Деформации правового сознания преступников - мигрантов: характеристика и предупреждение

Аносова С.О.

Россия, г. Улан-Удэ

Аригунов Б.В.

Россия, г. Улан-Удэ

Арутюнян В.С.

Россия, г. Ставрополь

Калмыцкое право в исследованиях отечественных историков и правоведов (к проблеме классификации памятников калмыцкого права)

Статья посвящена историографии калмыцкого права. Рассматриваются основные направления в отечественной правовой мысли в изучении монголо-ойратского Уложения 1640 г. Анализируются правовые памятники монгольских племен. Делается вывод о значении монгольского права для становления калмыцкого права. Поднимаются проблемы правового наследия Калмыкии.

The Article is dedicated to historiographies of the kalmyk right. The main trends are Considered in domestic legal thought in study mongolian of the Code of law 1640 are Analysed legal monuments mongolian племен. The conclusion is Done about importance of the mongolian right for formation of the kalmyk right. Rise the problems of the legal heritage Kalmykii.

Калмыцкое право всегда привлекало к себе внимание исследователей. Вобрав в себя наиболее важные нормы монгольского права, оно стало основным правовым регулятором жизни калмыцкого народа, просуществовав, практически в неизменном виде, вплоть до середины XIX века. К «Цааджин Бичик» («Монголо-ойратские законы 1640 г.», «Степное уложение», «Великое уложение», «Их цааз») обращались как дореволюционные, так и современные исследователи – специалисты по монгольскому праву, праву бурят, алтайцев и других монголоидных народов. История изучения калмыцко-монгольского права насчитывает более двух столетий. Первый перевод на русский язык «Великого уложения 1640г.» был выполнен В.М. Бакуниным [2]. С тех пор были предприняты неоднократные публикации текстов крупнейших законодательных актов средневековой Монголии и Калмыкии, их переводов и исследований. Существуют и работы, посвященные истории изучению права Монголии в целом [7; 8; 27; 28; 29].

К наиболее крупным юридическим памятникам монголов исследователи относят Ясу Чингисхана, утвержденную на курултае в 1206 году; «Восемнадцать степных законов» 1620 г.; «Великое уложение» или монголо-ойратские законы 1640 г.; «Цааджин бичиг» - кодекс маньчжурских законов для монголов на 1627-1694 гг.; сборник законов «Халха Джирум», крупнейший из которых был составлен в 1709 г.; «Уложение Китайской палаты внешних сношений» и сборник «Улан хацарт» [5, 9].

О существовании и применении Ясы Чингисхана исследователи узнали из «Секретной миссии монголов» и из «Сборника летописей Рашид-ад-Дина» [19]. Сохранившиеся в летописи фрагменты Ясы содержат нормы административного, уголовного, гражданского права и др.

Один из исследователей калмыцкого права Я.И. Гурлянд, характеризуя основные правовые институты Ясы Чингисхана, отмечал, что основной политической целью Великой Ясы Чингисхана было урегулирование междусоюзных отношений между различными племенами, для чего она «должна была содействовать их объединению под единой властью великого хана» [8, 32-33]. Кроме того, Я. И. Гурлянд, анализируя монголо-ойратские законы 1640 года, указывал: «…у ойратов до 1640 года существовали законы, самостоятельно выработавшиеся от Ясы Чингис-хана и основанные на обычном праве» [8, 52-53].

Среди других работ, посвященных Ясе, нужно отметить исследование П.С. Попова «Яса Чингис-хана и Уложение Монгольской династии Юань» [15]. С правовой точки зрения Ясу рассматривал известный монголовед, профессор В.А. Рязановский [20; 21; 22]. Общим содержанием его работ было исследование не только Ясы Чингис-хана, но и монгольского законодательства в целом. Отдельная глава работы В.А. Рязановского «Монгольское право, преимущественно обычное» посвящена Цааджин Бичиг и монголо-ойратским законам 1640 года. Анализируя сущность этого правового памятника, автор особое внимание уделяет калмыцкому праву, сравнивая его с правом собственно монголов и бурят. В.А. Рязановский указывал, что основным писаным источником калмыцкого права являлся ойратский устав 1640 года, нашедший широкое применение у этого народа. Кроме того, им детально проанализированы законы, составленные калмыцким ханом Дондук-Даши для волжских калмыков, представлявшие собой исправления, замену или дополнения соответствующих норм монголо-ойратских законов 1640 г., вызванные новыми социально-экономическими условиями жизни калмыцкого народа.

