КАК РЕШАЮТСЯ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ СЕГОДНЯ

⇐ ПредыдущаяСтр 24 из 30Следующая ⇒

Стандартная экономическая наука считает, что процесс подразумевает накопление вложений в физический и человеческий капитал[213]. Как мы уже видели, стандартная экономическая теория, на которой основана сегодняшняя стратегия развития, не знает качественных различий между видами экономической деятельности. Ни одно из сегодняшних государств-банкротов (или близких к банкротству) не выдержало бы экзамен Джорджа Маршалла на создание современной цивилизации: в них чрезвычайно слаб промышленный сектор, невозможен благотворный обмен между городской и сельской деятельностью. Кроме того, их экономическая база недостаточно диверсифицирована, в них ограниченное разделение труда, они специализируются на видах деятельности с убывающей отдачей и/или совершенной конкуренцией, при которой у них нет власти над ценами, а технологический прогресс приводит к снижению цен для зарубежных потребителей, а не к повышению зарплат для их граждан.

Исторически современная демократия зародилась в странах, где установился цивильный обмен между городскими и сельскими видами деятельности, как например, в итальянских городах-государствах. В большинстве успешных городов-государств (включая такие, где было мало пахотной земли, как в Венеции или Голландской республике) власть не принадлежала землевладельцам. Это сделало возможным кумовство (cronyism), о котором писал Шумпетер, когда политические и экономические интересы действуют в сговоре так, чтобы создавать всеобщее богатство. Зависимость от природных ресурсов, напротив, способствовала развитию феодализма и колониализма, для которых не характерна политическая свобода. Аналогичным образом гражданская война в Америке произошла между землевладельцами-южанами, заинтересованными в сельском хозяйстве и дешевой рабочей силе, и северянами, нацеленными на индустриализацию. История Латинской Америки во многом напоминает историю США, какой она могла бы быть, если бы в гражданской войне победил Юг, а не Север.

Согласно альтернативной экономической парадигме Другого канона, которая сочетает элементы исторической и эволюционной теорий, развитие происходит благодаря эмуляции и ассимиляции: менее продвинутые страны учатся у более продвинутых, копируя их экономическую структуру и институты. Ключевые элементы в этой стратегии эмуляции и ассимиляции — патентная защита, научные академии и университеты. Экономическое развитие зависит от вида деятельности, оно привязано к кластерам экономической деятельности, для которой характерна возрастающая отдача, динамическая несовершенная конкуренция и быстрый технологический прогресс. Помимо капитала для развития необходима передача умений и их освоение. Однако больше всего остального для него необходимо создание жизнеспособного рынка для деятельности с возрастающей отдачей в странах, где недостаточная покупательная способность сочетается с массовой безработицей. Благодаря тому что мировые финансовые организации в основном пользуются моделями, которые предполагают отсутствие безработицы, им удается избежать важнейшего фактора, который не дает странам преодолеть бедность, — отсутствия «белой» отчетности. Со времен Голландии и Венеции в XVI веке только странам со здоровым промышленным сектором удавалось приблизиться к полной занятости населения, избегнув повальной нехватки рабочей силы в деревнях.

Преобладающая сегодня экономическая теория проповедует то, что Шумпетер называл плоским мнением, что двигателем капитализма является капитал: развитие происходит во многом благодаря накоплению капитала — физического или человеческого. «Неоклассическая теория предполагает, что если инвестиции сделаны, то новые способы делать дела появляются относительно легко, даже автоматически», — писал Ричард Нельсон[214]. Что еще более важно, стандартная теория исходит из предпосылки, что экономический строй страны вообще неважен, поскольку капитал поведет страну к экономическому развитию, если в него инвестировать (неважно, при каком это происходит строе). В альтернативной теории Другого канона разная экономическая деятельность очень сильно различается как потенциальный носитель экономического развития. Иными словами, необходимо избавить экономическую науку от того, что Джеймс Бьюкенен называет предпосылкой о равенстве — наиболее важной, но наименее обсуждаемой предпосылки. В основе философии Просвещения лежала идея, что мир можно упорядочить при помощи таксономий (систем классификации), из которых лучше всего известна система Карла Линнея. Неоклассическая экономическая теория еще не доросла до своего Просвещения в том смысле, что она достигает аналитической точности при помощи отказа от таксономии: все виды экономической деятельности она рассматривает как качественно одинаковые. Поэтому ее выводы (например, вывод о выравнивании цен на производственные факторы) по сути встроены в ее предпосылки. Возможность в каждый конкретный момент впитывать инновации и знания, а следовательно, привлекать инвестиции, в разных видах экономической деятельности сильно различается.

