Раздел 5. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XVIII ВЕКЕ

⇐ ПредыдущаяСтр 5 из 8Следующая ⇒

Вэтом веке, как и в предшествующем, в Западной Европе происходило дальнейшее укрепление капиталистических отношений. Индустриальная революция превратила Англию в могущественную державу. Глубокие политико-экономические изменения привели к революции по Франции. Расшатывались феодальные устои в Германии. Расширялось и крепло движение, названное Просвещением.

Как писал Н. В. Гоголь, просвещение означает стремление силой познания просветить насквозь все существующее. Мыслители, представлявшие это течение, считали главной причиной всех человеческих бед невежество, религиозный фанатизм, требовали вернуться к естественной неиспорченной природе человека, покончить с суевериями, со слепой религиозной верой, утвердить в умах людей взамен ложного знания научное, проверенное опытом иразумом. Предполагалось, что, следуя этим путем, удастся избавиться от социальных бедствий и пороков с тем, чтобы повсеместно воцарились добро и справедливость. Эти идеи приобретали в различных странах различную тональность соответственно своеобразию их общественно-исторического развития.

Наиболее ярко идеи Просвещения исповедовались на французской почве в преддверии революции, покончившей с феодально-абсолютистским строем. В Англии, где буржуазные отношения утвердились раньше, чем воФранции, главным идеологом Просвещения стал Дж. Локк. Его соотечественник физик и математик И. Ньютон (1643—1727) создал новую механику, повсеместно воспринятую как образец и идеал точного знания, как великое торжество разума.

По образцу ньютоновой картины природы английский врач Дейвид Гартли (Хартли) (1705—1757) попытался представить психический мир человека и изобразил его продуктом работы организма как «вибраторной машины». По мнению Гартли, вибрации внешнего эфира посредством вибраций нервов вызывают вибрации мозгового вещества, которые переходят в вибрации мышц. Параллельно этому в мозгу возникают, сочетаются и сменяют друг друга психические корреляты этих вибраций — от чувствования до абстрактного мышления и произвольных действий. Все это происходит на основе закона об ассоциациях.

Понятие об ассоциациях с давних пор использовалось для объяснения связи идей. Однако они считались связями «второго сорта», иными, чем те связи между мыслями, которые устанавливаются разумом. Более того, Локк, который ввел в научный оборот термин «ассоциация», называл ее «своего рода сумасшествием». Гартли же придал ассоциации характер всеобщего механического закона, применимого ко всем формам психической деятельности, уподобив его закону всемирного тяготения Ньютона.

В своем труде «Размышления о человеке, его строении, его долге и упованиях» Гартли доказывал, что психический мир человека складывается постепенно в результате усложнения первичных сенсорных элементов посредством их ассоциаций (т. е. в силу смежности этих элементов во времени и частоты повторений их сочетаний). Что касается общих понятий, то они возникают, когда от прочной ассоциации, неизменной в различных условиях, отпадает все случайное и несущественное. Совокупность этих постоянных связей удерживается благодаря слову, которое выступает как фактор обобщения.

Наряду с познавательной функцией слово (его физический базис — опять-таки вибрация) исполняет также и волевую. Так, у ребенка связь между словом и поступком сначала устанавливают взрослые, а затем он совершает этот поступок по собственной воле. При этом организацию поведения регулируют две мотивационные силы: удовольствие и страдание. По законам ассоциации они соединяются с различными объектами. Задача воспитания как раз и сводится к закреплению у людей таких связей, которые бы отвращали от безнравственных дел и доставляли удовольствие от совершения нравственных, социально ценных поступков. Соответственно, чем эти связи, прочнее, тем больше шансов у человека стать нравственной добродетельной личностью, а у общества в целом—сделаться более совершенным.

Установка на строго причинное объяснение того, как возникает и работает психический механизм, а также подчиненность этого учения решению социально-нравственных задач — все это придало схеме Гартли широкую популярность. Ее влияние и в самой Англии, и на континенте было исключительно велико, причем оно распространялось на различные отрасли гуманитарного знания: этику, эстетику, логику, педагогику.

