты воспоминаний существуют уже не в реальности, но в нашей памяти: дом был прыжком геометрии в глухонемую зелень парка (И.Бродский).

А вот пример еще не существующих (для времени описываемых событий) объектов. В романе «Имя розы» У.Эко приводятся упоминания о сочинениях средневекового философа Роджэра Бэкона, который предвидел появление машин, передвигающихся силой мотора, воздухоплавательных средств и т.д. Вильгельм Баскервильский, отвечая на вопрос ученика о том, где же эти машины, произносит: Ты не тревожься, что доселе их нет. Это не значит, что их не будет.

Только в мирах Ст.Лема существуют знаменитые сепульки, а в «Баудолино» У.Эко единорога удается поймать с помощью «непорченной Девы» (сажают деву к дереву и носорог чуя девственный запах приходит приклонять голову…). Все это примеры предметных объектов возможных миров.

Для номинации (называния) любого рода предметных объектов в языке существует специальный вид знаков – имена. Поскольку «наименование чего-либо подобно прикреплению ярлыка к вещи» (Л.Витгенштейн), имена можно рассматривать как точки «непосредственного» прикрепления языка к миру, или точки их пересечения.

В случае употребления имен объектов возможных миров, мы имеем дело с семиотической проблемой, известной со времен средневековья. Если есть знак (слово, текст), то обязан существовать и его референт, иначе знак не является знаком. Даже если референция не подтверждает существование объекта в нашем мире, то обязательно обеспечивает его существование в мире возможном. В этом смысле, несуществующее обретает «существование», будучи названным. В романе «Имя розы» Эко вкладывает объяснение этого феномена в уста Вильгельма. Референт подобного имени существует в Божественном помысле в качестве идеи, которая обладает потенциалом реализации. Поэтому и знаки единорог, гном и др. не относятся к знакам с «пустым» референтом (таких знаков просто не может быть): Единорог, описанный в книге, – это отпечаток. Если существует отпечаток, значит, существует то, что его отпечатало (Эко 2002: 390).

В зависимости от широты экстенсионала знака, в языке существуют имена индивидуальные (индивидные, собственные) и общие.

Индивидуальные (собственные) имена – это знаки, которые обозначают единичный объект, или некоторый конкретный объект из класса подобных. Это могут быть имена, которые действительно стремятся быть собственными именами своих объектов: Я проснулся от криков чаек в Дублине (И.Бродский). В качестве индивидуальных имен могут выступать имена классов объектов, если контекст помогает выделить из класса один объект номинации: В этой маленькойкомнате все по-старому. Такого трактата молодой человек не напишет (Ч.Милош).

Индивидуальные имена можно рассматривать как «устойчивые» знаки, ведь их носитель стремится быть связанным с одним единственным референтом. Однако эта устойчивость иллюзорна. Любое собственное имя на самом деле не относится только к одному объекту. Нет такого имени собственного, которое бы во всех случаях употребления «держало» бы при себе только один референт. Так, высказывание В.Карпова (Где твой Фауст, Маргарита, Маргарита, где твой Мастер? ) обращено к классу Маргарит, у каждой из которых свои Фауст и Мастер.

Указание на референт может происходить не только с помощью индивидуальных, но и общих имен, относящихся к множеству подобных элементов. Экстенсионалом общих имен выступает класс объектов, а не единичный референт: … почему таков, а не иной порядок сотворения – пытались ответить герметики, каббалисты, алхимики, рыцари Розы и Креста. Или: меня высмеивали за Сведенборгов и прочие небылицы …(Ч.Милош).

На определенном-то этапе развития человек оказался способным к удвоениею реальности: рядом с миром конкретных, наблюдаемых, обладающих пространственными границами предметов возник мир абстрактных понятий. К ним относятся представления о классах предметов, которые мыслятся нами как абстрактный предмет. Примером знака абстрактного предмета является конь как таковой. К именам общим примыкают имена метафизических объектов – объектов, не имеющих пространственно-временн ы х измерений и эмпирически не познаваемых: судьба, бессмертие, гармония и др.

