Философские основы истории культуры

Философия культуры изложена в I томе избранных трудов Зиммеля в статьях «Понятие и трагедия культуры», «О сущности культуры», «Изменение форм культуры». Динамика ценностей культуры, противоречия и трудности культурного процесса рассматриваются в статьях «Кризис культуры», «Конфликт современной культуры».

Зиммель отмечает многозначность понятия культуры. Творческая стихия жизни человека создает множество культурных форм: общественное устройство и художественные произведения, религиозные верования и моральные нормы, технические изобретения и научные открытия, гражданские законы и философские трактаты.

В беспокойном ритме жизни, ее приливах и отливах, ее постоянном обновлении они обретают устойчивость и начинают существовать сами по себе. В этом заключается трагедия культуры: «Они лишь оболочка, скорлупа для творческой стихии жизни и для ее набегавших потоков»¹. Эти явления в момент своего возникновения вполне соответствовали жизни, но постепенно они утрачивают связь с ней, застывают, становятся чуждыми и даже враждебными.

Жизнь слишком динамична, чтобы удовлетвориться однажды созданной формой. Поэтому жизненные силы вступают в противодействие, сопротивляясь постоянству предшествующих ценностей и стремясь к обновлению.

Зиммель Г. Избранное. Т. 1. С. 494.

Эволюция культурных форм и является предметом истории. Непрерывная изменчивость содержания отдельных культурных явлений и даже целых культурных стилей есть вполне очевидный результат бесконечности творческих усилий человека в созидании культуры. Жизнь движется от смерти к бытию и от бытия к смерти, заключает Зиммель.

Однако это противоречие может обратиться в свою противоположность и недуг культуры. Старый политический режим, когда-то популярный, а затем утративший своих сторонников, продолжает держаться только силой инерции. Это стимулирует борьбу против отживших форм политической жизни, которые ограничивают и даже препятствуют движению вперед. Подобное происходит в эпоху, когда прежде возникшие культурные формы становятся «истощенными», исчерпавшими свое содержание. Жизнь протестует против этих ' реликтовых, архаичных форм культуры, ибо стремится к утверждению новых культурных норм и ценностей.

Ч> В каждую крупную эпоху исторического развития выдвигается «центральная идея», которая обретает особое значение для интеллектуальной жизни и становится «идейным фокусом» культурного стиля. Общая идея или идеал могут иметь разные способы и формы выражения в искусстве, науке, религии, морали, но при этом оставаться «властителями дум» своего времени.

Для классического греческого мира это была идея бытия, воплощенного в пластические формы, для христианского средневековья — идея божества как властелина человеческого существования.

В эпоху Возрождения высшей ценностью была названа верность природе как идеалу. В конце данной эпохи выдвинулась идея индивидуальности личности как нравственной ценности. XIX в. возвысил значение общества как подлинной реальности, а личность оказалась в подчинении.

На пороге XX в. центральное место в интеллектуальной истории занимает понятие жизни как высшей ценности. Именно само понятие жизни придает смысл и меру всем ценностям культуры. Произведения искусства, научные открытия, политические движения и юридические законы должны содействовать развитию и утверждению жизни как высшей ценности бытия. Но если они противостоят этой ценности, то должны уйти со сцены, ибо не соответствуют гуманистическим идеалам времени. В преодолении данного противоречия и состоит динамика культурного развития.

Культура возникает как искусственное творение человека и до определенного времени ее формы тесно связаны с желаниями и ценностями последнего. Но парадокс культуры, удивительно точно подмеченный Зиммелем, заключается в том, что они способны «отрываться» от жизненного содержания, превращаться в пустую форму, лишенную смысла. Отдаляясь от реальной жизни, подобные формы культуры превращаются в чуждые и даже враждебные. Социальные роли, столь уважаемые в прошлом, становятся безжизненными масками; политическая борьба — фарсом; любовь, лишенная искренности, приобретает формальный характер.

