Французские материалисты 18-го века.

⇐ ПредыдущаяСтр 12 из 12

Французский материализм 18-го века можно рассматривать в качестве отдельного направления, можно – как часть эпохи Просвещения. Название не совсем точное: в принципе, все философы 18-го века – материалисты (полагают, что существует только одна, материальная субстанция). Но поскольку Ламетри, Гельвеций и Гольбах – атеисты, - их материализм выглядит более законченным. Дидро, хоть он иногда и называет себя «деистом», говорит об устройстве вселенной аналогичные вещи.

Вольтер мыслит Бога, пусть не как отдельно существующую сущность, но, тем не менее, как активную творческую силу, присущую мирозданью, - эти же философы полагают, что в мире существует только материя.

Если рассматривать мир с точки зрения материалиста (то есть, полагая, что в мире не существует ничего кроме материи), то необходимо ответить, как минимум, на два вопроса:

1. Как из неживого возникает живое?

2. Как из немыслящего возникает мыслящее?

Что касается первого вопроса.

Нужно отметить, что в формировании французского материализма решающую роль сыграл Декарт с его физикой, с его пониманием мира как механизма.[6]. Предпосылкой этого материализма является картезианское понимание природы движения (вспомните принцип инерции (= первый закон Ньютона): тело, на которое не действует сила, продолжает двигаться с постоянной скоростью). Если количество движения при взаимодействии тел сохраняется, то мир может оказаться простым механизмом, который работает сам (и не нужно предполагать еще какую-либо душу, чтобы объяснить, как он функционирует).

Декарт рассматривает существование двух субстанций, материальной и духовной, французский же материализм – это ополовиненный Декарт: материя рассматривается в согласии с Декартом (как протяженная движущаяся субстанция) в допущении же существования второй субстанции не видят нужды.

Декарт (как было сказано) рассматривал мир, как механизм; тело человека или животного тоже как механизм. Но у человека, он полагал, есть так же душа (которая не вмешивается, впрочем, в жизнедеятельность тела). Душа мыслит. Нашу способность чувствовать (например, ощущать боль) Декарт так же связывает с душой.

Животные же, которым Декарт отказывает в обладании душой, оказываются у него простыми (не чувствующими) механизмами. То есть, животное, по Декарту, чувствует в том смысле, что, если его (например) уколоть, - последует соответствующая реакция организма. Но животное не переживает боль субъективно: у него просто нет (по Декарту) этой субъективности.

Мир в целом и отдельные организмы оказываются, по Декарту, мертвыми машинами, «живое» же в человеке Декарт связывает с душой (основная функция которой – мыслить).

Ламетри, развивая декартовскую мысль об организме-машине, пишет скандально известную работу «Человек-машина». В ней он, в частности, спрашивает: а почему же, собственно, не возможно быть машиной и чувствовать[7]? Так ли несовместимы эти два качества? Опыт скорее, говорит об обратном. Животные могут быть рассмотрены как механизмы (мы можем пронаблюдать их, отпрепарировать и понять, как они, эти механизмы работают). И в то же время, глядя на животных, логичнее заключить, что они живые и что они чувствуют (им тоже больно). И человек тоже в принципе ничем не отличается от животного (разве, что несколько большей сложностью). Но он тоже машина (мы можем покопаться и выяснить, как эта машина работает) и он чувствует.

Таким образом, Ламетри, в отличие от Декарта, говоря о человеке-машине, или животном-машине имеет в виду машину живую (чувствующую).

Итак, Ламетри предлагает рассматривать организм как живую (чувствующую) машину. Но чем же, все-таки, живое отличается от неживого, почему я или собака или лошадь чувствуем, а табуретка или настенные часы – нет? Ламетри не берется отвечать на этот вопрос. Однако вариант ответа мы сможем найти у Дидро[8].