Поскольку капитал как таковой считается ключом к развитию, бедным странам выдают кредиты, однако производственный и промышленный строй не способен прибыльно освоить их. Начисленные проценты часто превышают норму прибыли, полученной с инвестиций. Поэтому финансирование развития может быстро приобрести черты финансовой пирамиды, которая приносит прибыль только тем, кто ее основал и находится недалеко от выхода[215]. Вложения в человеческий капитал без внесения одновременных изменений в производственную структуру, с тем чтобы создать спрос на полученные умения, не способствуют ничему, кроме эмиграции. В обоих случаях мы видим эффекты обратной волны экономического развития: больше капитала — денежного и человеческого — будет направляться из бедных стран в богатые, чем наоборот. Объяснить это можно типом экономического строя, характерным для бедных стран, т. е. порочным кругом бедности, который создается нехваткой спроса и предложения, а также отсутствием возрастающей отдачи. Промышленная политика США в 1820–1900 годы — вот лучший пример, которому должны следовать страны третьего мира, пока они не научатся получать выгоду от международной торговли.

ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?

Денежные вливания должны сопровождаться учреждением промышленного сектора и секторов услуг, способных принять физические и человеческие инвестиции, как это было сделано по Плану Маршалла. Уйти от производства сырьевых товаров необходимо для того, чтобы создать экономическую основу для стабильности и благосостояния, даже если новые сектора не сразу выдержат мировую конкуренцию. Зарождающейся индустриализации понадобятся особые условия (такие как предложенные Планом Маршалла) и такая же интерпретация Бреттонвудского соглашения, какая была принята после окончания Второй мировой войны.

То, что неоклассические экономисты плохо понимают, как работает бизнес, усугубляет проблему. В основе их версии капитализма лежит совершенная конкуренция и равновесие — ситуация потенциально весьма неприбыльная. Любой успешный и прибыльный бизнес основан (почти по определению) на получении ренты. В страдающих от бедности странах третьего мира условия приближаются к ситуации уменьшающейся отдачи и совершенной конкуренции, в то время как богатые страны, экспорт которых соответствует условиям Шумпетеровой динамической конкуренции, получают ренту, которая приводит к росту зарплат и дает основания для налогообложения. Отказ понять, что для развития необходима Шумпетерова несовершенная конкуренция, лежит в основе возражений против промышленной политики. Все, что способствует несовершенной конкуренции, считается способствующим коррупции.

Кейнс считал, что инвестиции являются результатом стихийного оптимизма, который он называл жизнерадостностью (animal spirits). В отсутствие такого оптимизма (желания инвестировать в условиях неопределенности) капитал стерилен, как в мире Йозефа Шумпетера и Карла Маркса. Мотивация, стоящая за animal spirits, — желание максимизировать прибыль, нарушив тем самым равновесие совершенной конкуренции. С точки зрения бизнесмена, бедные страны страдают от нехватки инвестиций, потому что в них мало прибыльных инвестиционных возможностей, а мало их из-за низкой покупательной способности и высокого уровня безработицы. Крестьян, едва сводящих концы с концами, не назовешь выгодными потребителями для большинства производимых товаров и услуг. Тарифы могут создать стимулы для переноса производства на рынки труда бедных стран. Исторически это было сознательным компромиссом между интересами получателя зарплаты и производителя. Идея, что индустриализация поможет быстро увеличить количество рабочих мест и повысить уровень зарплат (что оправдает временно завышенную цену на промышленные товары), лежала в основе импортозамещающей индустриализации латиноамериканских стран, которая долгое время была крайне успешной, а также в основе американской экономической теории в 1820-е годы[216].

Идея, что открытость облегчает судьбу бедных стран, противоречит здравому смыслу и историческому опыту. Много раз быстрая экономическая открытость отсталой страны уничтожала небольшую производственную деятельность, которая в ней существовала, тем самым обостряя ситуацию. Мудрые теоретики развития прошлых времен Джеймс Стюарт и Фридрих Лист подчеркивали, что торговля должна открываться постепенно, чтобы дать производственному сектору бедного торгового партнера время к ней приспособиться. Именно так Евросоюз проводил интеграцию Испании в ЕС в 1980-е годы; интеграция прошла успешно. Однако в результате триумфального настроения, начавшегося в 1989, году, прежняя практика интеграции была забыта, сменившись шоковой терапией.