Трагедия культуры — в постоянном возникновении культурных форм, порождаемых человеком, и столь же последовательном отчуждении от этих форм, стремлении их преодолеть, «скинуть», опровергнуть, чтобы они не мешали созданию нового. Жизнь как бы обречена вечно воплощаться в формах культуры, но эти же формы, «застывая», создают препятствия на пути общего движения. В преодолении данного противоречия заключен внутренний импульс развития культуры.

Другим важным аспектом в философии культуры Зиммеля является соотношение понятий «культура» и «культурность». Оба термина имеют принципиальное значение в его концепции.

Всевозможные нормы и манеры поведения, этикет и утонченность вкуса и многое другое составляют лишь внешний и не самый важный признак культуры. По своей форме они могут быть далекими от внутренних помыслов личности и выражать лишь степень необходимой учтивости, подражая общепринятым нормам и отношениям.

Внешний «рисунок» поведения может служить самым коварным целям и замыслам. Поэтому «культурность» необходимо сопоставлять и оценивать в зависимости от того, насколько внешние формы поведения соответствуют душевному состоянию человека, его мотивам и целям. Они могут отлично служить частным целям или иметь косвенное значение для человека.

Главное назначение культуры и всех ее форм заключается в совершенствовании личности. Это, по словам Зиммеля, «путь души к себе самой»¹. Все жизненные силы должны содействовать гармонии человека, когда уравновешиваются в едином целом элементы культуры. Культура по своему жизненному содержанию есть «затянутый узел», в котором взаимно переплетены субъект и объект².

' Зиммель Г. Избранное. Т. 1. С. 481. ² Там же. С. 446.

Объективной культурой Зиммель называет тот предметный мир, который окружает человека как созданная им среда обитания, результат его творческих усилий, реализации духа, способностей, дарований и таланта.

Но есть и другая сторона, которую Зиммель называет субъективной культурой. Она включает в себя меру развития личности, реальное соучастие душевных процессов человека в освоении объективных ценностей. Довольно часто можно встретить в жизни такие факты, когда богатая, насыщенная духовными ценностями среда вовсе не находит какого-либо отклика в душевном мире человека. Он не только не затронут ею, но и обнаруживает полное равнодушие или невежество.

Кроме того, сама объективная культура может обрести смысл в себе самой, быть самодостаточной и не востребованной обществом или группой людей. Мир предметов постоянно увеличивается, приобретает самостоятельное значение, но духовный мир человека становится более примитивным, ограничиваясь лишь самым поверхностным приобщением к культуре. В этом также состоит трагедия современной культуры.

Мода как феномен культуры

Интересные мысли высказывает Зиммель о соотношении в культуре творчества и подражания, традиций и новаторства. Каждая форма культуры обнаруживает по крайней мере две взаимодействующие тенденции: стремление к единству, равенству и потребность в изменении, создании особенных и неповторимых черт в предметах культуры и личном облике. Каждая из этих тенденций проявляется в истории культуры.

Подражание поддерживает устойчивость культуры, оно дает уверенность в том, что человек в своих действиях не одинок, опирается на проверенные жизнью традиции. В повседневном поведении подражание освобождает от необходимости делать выбор, определяет границы общности. В любой человеческой индивидуальности всегда можно обнаружить взаимосвязь общего и особенного.

Исследуя механизм взаимосвязи творчества и подражания, уникальности и одинаковости в культуре, Зиммель обращается к феномену моды.

Известно, что мода возникла в достаточно отдаленные периоды истории культуры и существовала в различных сферах социальной жизни. Не только оформление внешнего облика человека — одежда,

грим, прическа, украшения — подвержено модным влияниям. Но мода оказывает воздействие на стиль архитектуры, интерьеры жилых и общественных зданий, марки автомобилей, посуду и ткани, мебель и планировку городских магистралей, полиграфическое и художественное оформление книг и журналов, образ жизни и манеры поведения.

В духовной жизни во все времена можно обнаружить «модных» писателей, поэтов, художников, актеров, режиссеров, музыкантов. Нет необходимости продолжать эти перечисления. Это каждому известно.