Другие правовые памятники монгольских племен: «Восемнадцать степных законов», «Великое уложение 1640 г.», «Цааджин-Бичиг», «Халха Джирум» сохранились полностью и являются наиболее крупными из известных монгольских юридических памятников. Они стали той правовой основой, на которой был построен калмыцкий «Устав взысканий» или «Цааджин-Бичиг» (в литературе он еще проходит под названиями «Их цааз», «Великое Уложение»).

Подлинный текст Устава на монгольском языке до нашего времени не дошел. В настоящее время науке известно лишь пять ойратских копий памятника, а также несколько переводов «Великого Уложения» на русский язык, а также два издания немецкого перевода П. Палласа. Так, П. Паллас отмечал, что у калмыков и монголов в древние времена совместной их кочевой жизни на зюнгарских равнинах и плоскогорьях существовали не только устные народные обычаи, но и действовал особый уголовный устав, известный под титулом Цааджин Бичиг [14, 88].

Как известно, законодателем калмыцкого народа считается Батор-хан-Тайша – калмыцкий хан XVII столетия. Именно он составил для калмыков особое " Уложение", в которое вошли все постановления местного обычного права. На созванном им в своей резиденции съезде монгольских, ойратских и калмыцких князей в 1640 году был составлен особый сборник законов, который и действовал некоторое время у разных монгольских племен, в том числе у калмыков на Волге. Этот законодательный памятник был предназначен для руководства по всем делам военным, гражданским и уголовным и рассматривает все случаи кочевой жизни этого народа.

К.Ф. Голстунский считал, что «поводом к съезду князей на сейм было не столько утверждение заранее составленных законов, сколько выработка на самом сейме такого акта» [7, 7]. К.Ф. Голстунский утверждал, что ни Яса Чингис-хана, ни каноническое буддийское право не могли быть источниками для законов 1640 года. Исходя из материалов, которые были в его распоряжении, он сделал следующий вывод: «Мы находим более основательным признать, что монголо-ойратские законы 1640 года составлялись самостоятельно и имели своими источниками: во 1-х, устное обычно право, т.е. собрание народных обычаев, во 2-х, обстоятельства политического и социального положения монголо-ойратов в период времени, предшествующие сейму, и в 3-х, может быть религиозное движение вследствие распространения желтошапочной секты Зункавы» [7, 12].

М.И. Гольман также проделал большую работу по сравнительному анализу известных русских переводов и списков закона 1640 г. Критикуя М. Голстунского, он писал: «Более близкий к тексту, однако, менее конкретный и ясный перевод Голстунского выделяется значительными отклонениями от всех остальных переводов и по объему, и по цифровым данным, и по смыслу отдельных статей» [6, 162].

Квалифицированное научное изучение проблемы права калмыков предпринял Ф.И. Леонтович. Он в 1879 году отмечал, что калмыцкий устав представляет поучительную историческую окаменелость, навсегда застывшую в тех первичных формах, какие он принял при первом возникновении, из которых за тем ни на минуту не выходил в течение всей последующей жизни [13, 30]. В качестве примера ученый охарактеризовал правовой сознание монгольских народов следующим образом: «правовые обычаи и законы их являлись» в виде заповедей, переходивших «в народное сознание, как веления племенных вождей – родовых глав и жрецов.., освящавших своим авторитетом, силу и действие тех обычных норм, которые вырабатывались путем самой жизни народа… у них между обычаем и законом собственно не могло быть большой разницы, так как тот и другой квалифицировались одними и теми же началами… родового быта – началами, которые по замечанию исследователей быта калмыков, лежат доселе в основе всего их общественного устройства» [13, 16]. Все это дает основание полагать, что в основе возникновения законов Чингисхана, калмыцкого закона лежит племенное обычное право, и что это «древнее кодифицированное обычное право монгольского племени, вошедшее в течение многих веков в плоть и кровь отдельных кочевых народцев, и орд, рядом с правовыми обычаями, жившими в народе в виде стародавних местных верований и преданий» [13, 17-18]. Таким путем исследователь пришел к мысли о том, что обычное право калмыков связано с обычаями народа, с его семейно-религиозным и традиционным кочевым бытом, который был «строго консервативен» и последующими поколениями воспринимался «как неприкосновенная святыня» [13, 18].

