Раздел I. ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ: ЕЕ ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ

ЯРОШЕВСКИЙ М. Г.

Я 77 Краткий курс истории психологии: Учебное пособие — М.: Международная педагогическая академия, 1995. — 144 с. ISВМ 5—87977—008—7

В пособии кратко рассмотрены этапы развития психологических знаний и психологии как самостоятельной науки, а также представлена эволюция основных школ и направлений.

Книга адресована учащимся колледжей, студентам и преподавателям психолого-педагогических специальностей, а также тем, кто интересуется вопросами психологии.

18В.У 5—87977—008—7

ББК 88.1

Библиотека школьного психолога (по заказу Министерства образования России)

Одобрено редакционно-Издательским советом Международной педагогической академии

Ответственный за выпуск Д. А. Алексеев

Технический редактор В. И, Калинина

Корректор Л. В. Попова

Сдано в набор 20.03.95 г. Подписано к печати 25.04.95 г.

Бумага газетная.

Гарнитура литературная. Печать высокая. Усл. печ. л. 4, 5. Тираж 10 000 экз. Заказ № 312. Международная педагогическая академия 127521, Москва, бокс 22.

АО «Чертановская типография»

113545, Москва, Варшавское шоссе, д. 129а.

Оглавление

ОТ АВТОРА. . 4

Раздел I. ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ: ЕЕ ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ. . 4

Раздел 2. АНТИЧНАЯ ПСИХОЛОГИЯ. . 9

Раздел 3. РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА. . 22

Раздел 4. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XVII ВЕКЕ. . 27

Раздел 5. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XVIII ВЕКЕ. . 33

Раздел 6. ЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ КАК НАУКИ. . 37

Раздел 7. РАЗВИТИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ. . 43

Раздел 8. ОСНОВНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ. .. 45

Раздел 9. ЭВОЛЮЦИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ШКОЛ И НАПРАВЛЕНИЙ. . 55

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. . 78

Рекомендуемая литература. 81

ОТ АВТОРА

Современное научное знание о психике, о душевной жизни человека развивается в двух направлениях: с одной стороны, оно пытается ответить на вопросы об устройстве и ценности этой жизни сегодня, в конце XX столетия, с другой — возвращается к множеству былых ответов на эти вопросы. Оба направления нераздельны: за каждой проблемой сегодняшней научной психологии стоят достижения прошлого.

На извилистых, порой запутанных путях истории науки возводились несущие конструкции всей системы обусловленных логикой и опытом представлений о поведении и сознании. Помочь читателю проследить, как из века в век создавалась эта система, — задача этой книги. В ней конспективно представлены наиболее значимые, на взгляд автора, результаты, полученные историками психологии, теми, кто занят изучением событий, занесенных в летопись психологического познания,

Конечно, подход каждого исследователя своеобразен, на нем сказываются приметы времени. Кроме того, историк изучает то, чего уже нет; изменить же свершившееся невозможно. И все же — «ничто так не меняется, как неизменное прошлое»; оно по-разному видится в зависимости от методологических воззрений, в данном случае — от воззрений на отличие науки от других видов человеческой деятельности.

В смене научных теорий и фактов, которую иногда называют «драмой идей», есть определенная логика — сценарий этой драмы. Вместе с тем, «производство» знаний всегда совершается на конкретной социальной почве и зависит от внутренних, непознанных механизмов творчества ученого. Поэтому, для того, чтобы воссоздать полноценную картину этого производства, любую научную информацию о психическом мире необходимо рассматривать в системе трех координат: логической, социальной и личностной (обычно связанной с биографией ученого).

Знакомство с историей науки имеет значение не только в познавательном плане, т. е. с точки зрения приобретения информации о конкретных теориях и фактах, научных школах и дискуссиях, открытиях и заблуждениях. Оно исполнено также глубинного личностного, духовного смысла.

Человек не может осмысленно жить и действовать, если его существование не опосредовано какими-то устойчивыми ценностями, несравненно более прочными, чем его индивидуальное Я. К таким ценностям относятся и создаваемые наукой: они надежно сохраняются, когда обрывается тонкая нить индивидуального сознания. Приобщаясь к истории науки, мы ощущаем причастность к великому делу, которым веками были заняты благородные умы и души и которое незыблемо, пока существует человеческий разум.