Начиная с объединения Италии в XIX веке и заканчивая интеграцией Монголии и Перу в 1990-е годы, исторический опыт подсказывает нам, что свободная торговля между странами, находящимися на разных уровнях развития, приводит к уничтожению наиболее эффективных промышленных секторов наименее эффективных стран. Я назвал это явление эффектом Ванека — Райнерта. Его можно было наблюдать во Франции после окончания войн с Наполеоном, во время объединения Италии и во время конца истории — в странах как «второго», так и третьего мира. Первой вымирала наиболее продвинутая обрабатывающая промышленность, а последним — наименее продвинутое натуральное хозяйство. Последовательность такова: деиндустриализация, затем деагрикультурализация и депопуляция. Это явление характерно для многих стран, например Мексики, Молдавии, периферийной Европы, где живут только люди старше 60 и младше 14 лет, а население трудоспособного возраста работает за рубежом.

В Перу и Монголии реальная зарплата достигла максмальной отметки во время периода «неэффективного» импортозамещения. Мейнстримова экономическая наука упрямо отказывается замечать реальные порты, аэропорты, дороги, электростанции, школы, больницы и отрасли услуг, появившиеся благодаря «неэффективному» промышленному сектору, а ведь все эти блага были результатом созданного этим сектором спроса на труд и инфраструктуру[217]. То же происходило в Англии после 1485-го, в Германии после 1650-го, в Соединенных Штатах после 1820-го и в Корее после 1960 года. Эти страны начинали строить свое богатство, создавая «неэффективные» национальные сектора промышленности. Развитие национальной эффективности начинается с предварительной стадии, которая недалеким умам (но не Адаму Смиту) может показаться относительно неэффективной. Эта стадия была обязательной частью развития, через которую прошли все богатые страны, однако сегодня она запрещена мировыми финансовыми организациями.

Единственная разница между богатыми странами и Перу с Монголией в том, что последние так и не дошли до стадии, на которой их промышленность стала бы конкурентной на международном уровне. Почему? Есть несколько причин: отчасти дело в том, что они применяли недостаточно динамичный протекционизм (Приложение IV), однако несомненным отрицательным фактором стало стремительное открытие экономики этих стран. Во многих бывших коммунистических странах фирмы обанкротились, не успев наладить систему бухгалтерии, которая помогла бы им оценить их издержки. С течением времени станет очевидно, что шоковая терапия конца истории была безумием.

Как я уже говорил, выбор времени для открытия экономики страны имеет огромное значение. Открывшись слишком поздно, страна рискует серьезно задержаться в развитии, а открывшись слишком рано, может пострадать от деиндустриализации, падения зарплат[218]и роста социальных проблем. То, что множество бедных крестьян становятся неконкурентоспособными по сравнению с субсидируемым сельским хозяйством «первого» мира — это относительно новая, но тревожная тенденция, которая может продолжиться даже после того, как страны «первого» мира снимут экспортные субсидии на продовольственные товары. То, что мексиканские крестьяне неконкурентоспособны по сравнению с американскими производителями маиса и пшеницы, — ключевой фактор, провоцирующий эмиграцию из южной Мексики. В Индии 650 млн крестьян, многие из которых так же неконкурентоспособны, как и их мексиканские коллеги. Неконкурентоспособные мексиканцы могут отправиться на поиск работы в США, но куда мы денем 650 млн индийских крестьян, которых свободная торговля поставит в то же положение?

Беднейшие страны поступаются максимизацией благосостояния граждан ради максимизации международной торговли, к которой приводит сегодняшняя политика. Об этой проблеме в XVII веке писал французский экономист Симон Ленге как о результате политики физиократов. Компромиссное решение о выборе между свободой торговать и свободой «от голода» сегодня необходимо пересмотреть, а не пытаться компенсировать постоянным увеличением финансовой помощи, которое только ухудшает зависимое положение бедных стран.

История показывает, что порочный круг бедности и неразвитости можно разорвать, только если качественно изменить производственную структуру бедной страны. Успешная стратегия включает диверсификацию производства, переход от секторов с убывающей отдачей (традиционного производства сырьевых материалов и сельского хозяйства) к секторам с возрастающей отдачей (технологиям, интенсивной обрабатывающей промышленности и услугам), в результате происходит разделение труда и возникает другой общественный строй. Освободив из плена натуральное сельское хозяйство, такая стратегия поможет создать городской рынок для товаров, что способствует специализации и инновациям, развитию новых технологий, альтернативных секторов трудовой занятости и экономической синергии, которые объединяют национальное государство. Ключ к стабильному развитию — это взаимодействие между секторами с убывающей и возрастающей отдачей в пределах одного рынка труда.

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