Мотивы издания устава 1640 г. и характер его содержания также в целом были исследованы Ф. Бюллером, который в своем обширном исследовании о калмыках писал: «Поводом к составлению этого уложения были, как само содержание показывает, намерение утвердить на прочном основании ослабевший тогда политический союз ойратства (и прибавим от себя – утвердить начинавшийся, но не успевший упрочиться союз целого монгольства), сознание настоятельной потребности действовать заодно как в деле нападения, так и в случае собственной обороны, необходимость оградить частные имущества, приобретенные военной добычей, водворить безопасность в улусах и постановить взыскания за всякое преступление, его нарушающее» [3, 7].

До настоящего времени ведутся дискуссии по названным работам, которые связаны с тем, что исследователи прошлого рассматривали калмыцкое кочевое общество как основанное на патриархально-родовых началах, не знающее иной формы собственности на землю, кроме общинной, не знающее также классов, сохраняющее военно-дружинный принцип своей организации. Но несомненной заслугой этих ученых явилось то, что они положили начало изданию и изучению ойратских и калмыцких правовых памятников.

В советский период выходит ряд работ, также в той или иной мере рассматривающие правовые памятники калмыцкого народа. Среди авторов, активно разрабатывающих эти вопросы, следует отметить П.С. Преображенскую [16; 17; 18] и М.Л. Кичикова [10; 11]. Работы отмечают богатым пластом исследуемых авторами архивных материалов, практически до этого времени недоступных читателю. Так, в частности П.С. Преображенской были исследованы фонды Посольского приказа Русского государства и Астраханской приказной палаты. Однако правовой анализ «Цааджин Бичиг», его полный перевод и комментарии ими сделаны не были.

Несмотря на это, следует отметить, что исследования по калмыцкому праву все же велись. Исследование С.М. Сагаева [23] посвящено анализу правовых отношений в феодальной Калмыкии, которые он рассматривает в связи с монголо-ойратскими законами 1640 г., как главного источника права калмыков в XVII веке. Им сделан достаточно детальный анализ статей закона, даны комментарии по основным отраслям права.

В.С. Сергеев в 1960-1970-е гг. выпустил две статьи, посвященные анализу памятника [24; 25]. Особое внимание он уделяет уголовному законодательству и судопроизводству в Калмыкии по этому источнику. В 1999 году им, совместно с Б.В. Сергеевым была опубликована монография [26], в которой рассматриваются не только уголовно-правовые отношения и гражданское право калмыков в XVII-XIX вв., но и дано довольно развернутое описание памятника, приведены тексты «Цааджин Бичиг», других нормативных актов, регулирующих правовые отношения калмыцкого народа. Однако эти источники приведены по текстам (переводам) К.Ф. Голстунского, которые страдают многими недочетами и неточностями в переводе.

Современный перевод «Великого уложения» был осуществлен С.Д. Дылыковым. Его книга «Их цааз. Великое уложение» содержит транслитерацию сводного ойратского текста, реконструированный монгольский текст, перевод и комментарий законов. Этот же автор делает попытку разрешить спор об источниках законов 1640 года. По его мнению, ими являлись «в основном письменные законодательные памятники – монгольские уложения, принятые на съездах монгольских феодалов во второй половине XVI и начала XVII века, а также некоторые обычаи, бытовавшие в монгольском народе» [9, 7].

Следует отметить, что изучение памятников калмыцкого права было бы неполным, если не обращаться к монгольским памятникам права. Это – «Восемнадцать степных законов», перевод которых был осуществлен А.Д. Насиловым, и которые вошли исследуемые нами нормы «Великого уложения 1640 г.». К правовым памятникам монголов относится и «Халха Джирум», перевод которого сделан Ц. Жамцарано и, впоследствии, С.Д. Дылыковым - свод установлений, которые регулировали внутреннюю жизнь трех северных халхаских хошунов.

К правовым памятникам, которые косвенно, но все же относятся к нашей теме, следует указать «Уложение китайской палаты Внешних сношений», которая содержит интересные данные, отражающие общественные отношения в Монголии не только в маньчжурский период, но и в более раннее время. На русский язык Уложение было переведено С. Липовцевым [27]. Но, по мнению Б.Я. Владимирцова, требует к себе очень осторожного отношения и сверки с подлинником [4, 20-21].