Этим установкам автор стремился следовать в своих историко-психологических работах, многие положения которых использованы в данном пособии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Трудный и извилистый путь прошла научная мысль впоисках ответа на извечные вопросы о природе психики... Мы проследили отдельные отрезки этого пути. Конечно, многое осталось неосвещенным. Накопленных представлений об историческом пути психологии недостаточно, чтобы воссоздать полную картину развития этой: области знаний.

Научные ценности имеют общечеловеческое значение. Интернациональное может питаться только за счет национальных ручейков, в свою очередь черпающих, энергию во всеобщих могучих ресурсах человеческого познания. Об этом свидетельствует, в частности, история психологии. Так, великие достижения античности стали возможны благодаря тому, что мыслители этой эпохи учились у народов древнего Востока. Достижения древних греков были усвоены и обогащены в арабо-язычных странах, а затем восприняты исследователями, от которых ведет свою родословную новая европейская или американская психология.

История психологии не только преподносит урок интернационализма, но и свидетельствует о связи научных идей с конкретной социальной почвой. Ученые — дети своей эпохи, своего народа, и общечеловеческая работа мысли преломляется сквозь призму запросов данной конкретной эпохи, данного народа. Так, говоря словами И. П. Павлова, прагматизм Джемса, учения Торндайка или бихевиористов суть продукт «делового американского ума», идеи адаптации индивида к среде, в которой он стремится выжить.

Психология в нашей стране возникла в борьбе за новую Россию, свободную от рабства и барства. Именно этими идеалами вдохновлялись в пред- и послереволюционные годы передовые русские психологи, полагавшие, что наконец-то появился на Земле свободный человек, обучая и, воспитывая которого они выполнят великую историческую миссию. Этот социальный порыв определил главные достижения психологии советского периода.

Вместе с тем нельзя понять динамику научных знаний в отрыве от реальной жизни общества. Так, атмосфера эпохи сталинщины, надолго затянувшаяся после смерти тирана, вынуждала людей науки оглядываться на, указующий перст партократической инквизиции, превращая психологию, как и многие другие дисциплины, в репрессированную науку. И все же, вопреки всем идеологическим сложностям, работа на проблемном поле психологии не оскудела.

В традициях отечественной науки, в ее историческом опыте — потенции и будущее отечественной психологии. «Мы сделаемся тем, чем мы должны и можем быть судя по многим эпизодам нашей исторической жизни и по некоторым взмахам нашей творческой силы» — говорил Павлов на IIIсъезде по экспериментальной педагогике в Петрограде (1916). В этих эпизодах он, по собственному признанию, черпал энергию в минуты мрачных раздумий, навеянных происходящим.

Наряду с социальным и личностным аспектом изучение истории науки проливает свет на объективную логику ее развития, подчиняющую себе волю и мысль исследователя. Научное исследование — это вечный поиск ответов па вопросы «почему» и «как». Каким образом происходят данный процесс или явление, каковы их механизмы? Почему и как человек поступает, думает, запоминает, чувствует? На протяжении веков вопросы оставались теми же, менялись лишь ответы.

Вспомним, как отвечали на вопрос о причинах различий в психическом складе людей Гиппократ и Фрейд; или как объясняли процессы мышления Платон и Гартли, Пиаже и Блонский. Путеводной нитью, позволяющей историку выйти из нескончаемого лабиринта гипотез и теорий, открытий и фактов, касающихся загадочных механизмов душевной жизни, служит принцип детерминизма. Следуя ему, можно выделить ряд этапов в эволюции психологических идей.

Античное понятие о душе как разновидности огненного вещества (Гераклит, Демокрит) стало настоящей интеллектуальной революцией. Она разрушила анимистические представления о том, что в телах обитают отлетающие от них невидимые духи (анимизм). Душа как разновидность атомов, как часть мироздания была поставлена в зависимость от физических законов. Более зрелое, естественнонаучное объяснение души как неотделимой от живого тела формы, данное Аристотелем, обусловило главные успехи психологии. Зависимость душевных явлений от организма и его материальной среды идеализм считал несущественной. Вместе с тем, мыслители-идеалисты Августин, Лейбниц, Гегель поставили ряд великих проблем, которые стимулировали движение психологической мысли в течение столетий. Новый этап в развитии детерминизма открыла научная революция XVII века. Сотворенная человеком машина выступила как модель объяснения и человека, и природы. От представления об организме как машине (отсюда — учения о рефлексе, ассоциации, аффекте и др.) детерминистская мысль перешла к формуле «человек—машина».

