Распространение генов победителей
Поражение в войне рода, орды, племени, народности, народа в
доисторические времена, в древности и даже в средние века влекло
86
за собой для него драматические последствия, лишь в малой мере
определяемые долей воинов, погибших в сражениях. Генетический
сдвиг, вероятно, в гораздо большей мере определялся гибелью части
детей еще на воле, а главное, в рабстве, и тем, что девочки, девушки,
женщины становились добычей победителей. Как рабыни, наложни-
цы, гаремные жены, они рожали детей от победителей, и сколько бы
их ни приходилось на одного владельца, все равно дети этих женщин
несли половину генов победителя и только половину — побежденного.
Сколько бы победитель ни потерял генов в боях, захват чужих
женщин с лихвой окупал эту утрату генов рода, племени, народности,
народа-победителя.
Это обстоятельство особо подчеркнул в книге «Воины рассвета»
Р. Байджлоу (Bigelow R., 1969), пожалуй, наиболее яркий социал-
дарвинист последнего времени, видящий в войнах основной фактор
естественного отбора. Нужно достаточно полно привести его сообра-
жения, чтобы показать их ошибочность.
Действительно, война — очень древнее занятие, и крепостная
стена одного селения недалеко от Иерихона имеет давность 9000 лет.
И именно в войнах Байджлоу видит основной источник благодетель-
ного естественного отбора среди человечества.
«Везде, где группа с голубой кровью столкнется с группой имбе-
цилов, пользующейся плодами маленького Эдема, можно уверенно
предсказать, что Эдем будет захвачен... Воины-победители обретут
еще большие гаремы... в браках со своими женщинами быстро вос-
полнят утрату генов своих павших товарищей и, кроме того, переда-
дут свои гены детям побежденных наложниц» (с. 135).
«Большие гаремы обычно были привилегией вождей и королей.
Говорят, что угандский король Мтесса имел около семи тысяч жен.
Его лучшие воины не стали бы рисковать своей шкурой без права на
долю добычи, и его племя как целое, вероятно, рождало больше детей, '
чем племена, поставляющие женщин. Не все лучшие воины гибнут в
победном сражении, и некоторые из уцелевших охотно берут на себя
выполнение генетического долга своих павших товарищей» (с. ПО).
«Победоносные армии всегда были очень щедрыми по части своих
генов». «Действительно, полигамия с жестокой борьбой за господство
в стаде, роде длилась сотни тысяч лет, и уже на ранних стадиях
варварства лучше обеспеченные и вышестоящие король или вождь
становятся в общине отцом множества детей, и в этих условиях
интеллект должен был расти быстрее, чем при моногамии».
«Дикари не подчиняются ласковым уговорам слабых философов,
и армии рабов под кнутом не сражаются с достойной берсеркеров
свирепостью гуннов или викингов» (с. 138).
«По скифским обычаям, каждый солдат пьет кровь первого чело-
века, убитого им. Головы всех врагов, убитых в бою, относят королю.
87
Голова — что-то вроде разрешения на долю в добыче; нет головы, нет
и добычи (Геродот). Обычай сдирать скальпы с голов врагов и
пришивать их к сбруе коня, или шить одежды из людской кожи
наводил ужас. Антискифская активность была весьма непопулярна в
степях того времени. Даже Дарий сократил свой визит сюда» (Bige-
lowR., 1969, с. 161).
Но особенно любопытны соображения Р. Байджлоу по поводу роли
монголов и скандинавов (с. 139—182).
«По Филлипсу, в V веке до нашей эры номады Гоби были еще
пешими и их легко побеждали с помощью колесниц. Но к 300-му году
до нашей эры они уже были превосходными кавалеристами. Когда
народы Центральной Азии сели на коней, они понеслись во все
стороны и тучи стрел стали сметать те комбинации генов, которые не
смогли удовлетворить безжалостным требованиям общественного со-
трудничества. Неудачные комбинации генов стали устраняться с
необычайной скоростью».
«Война за войной проносились из степей Азии, создавая ряд
цивилизаций в Китае, Индии, на Ближнем Востоке и в Европе. От
предков-номадов произошло немало правящих элит. Степные просто-
ры лучше использовались путем перегонки стад на большие расстоя-
ния, из-за чего в степях и не появились города. Но люди, выжившие
на этих просторах, добровольно повиновались своим вождям с таким
энтузиазмом, от которого стыла кровь бесчисленных миллионов
горожан» (с. 139).