Некоторые вопросы действия «Цааджин Бичик» рассмотрены в диссертации Е.А. Команджаева [12]. Однако тема его затрагивает XVIII-XIX вв., время, когда действие монголо-ойратского устава взысканий уже начало сходить на нет. Кроме того, несмотря на обширный фактический материал, представленный в этой работе, сам правовой памятник не анализируется. В исследовании И.Ч. Аксенова [1] действию норм «Цааджин Бичиг» уделено гораздо большее внимание, рассмотрены источники калмыцкого права, в том числе обычного, Ясы Чингис-хана и другие. Но комплексного анализа памятника также нет.

Таким образом, несмотря на успехи отечественного монголоведения и калмыковедения, проблема правового наследия Калмыкии остается разрешенной не до конца. Авторы исследований, в основном, опираются на работы Ф.И. Леонтовича, К.Ф. Голстунского, в которых имеется много неясностей, неточностей. В частности, некорректности переводов текстов законов. Переводы, выполненные в последнее время, дают новые источники для изучения калмыцкого права, его источников, его значения для жизни калмыцкого народа в период феодализма.

Литература:

1.Аксенов И.Ч. Становление и развитие калмыцкой государственности и права в XVII-XIX вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. – Ставрополь, 2004.

2.Бакунин В.М. Перевод с права мунгальских и калмыцких народов. – М., 1776.

3.Бюллер Ф. Калмыки.// «Отечественные записки». 1846. № 11.

4.Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов: Монгольский кочевой феодализм. – М.; Л., 1934.

5.Восемнадцать степных законов. Памятник монгольского права XVI-XVII вв. / Перевод с монгольского, комментарии и исследование А.Д. Насилова. – СПб., 2002.

6.Гольман М.Л. Русские переводы и списки монголо-ойратских законов 1640 г. // Экономика, история, археология. – М., 1955.

7.Голстунский К.Ф. Монголо-ойратские законы 1640 года, дополнительные указы Галдан-хунтайджи и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-даши. – СПб., 1880

8.Гурлянд Я.И. Степное законодательство с древнейших времен по XVII столетие. – Казань, 1904.

9.Их цааз: Памятник монгольского феодального права XVII в. / ойратский текст, транслитерация сводного ойратского текста, реконструированный монгольский текс и его транслитерация, перевод, введение и комментарии С.Д. Дылыкова. – М., 1981.

10.Кичиков М.Л. К истории образования Калмыцкого ханства в составе России. // Записки Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып.2. – Элиста, 1962.

11.Кичиков М.Л. Исторические корни дружбы русского и калмыцкого народов. Образование калмыцкого государства в составе России. – Элиста, 1966.

12.Команджаев Е.А. Государственные учреждения и законодательство Калмыкии XVIII-XIX вв. Диссертация на соискание ученой степени кандидата юридических наук. – Ставрополь, 2000.

13.Леонтович Ф.И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий или ойратский устав взысканий. – Одесса, 1879.

14.Паллас П. Путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. 1-5. СПб. 1773.

15.Попов П.С. Яса Чингис-хана и уложение монгольской династии Юань чао-дянь-джан // ЗВОРАО. – Т.17. – Вып.4. – СПб., 1907.

16.Преображенская П.С. Из истории русско-калмыцких отношений 50-60-х гг. XVII в.// Записки Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып.1. – Элиста, 1960.

17.Преображенская П.С. Калмыки в первой половине XVII в. - М., 1963.

18.Преображенская П.С. К вопросу о социально-экономических отношениях калмыков. // История СССР. - 1963. - № 5.

19.Рашид-ад-Дин. Сборник летописей. Т.III. – М.-Л.: АН СССР, 1946; он же. Сборник летописей. Т.II. – М.-Л.: АН СССР, 1960.

20.Рязановский В.А. Монгольское право, преимущественно обычное. – Харбин, 1931

21.Рязановский В.А. Является ли монгольское право правом обычным? – Харбин, 1932.

22.Рязановский В.А. Великая Яса Чингис-хана. – Харбин, 1933.