В середине XIX века возник новый — биологический детерминизм. Тогда же начали укрепляться представления о социальной сущности сознания человека (Маркс). Биологический детерминизм дал мощный импульс развитию психологии. Сознание не могло более считаться неким избыточным продуктом жизни, который так же мало влияет на нее, как гудки локомотива на его движение. Жизнь организма зависит от того, что необходимо для его выживания и развития, и психика играет в этом активную роль регулятора. Если раньше детерминизм делал акцент на телесных, физических (внешние раздражители, процессы в мозгу) причинах психических явлений (восприятие, память, внимание и др.), то теперь экспериментальные научные данные показывали, что эти психические явления сами служат причиной поведения и подчинены собственным законам. С открытием биологами и физиологами зависимости жизни организма от психики (как особой активной, высшей и развивающейся формы жизни) возникла психология как самостоятельная наука.

Таким образом, стало ясно, что существует психическая причинность, несводимая к объяснениям, предложенным другими дисциплинами, прежде всего, биологией (изучавшей устройство и работу организма, головного мозга) и социологией (рассматривавшей влияние на индивида социальной среды). Эту причинность образует система детерминант, которые запечатлел категориальный аппарат психологии.

Какую бы частную задачу ни решал человек: почему ребенок поступил так, а не иначе, в чем различия между сексуальной жизнью женщины и мужчины, можно ли с этим парнем «пойти в разведку», каким образом лучше выучить иностранный язык, почему у знакомого странности в поведении, как избежать конфликта с соседом, почему человек невнимателен или непонятлив и т. д. и т. п. — во всем этом бесчисленном количестве вопросов неотвратимо заключен психологический смысл. Отвечать на них приходится повседневно. Но чтобы найти научный, аргументированный, а не обывательский ответ, необходимо - владеть категориальным аппаратом психологии, тем особым «органом», работа которого позволяет высветить психическую реальность на доступную (на данной фазе эволюции знаний) глубину. Причем постижение этого аппарата, логики его работы возможно не иначе, как путем концентрированного анализа исторического опыта многих поколений.

Изучение категориального аппарата, как уже говорилось, — особая задача. Чтобы понять его отличие от познаваемых с его помощью психических явлений, сравним его с воспринимающим внешние объекты глазом. Поступающая от глаза информация говорит о красках, линиях, формах и т. п. Но, чтобы узнать, как работает сам орган зрения, мы должны отвлечься от внешнего мира, обратиться к совершенно другому объекту, а именно к зрительной системе. Такой же «поворот взора» (рефлексию) следует произвести, чтобы отвлечься от какой-либо научной теории или научной школы и узнать, как она возникла и чем обогатила наше знание о мире (в данном случае — психическом).

Об одном из «стержней» категориального аппарата — принципе причинности — уже было сказано немало. Кроме него категориальный аппарат включает и другие глобальные объяснительные принципы, в первую очередь, системности и развития. Как и принцип детерминизма, принцип системности изначально историчен. Системно мыслили Аристотель и Павлов, Дарвин и Басов, Келер и Ухтомский, великое множество других исследователей. В их системном подходе можно найти много общего, но главное выявляется тогда, когда мы узнаем, чем он обогащается из века в век, что нового вносит в научную картину душевной жизни. Это же относится и к принципу развития: будучи продуктом длительного развития, он по-разному объяснял психику в различные периоды.

Вместе с тем недостаточно указать на эти три принципа, чтобы объяснить роль категориального аппарата науки в построении психологического знания. Ведь причинность, системность, развитие служат рычагами научного исследования не только в психологии, но и во-всех дисциплинах — от астрономии до языкознания. Повсюду ищут причины явлений, изучают их упорядоченность (солнечная система, система языка) и закономерности развития. Для создания же собственной структуры психологической мысли нужно в ее исследовательском аппарате найти категории, которые запечатлели бы уникальность, самобытность психических явлений. Эти категории — образа, мотива, действия, отношения, личности — образуют систему наиболее общих понятий, «впаянную» в категориальный аппарат, сквозь «магический кристалл» которого психика выдает науке свои тайны.

Историческое исследование признано «диагностировать» ценность, новизну и оригинальность знания, определив тем самым, удалось ли продвинуться вперед в познании природы вещей, либо дело ограничилось заменой одних слов другими.