«Пока ужасающая ударная сила конницы кочевников растрачива-
лась в тысячах мелких межклановых и межплеменных войн, оседлые
цивилизации могли предаваться иллюзии, что степная угроза раз-
веяна. Можно было забыть о необозримых просторах внутренней
Азии»... «Китай, Индия и Европа могли снова дремать», «но во время
таких промежутков родился Чингизхан. При жизни он был символом
единства для миллионов кочевников и бичом Божиим для всех
остальных» (с. 149). «Общественное сотрудничество было для Чингиз-
хана ключом к власти, и в этом его главная человеческая особенность.
Общественное сотрудничество в континентальном масштабе невоз-
можно, если нет многих тысяч очень сложных и способных мозгов.
Орды свирепых, неграмотных кочевников нелегко организовать даже
с помощью письменных приказов, при существовании постоянных
городов, штабов, судов и тюрем. Поразительна эффективность мозгов,
способных без всего этого организовать единую социальную систему
на территории от Китая до Польши. Победители в храброй борьбе
уничтожали врагов-мужчин и оплодотворяли своим семенем побеж-
денных женщин» (с. 163).
«Жестокости монголов были столь же потрясающими, как и
жестокости нашего века, но они не только резали и грабили». «Они
88
требовали повиновения с безжалостной дикостью, но они установили
закон и порядок на большей части Евразии. Они оставили также в
наследство умы, способные обучиться мышлению о глобальном един-
стве...». «Две из наиболее организованных наций истории возникли
на развалинах империи Чингизхана...».
А. Джувейни (Juvaini A. D., 1958) пишет, что в Мерве монголы
перебили больше 1300 тыс. человек, не считая спрятавшихся и убитых
позднее отрядами, нарочно оставленными в засаде, когда главные
силы двинулись дальше. «Жителей Мерва разделили между солдатами
и союзниками, и каждому пришлось перебить триста-четыреста че-
ловек». И в следующих строках Байджлоу раскрывает перед нами
психологическую причину обожания тиранов их жертвами. «После
столь убедительной демонстрации, во что обходится нелюбовь к Хану,
не удивительно, что многие ухитрились найти в своих сердцах и
раздуть искру любви к нему. Для окруженных и управляемых
монголами чисто внешние декларации о своем обожании были небе-
зопасны. Жители Балка напрасно пытались этим ограничиться. Бес-
хитростная маска, прикрывающая антипатию к монголам,
оказывалась картонной ширмой против меча, " Справедливого и
Милосердного". Случайное слово или взгляд могли мгновенно раскрыть
внутреннее чувство бдительному монголу. Гораздо безопаснее было
верить до глубины сердца, что Хан — источник всей благодати,
любви, щедрости и справедливости. Подлинная вера совершенно
необходима, как щит и укрытие. Если в Европе в эти же столетия
предпочитали веровать, чем попадать в котел с кипящим маслом, то
в империи ханов куда безопаснее было искренне обожать их, чем
просто лицемерить».
О том, что монгольские завоевания вызвали очень существенный
генетический сдвиг, свидетельствует градиент частоты «восточной»,
монгольской группы крови В. Но на одном обстоятельстве надо
остановиться подробнее.
«У Чингизхана больше десяти тысяч детей и внуков, каждый из
них занимает положение, владеет юртой, армией и снаряжением», —
сообщает Джувейни. Действительно, с генетической точки зрения
существенно, что ближайшее потомство Чингизхана, отчасти благо-
даря его законам и заветам, жило в дружбе между собо$ и благодаря
этому его гены сохранились куда лучше, чем гены большинства
других завоевателей, сыновья которых после смерти отца, а иногда и
не дожидаясь ее, начинали истреблять друг друга и своих племянни-
ков с последовательностью Атридов, Ауренгзеба, Меровингов, персид-
ских падишахов, турецких султанов и многих других обладателей
престола или претендентов на него.
89
В этих рассуждениях есть доля истины. Покажем эту долю, а затем
покажем ложность концепции в целом. Вот что пишет Марко Поло
(1940, с. 111) о царстве Кублай Хана (Хубилая):
«Иные могут удивляться тому, откуда берется достаточное коли-
чество людей для выполнения этих обязанностей и как эти люди
живут. Ответ заключается в том, что каждый язычник, а также и
сарацин, берет себе шесть, восемь или десять жен, в зависимости от
того, сколько он в состоянии содержать, и он имеет от них огромное
число детей. Так, приходится встречать многих, имеющих более
тридцати сыновей, всех вооруженных и сопровождающих своих отцов.