Важно обратиться к внутренней динамике моды как явления культуры. Конечно, мода противоречива, капризна, трудно предсказуема и почти не поддается рациональным объяснениям. И все-таки у нее есть свои траектории зарождения, кульминации и затухания, которые можно назвать закономерностями развития, основанными на повторяемости и цикличности.

Мода всегда предполагает взаимосвязь новаторства и подражания образцу.

Мода удовлетворяет потребность человека в обновлении и в социальной опоре, потому что она создает особый механизм, помогающий идентифицировать себя с той группой, принадлежность к которой воспринимается как особая ценность. Именно данному образцу человек оказывает предпочтение, ибо считает его значимым для себя.

Наряду с подражанием мода удовлетворяет потребность в различии, выделении из общей массы, а мода высшего сословия всегда отличается от моды других слоев. Благодаря достаточно динамичной смене образцов мода вчерашнего дня всегда иная, нежели современная, хотя в повседневной жизни они могут сосуществовать и даже не противоречить друг другу. Но каждая будет выражать свой «знак времени». Поэтому так заметны «ошибки», просчеты в оформлении исторических фильмов, спектаклей, в картинах художников, когда они пренебрегают деталями моды. Точность воспроизведения моды определенного периода становится дополнительным источником информации о культуре разных эпох.

Мода — не что иное, как одна из многих форм жизни, посредством которых тенденция к социальному выравниванию соединяется с тенденцией к индивидуальному различию и изменению в единой деятельности¹, отмечает Зиммель. Историю моды он называет исто-

¹ Зиммель Г. Избранное. Т. 2. С. 268.

рией попыток «умиротворить» эти две противоположные тенденции в индивидуальной и общественной культуре.

Поскольку мода в истории общества отражает социальное разделение, то она выполняет двойную функцию: объединение определенной социальной общности и отделение ее от других. Поэтому мода означает, с одной стороны, присоединение к равным по положению и, с другой — отличие от тех, кто к этому слою/группе не принадлежит. Знаковая маркировка моды подчеркивает данный механизм единства и дифференциации. «Связывать и разъединять — таковы две основные функции, которые здесь неразрывно соединяются»¹. В этом смысле мода лишает формы культуры той целесообразности, благодаря которым они первоначально возникали. Следует ли носить широкие или узкие юбки, взбитые или гладкие прически, пестрые или черные галстуки — в этом господствует только мода. Она 'может стать выразителем уродливого и отвратительного, бессмысленного и несуразного именно потому, что у нее иные функции и цели в культуре.

Новая мода не просто отвечает изменившимся потребностям, но создается по заказу и тем самым становится частью общественной структуры, а деятельность в области моды приобретает престиж высокооплачиваемой профессии.

Весь стиль жизни человека постоянно находится под воздействием моды. Дифференциация общества поддерживается модой, ибо она самая удобная форма установления внешних различий. Моду можно легко «купить» за деньги и присоединиться к кругу избранных.

Однако мода не столь демократична, как кажется на первый взгляд. Как только мода становится общедоступной, проникает в низшие слои, то высшее сословие, или элита, тут же от нее отказывается и создает новые образцы для подражания и идентификации. Чем ближе различные слои друг к другу, тем стремительнее происходит подражание. Но этот же процесс вызывает ускорение смены моды. В моде очень ценятся экзотические предметы, имеющие высокую цену, сразу создающие барьер недоступности для всех.

В обществах, в которых дифференциация ослаблена, где господствует тенденция к выравниванию и одинаковости, мода хотя и существует, но цикл ее движения гораздо более длителен, модные образцы держатся гораздо дольше. Такое общество не поддерживает быстрой смены моды, выдвигает санкционированные государственными

¹ Зиммель Г. Избранное. Т. 2. С. 269.

учреждениями образцы, осуждает увлечение «чуждой» модой, переносит оценку внешнего облика на внутреннее содержание личности, а в высших сословиях поддерживает стремление «быть как все».