Перед нами прошли разные стадии в научном познании психики — от древности до наших дней. В их смене есть определенная логика, своего рода закономерность. Древо познания ветвится по своим законам, постичь которые можно, лишь обратившись к истории рождения, преобразования и гибели конкретных воззрений на психические формы жизни. Проникновение в тайны истории не только предостерегает от повторения прежних ошибок и открытия давно известного, анализ логики развития науки делает также возможным вероятностный прогноз ее дальнейшей эволюции. Память науки, подобно памяти человека, сберегается ради будущего.

Рекомендуемая литература

1. Бехтерев В. М. Объективная психология. М., 1991.

2. Богомолов А. С. Античная философия. М., 1985.

3. Выготский Л: С. " Собр. соч.: В 6 т. " М„ 1982. Т. II; ИГ

4. Гальперин П. Я- Введение в психологию. М., 1976.

5. Джемс У, Психология/Пер. с англ. М., 1991.

6. Ждан А. Н. История психологии: от античности до наших дней. М„ 1990..

7. Из истории русской психологии. М., 1961. (С. 296—437]. История зарубежной психологии: Тексты. М., 1986. Келлер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. М.,

8. 1930.

9. Лазурский А. Ф. Общая и экспериментальная психология. СПб. 1912. Ланге И. И. Психологические исследования. Одесса, 1893. Ланге И. И. Психология. Б. м., 1914(? >.

10. Леонтьев А. Н. Деятельность, сознание, личность. М., 1977. Павлов И. П. Поли. собр. соч.: В 6 т. 2-е изд. М.-Л., 1951. Т. III: Двенадцатилетней опыт.

11. Петровский А. В. Вопросы 'теории и истории психологии. М., 1984. Пиаже Ж- Речь и мышление ребенка. М.-Л., 1932. Психологическая наука в СССР: В 2 т. М., 1959. Т. I. [С. 9—54]. Психология: Словарь. 2-е изд./Под ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. М., 1990.

12. Рубинштейн С. Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1959. Сеченов И. М. Избранные произведения: В 2 т. М., 1958. Т. II. Смирнов А. А. Развитие и современное состояние психологической пауки в СССР. М„ 1975. Современная психология в капиталистических странах. М, 1963. [С. 31—2031. .

13. Уотсон Д. Психология как наука о поведении / Пер. с англ. Одесса, 1925.

14. Ухтомский А. А. Собр. соч.: В 6 т. Л., 1962. Т. VI.

15. Франк С. Л, Душа человека. П., 1917

16. Фрейд А. Психология «Я» и защитные механизмы/Пер. с нем. М., 1993.

17. Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1991.

18. Фрейд 3. «Я» и «Оно» /Пер. с нем. Тбилиси, 1991. Т. I—III.

19. Фромм Э. Душа человека /Пер. с нем. М., 1992.

20. Фромм Э. Иметь или быть? / Пер. с англ. М„ 1990.

21. Хорни К- Невротическая личность нашего времени / Пер. с англ. М„ 1993. Хрестоматия по возрастной и педагогической психологии. М., 1990. [С. 3—152].

22. Хрестоматия по истории психологии. М., 1980. Хрестоматия по психологии. М., 1987. [С. 6—108, 300—331]. Юнг К. Архетип и символ / Пер. с нем. М., 1991. Юнг К. Проблемы души нашего времени/Пер. с нем. М., 1993. Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1985. Ярошевский М. Г. Л. Выготский: в поисках повой психологии.

23. СПб. 1993. Ярошевский М. Г. Психология в XX столетии. М., 1974.

[1] Этика Аристотеля. СПб., 1908.— С. 23.

[2] Там же. С. 28.

[3] Анаксагор понимал разум как способ организации тел.

[4] Выготский Л. С, Собр. соч.: В 6 т. М., 1984. Т. 6. — С. 301.

[5] Такой взгляд называется агностическим (от греч. — «недоступный познанию»).

[6] Данный термин принадлежит М. Г. Ярошевскому, см. книгу: Репрессированная наука/Под ред. М. Г. Ярошевского. Л., 1991. (Прим. ред.)

ЯРОШЕВСКИЙ М. Г.