Это происходит благодаря наличию большого числа жен.
Мы же имеем только по одной жене, и если она бесплодна,
мужчина кончает свои дни вместе с нею, не получив ни одного сына;
поэтому у нас меньше детей, чем у них».
Откуда же бралось столько жен? Ясно, что это были большей
частью пленницы или потомки пленниц-невольниц. Высокая рожда-
емость поставляла повсюду достаточный контингент девочек, девушек
и женщин для увода в плен, в наложницы или в жены. Скудные
пустыни и степи Монголии, где всадник сращивался с лошадью,
порождали особую военную тактику, по сути непобедимую. Почти
всегда она разряжалась в монголо-татарских внутренних междоусо-
бицах. Но когда разросшаяся благодаря поглотительным бракам масса
гуннов, монгол, татар объединялась под властью талантливого на-
чальника, начинались взрывы победоносных походов на юг и на
юго-восток, на запад. Аттила не дошел до Атлантического океана
каких-то 200 км, но на другой год оказался под Римом. Сразу после
его смерти царство распалось. Чингизхан и Чингизиды дошли до
границ Кореи и Аннама, Тимуриды — до Бенгальского залива.
Устрашающе жестокие завоевания сменялись правильно организован-
ной системой обирания побежденных налогами. Создавалась социаль-
ная преемственность — традиции работать на победителя, традиция
абсолютной покорности. Иногда поражает, как, например, после
победы при Калке была на время (1223—1230) оставлена в покое
беззащитная страна — Русь. Очевидно, добычи хватало и без нее.
Байджлоу детально останавливается и на викингах. «Подобно
монголам, скандинавы имели за собою долгие столетия резни, мелких
войн, естественного отбора стойких, сильных людей, способных вы-
живать в диких условиях гор и фьордов. Постепенно создавались все
новые типы кораблей, способных плавать в бурных северных морях,
и моряков, достаточно искусных, чтобы водить их. И монгольская
конница, и экипажи эскадр викингов были немногочисленны, но когда
эти продукты социального и естественного отбора сформировались,
когда междоусобные войны доказали наглядно преимущества единст-
90
ва и дисциплины — Европа на столетия оказалась под властью этих
восточных и северных дикарей».
«Европейцы происходят от длинного ряда воинственных предков,
они за последние тысячелетия убивали друг друга сотнями миллио-
нов, и если войны истребляли бы тех, кто рискует своей жизнью, то
уцелевшие после всей этой резни должны были бы стать осторожными
и менее воинственными. Вместо этого они создали больше ядерного
оружия, чем все не-европейцы вместе взятые и теперь держат друг
друга под прицелом. Но создание атомного оружия требует интеллек-
та и кооперации, а если грозить друг другу такими штуками, —
дело не слишком умное, то все же для таких угроз требуется
готовность рисковать жизнью». «За последние три столетия числен-
ность европейцев возросла примерно в дюжину раз, а азиатов —
только в пять» (Bigelow R., 1969, с. 107).
«...В племени Курелу не все мужчины должны воевать в равной
мере. Некоторые из них, идя на войну, старательно остаются сзади.
В перерывах между схватками им позволяют быть среди храбрейших
и даже сидеть рядом с ними, однако к ним относятся презрительно и
их общественное положение достаточно низко. Их называют " кепу",
что значит " не убивший мужчина". По Матиессену, их не дразнят и
не гонят в бой, но у них разрешается отнимать жен и свиней; жену
кепу может насиловать другой человек, а кепу, который станет этому
противиться, по закону можно убить или изгнать. Великие воины,
" каины" или вожди имеют по нескольку жен, и ранг мужчины
определяется числом его жен и свиней» (там же, с. 111). Вопреки всем
усилиям цивилизации кое-что из этой точки зрения сохраняется и
поныне.
Байджлоу вовсе не приходит к печальному прогнозу. Наоборот:
«Если мы действительно отродье победителей в миллионах лет войны,
то это вовсе не свидетельствует о нашей обреченности. Войны невоз-
можны без сотрудничества, и если наши предки выжили, научившись
сотрудничеству ради самообороны, то мы могли унаследовать от них
и мозги, нужные для овладения этим сотрудничеством в глобальном
масштабе». «Мы можем сдержать агрессивные порывы сознательным
усилием, и такая сдержанность поднята до вершин на кровавых полях
битв. Если нам угрожают, мы можем подавить наше глубочайшее
стремление к миру. Именно эта способность взвешивать, предвидеть
и сдерживаться развилась на свирепой арене плейстоцена. Группы,
слепо и тупо дравшиеся в неподходящее время, были уничтожены.