В математическом высказывании (х){а, в, с…} (существует класс объектов {а, в, с…}, обладающих свойством (х) – знаки а, в, с – это общие имена, или имена классов объектов. Так, а есть общее имя класса объектов {а′, а" …}, хотя класс может составлять и один объект.

Знаки, предназначенные для обозначения свойств отдельных объектов / классов объектов и отношений между объектами, носят название предикаты. Подобно общим именам, они отсылают к классу предметов, а не к единичному предмету. Однако в отличие от общего имени, которым называется класс однородных предметов (бабочка – имя для класса бабочек), предикат называет свойство, на основании которого в класс объединяется некоторое множество различных объектов, но обладающих одним общим свойством:

Внимательно, не мигая, сквозь редкие облака… звезда смотрела в пещеру. И это былвзгляд отца (И.Бродский). Каждый предикат этого высказывания служит основанием для объединения в группы самых различных объектов. Например, группа объектов с признаком 1) смотреть; 2) смотреть внимательно; 3) смотреть внимательно и не мигая; 5) редкий и т.д.

В зависимости от природы «объекта» отображения, предикаты подразделяются на так называемые внутренние (знаки для обозначения свойств вещей и классов вещей) и внешние (знаки для обозначения отношений между вещами и классами):

Мир сливается (1) в длинную (2) улицу (И.Бродский), где (1) – внешний, а (2) – внутренний предикатный знак.

Наиболее абстрактным по значению является внешний предикат, обозначающий сам факт существования какого-либо предмета в пространстве и во времени. В высказывании И.Бродского Частная жизнь. Рваные мысли, страхи функцию внешнего предиката (предиката существования) выполняет сам контекст, которым подтверждается, что жизнь, мысли, страхи «существуют».

Предикаты – это противоречивые знаки. Далеко не всегда в лингвистических исследованиях они признаются знаками, ведь их референты (свойства и отношения) не обладают статусом самостоятельного существования. Зеленый не существует в отрыве от вещи, которая зеленая. Часть средневековых мыслителей (номиналисты) на этом основании утверждали несамостоятельность знаков, предназначенных для обозначения свойств и отношений: предикаты – это не знаки, а субзнаки, или, в их терминологии, синкатегорематические знаки. Напротив, платонисты и средневековые реалисты давали утвердительный ответ на вопрос о самостоятельном существовании свойств и отношений и, соответственно, считали знаки для их обозначения самостоятельными (или категорематическими).

Показывая разделение знаков на имена и предикаты, мы приводили примеры из естественного языка. Однако это же разделение характерно для любого типа языковых систем.

Возьмем математическое высказывание (х){а, в, с…} – существует класс объектов {а, в, с…}, обладающих свойством (х).

Здесь (х) – это предикат, приложимый к каждому члену класса и классу {а, в, с…} в целом; (х) выступает как некоторое свойство этого класса, или как внутренний предикат. В высказывании а + в знак (+) выполняет функцию внешнего предиката.

В языке музыки сам контекст гармонизации мелодии можно рассматривать как внешний предикатный знак, а любого рода «украшения» (мелизмы) – как внутренний предикат.

Роль предикатных знаков в языковых системах значительна. Выделим два основных момента:

· Граница между индивидуальным и общим именем определяется посредством наличия / отсутствия у имени предиката. Ср.: в акте речи бабочка станет именем конкретного объекта только в том случае, если мы скажем, какая она, что она делает, т.е. совершим операцию приписывания к имени предикатов. Чем больше предикатов будет приписано, тем определеннее мы будем представлять именно эту бабочку. При отсутствии предикатов имя останется общим, приложимым к классу бабочек. То же и в живописи. Схематичный набросок бабочки, где есть ее очертания, позволяющие узнать бабочку как таковую – это имя общее. Если изображение будет детальным (предел детализации – фотографическое изображение), то знак будет стремиться перейти в разряд имени индивидного.

