Джон Стюарт Милль. Огюст Конт и позитивизм (1865)

Часть 1. КУРС ПОЗИТИВНОЙ ФИЛОСОФИИ ОГЮСТА КОНТА

Одно время в Англии и на континенте много говорили о позитивизме и позитивной философии. Эти выражения, которые при жизни великого мыслителя, пустившего их в ход, употреблялись лишь в сочинениях и спорах ограниченного числа его непосредственных учеников, вынырнули, наконец, из глубины на поверхность современной философии. Вообще мало известно, что скрывается под этими выражениями, но что под ними скрывается нечто, это несомненно. Они указывают на известный образ мышления. Важность этого образа мышления достаточно велика, чтобы побудить всех лиц, занимающихся великими проблемами философии или исследующих с возвышенной точки зрения верования нашего времени, обратить серьезное внимание на то, что называется " позитивным пониманием явлений", и определить свое к нему отношение более или менее дружественное или враждебное. В самом деле, несмотря на то, что образ мышления, обозначаемый словами " позитивный" и " позитивизм", весьма распространен, однако, как то обыкновенно бывает, самые слова понимаются лучше противниками этого образа мышления, чем его сторонниками; так что не один уже мыслитель, никогда не определявший таким именно образом ни себя, ни своих мнений и, напротив, тщательно стремившийся избегнуть своего смешения с лицами, принимавшими на себя эти названия, оказывался, иногда к полному своему неудовольствию, хотя вообще всегда более или менее основательно, причисленным к классу позитивистов и подвергался вместе с ним нападкам противников. Поворот философского мнения в сторону позитивизма начался в Англии раньше, чем по Франции.

Основная доктрина истинной философии, по мнению Конта, равно как и характер его определения позитивной философии, могут быть кратко выражены таким образом: мы познаем одни только феномены, да и знание наше о феноменах - относительно, а не абсолютно. Мы не знаем ни сущности, ни даже действительного способа возникновения ни одного факта: мы знаем только отношения последовательности или сходства фактов друг к другу. Эти отношения постоянны, то есть всегда одни и те же при одних и тех же обстоятельствах. Постоянные сходства, связывающие явления между собой, и постоянная последовательность, объединяющая их в виде предшествующих и последующих, - называются законами этих явлений. Законы явлений - вот все, что мы знаем относительно явлений. Сущность их природы и их первичные, деятельные или конечные причины остаются нам неизвестными и для нас недоступными.

После краткого рассмотрения того, как понимал Конт позитивную философию, остается еще упомянуть о его попытке более специальной, но столь же отважной, о попытке создать науку социологии или, как он говорил, поднять изучение социальных явлений до позитивного состояния.

Все, обладающие какими-нибудь политическими мнениями, делятся, по его мнению, на приверженцев теологического или метафизического вида мышления: первые выводят все свои учения из божественных велений, последние - из абстракций.

С самого начала перед нами выясняются два вопроса: существует ли в делах человеческих естественное развитие и является ли это развитие совершенствованием? Оба эти вопроса Конт решает утвердительно в одном и том же ответе. Естественный прогресс общества состоит в возрастающем развитии наших чисто человеческих свойств в сравнении с нашими свойствами, животными и органическими, в стремлении нашей человечности восторжествовать над нашей животной стороной, к чему и удается ей приблизиться все более и более, но что осуществить вполне ей не удастся никогда. Таков характер или направление человеческого развития или того, что называют цивилизацией. Обязанность содействовать этому движению - трудиться в его направлении - вот одно из положений Конта, наиболее близкое к общему принципу нравственности. По мнению Конта, главным деятелем в прогрессе человеческого рода является умственное развитие.

Конт не был творцом социологии. Кроме его анализа истории, к которому многое можно прибавить, но который, как мы думаем, сохранится навсегда в своих главных чертах, Конт не сделал в социологии ничего такого, что не требовало бы новой и лучшей обработки. Тем не менее, он значительно подвинул вперед этот отдел знания. Помимо большого запаса мыслей разной ценности, какими он обогатил этот предмет, его понятие метода социального исследования настолько превосходит, в истине и в глубине, понятия всех его предшественников на этом поприще, что составляет новую эру в истории развития этого отдела нашего знания.

Часть 2. ПОСЛЕДНИЕ УМОЗРЕНИЯ ОГЮСТА КОНТА

Подобно тому, как в религии Конта имеется культ, в ней есть также и духовенство, которое является основанием всей его социальной и политической системы. Описывая его идеал политического общества в нормальном состоянии с различными составляющими его классами, мы всего лучше можем изложить характер и значение этого духовенства.

Необходимость в духовной власти, отдельной и независимой от светского правительства, составляет существенный принцип политического плана Конта; и хорошо еще, что это случилось так, потому что духовная власть является единственным противовесом, который он допускает и предлагает против абсолютного господства гражданских вождей. Ненависть и презрение Конта к управлению путем собраний и к парламентским или представительным учреждениям, в какой бы форме они не представлялись, - почти безграничны. Он смотрит на все это как на средство, годное только в переходном состоянии, да и то только в одной Англии. Попытаться ввести подобные учреждения во Франции или у какого-нибудь другого народа на континенте - это попытка, на которую он смотрит как на дело положительно вредное.