Группы, слепо поддавшиеся мирным стремлениям, погибли от голода
или холода в пустынях или на горных вершинах. Мы — дети
победителей. Если бы наши предки принимали неверные решения, то
мы бы не появились на свет. Несмотря на ужасы наших войн, в
91
двадцатом веке, по-видимому, больше людей провели больше времени
в мире друг с другом, чем в любом другом веке».
К монголам и викингам, о которых пишет Байджлоу, можно
добавить арабов. В Аравии'кочующие роды пустыни издревле вели
непрерывные войны из-за скудных пастбищ. Мужчины, собственно,
только войной и занимались. Воевали наездники. Боевой опыт,
навыки, мастерство при этом развивались и передавались в не
меньшей мере, чем у монголов и викингов. Как и там, арабам
недоставало одного — единства. Когда его создал Магомет, арабская
конница под начальством Омара за одно десятилетие (634—644)
показала себя. В 635 г. был взят Дамаск, в 636 г. она нанесла страшное
поражение византийским войскам на р. Ярмук, в 638 г. взятием
Иерусалима и Антиохии завершилось завоевание Сирии. В 637 г.
победа над персами при Нихавинде доставила арабам Месопотамию,
в 640 г. была завоевана вся западная Персия, причем уже в 639 г.
началось завоевание Египта, в 642 г. была взята Александрия, в
643 г. — Триполи. Приказ Омара строить в завоеванных странах
города и поселяться в них привел к возникновению Басры, Куфы,
Моссула и Каира. Быстрота завоеваний, обильная добыча, узаконен-
ное многоженство привели к мощным «поглотительным» бракам,
употребляя зоотехническую терминологию для упрощения ситуации.
Но есть ли основания считать арабов высшей расой? Ни монголы,
ни норвежцы и датчане на это не претендуют. По-видимому, не
претендуют на роль высшей расы и арабы.
Байджлоу, развивая идею, согласно которой прогресс и порядок
порождаются насилием, резней, истреблением, а двигателем эволю-
ции оказываются войны, достаточно тактично воздерживается от
выводов, предоставляя сделать это своим читателям. Читатель само-
стоятельно додумается до того, что следовало бы создать золотой век
ценой хотя бы гибели половины человечества, разумеется, генетиче-
ски худшей. Но от такого питекантропского мировоззрения можно
легко перейти и на синантропское, а также и на многие другие
варианты социал-дарвинизма, зародившегося, вероятно, задолго до
Неандерталя.
Расчеты Байджлоу хорошо отражают воззрения некоторых соци-
ал-дарвинистически настроенных ученых. Однако нетрудно показать
их ошибочность.
Мирные победы
Трезво оценим действительность. Прежде всего поразительное
распространение и увеличение в 12 раз численности «белой расы»
92
объясняется вовсе не теми бесчисленными войнами, которые «белые»
вели друг с другом в Европе и вне ее (кстати, внеевропейские войны
были качественно и количественно совершенно второстепенными,
почти всегда велись ничтожными силами), и не ее экономическим
благосостоянием, которое почти никогда не распространялось на
пролетариат и крестьянство (9/10 населения). Наоборот, именно
войны убивали население и разоряли из века в век Европу. Глобаль-
ное распространение европейцев объясняется прежде всего фантасти-
ческими успехами техники, промышленности, науки, медицины.
Противооспенные прививки позволили создать огромные индустри-
альные центры. Успехи санитарии, гигиены, микробиологии, вакци-
нации, фармакологии позволили почти ликвидировать детскую и
юношескую смертность в Европе и Северной Америке задолго до того,
как это произошло в других странах. Развитие агрономии и агрохимии
позволило получать на скудных и истощенных землях гигантские
урожаи, уничтожившие голод, и мы являемся свидетелями того, как
начатая Борлаугом, ныне Нобелевским лауреатом, зеленая револю-
ция — введение короткоствольных, неполегающих сортов пшеницы
и риса — впервые начинает освобождать от вечного голода страны
Латинской Америки, Индию и Пакистан. Что касается теории «жиз-
ненного пространства», то именно наиболее густонаселенные районы,
такие, как Рурская область, Бельгия, бассейн Брие, Манчестер,
Бирмингам, Чикаго, притягивали миллионы выходцев из редконасе-
ленных стран; невероятно густо населенная Япония, большая часть
площади которой занята непродуктивными городами, бьет все рекор-
ды повышения производства. Парадоксом оборачивается утверждение
Байджлоу о том, что белая раса очищала себе жизненное простран-
ство, именно истребляя туземцев. Их уничтожение вовсе не было
главной целью белых, лишавшихся таким образом рабов, рабочих рук
или подданных. Оно произошло в значительной степени потому, что
относительно диффузно жившее туземное население не выдержало
столкновения с возбудителями тех болезней, против которых евро-
пейцы благодаря огромному количеству городов выработали за тыся-
челетия мощнейший наследственный иммунитет.