23.Сагаев С.М. Право феодальной Калмыкии, вторая половина XVII века. // Вестник Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып.3. – Элиста, 1968.

24.Сергеев В.С. «Ики цааджин бичик» - памятник калмыцкого права // Вестник Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып.3. – Элиста, 1968.

25.Сергеев В.С.. Ики цааджин 1640 г. – основной юридический источник уголовного права Калмыкии XVII-XVIII вв. // Вестник Калмыцкого НИИЯЛИ. Вып.6. – Элиста, 1972.

26.Сергеев В.С., Сергеев Б.С. Уголовное и гражданское право калмыков XVII-XIX вв. Историко-правовые очерки. – Элиста, 1998.

27.Уложение Китайской палаты внешних сношений //Пер. С. Липовцева. – СПб., 1828

28.Халха Джирум: Памятник монгольского феодального права XVIII в.// Сводный текст и перевод Ц.Ж. Жамцарано. – М., 1965

29.Цааджин бичиг. Цинское законодательство для монголов 1627-1694 гг. // Перевод и комментарии С.Д. Дылыкова. – М., 1998.

Асрян К. С.

Россия, г. Ставрополь

Бадмацыренов Б.Ч.

Россия, г. Улан-Удэ

Балданова Д.В.

Россия, г. Улан-Удэ

Чжон Бонг Су

Республика Корея

Бальжинимаева Е.Ж.

Россия, г. Улан-Удэ

Гармаев Д.Ю.

Россия, г. Улан-Удэ

Гунзынов Ж П.

Субанаков С К

Россия, г. Улан-Удэ

Условия патентоспособности.

И в законе КНР, и в Гражданском кодексе в качестве условий патентоспособности указаны: новизна, изобретательский уровень и промышленная применимость. Понимаются эти условия в одинаковом значении, но при этом китайские законодатели не оперируют таким понятием, как уровень техники, понимаемый в РФ как «общедоступные в мире сведения, ставшие известными до даты приоритета изобретения», давая следующие определения:

· Новизна означает, что до даты подачи заявки никакое идентичное изобретение или полезная модель не было публично опубликовано в стране или за рубежом, не было публично использовано или стало известно другим способом.

· Изобретательский уровень означает, что по сравнению с технологией существующей до даты подачи изобретение имеет заметные отличительные черты и представляет собой заметный прогресс.

· Промышленная применимость означает, что изобретение может быть сделано или использовано и может приносить эффективность.

Сравнив данные определения с соответствующими положениями ГК РФ, можно выявить существенные черты сходства, что позволяет говорить об одинаковом смысле, придаваемом законодателями двух стран этим понятиям.

Несколько разнятся условия раскрытия сущности изобретения, при которых оно не будет терять новизны по законодательству РФ и Китая. Если Гражданский кодекс довольно абстрактно говорит о том, что раскрытие информации относящейся к изобретению не препятствует признанию её новизны, то в Законе КНР перечислены конкретные случаи, когда раскрытие информации не влечет за собой утрату новизны изобретения. Это:

· Выставление на международной выставке, спонсируемой или официально признанной китайским правительством;

· Представление изобретения на академических и технологических конференциях

· В случае раскрытия его без согласия заявителя.

Вышеперечисленные положения, по всей видимости, выступают общими, как для изобретений, так и для полезных моделей и промышленных образцов.

Перечень явлений, на которые не могут признаваться изобретениями в праве Китая значительно уже. По общему правилу патент не может выдаваться на изобретения, противоречащие законам, общественной морали, общественному интересу. Кроме того он не может выдаваться на:

- научные открытия;

- правила и методы умственной деятельности;

- методы диагностики или лечения болезней;

-виды растений и животных;

-вещества, полученные путем ядерных трансформаций.

Как видно, данный перечень сходен с соответствующим перечнем в ГК РФ, но гораздо короче. В частности ничего не сказано об относимости или неотносимости топологии интегральных микросхем к объектам патентных прав. Но сложившаяся практика по регулированию сферы интеллектуальной собственности в Китае, а именно деятельность Патентного управления Китая позволяет говорить о том, что топология интегральных микросхем относится к объектам патентных прав.

Заявка на выдачу патента.

Заявки по законодательству обеих стран в целом должны содержать одни и те же пункты:

1. Заявление о выдаче патента с названием изобретения, именем автора и его личными данными.

