Константин Сергеевич АКСАКОВ

1817 – 1860

АКСАКОВ Константин Сергеевич — литературный и общественный деятель России 40 – 50-х гг. XIX в., славянофил, сын писателя С. Т. Аксакова. В 1832 г. пятнадцатилетний Константин поступает в Московский университет на словесный факультет (из русских писателей только один А. С. Грибоедов был принят в это высшее учебное заведение в более раннем возрасте), который оканчивает в 1835 г. После окончания университета К. Аксаков активно сотрудничает в газетах «Мова», «Московский наблюдатель». На страницах этих изданий увидели свет его оригинальные стихи и стихотворные пародии (под псевдонимом К. Эврипидов), переводы немецких поэтов, преимущественно Шиллера и Гете.

В 30-е гг. происходит сближение Аксакова с И. В. Киреевским и А. С. Хомяковым. Его увлекает развиваемая ими идея преобразования русской культуры на народных, самобытных началах. Он становится одним из ревностных сторонников и пропагандистов славянофильства. Увлекаясь любовью к русскому народу и его быту, Аксаков носил высокие сапоги, косоворотку, большую бороду (в 1848 г. полиция приказала ему сбрить ее).

В 1847 г. К. Аксаков защищает магистерскую диссертацию по теме «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка». Так как в Московском университете не оказалось преподавательских вакансий, он целиком отдается литературно-художественному творчеству. Пишет пьесы («Освобождение Москвы в 1612 году», «Олег под Константинополем» и др.), публицистические и критические статьи («О древнем быте у славян вообще и русских в особенности», «Богатыри времен князя Владимира», «Об основных началах русской истории»), филологические сочинения.

Аксаков сначала восхвалял реформы Петра I как освободителя русских «от национальной исключительности», затем относился к ним отрицательно. Идеализируя русскую историю, высшее достоинство русского народа он видит в том, что в нем общечеловеческие начала развиты выше, чем у других народов, и что ему присущ «христианско-человеческий дух». В западной культуре Аксаков видит только негативные стороны: насилие, вражду, ложную веру (католичество и протестантизм), склонность к театральности и др.

Основы высокой нравственности русской жизни он видел у неиспорченного цивилизацией простого народа.

При вступлении на трон Александра II в 1855 г. Аксаков подает государю докладную записку «О внутреннем состоянии России». В ней он упрекает правительство в том, что оно стеснило нравственную свободу русского народа, что оно вступило на путь деспотизма, следствием которого явился нравственный упадок народа. Указывает и на то, что отсюда может возникнуть у народа увлечение идеею политической свободы и стремление достигнуть ее революционным путем. Во избежание этих опасностей Аксаков советовал дать свободу мысли и слову.

Сочинения

1. Аксаков К. С. Записка о внутреннем состоянии России // Ранние славянофилы. Сборник. Сост. Н. Л. Бродский. М., 1910.

2. Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981.

3. Аксаков К. С. Эстетика и литературная критика. М., 1995.

Литература

1. Герцен А. И. Былое и думы: В 2 т. М., 1988. Глава XXX.

2. Анненкова Е. И. Гоголь и Аксаковы. М., 1983.

3. Дудзинская Е. А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983.

4. Замалеев А. Ф. Лекции по истории русской философии. Ч. I. СПб., 1994.

5. Кулешов В. И. Славянофилы и русская литература. М., 1976.

6. Литературные взгляды и творчество славянофилов. М., 1978.

7. Лосский Н. О. История русской философии. М., 1994.

8. Цимбаев Н. И. Славянофильство: Из истории русской общественно-политической мысли XIX в. М., 1986.