Ф. Феннер (Fenner P., 1970) в статье «Инфекция и социальные
изменения» дает ориентировочную картину смены культур человека
в связи с числом поколений и развитием человеческих сообществ,
которую мы несколько модифицировали (табл. 4).
Как росла численность населения и как интенсивно шел отбор?
Надо полагать, что женщина, несмотря на краткую продолжитель-
ность жизни, приносила десяток детей (кстати, такова примерно
детность в XVII—XVIII вв.). Доживали из них до 25-35 лет в среднем
немногим больше двух и население Земли, насчитывавшее в начале
93
Таблица 4
Число поколений и типы человеческих сообществ
| Годы до 1970
| Число по- колений
| Культура
| Численность сообществ
|
|
|
| Охота и обор пищи
| Рассеянные кочующие орды численностью ме- нее 100 чел. каждая
|
|
|
| Развитие сель- ского хозяйства
| Относительно оседлые деревни численностью менее 300 чел.
|
|
|
| Развитие поли- вного земледелия
| Немногие города по 100 тыс. чел, главным образом деревни с численностью менее 300 чел каждая
|
|
|
| Использование паровой энергии
| Немногие города по 500 тыс чел, много городов по 100 тыс, много деревень по 1000 чел
|
|
|
| Введение орга- низованной са- нитарии
| Несколько городов по 5 млн чел, много городов по 500 тыс, меньше деревень по 1000 чел
|
|
|
| Современный ур- банизированный человек
| Города с миллионами жителей, всеобщая урба- низация
|
нашей эры 300—400 млн., едва утроилось к началу XIX в. Таким
образом, 70-80 % погибало в детстве и молодости, частью дейст-
вительно «случайно», независимо от личностных физических и
психических свойств, но большей частью, вероятно, не без участия
отбора. Погоня и бегство испытывали сердечно-сосудистую систе-
му, как и инфекции. Оспа была, вероятно, вездесущей, как и
сыпной тиф. Что касается Черной смерти, то она несколько раз
убивала примерно 3/4 населения Западной Европы.
Насколько интенсивно шла гибель и соответственно отбор, пока-
зывают некоторые данные, приводимые В. Рихтером (1814—1820,
т. I, с. 233): «Но всего ужаснее свирепствовала язва 1417 года в
Пскове, Новгороде, Ладоге, Покрове, Торжке, Твери, Дмитрове и
около лежащих местах». «Страшные были в этот раз опустошения,
причиненные язвою. Число больных до того увеличилось, что часто
один здоровый должен был ходить за десятью и даже двадцатью
немощными и что недоставало уже здоровых для похоронения ужас-
ного множества мертвых. Целые селения вымирали, и в больших
домах, по смерти всех взрослых, едва одно дитя оставалось в живых.
То же злополучие постигло в равной степени в 1417 году жителей
столь цветущего по торговле Новгорода, а в 1419 году обширный город
Киев, равно как и Псков» (т. I, с. 233—235). «В 1467 г. в Новгороде
только и его окрестностях погибло от мору 230 602 человека. Наконец,
еще в 1478, 1486 и 1487 годах причиняла зараза сия в этом же самом
94
городе и равно во Пскове ужаснейшие опустошения» (Летопись
Новгородской церкви Св. Стефания). Описание болезни не оставляет
сомнений в сути. «Колотье под лопаткой, под ложкой и в груди, с
ознобом, жаром и нередко с кровохарканьем. Но особенно упомина-
ется в сем столетии о железах на шее, под мышками и в пахах».
«В 1543 г. во Пскове умерло в один год до 25 000 жителей и притом
опять от чумы с железами. В 1561 и 1562 г. также свирепствовала во
Пскове и Новгороде чума, от которой будто 500 000 человек погиб-
ло — число необычайно великое и почти невероятное. Столько же
была она опустошительна, по свидетельству Псковских летописей
1566 года, в Полоцке, Великих Луках, Торопце и особенно в Смолен-
ске. Вообще при царе Иоанне Васильевиче многократно свирепство-
вала болезнь сия, и самые иностранные писатели представляют тому
весьма плачевную и ужасную картину».