2. Описание изобретение, которое должно быть достаточно полным и ясным, чтобы специалист в этой области мог произвести его.

3. Реферат, содержащий главные технические характеристики.

4. Формула, подтвержденная описанием.

Согласно закону КНР, при подаче заявки о выдаче патента на промышленный образец помимо всего прочего должна прилагаться, согласно ст. 27, и «продукция, содержащая данный промышленный образец».

Сходно также понимание даты подачи заявки, которой признается дата поступления в соответствующий государственный орган (Патентный департамент) заявки о выдаче патента. Также в обоих государствах лицо подавшее заявку в любой момент может, до регистрации патентных прав, отозвать свою заявку.

Процедура рассмотрения заявки в целом схожа. В Китае она состоит из двух экспертиз: предварительной и по существу. Совпадают и сроки публикации: публикация может осуществляться по истечении 18 месяцев.

Сроки действия патента различаются только для промышленных образцов. Если в России данный срок равен 15 годам (ч.1, ст. 1363 ГК РФ), то в КНР он составляет 10 лет (ст. 42 Закона). Для изобретений срок в обоих случаях составляет 20 лет, для полезных моделей 10 лет.

Защита патентных прав.

Согласно статье 60 Закона КНР споры о патентных правах разрешаются в судебном порядке. В статье 61 определяется срок исковой давности по данным делам, равный 2 годам.

В отличие от ГК РФ, где дается перечень споров, которые разрешаются в судебном порядке, в Законе КНР дается перечень деяний, не признаваемых нарушениями патентных прав. Это: использование запатентованного продукта в случае добросовестного заблуждения о правомерности такого использования; использование запатентованного продукта только в пределах той области, в которой он уже использовался до регистрации патентных прав или к использованию в которой он изначально предполагался; использование патента в научных и исследовательских целях.

В целом, при сравнении Закона КНР «О патентном праве» с положениями Гражданского кодекса Российской Федерации, можно сделать вывод о слабой урегулированности данной сферы в Китае. Бросается в глаза практическое отсутствие определений основных понятий, слабо отражен правовой статус патентообладателя.

Интересной выступает норма статьи 4 этого закона, согласно которой «заявка на изобретение, которое признано секретным или представляет для государства интерес, принимается в соответствии с государственными указаниями», что говорит об отсутствии специальных законодательных норм, регулирующих порядок регулирования таких изобретений.

В итоге, можно сделать вывод о том, что институт патентного права на данный момент имеет множество пробелов в законодательстве, что говорит о слабой развитости данной сферы.

1. Новые тенденции в защите интеллектуальных прав в Китае (материал сайта http: //www.irkutskchina.ru/rus/public/voting)

2. Закон Китайской Народной республики «О патентном праве» (материал сайта http: //www.novexcn.com)

3. Гражданский кодекс Российской Федерации

Дайсуки Номура

Япония

Далайжаргал Батчимэг

Монголия, г. Улан-Батор

Доржиева А.Ц.

Россия, г. Улан-Удэ

Дугарова Ю. Б.

7. Россия, г. Улан-Удэ

Этимология японских брендов

10.

11. В Японии исторически сложилось, что после активного развития рынка в 50-60-е годы, когда цена была основным фактором выбора товара, японские покупатели стали трепетно относиться к качеству продукции. А его гарантировали, прежде всего, крупные компании-производители, вкладывавшие деньги в научные разработки. Западная система брендов, когда покупатель зачастую не знал, какая компания произвела тот или иной товар, совершенно не подходила Японии 60-х, ведь качество для большинства японцев ассоциировалось с величиной компании. Так, в Японии сложилась своя уникальная система бренд-менеджмента, а сами бренды стали представлять интерес для различных наук, в том числе и для лингвистики, которая не остается в стороне от процессов глобализации, затронувших все мировое сообщество. Япония, один из «азиатских тигров», является непосредственным соседом России на Дальнем Востоке, который из-за удаленности от центральной России и распада хозяйственных связей вынужден все больше интегрироваться с экономиками ближайших соседей. Также для ономастической науки сегодня характерен поиск новых исследовательских аспектов, освоение «белых пятен» ономастического пространства, а эргонимы и словесные товарные знаки как особые категории имен собственных до сих пор являются мало исследованной областью: с 1997 года по 2002 год появилось всего несколько работ, посвященных данным языковым единицам.

