Раздел 4. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XVII ВЕКЕ

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 8Следующая ⇒

XVII век стал эпохой коренных изменений в социальной жизни Западной Европы, веком научной революции и торжества нового мировоззрения. Его провозвестником был итальянский ученый Галилео Галилей (1564—1642), учивший, что природа есть система движущихся тел, не обладающих никакими свойствами, кроме геометрических и механических. Все, что происходит в мире, следует объяснять только этими материальными свойствами, только законами механики. Господствовавшее веками убеждение в том, что движениями природных тел правят бестелесные души, цели и формы, было ниспровергнуто. Этот новый взгляд на мироздание произвел полный переворот в объяснении причин поведения живых существ.

Первый набросок психологической теории, использовавшей достижения геометрии и новой механики, принадлежал французскому математику, естествоиспытателю и философу Рене Декарту (1596—1650). Он ориентировался на модель организма как механически работающей системы. Тем самым, живое тело, которое во всей прежней истории знаний рассматривалось как одушевленное, т. е. одаренное и управляемое душой, освобождалось от ее влияния и вмешательства. Отныне различие между неорганическими и органическими телами объяснялось по критерию отнесенности последних к объектам, действующим по типу простых технических устройств. В век, когда эти устройства со все большей определенностью утверждались в общественном производстве, далекая от производства научная мысль объясняла по их образу и подобию функции организма. Первым большим достижением в этом плане стало открытие Уильямом Гарвеем (1578—1657) кровообращения: сердце предстало своего рода помпой, перекачивающей жидкость. Участия души в этом не требовалось.

Второе достижение принадлежало Декарту. Он ввел понятие рефлекса (сам термин появился позже), ставшее фундаментальным для физиологии и психологии.

Если Гарвей устранил душу из круга регуляторов внутренних органов, то Декарт отважился покончить с ней на уровне внешней, обращенной к окружающей среде работы всего организма. Три столетия спустя И. П. Павлов, следуя этой стратегии, распорядился поставить бюст Декарта у дверей своей лаборатории.

Здесь мы вновь сталкиваемся с принципиальным для понимания прогресса научного знания вопросом о соотношении теории и опыта (эмпирии). Достоверное знание об устройстве нервной системы и ее функциях было в те времена ничтожно, Декарту эта система виделась в форме «трубок», по которым проносятся легкие воздухообразные частицы (он называл их «животными духами»). По декартовой схеме внешний импульс приводит эти «духи» в движение и заносит в мозг, откуда они автоматически отражаются к мышцам. Когда горячий предмет обжигает руку, это побуждает человека ее отдернуть: происходит реакция, подобная отражению светового луча от поверхности. Термин «рефлекс» и означал отражение.

Реакция мышц — неотъемлемый компонент поведения. Поэтому декартова схема, несмотря на ее умозрительный характер, стала великим открытием в психологии. Она объяснила рефлекторную природу поведения без обращения к душе, как движущей телом силе.

Декарт надеялся, что со временем не только простые движения (такие, как защитная реакция руки на огонь или зрачка на свет), но и самые сложные удастся объяснить открытой им физиологической механикой. «Когда собака видит куропатку, она, естественно, бросается к ней, а когда слышит ружейный выстрел, звук его, естественно, побуждает ее убегать. Но тем не менее, легавых собак обыкновенно приучают к тому, что вид куропатки заставляет их остановиться, а звук выстрела подбегать к куропатке». Такую перестройку поведения Декарт предусмотрел в своей схеме устройства телесного механизма, который, в отличие от обычных автоматов, выступил как обучающаяся система.

Она действует по своим законам и «механическим» причинам; их знание позволяет людям властвовать над собой. «Так как при некотором старании можно изменить движения мозга у животных, лишенных разума, то очевидно, что это еще лучше можно сделать у людей и что люди даже со слабой душой могли приобрести исключительно неограниченную власть над своими страстями», — писал Декарт. Не усилие духа, а перестройка тела на основе строго причинных законов его механики обеспечит человеку власть над собственной природой, подобно тому как эти законы могут сделать его властелином природы внешней.