18В.У 5—87977—008—7

ББК 88.1

Библиотека школьного психолога (по заказу Министерства образования России)

Одобрено редакционно-Издательским советом Международной педагогической академии

Ответственный за выпуск Д. А. Алексеев

Технический редактор В. И, Калинина

Корректор Л. В. Попова

Сдано в набор 20.03.95 г. Подписано к печати 25.04.95 г.

Бумага газетная.

АО «Чертановская типография»

113545, Москва, Варшавское шоссе, д. 129а.

Оглавление

ОТ АВТОРА. . 4

Раздел I. ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ: ЕЕ ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ. . 4

Раздел 2. АНТИЧНАЯ ПСИХОЛОГИЯ. . 9

Раздел 3. РАЗВИТИЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ В ЭПОХУ ФЕОДАЛИЗМА. . 22

Раздел 4. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XVII ВЕКЕ. . 27

Раздел 5. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В XVIII ВЕКЕ. . 33

Раздел 6. ЗАРОЖДЕНИЕ ПСИХОЛОГИИ КАК НАУКИ. . 37

Раздел 7. РАЗВИТИЕ ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ. . 43

Раздел 8. ОСНОВНЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ШКОЛЫ. .. 45

Раздел 9. ЭВОЛЮЦИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКИХ ШКОЛ И НАПРАВЛЕНИЙ. . 55

ЗАКЛЮЧЕНИЕ. . 78

Рекомендуемая литература. 81

ОТ АВТОРА

Раздел I. ИСТОРИЯ ПСИХОЛОГИИ: ЕЕ ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ

История психологии — это особая отрасль знания, имеющая собственный предмет. Его нельзя смешивать с предметом самой психологии как науки.

Научная психология изучает факты, механизмы и закономерности той формы жизни, которую обычно называют душевной или психической.

Каждый знает, что люди различаются по характеру, способности запоминать и мыслить, действовать мужественно или трусливо и т. п. Такие обыденные представления о различиях между людьми складываются у нас с малых лет и обогащаются по мере накопления жизненного опыта.

Иногда хорошим психологом называют писателя или судью, а то и просто того, кто лучше других разбирается в окружающих людях, в их вкусах, предпочтениях, мотивах их поступков и т. д. В этом случае под психологом разумеют знатока человеческих душ (независимо от того, читал ли он книги по психологии, обучался ли специальному анализу причин поведения или душевной смуты), т. е. здесь мы имеем дело с житейскими представлениями о психике.

Однако житейскую мудрость следует отличать от научного знания. Именно благодаря ему люди овладели атомом, космосом и компьютером, проникли в тайны математики, открыли законы физики и химии. И не случайно научная психология стоит в одном ряду с этими дисциплинами. Более того, ее предмет неизмеримо сложнее, ибо сложнее человеческой психики нет ничего в известной нам Вселенной.

Каждая новая крупица научного знания о психике добывалась усилиями многих поколений исследователей природы и психической организации человека, динамики его внутренней жизни. За теориями и фактами науки скрыта напряженная коллективная работа людей. Развитие принципов этой работы, переходы от одних ее форм к другим изучает история психологии.

Итак, у психологии один предмет, а у истории психологии— другой. Их непременно следует разграничивать.

Что же является предметом психологии? Психика живых существ во всем великом многообразии ее внешних и внутренних проявлений; корреляции между этими проявлениями и процессами в центральной нервной системе; обусловленность психики социальными отношениями субъекта, роль его личностных качеств — все эти и другие психические феномены подчинены определенным закономерностям, открыть которые призвана научная психология. Таков ее предмет, отграничивающий ее от физиологии, социологии и других дисциплин.

У истории же психологии свой предмет. Эта наука изучает в исторической перспективе исследовательскую деятельность тех, кто добывает научное знание о психике. Повторим еще раз: ее предмет — не психика как таковая, сама по себе, а деятельность тех, кто, используя специальные методы, изучает ее механизмы и законы. Эта деятельность по исторической реконструкции прошлого науки совершается отнюдь не бессистемно, но имеет определенные закономерности.

История психологии стремится объяснить, каким образом, благодаря каким факторам психическая жизнь выдает пытливому научному уму свои тайны, как от незнания мысль переходит к знанию, как от одной эпохи к другой рождаются новые представления, как одни теории сменяются другими, как на пути от известного к неизведанному наука открывает, в случае успеха, новые грани психического. В этом и состоит уникальная область истории психологии, ее особый предмет.