12. Современный язык, на развитие которого огромное влияние оказывают стремительные социальные, культурные и экономические изменения, изобилует названиями товаров и фирм. Современная ономастика богата огромным количеством таких названий. Очевидно, этот феномен можно объяснить более масштабным разнообразием исторических, культурных и социальных фактов той или иной страны. Говоря об ономастическом пространстве, необходимо подчеркнуть чрезвычайную широту и разнообразие входящих в него единиц, неравномерную их изученность и дискуссионность принадлежности к ономастике некоторых разделов. В сферу изучения ономастики входит и изучение товарных знаков.

13. Сложившаяся в Японии система бренд-менеджмента значительно отличается от таковой западных стран. Это проявляется в том, что японские потребители отдают предпочтение крупным компаниям с широкоизвестным именем, что гарантирует, по их мнению, качество товара. Необходимо отметить, что в Японии в качестве бренда выступает не название товара, а название компании, производящей этот товар. Потому требуется, чтобы название фирмы не только хорошо звучало, но и обладало определенным смыслом. Такую взаимосвязь формы и содержания мы попытались рассмотреть в данной работе.

14. Товарные знаки, в том числе фирменные и знаки обслуживания, относятся к коммерческой номенклатуре. Это искусственные слова, специально созданные из национального или интернационального языкового материала для обозначения идентификации серийно выпускаемых товаров. Называя их искусственными словами, мы стремимся подчеркнуть, что это особого рода неологизмы, не существовавшие ранее ни в одном естественном языке или не функционировавшие в данной сфере до момента их первоначальной регистрации. Это относится ко всем словесным товарным знакам вообще.

15. Далее необходимо отметить, что бренды занимают особое место в системе ономастической науки. Это обусловлено тем, что их место в лексическом пространстве остается неопределенным, так как товарные знаки при достаточно широком их внедрении в быт, подвергаются апеллятивации. Чем чаще употребляются они в связи с одним и тем же товаром, тем больше шансов имеют перейти в разряд имен нарицательных. Современный язык, на развитие которого огромное влияние оказывают стремительные социальные, культурные и экономические изменения, изобилует названиями товаров и фирм. Современная ономастика богата огромным количеством таких названий. Очевидно, этот феномен можно объяснить более масштабным разнообразием исторических, культурных и социальных фактов той или иной страны. Говоря об ономастическом пространстве, необходимо подчеркнуть чрезвычайную широту и разнообразие входящих в него единиц, неравномерную их изученность и дискуссионность принадлежности и изучение товарных знаков.

16. С местом, занимаемым товарными знаками в кругу ономастических проблем, связаны и требования к ним. В отличие от остальных собственных имен, выполняющих в основном функцию обозначения, товарные знаки прежде всего предназначены для выполнения призывной (аттрактивной) и эстетической функций. Товарные знаки должны отвечать требованиям аттрактивности, суггестивности, быть легко произносимыми и запоминающимися. Это объясняет некоторые особенности строения словесных товарных знаков (в плане выражения эвфония, относительная краткость слов, в плане содержания – ориентировка на ассоциации со словами, не имеющими негативных значений). В мировой и русской философии и лингвистике до сих пор существует нерешенный вопрос - обладает ли имя собственное значением, так как у каждого исследователя был свой собственный ответ. Взгляды исследователей относительно указанной проблемы можно разделить на четыре группы: 1) имена собственные вообще не обладают значением; 2) имена собственные обладают большим значением, чем апеллятивы; 3) имена собственные обладают значением, которое актуализируется не в языке, а в речи; 4) имена собственные обладают двумя видами значений (ономастическим и доономастическим)

17. Следует подчеркнуть, что зачастую в качестве бренда выступает лишь часть названия компании, причем японский бренд записывается на ромадзи, так как использование иероглифов осложняет восприятие торговой марки западными потребителями.