Одно из важных для психологии сочинений Декарта называлось «Страсти души». Этот оборот следует пояснить, так, как и слово «страсть», и слово «душа» наделены у Декарта особым смыслом. Под «страстями» подразумевались не сильные и длительные чувства, а «страдательные состояния души» — все, что она испытывает, когда мозг сотрясают «животные духи» (прообраз нервных импульсов), которые приносятся туда по нервным «трубкам». Иначе говоря, не только мышечные реакции (рефлексы); но и различные психические состояния производятся телом, а не душой. Декарт набросал проект «машины тела», к функциям которой относятся «восприятие, запечатление идей, удержание идей в памяти, внутренние стремления...» «Я желаю, — продолжал он, — чтобы вы рассуждали так, что эти функции происходят в этой машине в силу расположения ее органов: они совершаются не более и не менее как движения часов или другого автомата».

Веками, до Декарта, вся деятельность по восприятию и обработке психического «материала» считалась производимой душой, особым агентом, черпающим свою энергию за пределами вещного, земного мира. Декарт доказывал, что телесное устройство и без нее способно успешно справляться с этой, задачей. Не становилась ли душа в таком случае «безработной»?

Декарт не только не лишает ее прежней царственной роли во вселенной, но возводит в степень субстанции (сущности, которая не зависит ни от чего другого), равноправной великой субстанции природы. Субстанция — это все, что существует, не нуждаясь для своего существования ни в чем, кроме самого себя. Таким качеством (отсутствие необходимости для своего существования ни в чем, кроме самого себя) обладает только одна субстанция и ею может быть только Бог, который вечен, несотворим, неуничтожим, всемогущ, является источником и причиной всего. Все сотворенные субстанции Декарт делит на два рода: материальные (вещи) и духовные (идеи). При этом выделяет коренные свойства (атрибуты) каждого рода субстанций: протяжение — для материальных и мышление - для духовных. Душе предназначено иметь самое прямое и достоверное, какое только может быть, знание субъекта о собственных актах и состояниях, (Невидимых более никому; она определяется единственным признаком — непосредственной осознаваемостью собственных проявлений, которые, в отличие от явлений природы, лишены протяженности.

Это был существенный поворот в понимании души, открывший новую главу в истории построения предмета психологии. Отныне этим предметом становится сознание.

Сознание, по Декарту, является началом всех начал в философии и науке. Следует сомневаться во всем — естественном и сверхъестественном. Однако никакой скепсис не устоит перед суждением: «Я мыслю». А из этого неумолимо следует, что существует и носитель этого суждения — мыслящий субъект. Отсюда знаменитый декартов афоризм «Cogito, ergo sum» («Мыслю — следовательно существую»). Поскольку же мышление— единственный атрибут души, она мыслит всегда, всегда знает о своем психическом содержании, зримом изнутри; бессознательной психики не существует.

Позже это «внутреннее зрение» стали называть интроспекцией (видением внутрипсихических объектов — образов, умственных действий, волевых актов и др.), а декартову концепцию сознания — интроспективной. Впрочем, как в случае с представлениями о душе, претерпевшими сложнейшую эволюцию, понятие сознания, как мы увидим, также меняло свой облик. Однако сначала оно должно было появиться.

Признав, что машина тела и занятое собственными мыслями (идеями) и «желаниями» сознание — это независимые друг от друга сущности (субстанции), Декарт столкнулся с необходимостью объяснить, как же они сосуществуют в целостном человеке. Решение, которое он предложил, было названо психофизическим взаимодействием. Тело влияет на душу, пробуждая в ней «страдательные состояния» (страсти) в виде чувственных восприятий, эмоций и т. п. Душа, обладая мышлением и волей, воздействует на тело, понуждая эту «машину» работать и изменять свой ход. Декарт искал в организме орган, с помощью которого эти несовместимые субстанции все же могли бы общаться. Таким органом он предложил считать одну из желез внутренней секреции — шишковидную (эпифиз). Это эмпирическое «открытие» никто всерьез не принял. Однако, теоретический вопрос о взаимодействии «души и тела» в декартовой постановке поглотил энергию множества умов.

Понятие предмета психологии зависит, как говорилось, от объяснительных принципов, таких, как причинность (детерминизм), системность, закономерность. С античных времен все они претерпели коренные изменения. Решающую роль в этом сыграло внедрение в психологическое мышление образа машины — конструкции, созданной руками человека. Все прежние попытки освоить объяснительные принципы были связаны с наблюдением и изучением нерукотворной природы, включая человеческий организм. Теперь посредником между природой и познающим ее субъектом выступила независимая от этого субъекта, внешняя по отношению к нему и к природным телам искусственная конструкция. Очевидно, что она является, во-первых, системным устройством, во-вторых, работает неотвратимо (закономерно) по заложенной в ней жесткой схеме, в-третьих, эффект ее работы — это конечное звено цепи, компоненты которой сменяют друг друга с железной последовательностью.