В моде как явлении культуры есть еще один немаловажный аспект. Он связан с обновлением. Новая одежда не только изменяет внешний облик, но оказывает влияние на манеру поведения, требует новых впечатлений, делает человека более открытым к новшествам.

Несмотря на то что мода как социальное явление имеет групповой характер, она не тождественна всей группе. Моду всегда принимает только часть группы, но как только она признается всей группой, назначение ее образцов меняется и она утрачивает свои символические черты и свойства.

Моде присуще стремление к экспансии, к движению вширь, захвату все новых и новых слоев, групп и территорий. Но в процессе этого движения она постепенно угасает. Чем большее число людей ее принимает, тем скорее начинается ее смена. Этот симптом хорошо известен законодателям моды, владельцам модных салонов, торговцам. В моде удивительным образом сплетены воедино противоречивые черты: новизна и жажда успеха, привлекательность обновления и стремление к стабильности. Но новизна преходяща, а постоянство иллюзорно. Расчет на длительность моды и произведенные затраты на приобретение товаров мало обоснован, ибо то, что было модным, вскоре выходит из моды, стареет морально, не дожидаясь физического износа. Мода ориентирует людей на кратковременность своего цикла и учит «культуре выбрасывания».

Господство моды в современной жизни расширяет арену ее действия, вовлекая в этот круговорот огромное число товаров и услуг. Мода создает условия и возможности для выделения индивидуальности. Мода создает особую привлекательность для тех, кто желает быть замеченным, любит выделяться из толпы. Но «моднику» противостоит принципиальный противник моды, находящийся к ней в оппозиции. Уже одно отрицание моды также создает эффект индивидуализации. «Немодность» — своеобразный знак внутреннего протеста, в основе которого лежит стремление иметь особые отличия. Принципиальная «немодность» тоже может стать модным отличием, демонстрируя отрицание общепринятой моды. Но и в том и в другом случае мода действует также насильственно, вызывая желание не смешиваться с толпой и массой.

Таким образом, мода, с одной стороны, область всеобщего подражания, освобождение индивида от ответственности за его вкус и пред-

почтения, с другой — отличие, подчеркивание своей причастности к определенной группе, знаковой принадлежности к эталонам современности.

Мода нередко восполняет социальную незначительность личности, ее заурядность и незаметность, неспособность своими достоинствами подчеркнуть индивидуальность. Мода становится заменой и защитным экраном, ею пользуются как маской. Мода разрешает то, что человек никогда не стал бы делать в одиночку. Она освобождает от чувства стыда, требуя беспрекословного подчинения, даже если ее требования абсурдны.

Подводя итог рассуждениям о социальной роли моды в истории культуры, Зиммель отмечает, что мода является сложным образованием, в котором своеобразно соединяются различные измерения жизни. Общий ритм жизни индивидов и групп определяет их отно-• шение к моде. Массы низших слоев труднее приходят в движение, мода их затрагивает, но поскольку их материальные возможности весьма ограниченны, то темп перемен замедлен. Высшие слои по-своему консервативны, они настороженно относятся к переменам в моде, которые кажутся подозрительными и опасными покушениями на власть. Они бережно охраняют моду своей группы как символ верности ее ценностям. Поэтому, пока в истории общества социальная дифференциация довольно четко делила верхние и нижние слои, смена циклов моды была весьма длительной.

Совсем иная картина сложилась, когда на социальной арене появился средний класс, который по своему положению отличается ускоренной вертикальной мобильностью.

Именно средний класс нашел в моде подтверждение собственных душевных интересов и устремлений. Большие города, где сосредоточен средний класс, становятся питательной почвой для распространения моды. Быстрому изменению темпа и ритма моды содействовал и экономический подъем в городах, стремление к подражанию и внешней символике своей группы. Но эта динамичность развития моды вносит существенные изменения в определение финансовых затрат на создание новых образцов. Если прежде дороговизна модных предметов восполнялась длительностью их использования ввиду большой временной протяженности модного цикла, то теперь мода ориентируется на более дешевые материалы и образцы, которые могут иметь спрос у потребителя среднего класса. Массовое производство модных товаров и быстрая смена моды становится типичной ситуацией XX в.