18. Исходя из этимологии брендов, мы подразделили их на 5 семантических групп. В основе некоторых из них лежат топонимы, имена основателей; другие имеют тотемное происхождение; третьи образованы в результате перебора нейтральных и звучных для европейского потребителя имён, а также синтезом имен компаний. Совершенно очевидно, что в настоящее время бренд представляет собой не только производственные характеристики, а, порой, совсем не производственные характеристики. Названия брендов используются для определения продукции или услуг конкретного поставщика и выделения его из числа конкурентов, предлагающих аналогичные товары или сервис. В переводе с английского бренд (brand) означает: клеймо, фабричная марка, сорт. Однако корректного и исчерпывающего определения бренда на сегодняшний день нет. Большинство существующих определений абсолютизируют лишь какую-то одну сторону бренда, игнорируя все остальные (например: «Бренд – это способ получения дополнительной выгоды» (О. П. Фельдман);

19.

20.

Жаворонкова М. А.

Россия, , г. Улан-Удэ

Ильина С.В.

Инкежинова Т. И.

Росиия, г. Улан-Удэ

Литература

1. Конституция Китайской Народной Республики

2. Мировая экономика и международные отношения.-2007.-№9, с.26-34

3. Политический журнал.-2008.-№29, с.52-55

4. Проблемы Дальнего Востока.-2008.-№1, с. 70-81

5. Юридическая энциклопедия / Отв. ред. Б.Н. Топорнин.-М., 2001

6. china.kulichki.com

7. www.zakonodatelstvo.ru

Ин Фанмин

Китай, г. Чанчунь

中国历史上最残酷的刑罚 ——凌迟

Одно из самых жестоких видов уголовного наказания в китайской истории – срезание кожи полосками (линчи)

0612113 16 殷方敏

Аннотация: Срезание кожи полосками или линчи – это один из самых жестоких видов наказания в Древнем Китае.

Данный вид наказания осуществлялся путем срезания кусочков плоти с тела человека. Обычно срезали восемь кусочков, начинали с головы, потом резали руки и ноги, грудь и спину. Но фактически было больше чем восемь, при династии Цин использовали 24 среза, 36 срезов, 72 среза и 120 срезов. 24 среза: 1-2 брови, 3-4 плечи, 5-6 грудь, 7-8 область от ладони до локтя, 9-10 область от локтя до плеча, 11-12 колени, 13-14 бедра, 15 область у сердца, 16 с головы, 17-18 с ладони, 19-20 запястья, 21-22 ступни, 23-24 ноги. Таким образом, среди всего разнообразия членовредительских наказаний Древнего Китая, линчи самое жестокое, бесчеловечное.

Срезание кожи с живого человека как вид наказания появился очень давно, император династии Сун Лю Ю собственноручно применял данный способ, император династии Северная Ци Вэнь Сюань также часто убивал людей данным способом. Но официальным видом уголовного наказания линчи стал в период 5 династий. В законах династии Ляо говорится: «смертная казнь делится на удушение, четвертование и линчи».

В качестве одного из видов наказания линчи просуществовало до конца династии Цин. В 1905 г. император Гуаньсю приказал министру Шену, перерабатывавшему законы: «навсегда убрать из кодекса наказание линчи».

Существование линчи отражает всю жестокость деспотичного правления в период феодализма. Правители не стеснялись применять такие бесчеловечные наказания ради подавления народных волнений, и сохранения общественного порядка.

Мы считаем, что современная система уголовного наказания должна исходить из принципов человечности и соответствия наказания преступлению, преступному поведению должно соответствовать справедливое наказание.

一凌迟的概述

（一）凌迟的含义

凌迟，也作陵迟，俗称 “千刀万剐 ”，是以利刃零割碎剐肌肤、残害肢体，再割咽喉，使受刑人在极端痛苦中慢慢死去的刑罚，是我国古代生命刑中最为残酷的一种执行方式。

凌迟，本意是指山丘的缓延的斜坡。荀子说： “三尺之岸，而虚车不能登也。白仞之山，任负车登焉。何则？陵迟故也。 ”意思是指，三尺高的陡坎，车子便拉不上去，但白仞高的大山因为有平缓的斜坡，车子可以一直拉到山顶。后世将陵迟用作刑罚的名称，仅取它的缓慢之义，即是说以很慢的速度把人处死。而要体现这种 “慢 ”的意图，就是一刀一刀地割人身上的肉，直到差不多把肉割尽，才剖腹断首，使犯人毕命。所以，凌迟也叫脔割、剐、寸磔等，所谓 “千刀万剐 ”指的就是凌迟。

　　
（二）凌迟的行刑方式

12 3 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