«В 1655г. от морового поветрия в России умерло 700-800 тыс.
человек» (с. 226). «В одной Москве похоронено было по приказанию
правительства 127 000 покойников, не считая уже погибших в ее
окрестностях» (т. II, с. 127). «В прошлом 1654 году множество людей
в Москве, ее окрестностях скончалось скоропостижно и остальные
принуждены были оставить домы и жить в огородах. Но в 1656 году
поветрие моровое столь усилилось и распространилось, что в Москве
осталось в живых только несколько обитателей и стрельцов» (с. 134).
«Всего померло Астраханских жителей 9093 человека да гулящих
людей бурлаков 1290» (с. 135). «В Лондоне чума с карбункулами и
бубонами (1665—1666). В России учреждается карантин».
Так обстояло дело в России с ее необъятными просторами.
Но победители и побежденные, европейцы, индейцы, индусы,
монголы, китайцы, японцы и даже тысячелетия изолированные на-
роды и племена тихоокеанских островов, тропических лесов — все
народы, народности, нации, племена вне зависимости от своей про-
шлой победоносности оказались в равной мере готовыми осваивать
дары цивилизации, технику и науку, искусство, да и принципы
сотрудничества, узкого или широкого; без особых расовых различий
легко научается детвора в яслях, детских садах и школах, если их не
отравлять расовой агитацией. Кстати, если следовать Байджлоу, то
совершенно непонятно, почему сохранились и сыграли важную роль
в религии, философии и вообще в науке и искусстве на протяжении
почти 2000 лет не воевавшие еврейский или армянский народы?
Почему так быстро прорывается к вершинам науки, техники, лите-
ратуры постоянно побеждавшийся народ Индии?
То, что Индия стала такой легкой добычей англичан, совершенно
неудивительно. Собственно говоря, главную угрозу английскому гос-
подству представляли не империи Великого Могола, не маратхи и не
95
северные завоеватели, а французы, возглавляемые графом Лалли-
Толлендалем, Дюпле, Лабурдонне, но брошенные родиной на произ-
вол судьбы (Macaulay Т. В., 1961). Сама же Индия находилась в
состоянии непрерывного разграбления. В 1739 г. персидский шах
Надир вывез из Индии на 32 млн. фунтов стерлингов награбленных
богатств. Маратхи грабили всю Индию до Индийского залива, Бенга-
лии и Пенджаба включительно. Афганцы уничтожали или уводили в
плен, в рабство население целых областей. Нигде бедные не были так
нищи, а богатые так богаты, как в Индии, нигде сильные не пользо-
вались так полно правом сильного и нигде слабые не были так
покорны, как в Индии, нигде не было такой непрерывности граби-
тельских походов и завоеваний, как в Индии. Английские наместники
лорды Клайв и Гастингс, затем Корнуэлле и Уэлсли постоянно имели
дело с армиями, которым было безразлично, какой грабитель победит.
Конечно, владычество англичан, особенно в период «первоначального
накопления», сопровождалось налогами, грабежами, спекуляциями,
голодом. Но вместе с тем англичане энергично прокладывали дороги,
строили мосты и каналы, прекращали вечные междоусобные войны,
отнимали власть у местных правителей (и назначали им за то
солидные пенсионы, все же обходившиеся стране в десятки раз
дешевле вечных войн). Даже в разгар страшного восстания сипаев
было открыто (1857 г.) три университета (Калькутта, Мадрас, Бом-
бей), и уже в 1858 г. королева Виктория официально объявила свое
твердое намерение «допустить своих подданных, какой бы националь-
ности они ни были, к исполнению всяких должностей, насколько им
это дозволяет их воспитание, образование и работа». При всем своем
высокомерии, английские чиновники в Индии нередко принимали
«бремя белых» всерьез, воровством, взятками уже не занимались и
энергично работали на благо Индии. Уже в 1880 г. было введено
местное самоуправление и отменена цензура. По сравнению с доанг-
лийским периодом это все означало огромный шаг вперед. Периоди-
ческие голодовки продолжались, но численность населения росла
необычайно быстро.