Дидро говорит следующее: очевидно, способность ощущать мы должны приписать самой материи (помыслить это как ее сущностное свойство, подобно протяженности). Но эта изначально присущая материи способность ощущать проявляется в знакомом нам отчетливом виде только при наличии достаточно сложной организации.

Итак, согласно Дидро, вся материя, в принципе, чувствует, она скорее живая, чем неживая.

Что касается второго вопроса (как из немыслящего возникает мыслящее).

Ламетри пишет, что не верно противопоставлять мышление чувству. Мышление – это не какая-то отдельная способность, а то, что формируется из способности чувствовать.

Чтобы объяснить, как возникает то, что мы называем мышлением, нужно предположить у данного организма, во-первых, способность ощущать (то есть, воспринимать информацию, поступающую от внешних объектов). Во-вторых, мы должны предположить у этого существа способность хранить следы былых восприятий, то есть память. Как работает механизм памяти, - пишет Ламетри, - это загадка; но, поскольку это – механизм, то есть надежда в будущем ее разгадать.

И, в-третьих, мы должны предположить за этим существом способность оперировать этими следами былых восприятий (сравнивать, находить похожее и различное), - то есть воображение.

Только и всего. Воображение, по мнению Ламетри, и есть мышление. Строгое мышление – это само себя дисциплинировавшее воображение (воображение, приучившееся останавливать свое внимание на избранном предмете, а не скользящее от одного к другому).

Итак, мышление объяснимо из чувствительности, а чувствительность понята как свойство, присущее самой материи (пусть потенциально).

Дидро о природе Вселенной.

Таким образом, различие между атеистами и деистами эпохи Просвещения состоит в том, что Вольтеру и его единомышленникам указывает на присущее ей разумное, активное творящее начало, которое они называют «Богом», а атеисты приписывают эту активность, эту творческую мощь, наблюдаемую в мире, - самой природе (самой материи). Не стоит принижать природу, подчеркивает Ламетри[9]. Природа – создательница всего, что существует в мире как самого простого, так и самого сложного, именно ее творческая мощь есть причина существования всего, что существует.

И эту Природу (мир, как целое, Вселенную) мы можем понять, как некое живое существо. Уж точно, она не мертвая; если и механизм, то живой, иначе, откуда еще взяться активности и жизни.

Такое понимание природы мы найдем, в частности у Дидро в «Сне Д Аламбера». Природа, - пишет он, - ежечасно порождает и уничтожает множество своих творений. Этот бесконечный созидательный процесс Дидро сравнивает с брожением. Животные, мы, все окружающие вещи – промежуточные формы этого бесконечного процесса. Пройдет время и природа создаст какие-то иные формы (а старые уничтожит).

Вещи, согласно Дидро, являются промежуточными продуктами этого единого природного процесса. Это относится и к человеку. Носителем его индивидуальности, его «я» является (с точки зрения материалиста) не субстанция-душа (независимая, или, хотя бы, автономная), а память (вещь достаточно уязвимая). С исчезновением или повреждением памяти исчезнет и моя личность. Это и есть смерть.

Но жизнь вечна. Из того же самого материала, из которого природа сейчас слепила меня, она потом слепит еще что-то (тоже живое).

Мы боимся смерти, потому, что мы боимся потери памяти (потери своей собственной индивидуальности). Но если задуматься, мы умираем и при жизни: не только клеточки тела умирают и заменяются новыми, но и наша личность постепенно умирает, мы что-то забываем и обретаем новые воспоминания. Просто это процесс постепенный, - пишет Дидро, - поэтому мы его не боимся.

Таким образом, согласно материалисту Дидро, именно Вселенная, Природа является безусловным индивидом, личностью (самодостаточным целым), человеческая же личность является чем-то вторичным, небезусловным (временным образованием в потоке вселенской жизни).

__________________

Французский материализм 18-го века обычно называют «механистическим». Это и верно и неверно. С одной стороны он исходит из механицизма Декарта (из его понимания мира, как машины, и организма как машины). Но другой стороны «машина», о которой говорят французские материалисты – живая. Дидро и Ламетри стремятся вернуть миру то, что забрал у него Декарт (одушевленность).