Перед психологом возникает множество вопросов, касающихся поведения и видов эмоций, силы воли и характера, взаимоотношений и совместимости людей, их подверженности внешним влияниям, страстям и т. д. Вопросы такого рода задавались искателями истины о человеческой природе из века в век, из поколения в поколение, и ответы на них были самыми различными. Изучение этих мнений — при всем невероятном их разнообразии— дает основание полагать, что в работе научной мысли имеется несколько главных и устойчивых способов и принципов объяснения. Их ценность провезена важностью полученных научных результатов. Поэтому, листая летопись истории науки, мы видим проходящие через нее прочные, постоянные (говоря научным языком — инвариантные ) стержни, на которых держатся различные теоретические конструкции. Среди этих стержней особое значение имеет принцип детерминизма, или причинности.

Термин детерминизм происходит от латинского слова «детермино» («определяю») и означает, что объяснить явление — значит открыть факторы, которые его порождают и определяют, т. е. его причины (или детерминанты). Научное знание — это прежде всего знание причин. Благодаря ему наука, как говорил И. П. Павлов, отличается «предсказанием и властностью». Иными словами, опираясь на надежную информацию о причинах, можно предсказать, какие изменения они произведут, например, в организме, в психическом строе человека. Благодаря же такому прогнозу можно в известных пределах обрести власть над психическим процессом, управлять им, изменить его ход. Некогда древнегреческий философ сказал, что он готов был бы отдать Персидское царство (а в ту эпоху Персия была богатейшей страной) за одно причинное объяснение. Этот философ — Демокрит — впервые в истории высказал идею о том, что вся природа состоит из мельчайших неделимых частиц — атомов, движение которых служит причиной всего сущего. Еще до Демокрита другой древнегреческий мудрец, Фалес, смог, изучая движение небесных светил, предсказать солнечное затмение.

Идея детерминизма сильна тем, что предполагает определенную закономерность хода событий. Они возникают и сменяют друг друга не хаотически и произвольно, но только под действием факторов, которые доступны разумному объяснению и опытной проверке.

Мысль является научной в тех пределах, в каких компасом для нее служит принцип детерминизма. Это хорошо понимали древние психологи. Так, уже упомянутый Демокрит учил, что различия в ощущениях (например, звука, запаха) зависят от того, какие атомы «залетают» в органы чувств, и от того, как устроены сами эти органы. Перед нами чисто детерминистское объяснение. Субъективные ощущения имеют объективные основания (различия в строении атомов, в устройстве телесного органа). Наши современные взгляды на механизм возникновения ощущений — зрительных, слуховых и других— гораздо сложнее, чем у Демокрита. Однако общий принцип, который он отстаивал, принцип причинности (детерминизма), остался в науке и две с половиной тысячи лет спустя столь же незыблемым.

Субъективный факт (испытываемое нами ощущение) мы объясняем воздействием внешних стимулов на особым образом организованное нервное устройство (органы зрения или слуха). В то же время причинность вовсе не означает пассивного и безразличного характера самой психики. Дело в том, что психика, в свою очередь, оказывается при определенных условиях могучим причинным фактором. Это хорошо объяснил другой великий древнегреческий философ Аристотель. Отвечая на вопрос о том, почему одни люди являются нравственными, другие — безнравственными, он говорил: «Все, что мы имеем от природы, то мы получаем лишь в виде возможностей и впоследствии преобразуем их в действительность»^{^[1]}.

Как же происходит подобное преобразование возможности в действительность? От каких факторов (детерминант) это зависит? Согласно Аристотелю — от поступков человека. Но разве не очевидно, что поступок человека зависит от него самого — от его личности, от его психологической направленности на добрые или неправедные дела. «Справедливым, — писал Аристотель, — человек становится, творя дела справедливые, а умеренным — поступая с умеренностью, а без подобной деятельности пусть никому и в голову не приходит стать хорошим человеком»[2].