Столь же показательно опровергается завоевательная теория
Р. Байджлоу армянским народом. Это — не народ-завоеватель с
начала своей истории. И уже почти два тысячелетия он жил под чужой
властью. В него отнюдь не вливались гены завоевателей, ни викингов,
ни монголов. Тем не менее этот народ постоянно выдвигает великих
тружеников, поэтов, писателей, скульпторов, а в настоящее время, с
учетом его относительной малочисленности, он является одним из
самых передовых народов мира.
Монголы действительно были великими завоевателями, в силу
превосходства хорошо организованной, вооруженной дальнобойными
96
луками степной кентавроподобной конницы и над пехотой того
времени, и над «скачущими танками» — рыцарями, кони которых
вместе с всадниками быстро становились жертвами тяжести своих лат.
Монголы-кентавры, с раннего детства враставшие в седло, при Аттиле
почти дошли до Атлантики, а при Чингизхане, Тамерлане и их
потомках завоевали громадные территории. Но как быстро все это
разрушилось!
Суровые условия Скандинавии и морской промысел вели жесткий
отбор; северные бури оставляли в живых только самых выносливых,
а сложившийся в этих условиях тип корабля действительно стал
необычайно грозным оружием. Отобранные в суровейших условиях,
физически предельно натренированные, профессиональные воины-
грабители викинги, конечно, были страшны любым противникам. Но
были ли их завоевания столь уж прочными? Армия Вильгельма
Завоевателя состояла вовсе не целиком из норманнов, да и те были
генетически офранцужены, а гены тех, кто уцелел после Гастингса,
совершенно растворились среди миллионов англосаксов. Что до мон-
голов, то, конечно, их генотипы и в Китае, и в Индии растворились
в генотипах покоренных народов. Таким образом, мировая культура
вовсе не строилась на генах народов-завоевателей.
Наконец, Байдж\люу, так ярко приписывающий развитие органи-
зационных способностей континентальным масштабам завоеваний и
генам монголов и викингов, почему-то забывает о том, что грандиоз-
ные и не так уж плохо организованные государства создавались
тысячелетиями раньше, в Египте, Ассирии и Вавилоне персами,
эллинами и финикийцами, римлянами. Без участия монголов созда-
вались империи Мексики и Перу. И если эти две последние империи
пали, то из-за случайных обстоятельств: роковой легенды о белых
богах, а также внезапности ошеломляющего знакомства с огнестрель-
ным оружием, со стальными латами, с конницей и собаками. Там,
где отсутствовала легенда и элемент внезапности, в Северной Амери-
ке, например, разрозненные племена индейцев успешно сопротивля-
лись белым целые столетия. Таким образом, яркие и категоричные
социал-дарвинистические утверждения Байджлоу оказываются на
поверку просто заблуждением, базирующимся на игнорировании
опровергающих фактов истории.
Этнос и генофонд
В связи с этим, может быть, следует несколько уточнить некоторые
положения очень интересных статей Л. Н. Гумилева, посвященных
проблеме развития, стабилизации и падения этноса. Каждой из трех
97
эпох или стадий, выделенных Гумилевым, соответствуют свои, очень
различные характерологии, хорошо выраженные портретами и бюс-
тами деятелей трех этапов. Волевые, энергичные, мужественные,
умные деятели и лица «пассионариев» стадии развития этноса сменя-
ются спокойными, уравновешенными, разумными на стадии стабили-
зации, а затем безвольными, безразличными, туповатыми на стадии
падения. Хочется подчеркнуть, что эта смена вызвана вовсе не
естественным, а социальным отбором. На первой стадии выдвигаются
в вожди люди первого типа, «пасенонарии», на второй — поддержи-
вающие уже установившийся «порядок», не нарушающие его, на
третьей — угодливые, плывущие по течению карьеристы, сибариты,
ничтожества, на лицах которых, как на портрете Дориана Грея,
запечатлен весь их позорный жизненный путь. Народная же масса,
быть может не претерпевающая серьезных генетических изменений
за все три стадии развития этноса, хранит в себе неисчерпаемый запас
потенциально пассионарных личностей, реализация которых почти
не осуществляется из-за жестких социальных рамок всех трех этапов
этноса, в особенности второго и третьего. Что пассионарные личности
имеются всегда, можно проиллюстрировать, например, эпохой Виль-
гельма II, поспешно отделавшегося от Бисмарка и при всей деспотич-
ности своего генштаба обрекшего Германию на поражение. Нако-
нец — даже эпохой Николая II: недостатка в умных, активных,
энергичных, работоспособных деятелях не было, достаточно вспом-
нить адмирала Макарова, Эссена, Рузского, Брусилова, Витте, Сто-
лыпина и множество других реакционных или прогрессивных, но
бесспорно «пассионарных» личностей. Но если при становлении эт-
носа именно пассионарным личностям удается как-то реализовать
свои возможности, то социальные условия третьей стадии этноса
обрекают их на гибель, безвластие, подчинение ничтожествам.