· Посредством приписывания к имени предиката создается высказывание о предмете, т.е. запускается механизм языка. Это происходит и в тех случаях, когда предикатным знаком утверждается только сам факт существования предмета (бабочка есть). На операции приписывания предикатов построена наиболее общая формула любого высказывания / текста: ($ х) Р(х) – существует такой х, который обладает свойством Р. Высказывание не может состояться хотя бы без одного предиката – бытийного.

· Посредством операции приписывания предикатов создается «реальность», достоверность возможного мира. Трудно отрицать существование гномов и хоббитов, чьи «атрибуты» так зримо были представлены Дж.Р.Толкиеном (см. 2.4.1.).

Границы между именами общими и индивидуальными, именами и предикатами в языках достаточно подвижны.

Во-первых, языки стремятся не иметь в своем арсенале знаков, которые бы в полном смысле являлись именами индивидуальных (конкретных) объектов. Даже если имя в момент возникновения есть собственное имя объекта (Адам как имя первого и некоторое время единственного человека), потом оно неизбежно становится именем класса, т.е. переходит в разряд общих. Языки изначально (априорно) обеспечивают возможность научного познания мира: посредством общих имен происходит систематизация объектов мира, их обобщение, типизация. В формальных языках, где референты отображения – это не конкретные объекты, а классы и отношения, вообще нет индивидуальных имен. В тех же языковых системах, где индивидуальные имена теоретически есть, границы между ними и общими именами проходят, напомню, только через операцию приписывания к имени предиката (с предикатным знаком / знаками имя стремится перейти в класс индивидуальных, а без предиката – в класс общих имен).

Во-вторых, один и тот же знак может функционировать то в качестве общего имени, то в качестве предиката, что определяется его синтаксической позицией в высказывании. Ср.: Эволюция (имя общее) не есть приспособление вида (предикат) к… и приспособление вида (имя общее) не есть его эволюция (предикат).

Языки балансируют между установкой на номинацию индивидного / общего. Во всех языках имеется тенденция к преобладанию обобщающего способа отображения мира – к типизации. В этой тенденции есть свои «плюсы» и «минусы». Положительная сторона номинации через обобщение – возможность категоризации мира, мышления, научного познания. Отрицательная сторона – в отсутствии уверенности, что, даже в случае самого детального описания, знак соотносится именно с этим объектом и ни с каким другим. Ср. у Х.Л.Борхеса:

Мне снится тигр…

Безгрешный, мощный, юный и кровавый…

Я вижу сквозь бамбуковый узор узор на шкуре…

… понимаю, что хищник, вызванный моей строкой, –

Сплетенье символов и наваждений,

Простой набор литературных тропов… создание искусства,

А не идущий луговиной зверь. Порождение сознанья, конструкция из слов.

А головокружительного тигра,

Вне мифов рыщущего по земле,

Мне не достигнуть… («Тигр»)

Во многих текстах Борхеса воспроизводится положение о том, что объекты роза, тигр остаются «недосягаемыми для стиха», сколько бы предикатных знаков мы ни приписывали к именам этих объектов.

Проблеме выбора приоритетов в способах отображения мира посвящена новелла Х.Л.Борхеса «Фунес, чудо памяти». В центре повествования Иренео Фунес, обладающий необычайной способностью помнить каждый объект, взятый в каждый миг своего развития. Стремление не обобщать, а видеть мир сквозь призму индивидного заставляло его находиться в постоянной оппозиции к тенденции языка обобщать и типизировать:

Ему не только трудно было понять, что родовое имя «собака» охватывает множество различных особей разных размеров и разных форм; ему не нравилось, что собака в три часа четырнадцать минут (видимая в профиль) имеет то же имя, что собака в три часа пятнадцать минут (видимая анфас).

Фунес желал, чтобы в языке «каждый отдельный предмет, каждый камень, каждая птица и каждая ветка имели бы собственное имя». Но и этого мало – ведь каждый миг жизни этих предметов также индивидуален и, соответственно, вновь требует отдельного имени! Гнет реальности, обрушившийся на Иренео, оказался не совместим с жизнью. Борхес замечает, что Иренео, на самом деле, был не способен мыслить – «забывать о различиях, обобщать, абстрагировать».

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