Зиммель отмечает существование закономерности в развитии моды: чем быстрее меняется мода, тем дешевле должны становиться вещи, принуждая потребителей к их использованию. Но психологически каждая новая мода воспринимается так, будто она будет существовать вечно. Поэтому ее новые образцы кажутся особенно привлекательными, хотя человек, приобретая их, должен понимать, что очень скоро они устареют и потребуют замены.

В этом водовороте модных перемен относительную устойчивость сохраняет классика. Она представляет собой относительно стабильную концентрацию модных элементов «вокруг покоящегося центра». Классика гармонична и устойчива, не допускает крайних вариаций и нарушения баланса. Классика тоже является модой, но при этом сохраняет свою целостность, не подчиняясь сиюминутному импульсу.

Мода как социальное явление не только закономерна в жизни, но и вполне естественна, ибо соответствует стремлениям человека к обновлению и обособлению, использованию оригинальности для подчеркивания индивидуальности и принадлежности к определенной группе. Мода оказывает широкое воздействие на культуру, вовлекая в круг перемен различные слои, становясь символом новизны в меняющемся мире.

О мужской и женской культуре

Третий сюжет философии культуры Зиммеля связан с размышлениями о мужском и женском началах, изложенными в статье «Женская культура». Эта проблема имеет несомненный интерес для культурологии, где личность рассматривается в широком диапазоне антропологических, социальных и культурных различий. Зиммель отмечает, что

культура человечества не является чем-то как бы бесполым и отнюдь не находится по ту сторону различия между мужчиной и женщиной'.

Несомненно, обращение к этой теме связано с распространением феминистского движения в Европе XIX-X вв., и Зиммель включается в дискуссии, но при этом находит для размышления о судьбе женской культуры собственный философский ракурс. До сих пор не утихают споры о правомерности терминов «мужская культура» и «женская» культура», об их исторической взаимосвязи или первенстве; о социальном назначении и творческих возможностях мужчин и женщин, о слиянии мужской и женской культуры в единое целое;

Зиммель Г. Избранное. Т. 2. С. 235.

о разделении культур по тендерному принципу и обретении каждой из них самостоятельного статуса; о степени культурно-психологического воздействия мужчин и женщин на облик поколения. Перечисление дискуссионных проблем можно продолжить. Возможно, некоторые из них привлекут внимание исследователей, что будет содействовать решению многих социальных и культурных проблем.

В культуре общества Зиммель выделяет два взаимосвязанных процесса: создание ценностей и их освоение. Все реально действующие нравы, знания, искусство, религия и другие формы «объективной культуры» являются результатом творческих усилий только мужчин. Они «создали искусство и промышленность, науку и торговлю, государство и религию»¹. Происходит отождествление понятий «человек» и «мужчина», которые во многих языках имеют общее означающее. Таким образом, созидательно-творческая деятельность в культуре принадлежит мужчине и поэтому человеческая культура по преимуществу «мужская», хотя некоторый творческий вклад вно-' сят и женщины. Но их творческие достижения достаточно редки.

Однако параллельно с созданием ценностей идет не менее значимый процесс их освоения и распространения. Этот процесс составляет сущность «субъективной культуры». Синтез той и другой сторон культуры необходим, чтобы человек стал «культивированным», отмечает Зиммель. В этом органичном соединении объективного (мужского) и субъективного (женского) начал заключается смысл культурного развития и совершенствования индивида. Казалось бы, проблема исчерпана. Мужчины созидают культуру, женщины содействуют ее сохранению и передаче новым поколениям.

Однако лидеры и идеологи женского движения усмотрели в такой постановке вопроса явное нарушение принципов равноправия.