Ломоносов в истории русской литературы и русского языка¹

<...> Энергически освобожденные Петром от оков исключительной национальности, пережившие период безотчетного подражания чуждому, наставший логически и необходимо непосредственно за предыдущим, — мы с полным сознанием, свободные от всякой возможной односторонности, возвращаемся к нашей истории, к нашей жизни, к нашему отечеству, нами снова приобретенному, и с большим правом, нежели прежде, называем его своим. Просвещение Запада, нас некогда ослепившее и сначала так односторонне на нас подействовавшее, не может уже у нас отнять его, ибо результатом этого просвещения, при настоящем его понимании, было необходимое сознательное возвращение к себе. В самой истине, нам открывшейся, нашли мы доказательство, сильную опору нашему народному чувству; мы поняли необходимость национальной стороны и в то же время ее значение и место. До Петра Великого² мы были неразрывно соединены с отечеством, любили его; но любовь наша не была свободна, она была односторонняя; в ней был страх чужеземного; только через незнание, через отчуждение думали мы сохранить свою национальность; здесь была темная сторона, которая давала возможность поколебать самое чувство. Так и случилось. Петр вывел на свет, что таилось во мраке; обличил и поразил односторонность и был поворотной точкой. Время после Петра Великого являет новую односторонность, ужасную крайность, до какой когда-либо достигал народ: доходило до того, что мы вовсе отрекались от нашей истории, литературы, даже языка. Столицей нашей стал город с чужим именем, на берегах чуждых, не связанный с Россиею никакими историческими воспоминаниями. Это время новой односторонности, слепого отрицания памятно и нам; оно простирается даже до настоящей минуты; между прочим, отрицание от языка русского едва начинает утрачивать свою силу. Но теперь именно настает новый период; теперь союз наш с отечеством и ясная наша любовь к нему уже не имеет той односторонности, которая могла бы дать поколебать ее; не в удалении от иных стран, не в страхе ищет она опоры; нет, мы приняли в себя просвещение Запада, приняли его не даром и не боимся, чтобы оттого поколебался наш вновь возникший союз; односторонность исчезла, просвещение доводит всегда до истины; его сознательным путем дошли мы до необходимости национальной жизни, но не исключительной, как прежде, и уступая вместе влечению нашего чувства, никогда нас вполне не оставлявшего, мы возвращаемся, откинув далеко отчуждение предыдущего отрицательного периода, полные любви и разумного убеждения к отечеству, с которым союза нашего ничто уже расторгнуть не может: той прежней темной стороны в нем уже нет.<... >

<...> Во весь период исключительной национальности русского народа поэзия была на степени национальных песен; вся же духовная жизнь, общее, недоступное тогда народу, таилась в области языка церковнославянского. Но этот период кончился; исключительное определение нации пало, и перед народом открылась новая жизнь; вместе с движением народа, с освобождением его от оков национальности, должна была и поэзия перейти из тесной сферы национальных песен в другую, высшую, в сферу литературы и, идя путем своего исторического развития, в котором она осуществляется, выразить то, что лежит в существе ее, что составляет развитие самой поэзии, — от особности перейти к единичности. Мы считаем ненужным здесь дальнейшие объяснения, ибо выше было об этом говорено подробнее. Но Петр, уничтожив национальную сферу и переводя народ в другую, не мог сделать того для поэзии, то не могло зависеть от его деятельных рук. Уничтожив исключительную национальность народа, он давал с этим возможность его поэзии развиться, перейти на другую степень, или, лучше, это было необходимым следствием его великого дела, но не он сам мог произвести это.<...>

О русском воззрении³

<...> Русский народ имеет прямое право, как народ, на общечеловеческое, а не через посредство и не с позволения Западной Европы. К Европе относится он критически и свободно, принимая от нее лишь то, что может быть общим достоянием, а национальность европейскую откидывая. Он относится точно так же к Европе, как ко всем другим, древним и современным, народам и странам: так думают люди, называемые славянофилами. Европеизм, имея человеческое значение, имеет свою, и очень сильную, национальность: вот чего не видят противники наших мнений, не отделяющие в Европе человеческого от национального. Итак, спор, понятый настоящим образом, совершенно переменяет свое значение. С одной стороны, так называемые славянофилы стоят за общечеловеческое и за прямое на него право русского народа. С другой стороны, поборники Западной Европы стоят за исключительную европейскую национальность, которой придают всемирное значение и ради которой они отнимают у русского народа его прямое право на общечеловеческое. Итак, наоборот, так называемые славянофилы стоят за общечеловеческое, а противники их за исключительную национальность. С одной стороны, чувство свободы и любви; с другой, чувство зависимости и преданности авторитету.<...>

Еще несколько слов о русском воззрении⁴

<...> Итак, у народа может быть только: или воззрение народное (самостоятельное, свое), — или никакого (ибо чужое воззрение не ему принадлежит).

Мы сказали выше, что народ в своем нормальном состоянии не хлопочет о народности. Справедливо. Странно было бы и говорить ему о народном воззрении или о необходимости народности. Но мы, русские, не в таком положении. Уже полтораста лет мы стоим под безусловным авторитетом Западной Европы. Конечно, уже много времени прошло с той поры, когда это произошло; конечно, в настоящее время ослабели эти постыдные нравственные узы; но крепко еще они нас опутывают.<...>

<... > Нам надобно напомнить о народности: нам надобно дохнуть ее крепким, здоровым воздухом, надобно исцелить в себе крайнюю расслабленность и избалованность духа, привыкшего ходить на помочах, надобно стать в самобытное положение всего нормального народа, и именно даже тех, кому мы подражаем.<...>

<... > А в чем состоит наше народное воззрение, — это уже другой вопрос, и вопрос преждевременный. Надобно сперва, чтоб оно возникло, — и тогда будет ясно, в чем оно состоит.