Итак, знание о психике приобретало все более научный характер благодаря укреплению принципа детерминизма. Душа человека теперь мыслилась не только как продукт природных сил или стихий. Напротив, допускалось, что она сама, будучи неотделимой от организма субстанцией (именно такой представлял ее Аристотель), влияет на человека, побуждая его действовать так или иначе, совершать нравственные или безнравственные поступки. Человек — это не только определяемое внешними силами или факторами существо. Он сам способен определять (детерминировать) свое поведение, свой характер. Уже из этого явствовало, что в психологии трактовка принципа детерминизма не была идентична той, которая применялась в науках о неорганической природе (где ни солнечное затмение, землетрясение не зависят от человека). В дальнейшем возникали все новые и новые формы личинного объяснения психики. Так, в Новое время (в XVII столетии) организм, деятельность которого, как считали прежде, регулируется душой, стали рассматривать в качестве особого, независимого от бестелесной души механизма, работающего автоматически, как, например, часы. Так появилась неведомая ранее форма детерминизма, которая дала психологии ряд важных теорий, в частности, теорию рефлекса как машинообразной реакции на внешний импульс. Но сознание и воля, как истинно человеческие психические силы, не умещались в эту схему и потому оставались вне научного объяснения.

Крутой поворот в трактовке детерминизма связан с появлением в середине прошлого столетия учения Дарвина, который ввел принципиально новый тип причинного объяснения, доказав, что нельзя понять поведение организма вне его наследственности, изменчивости и естественного отбора, вне приспособления к среде, в которой он должен выжить. Это создало еще одну форму объяснения психики с позиций детерминизма. Сознание стало рассматриваться как важный инструмент управления поведением, инструмент, благодаря которому происходит адаптация организма к среде.

На этом развитие принципа детерминизма не завершилось. Марксизм показал, что существует особая; форма детерминации явлений сознания, обусловленная зависимостью человека от действия социальных сил. Много нового внесла в принцип детерминизма современная научно-техническая революция. Прежде всего это связано со способностью машин(компьютеров) выполнять те интеллектуальные операции, которые раньше считались атрибутом лишь человеческого мозга.

Даже этот беглый обзор говорит о том, что детерминизм — основной объяснительный принцип психологии — претерпел на протяжении столетий коренные изменения. Глубокие преобразования испытали и другие принципы, и категории психологии.

Какая же наука может объяснить всю эту сложную многовековую динамику, от которой зависит прогресс мысли, возможность более эффективно изучать поведение? Этой наукой является история психологии. Она показывает, каким образом происходит органический рост знаний, каким законам он подчинен.

Значит, изучение истории науки, в частности, истории психологии не сводится к простой записи событий, сменявших друг друга во времени. При внимательном взгляде на проблему, отвлекаясь от частностей, можно заметить, что рост (развитие) знания подчинен определенным законам. Еще раз подчеркнем, что эти законы отличны от тех, по которым в нашем мозгу возникает образ какого-либо человека, усваивается навык, вспыхивает чувство или потребность что-либо сделать. Все это относится к предмету психологии, изучающей восприятие, чувства, навыки, волю.

Обращаясь же к предмету истории психологии, мы решаем совершенно другую задачу. Мы стараемся узнать, как изменялись из века в век знания людей о самих себе, о своей психике; выяснить, почему и по каким законам они изменялись. Ведь наши нынешние знания — тоже продукт истории. Пройдет немного времени, и они станут другими. Но как бы они не менялись, то, что в них соответствует истине, останется и будет сохранено следующими поколениями так же, как мы сохранили достижения Аристотеля, Декарта, Дарвина, Маркса, Павлова и многих других мыслителей, в ответах которых на вопросы о сущности психики содержались крупицы истины. Мы не должны быть «Иванами, не помнящими родства», полагающими, будто история начинается с нас. Благодаря истории перед нами вырастает величественное древо человеческого познания. Одним из его ответвлений являются наши сегодняшние знания о психике, об условиях ее развития, о перспективах научного овладения факторами, от которых зависит воспитание и обучение личности, ее самосовершенствование.

Поскольку знание является продуктом умственной работы, история психологии обычно выступает как история научно-психологической мысли. Научное познание отличается от других способов познания психической жизни (в религии, в искусстве, в сфере житейской мудрости). Наука выступает перед нами обычно в виде различных формул, таблиц, выводов из наблюдений и экспериментов. Прежде чем все это было накоплено и зафиксировано, ученым приходилось не раз ошибаться и заблуждаться, вести полемику с противниками и конкурентами. Это была драматическая борьба идей, не только побеждающих, но и терпящих поражения, идей, авторами которых были конкретные люди, отстаивавшие свое любимое детище, боровшиеся за него. Поэтому драма идей нередко оборачивалась (и оборачивается) драмой людей.

12 3 4 5 6 7 8 Следующая ⇒