В период возникновения женского движения основные усилия направлялись на завоевание равноправия в получении образования, при приеме на работу, при получении наследства и в других социальных проблемах. Женщины стремились перенять формы жизни, присущие мужчинам, и тем самым принять равное участие в тех сферах жизни, которые прежде для них были закрыты.

Однако главная проблема, как утверждает Зиммель, заключается в ином. Необходимо ответить на вопрос об особом вкладе женщин в созидание новых культурных ценностей, соответствующих женской природе и женской сущности.

Зиммель Г. Избранное. Т. 2. С. 236.

Это означало бы, что существует в человеческом роде «две жизненные тотальности», отличающиеся друг от друга и реализующие себя в культуре не по единой, а каждая по своей «автономной формуле». Приводит ли включение женщин в созидательную деятельность к принципиально новому или же просто содействует количественному увеличению занятых в сферах, в которых обычно господствовали мужчины?

Зиммель считает, что

объективное содержание нашей культуры носит вместо кажущегося нейтрального в действительности мужской характер¹.

В своих высших достижениях культура создается мужским интеллектом, мужской энергией, мужскими чувствами. Даже деяния «вторичной оригинальности» в различных областях техники и торговли, науки и военного дела, литературы и искусства содержат инициативу, творческую силу и своеобразие, которые исходят от мужского духа.

Когда же великие свершения выпадают на долю женщин, то они объявляются «достойными мужчин» и получают похвалу и высокую оценку как свидетельства «мужского ума». Когда деятельность женщин в различных сферах культуры не дотягивает до высокой планки, то тогда такие результаты снисходительно называют «чисто женским рукоделием». Такие оценки можно встретить и в наше время, когда говорят о достоинствах женской литературы, женского руководства, женского бизнеса.

Автономная формула двух культур — мужской и женской — либо должна быть отвергнута, ибо сущность у человека одна, либо требовать более обстоятельной аргументации.

Разделение труда по профессиональному признаку соответствует способностям мужчин, их намерениям и мотивам деятельности, требует особых навыков, силы, умений и ритма. Женщинам тоже доступны большинство этих профессий, но при этом они лишь повторяют действия мужчин, не внося в эти сферы и виды деятельности ничего «особо женского». Осуществляя подобную работу, женщина лишь внешне остается женщиной, да и то во многих случаях стремится подражать мужчинам.

В определенных видах деятельности женщины все-таки проявляют некоторые свойства, отличающие их от мужчин. Зиммель отмечает успехи и особенности женщин в актерском мастерстве, способность к передаче знаний в обучении, склонность к собиранию

Там же. С. 237. П Зак.! 050

и классификации материала в науке, наблюдательность и интуицию в медицине.

Но вся эта деятельность совершается в пределах «мужской культуры», изменяя ее качество, но не внося ничего существенно нового.

Вопрос же заключается в том, чтобы распознать в реальной культуре то, чего принципиально не могут создать мужчины. В этом суть вопроса об особой роли женщин в культуре. Могут ли женщины вследствие особенностей своего пола достигнуть того, что недоступно мужчинам?

Наиболее вероятно проявление женской сущности в области искусства, считает Зиммель. В литературе можно обнаружить женщин, которые не скрывают свое имя, принимая мужской псевдоним, и не стремятся писать, «как мужчины». В лирике стремление раскрыть свои чувства, дать простор фантазии представлено у женщин.иначе, чем у мужчин.

Внутренняя жизнь женщин особым образом отражается во внешних проявлениях: жестах, мимике, манере двигаться, освоении пространства вокруг себя. Отношение женщины к пространству иное, нежели у мужчин. Она иначе воспринимает его и движется в нем, без той стремительности и завершенности, которые свойственны мужчинам. Эту особенность можно сравнить с ощущением пространства у жителей Востока или у греков в период Средневековья или Возрождения, которое отразилось в стилях изобразительного искусства и скульптуры.