По-иному истолковали принцип ассоциации два других английских мыслителя этой эпохи — Джордж Беркли (1685—1753) и Дэвид Юм (1711 — 1776), считавшие первичным не физическую реальность, - не жизнедеятельность организма, а феномены сознания. Их главным аргументом было признание того, что источником знания служит образуемый ассоциациями чувственный опыт.

Понятие опыта в различных философских контекстах меняло свое содержание. Согласно Беркли, опыт — это непосредственно испытываемые субъектом ощущения: зрительные, мышечные, осязательные и. др. В «Опыте новой теории зрения» Беркли детально проанализировал чувственные элементы, из которых складывается образ геометрического- пространства как вместилища всех природных тел.

Физика предполагает, что это ньютоново пространство дано объективно, тогда как оно — продукт взаимодействия ощущений. Одни ощущения (например, зрительные) связаны с другими (например, осязательными), и весь этот комплекс ощущений принято считать существующим независимо от сознания. В действительности же, согласно Беркли, «быть — значит быть в восприятии».

Этот вывод неотвратимо склонял к солипсизму (от лат. «солус» — единственный и «ипсе» — сам) — отрицанию любого бытия кроме собственного сознания. Чтобы выбраться из этой ловушки и объяснить, почему разные субъекты воспринимают одни и те же внешние объекты, Беркли апеллировал к особому божественному сознанию, которым наделены все люди.

В своем конкретно-психологическом анализе зрительного восприятия Беркли высказал несколько ценных идей, указав, в частности, на участие осязательных ощущений в построении образа трехмерного пространства (при двух мерности образа на сетчатке).

Что касается Юма, то он занял иную позицию. Вопрос о том, существуют ли физические объекты независимо от нас, он полагал теоретически неразрешимым[5] допуская в то же время, что эти объекты могут способствовать возникновению у человека впечатлений и идей.

Учение о причинности, по мнению Юма — не более, чем продукт веры в то, что за одним впечатлением (признаваемым причиной) появится другое (принимаемое за следствие). На деле же это прочная ассоциация представлений, возникшая в опыте субъекта, да и сам субъект — это всего лишь сменяющие друг друга связки или пучки впечатлений.

Скептицизм Юма пробудил многих мыслителей от «догматического сна», заставил их пересмотреть свои взгляды, касающиеся души, причинности и пр.— ведь многие из них- принимались на веру как допущения, без критического анализа.

Мнение Юма о том, что понятие о субъекте может быть, сведено к пучку ассоциаций, было направлено своим критическим острием против представления о душе как особой, дарованной Всевышним сущности, которая порождает и связывает между собой отдельные-психические феномены. Предположение о такой спиритуальпой субстанции защищал, в частности, Беркли, отвергавший субстанцию материальную. Согласно же Юму, душа есть нечто вроде театральных подмостков, где проходят чередой сцепленные между собой сцены.

Учения об ассоциациях, английских мыслителей XVIII века, как в материалистическом, так и идеалистическом вариантах, направляли научные поиски многих западных психологов двух последующих веков. Какой бы умозрительной ни была деятельность нервной системы у Гартли, она по существу представала в виде органа, передающего внешние импульсы от органов чувств через головной мозг к мышцам, т. с., иначе говоря, в виде рефлекторного механизма. В этом плане Гартли стал восприемником декартова учения о рефлекторной природе поведения. Правда Декарт, наряду с рефлексом, вводил второй объяснительный принцип — рефлексию, особую активность сознания.

Гартли же наметил перспективу бескомпромиссного объяснения, исходя из единого принципа и тех высших проявлений психической жизни, которые дуалист Декарт относил к нематериальной субстанции.

Эта гартлианская линия вошла в ресурс научного объяснения психики в новую эпоху, когда рефлекторный принцип был воспринят и преобразован Сеченовым и его последователями.

Нашла своих последователей на рубеже XIX — XX веков и линия, намеченная Беркли и Юмом. Ее продолжили не только философы-позитивисты, но и психологи, сосредоточившие усилия на анализе элементов опыта субъекта в качестве особых не из чего не выводимых психических реалий (см. ниже).