Создание искусственных объектов, деятельность которых причинно объяснима из их собственной организации, внедряло в теоретическое мышление особую форму детерминизма — механическую (по типу автомата) схему причинности или механодетерминизм. Освобождение живого тела от души было поворотным событием в научных поисках реальных причин всего, что совершается в живых системах, в том числе возникающих в них психических эффектов (ощущений, восприятий, эмоций). При этом у Декарта не только тело освобождалось от души, но и душа (психика) в ее высших проявлениях становилась свободной от тела. Тело может только двигаться, душа только мыслить. Принцип работы тела —рефлекс. Принцип работы души — рефлексия (от лат. «обращение назад»). В первом случае мозг отражает внешние толчки; во втором — сознание отражает собственные мысля» идеи.

Через всю историю психологии проходит контраверза души и тела. Декарт, подобно множеству своих предшественников (древних анимистов, Пифагора, Платона), их противопоставил. Но он создал и новую форму дуализма. Оба члена — и тело и душа —приобрели содержание, неведомое прежним исследователям.

Попытки опровергнуть дуализм Декарта предприняла когорта великих мыслителей XVII века. Их поиски были направлены на то, чтобы утвердить единство мироздания, покончить с разрывом телесного и духовного, природы и сознания.

Одним из первых оппонентов Декарта выступил голландский мыслитель Барух (Бенедикт) Спиноза (1632—1677). Он учил, что имеется единая, вечная субстанция — Природа с бесконечным множеством атрибутов (неотъемлемых свойств). Из них нашему ограниченному разуму открыты только два — протяженность и мышление. Следовательно, бессмысленно представлять человека местом встречи телесной и духовной субстанций, как это делал Декарт. Человек — целостное телесно-духовное существо. Убеждение, что тело движется или покоится по воле души, сложилось из-за незнания того, к чему оно способно само по себе, «в силу одних только законов природы, рассматриваемой исключительно в качестве телесной».

Никто из мыслителей не осознал с такой остротой как Спиноза, что дуализм Декарта коренится не столько в сосредоточенности на приоритете души (это веками служило основанием бесчисленных религиозно-философских доктрин), сколько во взгляде на организм как машинообразное устройство. Тем самым механический детерминизм, определивший вскоре крупные успехи психологии, оборачивался принципом, который ограничивает возможности тела в причинном объяснении психических явлений.

Все последующие концепции были поглощены пересмотром декартовой версии о сознании как субстанции, которая является причиной тождества психики и сознания. Из исканий Спинозы явствовало, что пересматривать следует и версию о теле (организме) с тем, чтобы придать ему достойную роль в человеческом бытии.

Попытку построить психологическое учение о человеке как целостном существе запечатлел главный труд Спинозы «Этика». В нем он поставил задачу объяснить все великое многообразие чувств (аффектов) как побудительных сил человеческого поведения, притом объяснить «геометрическим способом», т. е. с такой же неумолимой точностью и строгостью, с какой геометрия делает свои выводы о линиях и поверхностях. Надо, писал он, не смеяться и плакать (именно так реагируют люди на свои переживания), а понимать. Ведь геометр в своих рассуждениях совершенно бесстрастен; так же следует относиться и к человеческим страстям, объясняя, как они возникают и исчезают.

Спиноза выделял три главные силы, которые правят людьми и из которых можно вывести все многообразие чувств: влечение (оно есть «ничто иное, как самая сущность человека»), радость и печаль. Он доказывал, что из этих фундаментальных аффектов выводятся любые эмоциональные состояния, причем радость увеличивает способность тела к действию, тогда как печаль ее уменьшает.

Этот вывод противостоял декартовой идее разделения чувств на коренящиеся в жизни организма и чисто интеллектуальные. В качестве примера Декарт в своем последнем сочинении — письме шведской королеве Христине — объяснил сущность любви как чувства, имеющего две формы: телесную страсть без любви, и интеллектуальную любовь без страсти. Причинному объяснению поддается только первая, поскольку она зависит от организма и биологической механики. Вторую можно только понять и описать.