Для большей очевидности изложим мнение наше в виде положений (тезисов) в ответ на поднятые вопросы.

I. Что такое народное воззрение?

Народное воззрение есть самостоятельное воззрение народа, при котором только и возможно постижение общей всечеловеческой истины. Как человек, не имеющий своего мнения или воззрения, не имеет никакого: так народ, не имеющий своего мнения или воззрения, не имеет никакого (следовательно, бесплоден и бесполезен).

II. В чем выразится и какое будет русское народное воззрение? Это вопрос другой, о котором здесь нет еще речи. Ответом на то могут служить самые дела или факты: то есть труды, подвиги, мысли и издания умственные и жизненные народа. Но как скоро будет наконец самостоятельное русское воззрение, то оно и выразится. Впрочем, предварительно можно сказать, что во всех тех сферах и обнаружениях, где является сам русский народ, — это воззрение может, хотя отчасти, быть указано (например, общественный быт народа, язык, обычаи, песни). Но и к нему вы должны относиться свободно; воззрение народное тогда только ваше самостоятельное воззрение, когда вы его свободно или разумно (что все одно) примете.

III. Каким образом может возникнуть народное воззрение?

Через освобождение себя от чужого умственного авторитета, через убеждение в необходимости умственного авторитета, через убеждение в необходимости и праве своей самостоятельности. Как скоро вы (обращаемся ко всем так называемым образованным людям, принадлежащим к русскому народу) откинете воззрение заемное, то возникает свое, если вы не лишены возможности иметь его, — чего допустить было бы невозможно. Как скоро вы поглядите сами, то и увидите сами, если вы не лишены зрения, чего опять нельзя допустить.

IV. Великим вспоможением к освобождению от умственного плена, от подражательности и к очищению нашего самостоятельного воззрения, — служит древняя русская история, до известной подражательной эпохи, и современный быт народа, так называемого простого народа.<...>

Обозрение современной литературы⁵

<...> Господин Тютчев понимает, что Россия должна быть Россиею, то есть землею славянскою по своему происхождению и по своим духовным началам, понимает, что высшее неотъемлемое духовное начало России есть православная вера, что в качестве земли славянской, в качестве единой независимой славянской и православной державы, Россия составляет опору всего православного и славянского мира и соединена неразрывным сочувствием со всеми единоверцами и со всеми своими славянскими братьями, что это сочувствие есть жизненное условие ее бытия. С полным убеждением пишем мы эти строки, зная, что в исполнении православного и славянского призвания России лежит для нее вопрос ее собственной самостоятельности.<...>

<...> Всего более чести в наше время ученым занятиям, предмет которых Россия со всех сторон. Изыскания, исследования, преимущественно по части русской истории и русского быта, должны по-настоящему быть делом всякого русского, неравнодушного к вопросу мысленной и жизненной самобытности в России; это личный вопрос каждого из нас. Общее дело России должно быть частным делом каждого русского.<...>

<...> Не так давно еще время, когда наша литература была собранием бледных копий с западного общества, изображением доморощенных героев и героинь à la Balzac, à la George Sand, наделенных столь богато подражательными страданиями и страстями. Вся эта область жизни, согретая искусственным жаром теплицы, может быть предметом для созерцания художника только с точки зрения высококомической, только в силу обличения ее лжи, элемента ее существования. Юмористический рассказ, комедия: вот где настоящее место для Печориных, для светских страстей и страданий. Попытки такого изображения этой сферы были, но попытки эти не были вполне искренни и падали только на некоторых представителей этой сферы, а не на самую сферу. Между тем мысль уже давно указывала на ложь всей этой области жизни, оторванной от жизни народной, указывала на простой народ как на хранителя русских начал, указывала на его быт как на быт самостоятельно русский, в котором лежит для нас опора, наставление и надежда, из которого, как из зерна, разовьется самостоятельная жизнь для России, обогащенная опытом, укрепленная сознательною мыслию, прошедшая сквозь соблазн подражательности, сквозь искушение отрицания. Литература наша, относившись доселе с чувством какой-то гордости к крестьянам и вообще ко всему своебытному, приветствуя народ насмешкою, наконец иначе обратилась к русской народности, сперва с некоторым почтением, которого как будто стыдилась; как будто совестилась, что с русским мужиком она входит в сношения серьезные; но мало-помалу сила правды подействовала на наших писателей, и в них заговорило, может быть, родное чувство и родилось желание изобразить русского крестьянина во всем его великом человеческом достоинстве. Таким путем образовалось целое направление литературы, имеющее целью изображение простого народа, преимущественно крестьянина. Самые замечательные на этом поприще писатели: гг. Григорович⁶, Писемский⁷, Потехин⁸ и Стахович⁹.<...>