«Мертвым» мир у Декарта оказывается потому, что он противопоставляет дух материи (и выносит дух (мыслящий разум) за пределы мира), материалисты же рассматривают духовное как свойство материального, сливая их воедино.

Ламетри пишет, что материализм – это исконное, древнейшее мировоззрение человека, и в этом он, несомненно, прав: человек изначально приписывал свойства духа тому, что он видит и ощущает (телам) (только зачем-то потом, с зарождением теоретической культуры стал делить то и другое).

Разделение духа и материи, понимание их как двух различных начал влечет за собой теоретические проблемы (что мы и видели у Декарта), интерпретация же духа как свойства материи может породить нечто вроде «материалистической мистики» (некое обожествление природы и уж точно поклонение перед ней). Это действительно напоминает мировоззрение человека дотеоретической культуры (впрочем, он был мудр).

[1] Именно на локковскую теорию познания: она представляет собой некую позицию здравого смысла. Беркли и Юм для просветителей чересчур эксцентричны. Берклианская религиозная философия им явно не подходит. Юма (похоже на то, что) современники вообще в очень малой степени восприняли. Возможно, первым кто действительно прочитал Юма, был Кант. Через него он и вошел в философскую традицию (но это было позже).

[2] «Имей мужество пользоваться собственным разумом» - так его формулирует Кант в работе «Что такое Просвещение? ».

[3] «Деизм» - от латинского «Deus» - Бог. Слово образовано точно так же, как слово «теизм» («Theos» - «Бог» по-гречески). Слово «теизм» употребляется для более традиционного и ортодоксально христианского понимания Бога. «Деизм» Вольтера – специфически просвещенческий вариант не-атеизма.

[4] «Вольтер» - псевдоним. Философа звали Франсуа Мари Аруэ.

[5] Вольтер, Письма Меммия к Цицерону, глава 5.

[6] Смотри раздел «Физика Декарта».

[7] «Быть машиной, чувствовать, мыслить, уметь отличать добро от зла так же, как голубое от желтого, словом, родиться с разумом и устойчивым моральным инстинктом и быть только животным, — в этом заключается не больше противоречия, чем в том, что можно быть обезьяной или попугаем и уметь предаваться наслаждениям». Ламетри, «Человек-машина»

[8] Смотри, в частности: Дени Дидро, «Сон Д Аламбера».

[9]«В области природы мы — настоящие кроты. Мы движемся вперед точь-в-точь как это животное. Только наше высокомерие может стремиться ставить пределы тому, что их не имеет. Мы оказываемся в положении часов, которые могли бы сказать (вот хорошая тема для баснописца! ): «Как, нас сделал глупый рабочий, нас, делящих на части время, точно отмечающих движение солнца и громко повторяющих указываемое нами время? Нет, этого быть не может! » Совершенно так же и мы, неблагодарные, отвергаем общую мать всех царств, по выражению химиков. Мы воображаем или, скорее, предполагаем существование причины более высокой, чем та, которой мы всем обязаны и которая действительно создала все непонятным для нас образом. Нет, в материи низменное существует только для грубых глаз, не познающих ее в самых блестящих ее творениях, и природу вовсе нельзя уподобить ограниченному рабочему. Она производит миллионы людей с гораздо большей легкостью и большей радостью, чем часовщик — самые сложные часы. Ее могущество одинаково проявляется в создании как самого ничтожного насекомого, так и самого гордого человека; живое царство стоит ей не большего труда, чем растительное, и самый великий гений — не более хлебного колоса…. Разбейте же цепь тяготеющих над вами предрассудков; вооружитесь факелом опыта, и вы окажете природе заслуженную ею честь, вместо того чтобы делать неблагоприятные для нее выводы на основании неведения, в котором она вас оставила» Ж. О. Ламетри «Человек-машина».

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 7 8 9 10 1112