Искусство танца давно отмечало индивидуальную особенность женской пластики, импульсивность и обаяние, женственность и очарование движений тела. Это происходит в силу ряда обстоятельств. У женщин внутренний мир и его воплощение в поступках тесно объединены. Женщина более непосредственно переводит душевные переживания и психологические состояния на язык жестов, интонаций, мимики, словесных действий и поступков, отмечает Зиммель. Порой эта особенность женской натуры многими воспринимается как недостаток, проявление эмоциональной избыточности и несдержанности женщин. Но для актерского искусства подобные черты выражают способность к перевоплощению, столь важную для понимания и воплощения роли в драме, трагедии или комедии.

Женская психика обнаруживает особые способности в проникновении в ткань исторического прошлого, в понимании картины жизни ушедших поколений, их душевных переживаний.

Наконец, следует отметить еще одну особенность женской натуры. Культурное значение женщины тесно связано с понятием красоты. Зиммель пишет, что хотя это звучит достаточно банально, но женщины действительно «прекрасный пол» и в этом нет никаких сомнений. Понятие «красота» приложимо именно к женщине, а для мужчины более точными будут термины «значительность», «мужественность».

Женщина должна быть прекрасной, и это не сводится лишь к внешности. Красота — единство внутреннего и внешнего, гармония частей в их целостности, завершенность создания человека, самодостаточность в себе самой. Красота более свойственна женскому облику, нежели мужскому. Женское тело гораздо ближе к идеалу красоты, чем мужское. Мужчина обладатель не столько красоты, сколько значительности, которую он проявляет в жизни, становясь защитником или знатоком своего дела. Он обретает свою значимость в вещи или идее, в историческом мире или в сфере познания. Конечно, его тело должно выражать силу, иметь развитые мускулы, и в этом заключается внешняя красота мужчины.

Таким образом, женщина способна вносить в мир культуры такие черты, которые содействуют гармонии и совершенствованию человечества. Мужчина выполняет функцию жизненной опоры и обеспечивает благополучие человеческого рода. Женщина и мужчина взаимно дополняют друг друга.

Но есть еще две сферы, как полагает Зиммель, в которых наиболее полно проявляются возможности женщины: 1) обустройство жизненного пространства Дома и 2) влияние женщин на мужчин.

Жизнь вообще построена по принципу взаимосвязанных миров. Эти миры многочисленны, каждый из них обладает особым содержанием. Они могут быть изолированы или находиться на пересечении, отличаться друг от друга или быть похожими. В своей совокупности они образуют картины жизни человека. Но в этом множестве Дом занимает центральное положение. Он есть у всех без исключения. Он может быть богатым или бедным, теплым или холодным, скупым или щедрым, но он есть у каждого. Дом — особый вид формирования содержания жизни, в нем переплетаются личные, духовные, деловые, религиозные, хозяйственные, бытовые, художественные отношения.

Нет ни одной области жизни, которая бы той или иной стороной не создавала бы облик Дома.

Дом — это часть жизни и вместе с тем особый способ соединять, отражать, формировать всю жизнь. Свершение этого является великим культурным деянием женщины¹.

Именно в этом он видит главное предназначение женщины, ее весомый вклад в развитие объективной и реальной культуры. Усилиями женщин создается Дом как защита и поддержка, как среда обитания и духовного развития новых поколений, как основа интимных и близких отношений любви, дружбы, гостеприимства, домашнего очага и отдыха, развлечения и досуга. Здесь наконец-то полностью реализуется женская сущность, создавая по собственному проекту то, что выражает представления о комфорте, уюте, благоустройстве и порядке.

Дом — произведение культуры, в котором запечатлены способности, интересы, чувства и интеллект женщины. Для мужчин Дом, означает лишь часть жизни, для женщины — особо сформированную целостность. Смысл Дома не исчерпывается для нее отдельными задачами, будь то воспитание детей или быт. Он представляет для женщины самодовлеющую и самостоятельную целостность и ценность, хотя важным камертоном оценки служат признание и успех, похвала и атмосфера радостной поддержки близких.

Дом — жизненный синтез всех влияний, он суммирует все формы жизни, ценности и воспоминания, которые создаются в повседневности.