Тем самым Декарт полагал, что наука бессильна перед высшими и наиболее значимыми проявлениями психической жизни личности. Эта декартова дихотомия (разделение надвое) привела в XX веке к концепции «двух психологии» — объяснительной, апеллирующей к причинам, сопряженным с функциями организма, и описательной, считающей, что тело мы объясняем, тогда-как душу — понимаем. Поэтому в споре Спинозы с Декартом не следует видеть лишь давно утративший актуальность исторический прецедент.

К детальному изучению этого спора в XX веке обратился Л. С. Выготский, доказывая, что будущее за Спинозой. «В учении Спинозы, — писал он, — содержится, образуя его самое глубокое и внутреннее ядро, именно то, что нет пи в одной из двух частей, на которые распалась современная психология эмоций; единство причинного объяснения и проблема жизненного значения человеческих страстей, единство описательной и объяснительной психологии чувства. Спиноза поэтому связан с самой насущной, самой острой злобой дня современной психологии эмоций. Проблемы Спинозы ждут своего решения, без которого невозможен завтрашний день нашей психологии»[4].

Встречаясь с немецким философом и математиком Г.В. Лейбницем (1646—1716), открывшим дифференциальное и интегральное исчисления, Спиноза услышал от него иное мнение об единстве телесного и психического. В основе этого единства, по мнению Лейбница, лежит духовное начало. Мир состоит из бесчисленного множества монад (от греч. «монос» — единое). Каждая из них «психична» и наделена способностью воспринимать все, что происходит во Вселенной.

Это предположение перечеркивало декартову идею равенства психики и сознания. Согласно Лейбницу, «убеждение в том, что в душе имеются лишь такие восприятия, которые она сознает, является источником величайших заблуждений». В душе непрерывно происходит незаметная деятельность «малых перцепций», или неосознаваемых восприятий. В тех же случаях, когда они осознаются, это становится возможным благодаря особому психическому акту — апперцепции, включающей внимание и память.

На вопрос о том, как соотносятся между собой духовные и телесные явления, Лейбниц ответил формулой, получившей название психофизического параллелизма; зависимость психики от телесных воздействий — иллюзия. Душа и тело совершают свои операции самостоятельно и автоматически. Вместе с тем между ними существует предопределенная свыше гармония; они подобны паре часов, которые всегда показывают одно и то же время, так как запущены с величайшей, точностью.

Доктрина психофизического параллелизма нашла многих сторонников в годы становления психологии как самостоятельной науки. Идеи Лейбница изменили и расширили представление о психическом. Его идеи о бессознательной психике, «малых перцепциях» и апперцепции прочно вошли в содержание предмета психологии.

Другое направление в критике дуализма Декарта связано с философией английского мыслителя Томаса Гоббса (1588—1679). Он начисто отверг душу как особую сущность. В мире нет ничего, утверждал Гоббс, кроме материальных тел, которые движутся по законам механики, открытым Галилеем. Соответственно и все психические явления подчиняются этим глобальным законам. Материальные вещи, воздействуя на организм, вызывают ощущения. По закону инерции из ощущений возникают представления (в виде их ослабленного следа), образующие цепи мыслей, которые следуют друг за другом в том же порядке, в каком сменялись ощущения.

Такая связь получила впоследствии название ассоциации. Об ассоциации как факторе, объясняющем, почему данный психический образ оставляет у человека именно такой, а не другой след, было известно со времен Платона и Аристотеля. Глядя на лиру, вспоминают игравшего на ней возлюбленного, говорил Платон. Это пример ассоциации по смежности: оба объекта воспринимались некогда одновременно, а затем появление одного влекло за собой образ другого. Аристотель добавил два других вида ассоциаций — сходство и контраст. Но для Гоббса, детерминиста галилеевской закалки, в устройстве человека действовал только один закон — механического сцепления психических элементов по смежности.

Декарт, Спиноза и Лейбниц принимали ассоциации за один из основных психических феноменов, однако считали их низшей формой познания в сравнении с высшими, к которым относили мышление и волю. Гоббс первым придал ассоциации силу универсального закона психологии. Ему безостаточно подчинены как абстрактное рациональное познание, так и произвольное действие. Произвольность — это иллюзия, которая порождена незнанием причин поступка (такого же мнения придерживался Спиноза); так, волчок, запущенный в ход ударом кнута, также мог бы считать свои движения самопроизвольными.

