Хрестоматия рассчитана на использование материала неоднократно: не только при первом знакомстве с предметом философии, но и при повторном обращении к идеям философов в контексте изучаемой эпохи.

Платон. «Государство» (Любовь к мудрости)

Платон (428-347 гг. до н.э. ) – древнегреческий философ, ученик Сократа и учитель Аристотеля. В текстах Платона, имеющих форму диалога, Сократ выступает в роли истинного философа, раскрывающего сущность философии в любви к мудрости.

Философ Платона устремлен к истинному и подлинному бытию: вечно сущему и тождественному самому себе. Философия Платона зовет человека к восхождению в мир блага и красоты, пребывание в котором одухотворяет человека.

В работе «Алкивиад–I» Платон рассматривает занятие философией в качестве заботы человека о самом себе, а в диалоге «Федон» мыслитель определяет философию как упражнение в смерти.

В утопическом проекте идеального государства Платон назначает правителями философов, разрабатывающих законы, исполнение которых является необходимым условием достижения общественного блага. В «Государстве» Платон раскрывает тему антагонизма философа и толпы.

 

«ГОСУДАРСТВО»

КНИГА ПЯТАЯ

— Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино — государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди — а их много, — которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно. Вот почему я так долго не решался говорить, — я видел, что все это будет полностью противоречить общепринятому мнению; ведь трудно людям признать, что иначе невозможно ни личное их, ни общественное благополучие. [473 d] < …>

— Нужно ли напоминать тебе, или ты помнишь сам, что коль скоро, на наш взгляд, человек что-нибудь любит, он должен, если только верно о нем говорят, выказывать любовь не к одной какой-нибудь стороне того, что он любит, оставаясь безучастным к другой, но, напротив, ему должно быть дорого все.[474]

< …>

— Не скажем ли мы, что и любитель мудрости [философ] вожделеет не к одному какому-то ее виду, но ко всей мудрости в целом? < …>

— А кто охотно готов отведать от всякой науки, кто с радостью идет учиться и в этом отношении ненасытен, того мы вправе будем назвать философом. < …>

— А кого же ты считаешь подлинными философами?

— Тех, кто любит усматривать истину. [475]

< …>

— А тех, кто ценит все существующее само по себе, должно называть философами [любителями мудрости], а не любителями мнений.

— Безусловно.[480]

 

КНИГА ШЕСТАЯ

— Раз философы — это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут и застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и потому они уже не философы, то спрашивается, кому из них следует руководить государством? [484, b]

< …>

— Относительно природы философов нам надо согласиться, что их страстно влечет к познанию, приоткрывающему им вечно сущее и не изменяемое возникновением и уничтожением бытие, о котором мы говорили.

— Да, с этим надо согласиться.

— И надо сказать, что они стремятся ко всему бытию в целом, не упуская из виду, насколько это от них зависит, ни одной его части, ни малой, ни большой, ни менее, ни более ценной, то есть поступают так, как мы это раньше видели на примере людей честолюбивых и влюбчивых. [485]

< …>

— Так разве не будет уместно сказать в защиту нашего взгляда, что человек, имеющий прирожденную склонность к знанию, изо всех сил устремляется к подлинному бытию? Он не останавливается на множестве вещей, лишь кажущихся существующими, но непрестанно идет вперед, и страсть его не утихает до тех пор, пока он не коснется самого существа каждой вещи тем в своей душе, чему подобает касаться таких вещей, а подобает это родственному им началу. Сблизившись посредством него и соединившись с подлинным бытием, породив ум и истину, он будет и познавать, и поистине жить, и питаться, и лишь таким образом избавится от бремени, но раньше — никак.[490, b]

< …>

— А хоровод остальных свойств человека, обладающего философским складом? Впрочем, к чему сызнова его строить — ты ведь помнишь, что в него должны входить мужество, великодушие, понятливость, память.

< …>

— Следовательно, толпе не присуще быть философом.

— Нет, не присуще.

—И значит, те, кто занимается философией, неизбежно будут вызывать ее порицание.

— Да, неизбежно. [490, d]

«Алкивиад – I»

– Мне, кажется, ты прав, Сократ. Но попытайся объяснить мне, каким именно образом следует нам заботиться о себе.

< …>

– Значит, мой милый Алкивиад, и душа, если она хочет познать самое себя, должна заглянуть в душу, особенно же в ту ее часть, в которой заключено достоинство души – мудрость, или же в любой другой предмет, коему душа подобна.

– Я согласен с тобой, Сократ.

– Можем ли мы назвать более божественную часть души, чем ту, к которой относится познание и разумение?

Нет, не можем.

– Значит, эта ее часть подобна божеству, и тот, кто всматривается в нее и познает все божественное – бога и разум, таким образом лучше всего познает самого себя.

– Это очевидно.