Дом стал великим культурным деянием женщины, потому что соединил все линии культурного космоса.

Но есть еще один аспект, который, по мнению Зиммеля, заслуживает звания «культурного подвига» женщины: женщина в значительной степени формирует мужскую душу. Эти преобразования столь значительны, что Зиммель сравнивает их с обработкой материала художником и относит результат деятельности к «объективной культуре».

Именно благодаря женщинам душа мужчины стала такой, какая есть. В этой культурной деятельности женщины выражают самое себя, создавая тип мужчины в соответствии со своими возможностями и идеалами. Без подобного воздействия мужчины были бы совсем иными. Какими, сказать трудно, но другими. Контакт и общение мужчины с женщиной делают его более гармоничным, изменяют взгляд на мир и самого себя, влияют на поведение и поступки. Это

Зиммель Г. Избранное. Т. 2. С. 257.

позволяет Зиммелю сделать вывод, что вся мужская культура в значительной степени основана на влиянии или на «стимулировании женщинами».

Но, несмотря на такое мощное влияние, культура все-таки остается преимущественно мужской, не приобретая черт женской. Влияние имеет значение лишь косвенного фактора. Эта подчиненная роль женского влияния остается потому, что глубокие исторические перемены и важные события осуществлялись независимо от женщин. Они не имели прямого отношения ни к отмене рабства, ни к отмене пыток и других подобных акций. Даже «смягчение нравов»¹, о котором часто пишут сторонники женского движения, было результатом объективного развития духа. Очевидно, степень женского влияния не безгранична, более того, она имеет иную направленность.

Духовность мужчин была бы более бедной и ограниченной, если бы не влияние женщин, которые способны предупреждать импульсивность, бессмысленную жестокость, невоздержанность, агрессивность мужчин. Импульсы, исходящие от женщины, способны изменить духовный облик мужчины. Нельзя примитивно понимать влияние и считать, что Дульсинея Табосская «стимулировала» деяния Дон Кихота. Эти отношения гораздо тоньше и сложнее.

Главной обителью и опорой жизнедеятельности для женщин является Дом, и она в нем хозяйка. Пренебрежение к этой роли, которое сложилось в умах женщин, является не только несправедливым и опасным, но противоречит женской сущности. Неверно было бы ограничивать Дом узкими рамками только семейных отношений, хотя они занимают важное место в жизни.

Женщина способна привносить в свою деятельность вне семьи атмосферу «домашности», теплоты, участия, близости, заботы, и это — ее главное назначение. Не соревнование и конкуренция, но сотворчество вносят гармонию в отношения между людьми. Социальный ранг домашней хозяйки относится к профессиям «вторичной оригинальности», которых большинство. Ими заняты как женщины, так и мужчины. Они выражают глубокую жизненную потребность, от них зависит общее состояние культуры.

Однако такой гимн Дому и домашней хозяйке не означает, что это единственное или главное предназначение женщин. Но он образует ту неповторимую грань в ее жизни, без которой развитие культуры принимает односторонний характер. Не подражание мужскому

Там же. С. 260.

началу, а выявление собственной одаренности и ее реализация могут быть основой для поиска.

Женщины способны создавать великие творения культуры, быть «не хуже» мужчин. Движение женщин за права в воспитании, владении, образовании, политической, профессиональной деятельности будут способствовать более глубокому выявлению многих качеств и тем самым обогатят человечество. Однако с уверенностью ответить на вопрос, приобрела ли женская сущность в какой-либо области культуры, кроме Дома, свои собственные черты, сказать трудно. Следовательно, либо изначально вопрос о мужской и женской культуре не соответствует действительности, либо нужны новые аргументы. Если бы такая культура была, то смысл женского движения был бы направлен не на достижение равенства внутри общей культуры, а на развитие собственной автономной женской культуры.

Глава 13

Предыдущая 9 10 11 12 13 14 15 161718 19 20 21 22 23 24 Следующая