Примечания

¹ Отдельное издание вышло в 1846 г. с подзаголовком: «Рассуждение кандидата Московского университета Константина Аксакова, писанное на степень магистра философского факультета первого отделения».

² Петр I Великий (1672 – 1725) — русский царь с 1682 г., император с 1721 г., из династии Романовых. Проводил реформы социальной, экономической и культурной жизни в России по западным образцам.

³ Статья была опубликована в «Русской беседе». 1856 г. Кн. 1. Смесь.

⁴ Статья была опубликована в «Русской беседе». 1856 г. Кн. 2. Смесь.

⁵ Статья была опубликована в «Русской беседе». 1857 г. Т. I. Кн. 5. Обозрения.

⁶ Григорович Дмитрий Васильевич (1822 – 1899/1900) — русский писатель. Своим творчеством пытался возбудить интерес к простонародной жизни.

⁷ Писемский Алексей Феофилактович (1821 – 1881) — русский писатель. Значительная часть произведений 50 – 60 гг. — рассказы и повести из жизни крестьянства.

⁸ Потехин Александр Антипович (1829 – 1908) — русский писатель. В 50-е годы целый ряд его произведений был посвящен жизни крестьян.

⁹ Стахович Михаил Александрович (1809 – 1858) — русский поэт, драматург, фольклорист, музыкант, собиратель и аранжировщик для фортепиано и гитары русских народных песен.

Иван Сергеевич АКСАКОВ

1823 – 1886

АКСАКОВ Иван Сергеевич — русский поэт, публицист, общественный деятель. Сын писателя С. Т. Аксакова. Разделял славянофильские взгляды своего старшего брата К. С. Аксакова. В 1842 г. закончил закрытое Императорское училище правоведения для высших государственных чиновников в Санкт-Петербурге. После его окончания поступает на службу в Уголовный департамент Сената в Москве. Выполнял ответственные поручения в Калуге, Бессарабии. Вскоре он выходит в отставку и решает посвятить себя литературной и общественной деятельности. Становится редактором славянофильского «Московского сборника», но уже выход второго номера был запрещен. Воспользовавшись предложением Географического общества, Аксаков уезжает на Украину. Его «Исследование о торговле на украинских ярмарках» (1857) было удостоено большой медали Общества и «половинной премии» Петербургской академии наук. В 1854 г. Аксаков ополченцем принимал участие в Крымской войне. С 1858 г. становится редактором славянофильского журнала «Русская беседа», издателем газеты «Парус» (которая была закрыта уже на втором номере). В 1860 г. уезжает за границу, где встречается с А. Герценом. Вернувшись через год в Россию в самый разгар предреформенных баталий, Аксаков снова активно включается в литературный и общественный процесс. Он в различные годы редактирует газеты «День», «Москва», «Русь». В 70-е гг. Аксаков руководит Московским славянским комитетом. Принимает непосредственное участие в оказании финансовой помощи Сербии и Черногории в их войне против Турции в 1876 г. Во время Русско-турецкой войны 1877 - 78 гг. Аксаков проводит работу по сбору средств, покупке оружия и переправке его болгарским дружинам. С тех пор его имя увековечено в названии одной из улиц Софии.

Сочинения

1.Аксаков И. С. Сочинения: В 7 т. М., 1886 – 1887.

2. Аксаков И. С. Стихотворения и поэмы. Л., 1960.

3. Аксаков К. С., Аксаков И. С. Литературная критика. М., 1981.

Литература

1. Анненкова Е. И. Гоголь и Аксаковы. М., 1983.

2. Дудзинская Е. А. Славянофилы в общественной борьбе. М., 1983.

3. Цимбаев Н. И. И. С. Аксаков в общественной жизни пореформенной России. М., 1978.

4. Цимбаев Н. И. Славянофильство: Из истории русской общественно-политической мысли XIX в. М., 1986.

Предыдущая 3 4 5 6 7 8 91011 12 13 14 15 16 17 18 Следующая