< …>

– Ну а познавать самого себя, как мы согласились, – значит быть рассудительным?

– Несомненно.

– А не познавая самих себя и не будучи рассудительными, можем ли мы понять, что в нас есть хорошего и плохого?

[133].

«ПИР»

– Он (Эрот) находится также посредине между мудростью и невежеством, и вот почему. Из богов никто не занимается философией и не желает стать мудрым, поскольку боги и так уже мудры; да и вообще тот, кто мудр, к мудрости не стремится. Но не занимаются философией и не желают стать мудрыми опять-таки и невежды. Ведь тем-то и скверно невежество, что человек и не прекрасный, и не совершенный, и не умный вполне доволен собой. А кто не считает, что в чем-то нуждается, тот и не желает того, в чем, по его мнению, не испытывает нужды.

– Так кто же, Диотима, – спросил я, – стремится к мудрости, коль скоро ни мудрецы, ни невежды философией не занимаются?

– Ясно и ребенку, – отвечала она, – что занимаются ею те, кто находится посредине между мудрецами и невеждами, а Эрот к ним и принадлежит. Ведь мудрость – это одно из самых прекрасных благ, а Эрот – это любовь к прекрасному, поэтому Эрот не может не быть философом, то есть любителем мудрости, а философ занимает промежуточное положение между мудрецом и невеждой. [204.a, b].

< …>

– Сюда, Сократ, располагайся рядом со мной, чтобы и мне досталась доля той мудрости, которая осенила тебя в сенях. Ведь конечно же ты нашел ее и завладел ею, иначе ты бы не тронулся с места.

– Хорошо было бы, Агафон, – отвечал Сократ, садясь, – если бы мудрость имела свойство перетекать, как только мы прикоснемся друг к другу, из того, кто полон ею, к тому, кто пуст, как перетекает вода по шерстяной нитке из полного сосуда в пустой [175 d, e]

 

 

«Федон»

– Клянусь Зевсом, Сократ, … ведь философы… на самом деле желают умереть, а стало быть, совершенно ясно, что они заслуживают такой участи.

– И правильно... Скажи, как мы рассудим: смерть есть нечто?

– Да, конечно, – отвечал Симмий.

– Не что иное, как отделение души от тела, верно?...

< …>

– Стало быть, именно в том прежде всего обнаруживает себя философ, что освобождает душу от общения с телом…

< …>

– И лучше всего она мыслит, конечно, когда ее не тревожит ничто из того, о чем мы только что говорили, – ни слух, ни зрение, ни боль, ни удовольствие, когда, распростившись с телом, она останется одна или почти одна и устремится к [подлинному] бытию, прекратив и пресекши, насколько это возможно, общение с телом.

< …>

– Да, – продолжал Сократ, …В самом деле, тело не только доставляет нам тысячи хлопот – ведь ему необходимо пропитание! – но вдобавок подвержено недугам, любой из которых мешает нам улавливать бытие. Тело наполняет нас желаниями, страстями, страхами и такой массою всевозможных вздорных призраков, что, верьте слову, из-за него нам и в самом деле невозможно о чем бы то ни было поразмыслить! А кто виновник войн, мятежей и битв, как не тело и его страсти? Ведь все войны происходят ради стяжания богатств, а стяжать их нас заставляет тело, которому мы по-рабски служим. Вот по всем этим причинам – по вине тела – у нас и нет досуга для философии.

< …>

– Ну, а рассудительность – то, что так называет обычно большинство: умение не увлекаться страстями, но относиться к ним сдержанно, с пренебрежением, – не свойственна ли она тем и только тем, кто больше всех других пренебрегает телом и живет философией?

< …>

Между тем, истинное – это действительно очищение от всех страстей, а рассудительность, справедливость, мужество и само разумение – средство такого очищения. [64 - 68]

Вышеприведенные фрагменты, данные в квадратных скобках, соответствуют нумерации текстов Патона «Собрание сочинений в четырех томах». Алкивиад-1 // Т1. М, 1990. Пир. Федон //Т.2. М, 1993. Государство // Т.3 М, 1994..

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. A. обеспечение выполнения расписания движения, корректировка движения в случае необходимости, оказание техпомощи ПС на линии, принятие мер в случае ДТП и др.
2. A. эксплуатируемые вручную или с применением ручного труда; без применения ручного труда (механические, автоматические и др.).
3. B. Специфика восприятия выразительных средств театра
4. C S: Предметом изучения « римского права» являются
5. Extended Primitives-расширенные примитивы
6. I ) При нейтральной оси в полке.
7. I. Заполнение фрагмента «Талон приема»
8. I. Общие сведения о воспитательном мероприятии
9. I. Прием и отправление поездов
10. I. Принятие нормативных актов органами государства.
11. I. ЭКГ при нарушениях ритма сердца (аритмиях)
12. I. Этические принципы психолога