У Гоббса механический детерминизм получил применительно к объяснению психики предельно завершенное выражение. Весьма важной для будущей психологии -стала и беспощадная критика Гоббсом версии Декарта о «врожденных идеях», которыми человеческая душа наделена до всякого опыта и независимо от него.

До Гоббса в психологических учениях царили идеи рационализма (от лат. «рацио» — разум): основой познания и присущего людям способа поведения считался разум как высшая форма активности души. Гоббс провозгласил разум продуктом ассоциации, имеющей своим источником прямое чувственное общение организма с материальным миром, т. е. опыт. Рационализму был противопоставлен эмпиризм (от лат. «эмпи-рио» —опыт), основные положения которого стали основой эмпирической психологии.

В разработке этого направления видная роль принадлежала соотечественнику Гоббса Джону Локку (1632—1704). Как и Гоббс, он исповедовал опытное происхождение всего состава человеческого сознания. В самом же опыте Локк выделил два источника: ощущение и рефлексию. Наряду с идеями, которые «доставляют» органы чувств, возникают идеи, порождаемые рефлексией как «внутренним восприятием деятельности нашего ума». И те, и другие предстают перед судом сознания. «Сознание есть восприятие того, что происходит у человека в его собственном уме». Это определение стало краеугольным камнем интроспективной психологии.

Считалось, что объектом сознания служат не внешние объекты, а идеи (образы, представления, чувства и т. д.), какими они являются «внутреннему взору» наблюдающего за ними субъекта. Из этого, наиболее отчетливо и популярно разъясненного Локком, постулата и возникло понимание предмета психологии. Отныне на его место стали претендовать явления сознания, порождаемые внешним опытом, который исходит от органов чувств, и внутренним, накапливаемым собственным разумом индивида. Элементами этого опыта, «нитями», из которых соткано сознание, считались идеи, которыми правят законы ассоциации.

Такое понимание сознания определило формирование последующих психологических Концепций. Они были пронизаны духом дуализма, за которым стояли реалии социальной жизни, общественной практики. С одной стороны, это научно-технический прогресс, сопряженный с великими теоретическими открытиями в науках о физической природе и внедрением механических устройств; с другой — самоосознание человека как личности, которая, хотя и сообразуется с промыслом всевышнего, способна иметь опору в собственном разуме, сознании, понимании.

Указанные непсихологические факторы обусловили как появление механодетерминизма, так и обращенность к внутреннему опыту сознания. Именно эти направления в их нераздельности определили отличие психологической мысли Нового времени от всех ее предшествующих витков. Как и прежде, объяснение психических явлений зависело от знания о том, как устроен физический мир и какие силы правят живым организмом. Речь идет именно об объяснении, адекватном нормам научного познания, ибо в практике общения люди руководствуются житейскими представлениями о мотивах поведения, умственных качествах, влиянии погоды на расположение духа, зависимости характера от расположения планет и т. п.

XVII век радикально повысил планку критериев научности. Он преобразовал объяснительные принципы, доставшиеся ему от прежних веков. Изначально механистические представления о рефлексе, ощущении, ассоциации, аффекте, мотиве вошли в основной фонд научных знаний. Они возникли из детерминистской трактовки организма как «машины тела». Чисто умозрительная схема этой машины не могла пройти испытание опытом. Между тем, именно опыт и его рациональное объяснение определили успехи нового естествознания.

Для великих ученых XVII века научное познание психики как причин явлений имело в качестве непреложной предпосылки обращение к телесному устройству. Но эмпирические знания о нем были, как показало время, столь фантастичны, что прежние свидетельства следовало игнорировать. На этот путь, стали приверженцы эмпирической психологии, понимавшие под опытом обработку субъектом содержания своего сознания. Они использовали понятия об ощущениях, ассоциациях и т. д. как фактах внутреннего опыта. Генеалогия этих понятий восходила к открытому свободной мыслью объяснению психической реальности, открытому благодаря тому, что было отринуто веками царившее убеждение, будто эта реальность производится особой сущностью — душой. Отныне активность души выводилась из законов и причин, действующих в телесном, земном мире. Знание же законов природы рождалось не из внутреннего опыта, наблюдающего за собой сознания, но из общественно-исторического опыта, обобщенного в научных теориях Нового времени.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 Следующая ⇒