Самыми радикальными критиками любых учений, допускающих влияние на природу и человека сил, ускользающих от опыта и разума, выступили французские мыслители. Они объединились вокруг 35-томной «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств иремесел» (1751 — 1780), освещавшей новейшие достижения человеческого, знания (поэтому их принято называть энциклопедистами). В энциклопедии с материалистических позиций излагались и вопросы психологии.

Крайним сенсуалистом зарекомендовал себя философ Этьен Бонно де Кондильяк (1715—1780). Для наглядности он предложил образ «статуи», которая поначалу не обладает ничем, кроме способности ощущать. Стоит ей, однако, получить извне первое ощущение, хотя бы самое примитивное (например, обонятельное), как начинает действовать вся психическая механика. Как только один запах сменяется другим, сознание готово получить все то, что Декарт относил на счет врожденных идей, а Локк — рефлексии. Сильное ощущение порождает внимание; сравнение одного ощущения с другим становится функциональным актом, который определяет дальнейшую умственную работу и т. д.

В отличие от «статуи» Кондильяка, Жюльен Ламетри (1709—1751), предложил образ «человека—машины». Именно так он озаглавил свой выпущенный под чужим именем трактат. Из него явствовало, что наделять организм человека душой столь же бессмысленно, как искать ее в действиях машины. Ламетри считал, что выделение Декартом двух субстанций — не более, чем «стилистическая хитрость», придуманная для обмана теологов. Декарт устранил душу из организма животных. Ламетри доказывал, что не нуждается в ней и человеческий организм, с которым сопряжены психические способности; они — продукт его маши-ноподобных действий.

Клерикалы подняли бурю протеста вокруг этого, трактата, лишающего смысла все религиозные вероучения, и добились его сожжения.

Другими лидерами движения за новое мировоззрение выступили К. Гельвеции (1715—1771), П. Гольбах (1723—1789) и Д. Дидро (1713—1784). Отстаивая принцип возникновения мира духовного из мира физического, они трактовали наделенного психикой «человека—машину» как продукт внешних воздействий и естественной истории.

Завершающий период в развитии французского материализма представлен врачом-философом Пьером Кабанисом (1757—1808). Ему принадлежит формула, согласно которой мышление — это функция мозга. Свойвывод Кабанис подкреплял наблюдениями, подсказанными кровавым опытом революции. Ему было поручено выяснить, осознает ли казнимый на гильотине человек свои страдания (о чем могут свидетельствовать, например, конвульсии). Кабанис ответил на этот вопрос отрицательно; движения же обезглавленного тела имеют, по его мнению, рефлекторный характер и не осознаются, ибо сознание — функция мозга. Понятие о функции, выработанное физиологией применительно к различным органам, распространялось, таким образом, и на работу головного мозга.

Впрочем, формула Кабаниса была использована для вульгаризации философии материализма ее противниками. Кабаннсу приписали мнение о том, что мозг выделяет мысль, подобно тому как печень — желчъ, а почки — мочу. На деле же, говоря о сознании как функции головного мозга, Кабанис имел в виду совершенно иное. К внешним продуктам мозговой деятельности он относил выражение мысли словами и жестами; за самой же мыслью, подчеркивал он, скрыт неизвестный нервный процесс.

Французские материалисты эпохи Просвещения сыграли позитивную роль в интеллектуальной жизниЕвропы. Они отстаивали идею целостности человека, нераздельной связи его телесно-духовного бытия с окружающей средой — природной и социальной, культивировали веру и способность чувственного опыта служить единственным гарантом рационального знания о неисчерпаемом внешнем мире, в нераздельность психических явлений и нервного субстрата, который их производит. Доказывая необходимость перехода от умозрительного изучения этой нераздельности к ее эмпирическому исследованию, призывая искать корни явлений, считавшихся порождением бестелесной, соединяющей человека с Богом души, в доступной для скальпеля и микроскопа нервной ткани, энциклопедисты подготовили почву для движения научной мысли следующего столетия в новом направлении.

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 Следующая ⇒