Во всех эпохах путем особых форм социального отбора создавалась
своя правящая группировка. Не каждый годится в жрецы, в шаманы,
в подвижники, в монахи или священники, не каждый годится в вожди
племени или народности, не каждый годится в их соратники, не
каждый хотел стать воином с высоким риском быть убитым или
искалеченным в первых рядах. Помимо воспитания, кастовых или
классовых рубежей играли роль темперамент, характер, степень
страсти к господству, стяжательству, к первенству. Ограничимся
одной иллюстрацией из бесчисленных. Жизнь рыцаря требовала
неустанных упражнений и была очень опасна. Дворянство не полно-
стью утратило свои социальные функции с установлением абсолютиз-
ма. Оно было численно значительной прослойкой (ко времени Вели-
кой Французской революции на 20 млн. населения Франции 400 тыс.
были дворянами). Все они были (не считая больных, уходивших в
98
духовенство, впрочем, не всегда — «маленький аббат» принц Евгений
Савойский стал, при всей его «хилости», одним из 5-6 крупнейших
полководцев своей эры) с детства тренированными всадниками и
фехтовальщиками, стрелками, затем становились офицерами, притом
такими, для которых малейшее проявление трусости было немысли-
мым. Те, которые не становились офицерами, входили в «Maison du
Roi», своеобразную королевскую гвардию, которая в решающих, но
неудачных сражениях гибла, сражаясь до последнего человека. В
войнах Людовика XIV 28 Де-Шуазелей погибло на полях сражений.
«Благородство обязывает...» В частности, в войне 1914—1918 гг.
гвардия Николая II добилась немедленной отправки на фронт, смывая
позор Семеновского полка, не участвовавшего в русско-японской
войне, но подавившего краснопресненское восстание 1905 г., и вся
была истреблена в первые месяцы войны. Этот был тот дух, частью
генетически отобранный, частью воспитанный, который заставлял
рыцаря впереди всех, даже в одиночку, врубаться в ряды вражеского
войска, тот дух, который позволял одному рыцарю гнать перед собой
толпу сарацин, тот дух, который приводил рыцарские армии к
победам и уничтожающим поражениям при Тивериадском озере,
Аларкосе, Никополе, Пуатье, Кресси, Азинкуре.
Разделения на касты и классы удерживались столетиями, и соци-
альный отбор, переход из одной касты или класса в другой, разуме-
ется, совершались преимущественно под влиянием социальных фак-
торов. Но необходимо отметить и следы биологических факторов.
Глубоко заложенные естественным отбором биологические основы
эмоций и поведения сказываются, по-видимому, чрезвычайно много-
сторонне. Можно обратить внимание на одну из особенностей пове-
дения крупной этнической группы и проследить, нет ли и здесь
какой-либо связи с особым направлением отбора.
Исследования основного обмена (т. е. обмена веществ и теплоот-
дачи без проведения какой-либо работы) показали, что у нормальных
индивидов одинакового телосложения, возраста и веса расход энергии
и потребление пищи в калориях колеблются очень сильно от одного
индивида к другому и максимум нормы почти вдвое превышает
минимум. Эта огромная межиндивидуальная разница в рамках нормы
объясняется тем, что лица с высоким уровнем основного обмена
расходуют много энергии на множество необходимых движений из-за
вертлявости и непоседливости, чрезмерной подвижности и суетливо-
сти. Эта готовность к избыточной трате энергии может быть относи-
тельно безвредной и даже полезной только у народов, живущих в
странах с теплым или жарким климатом, с обилием относительно
*
Королевский дом.
99
легко добываемой пищи. Но расход калорий на повышенную по-
движность должен был жестоко подавляться естественным отбором
в холодных странах, где пища добывается трудно, а калорий
расходуется много. Действительно, темпераментной экспансивно-
сти южан, хоть отчасти наследственной (она сохраняется еще много
поколений после переезда на север, в другую среду и социальное
окружение) противостоит каменная неподвижность индейцев Се-
верной Америки и патагонцев палеоантарктики, которые, однако,
проявляют фантастическую подвижность и неутомимость на охоте,
в походах, на войне.
Популярное:
