Империя или национальное государство?

⇐ ПредыдущаяСтр 8 из 24Следующая ⇒

В явном виде или про себя русские люди ведут разговор о том, каков будет образ будущей России, когда она выйдет из нынешнего кризиса. Всем ясно, что мы сегодня на распутье. В нашей коллективной исторической памяти запечатлен образ России как империи, которая раскинулась на просторах Евразии. Даже когда русские оказались под игом монгольских завоевателей, они ощущали этот простор своим. Наши князья ездили в Каракорум к великому хану, русские полки были в гарнизоне Пекина. Огромные пространства были связаны сетью почтовых станций (ямов), и ямщики перевозили людей и письма с невиданной для Европы скоростью и надежностью.

Потом положение вывернулось, столицей стала Москва, татары пошли на службу в русскую конницу, землепроходцы и казаки дошли до Тихого океана и по пути ставили русские крепости. Потом они пошли дальше — на Аляску и в Калифорнию. Россия соединила воедино три цивилизации — лесную, земледельческую и степную.

Имперский тип государства, соединивший вокруг русского ядра большую «семью народов», казался нам единственно возможным. Когда империю разогнала Февральская революция, народы окраин везде принимали русскую Красную армию как свою — и не поддержали «своих» националистов, снова собрались в империю, теперь под названием Советский Союз.

Но обе эти империи были устроены совсем иначе, чем другие, европейские империи. Те создавались по принципу «национальное ядро (метрополия) — колонии». Колонии были заморскими территориями или зависимыми от метрополии землями с усеченными правами (как славянские провинции Австро-Венгрии). Россия — единственная империя, рожденная традицией сосуществования народов на евразийской равнине. Здесь все подданные имели равные базовые права, метрополия не эксплуатировала народы окраин. Скорее, «инородцы» имели привилегии, и волнения на национальной почве происходили оттого, что их пытались уравнять в правах с русскими (например, обязать нести воинскую повинность).

В этом была уникальность России, из которой проистекала большая сила в одних обстоятельствах, но слабость в других. Имперская конструкция России была сложной и требовала постоянного внимания и скрупулезного управления. Русский народ стал одним из десятка больших народов мира благодаря империи — он «впитал» в себя часть людей из всех народов России. Они охотно «русели», тем более, что их к этому никто не принуждал, а в русской среде их принимали по-братски.

Русская культура и русское государство было открыто для всех — дворянство народов, входивших в состав России, становилось частью российского дворянства, так что половина потомственных дворян были из «инородцев». Русские полки водил грузин Багратион, а сын имама Шамиля, взятого в плен после долгой и тяжелой Кавказской войны, становился генералом российской армии.

Это — вовсе не военная хитрость и не обычная вещь. Когда в 70-е годы XIX века происходило присоединение к России Средней Азии, индийские наблюдатели писали, что в России какой-то генерал — мусульманин, а другой — армянин, и командуют армиями. А «каждый английский солдат лучше дезертирует, нежели согласится признать начальником туземца, будь он хоть принц по крови».

Так русские создали империю неколониального типа. Беря «под свою руку» новые народы и их земли, эта империя не превращала их в подданных второго сорта, эксплуатируемых имперской нацией. Земли шли в общий котел, а народы принимались в общую семью. Это было выгодно и отвечало идеалам всех народов, кроме тех, кто считал себя частью Запада и тяготился такой общинной жизнью (Финляндия, Польша, часть народов Прибалтики).

Но в холодной войне с Западом наша империя два раза понесла поражения. Сначала она была демонтирована либералами-западниками Керенского, но вновь собрана в ходе Гражданской войны советской властью. В самом конце XX века уже «советская империя» вновь была расчленена пришедшими к власти либералами-западниками из команды Горбачева — Ельцина.

Сейчас мы понемногу собираемся с мыслями и силами. И перед нами встает большой вопрос: на какой основе строить нашу новую государственность. Вопрос встает потому, что в некоторой части общества, в том числе среди русских, усилились антиимперские настроения. Людям хочется разойтись по национальным (этническим) квартирам и притаиться, пережить назревающий мировой кризис.

Вопрос стоит так: империя или развод на национальные государства. Надо выложить на стол все за и против каждого варианта, по возможности спокойно и честно объясниться.

Что такое «интеграция»

Интеграция дословно значит соединение, образование чего-то целого из частей. Еще древние греки говорили: «Целое больше суммы его частей». Это значит, целостная система означает нечто совершенно иное, нежели куча не связанных между собой «деталей». Целое, как говорили греки, имеет особую силу, «душу» — энтелехию. Живой человек или его расчлененный труп — вот разница между целым и суммой его частей.

Интеграция, создание целого, наполнение его жизнью и силой всегда считались великим творческим делом. Вот сказки: лежит убитый предателями богатырь, тело рассечено. Ворон приносит мертвую воду — тело срастается, окропили его живой водой — вернулась душа в тело, встал богатырь.

Историческую Россию, которую мы помним в образе СССР, убить не убили, но предательски расчленили. Жизнь теплится, но порознь куски России выжить, похоже, не смогут. Кого-то, может быть, заберут в Запад, они там прирастут к другому телу. Кто-то к другому телу не желает, а кого-то и не возьмут туда.

В нынешнем искалеченном состоянии страна долго не протянет, это состояние ненормальное, нестабильное. Неминуемо пойдет или интеграция, или дальнейший распад с новой пересборкой. Как бы ни злобствовали планировщики Нового мирового порядка, интеграция стоит в национальной повестке дня России.

Россия изначально собиралась иначе, чем страны Запада. Там пошли по пути ассимиляции — поглощения и «переваривания» небольших народов главным, «государствообразующим». Не все там удалось, но в целом возникли более или менее однородные нации — французы, немцы, англичане. Собирание России, напротив, было интеграцией — каждая новая часть включалась в целое, не теряя своей особенности и самобытности. Каждый народ, входя в Россию, придавал этому целому какое-то свое качество. Это труднее, чем ассимиляция, система получается гораздо сложнее. Но разнообразие — великая ценность и порождает свойства, незаменимые в трудные моменты.

Из больших народов русские выделяются замечательной способностью к интеграции, к уживчивости с другими и умением привлечь их к общему делу. Потому-то они и стали большим народом и освоили огромные просторы Евразии. Потому Россия и стала большой цивилизацией, по своей сложности и потенциалу сравнимой с Западом. Примем это как факт, о корнях надо говорить особо.

Можно говорить об объектах и пространстве интеграции. Для нас, например, актуальна экономическая интеграция некоторых постсоветских республик вместе с Российской Федерацией — в одно экономическое пространство. Идет работа и по интеграции вооруженных сил дружественных республик в объединенную систему безопасности. Интеграция есть, если соединение частей создает систему, качественно новую целостность. Иные проблемы встают при попытке Российской Федерации интегрироваться в энергетическую систему Запада, стать ее частью. Другое пространство, другая система, тут пытаются обмениваться акциями компаний, совместно владеть трубопроводами, делать наши поставки незаменимыми для Европы.

Для нас важно, что интеграция не достигается просто путем обмена — ты мне, я тебе. Между продавцом и покупателем на рынке, конечно, возникает взаимодействие, но это связи слишком временные и слабые, рынок не соединяет части в целое. Интеграция — это всегда создание какого-то «общего котла», в который каждая часть вносит свою лепту. Например, семья в отличие от рынка — сильно интегрированная система. Здесь каждый ее участник делает свой вклад, и все они соединяются, а не обмениваются. Это соединение и создает то целое, которое «больше суммы частей». Очень часто вклады участников несоизмеримы между собой, они качественно так различны, что выразить их в единообразной форме, например, денежной, трудно или невозможно.

Когда во время перестройки производили дезинтеграцию СССР, то есть расчленение системы на части, то напирали на экономическую выгоду или невыгоду. Это был подлог, и только тотальное господство клики Горбачева в СМИ не позволило вовремя его разоблачить. Потеряв целостность страны, мы утратили такие огромные выгоды (энтелехию), которые никакими деньгами не оценить.

Так же заинтересованные силы отводят нас от интеграции России и Белоруссии, напирая на то, что невыгодно продавать ей газ по заниженной цене, надо перейти на исключительно рыночный обмен.

Чтобы понять смысл интеграции, поговорим о дезинтеграции.

Что такое дезинтеграция

Это процесс, противоположный интеграции — разделение целостной системы на части, активное расчленение целого, при котором устраняется тот «кооперативный эффект» (синергизм), который и придает главную ценность системной целостности.

Этот кооперативный эффект может достигать огромной величины, придавая системе чудесную, внешне необъяснимую силу. Вот многим очень знакомая вещь — «ерш». Смешай умело водку с пивом, и опьяняющий эффект можно увеличить до пяти раз. А если умелый врач прописывает принять сразу три антибиотика, он может достигнуть и стократного эффекта в подавлении микробов (но мы часто по незнанию проводим дезинтеграцию этой системы и принимаем антибиотики по одному). Куда ни глянь, мы видим эту чудесную силу. Звено истребителей по силе несравнимо с двумя одиночными пилотами. Сыгранная команда побеждает созванную на один матч сборную «звезд», которая не успела интегрироваться в систему.

Все это прекрасно знают политики, с древности усвоившие принцип: «Разделяй и властвуй! » Это значит, что в любом противостоянии (войне любого типа) важнейшие боевые операции имеют целью нарушение системной целостности противника. В этом деле главную роль играют не громилы, а вдумчивые аналитики. Для них найти «слабое место» у противника — значит нащупать в его системе тот узел связей, который соединяет его усилия в механизм с кооперативным эффектом. Кольнул в это место булавкой — и чудесной силы как не бывало. Иногда такие уколы приходится долго готовить, но расходы окупаются. Не оценить в деньгах потери России оттого, что значительную часть украинцев сумели настроить против русских. Это была операция высшего класса.

Но такими уколами дело не ограничивается. Война — это дезинтеграция противника во всех измерениях. Первым делом воздействуют на связи, а не на внутренне сплоченные элементы систем. Так на фронте слабые места — стыки и фланги, то есть участки, где части связаны друг с другом. В больших кампаниях бьют по типам связей. Из экономии, конечно, стараются ослабить или разорвать связи, играющие критическую роль, а дальше возникший кризис рвет и калечит остальные связи сам.

Для нас главные системы — это страны и народы (можно сказать, что это ипостаси одной системы). Мы пережили дезинтеграцию СССР и наблюдаем вялотекущую дезинтеграцию Российской Федерации. Процесс у нас перед глазами, можем учиться. Без этого знания не собрать страну и народ.

Расчленение страны — всегда бедствие для ее жителей (радуются только отщепенцы и мародеры). Нас стараются убедить, что это произошло самопроизвольно, говорят: «распад СССР». Это обман или ошибка, речь идет о развале, об активной программе дезинтеграции. Даже размолоть камень — требуется много усилий, а сложные «живые» системы скреплены комплексом связей с огромным разнообразием. Довольно легко перечислить примерно сотню типов таких связей, а для простоты объединить их примерно в десяток «пучков».

Пройдя мысленно по их перечню, мы и увидим, программу дезинтеграции. Это полезно сделать, чтобы договориться о том, какие связи надо защищать, укреплять, восстанавливать, какие надо строить заново и по-другому, какие в новой реальности никуда не годятся, так что остатки их надо обрезать и зачистить. Опыт разрушения систем дает колоссальное знание, и раз уж над нами такой жестокий эксперимент история поставила, надо из него выжать максимум информации.

Разрушение каждого пучка связей — особая программа и особая тема. Здесь просто назовем некоторые из них. Важнейший пучок связей создает государство — едиными законами, общим языком и идеологией, своими символами, множеством систем, соединяющих людей и территории (например, армией и школой). Подорвать авторитет государства, подтачивать те связи, которыми оно стягивает страну и народ — вот первое измерение дезинтеграции.

Страна — географическая целостность. Но для ее поддержания нужны большие системы — транспорта, связи, охраны границ, энергосетей и пр. Вот, например, в 1999 г. морским транспортом в районы Крайнего Севера было завезено в 8 раз меньше грузов, чем в 1991 году (а в 2004 г. в 7, 3 раза меньше) — и связность Севера с Россией резко ослабла. Число пассажиров, перевезенных воздушным транспортом, за годы реформы сократилось в Российской Федерации в 4 раза. А, например, в аэропорту Вологды за 6 лет реформы количество авиапассажиров упало в 13 раз, а в Йошкар-Оле — в 21 раз. Это — дезинтеграция.

Страна связывается общим образом жизни. Мы же видим, как регионы «расслаиваются» по доходам, по типу потребления людей, по доступу к образованию и культуре. Они растаскиваются реформой, теряют единый цивилизационный облик. Это — дезинтеграция.

Во всем этом нет ничего естественного и ничего мистического. Это нормальная работа геополитиков и системотехников. Если мы будем апатично наблюдать за их манипуляциями, то свою работу они доведут до конца. Сами собой разорванные связи не срастутся. Тут нужны знания, воля и действие.

⇐ Предыдущая 3 4 5 6 789 10 11 12 Следующая ⇒