Узурпация Людовика наполеона вполне простительна и даже кажется ему похвальной, потому что она уничтожила представительное правление. Избрание высших низшими, если это делается не в качестве революционной меры, внушает ему положительное отвращение. Общественные деятели всякого рода должны сами намечать себе преемников с одобрения своих собственных начальников и заявлять о назначении задолго до срока, чтобы дать возможность обсудить и устранить дурной выбор. Но бок о бок со светскими правителями Конт помещает другую власть, которая, не имея власти исполнительной, имеет право подавать советы и делать указания. Так как, по его мнению, равно как и по мнению всех вообще французов, разделение двух властей начинается уже здесь.

Духовная или нравственная и религиозная власть в семье принадлежит женщинам. Позитивное семейство состоит из " основной четы", детей и родителей мужа, если они живы. Все управление домом, за исключением воспитания детей, принадлежит мужу, и даже относительно последнего пункта ему предоставлена полная власть, но он должен воздерживаться от ее применения. Роль, приписанная женщинам, состоит в облагораживании мужчины, путем воздействия на его душевные чувства, и в воспитании детей, которые до четырнадцатилетнего возраста, когда уже начинается научное образование, должны получать свое развитие от матери. Для того, чтобы женщины были лучше всего приспособлены к исполнению этих обязанностей, они вполне устранены от всех других. Никто из них не должен работать для поддержания своей жизни. Каждая женщина должна содержаться своим мужем или своими родственниками мужчинами, а если их у нее нет, - то государством. Она не должна участвовать ни в каком управлении даже в домашних делах и не иметь никакой собственности.

Теоретическое или научное образование юношества возложено на духовенство. Даже медицина должна находиться в их руках, потому что никто не может быть врачом, не изучив и не постигнув всего человека, как в физическом, так и в нравственном отношениях.

Остается рассказать о светской власти, слагающейся из богачей и предпринимателей, этих двух классов, которые в системе Конта сводятся к одному, так как он не допускает существование праздных богачей. Жизнь, состоящая всецело из личных удовольствий и наслаждений, будет считаться настолько позорною, что никто, хотя запрещений в законе и не будет, никто, доступный малейшему чувству стыда, не захочет оказаться в этом виновным.: Тот, кто сам руководит работой, тот один только и имеет право располагать орудиями производства. В системе Конта богатый класс слагается, по общему правилу, из " вождей промышленности"; но правило это не без исключения, так как Конт признает и другие полезные способы употребления богатства. Одна из его любимых идей, в частности, состояла в организации рыцарского ордена, который бы состоял из наиболее великодушных и самоотверженных богачей, посвятивших себя по доброй воле, как то некогда делали странствующие рыцари, на защиту угнетенных и слабых и заступничеству за оскорбленных. Мысли Конта об отношениях капитала к обществу почти тождественны с мыслями социалистов, но он хотел осуществить с помощью воспитания и общественного мнения то, чего последние хотят достичь путем положительных учреждений. Собственник капитала отнюдь не должен смотреть на себя как на безусловного собственника. По закону нельзя контролировать того употребления, какое он дает капиталу, так как власть должна быть пропорциональна ответственности, но капитал принадлежит владельцу не затем, чтобы он употреблял его на свои личные потребности; ему просто вверяется обществом часть капитала, скопленного предусмотрительностью человеческого рода в прошедшем, с тем, чтобы он извлекал из него пользу для настоящего поколения и для потомства, обязанный во всяком случае сохранить его в целости и передать его в более или менее увеличенном виде своим наследникам. Он не имеет права расточать его или вместо того, чтобы употреблять его на служение человечеству, пользоваться им для своих личных удовольствий. Точно так же он не имеет нравственного права издержать на личные потребности всю свою прибыль. Мелкие земельные собственники и мелкие капиталисты, равно как и средние классы в их совокупности, являются, по мнению Конта, как бы паразитным растением, которому предстоит исчезнуть, причем лучшие из членов этого класса сделаются крупными капиталистами, а остальные пролетариями. Общество будет состоять только из богатых и бедных, и на обязанности богачей будет лежать обеспечение возможно лучшей участи для бедных. Вознаграждение рабочих по-прежнему останется, как и теперь, вопросом добровольной сделки между ними и их хозяевами; последним средством с обеих сторон является: стачка, причем в случае надобности в качестве посредников прибегают к помощи духовенства.

Так как одним из принципов Конта было мнение, что нельзя с пользой предложить вопрос, не пытаясь в то же время дать ему разрешение, то он с самого начала излагает свои мысли о том, что должно считаться нормальным доходом рабочей семьи. Прежде всего жилище рабочего, которое должно состоять из семи комнат, будет составлять со всем, что в нем находится, его частную собственность: это единственная недвижимая собственность, которую ему разрешено иметь. Каждая семья должна безусловно распоряжаться всем, что назначено для ее исключительного пользования. Снабженный таким образом и вполне независимо помещением и пользуясь бесплатно воспитанием и медицинской помощью в особых общественных учреждениях, рабочий получает заработную плату, которая слагается из двух частей: одна месячная и в определенной сумме, другая же недельная и пропорциональная произведениям его труда.

Теперь нам предстоит поговорить о чисто политических обязанностях богачей или, как называет их Конт, патрициев. Политическое управление будет всецело находиться в их руках. Но прежде всего существующие народы должны распасться на маленькие республики, из которых самые большие не должны превосходить пространством Бельгию, Португалию или Тоскану ввиду того, что национальности более значительные не совместимы с единством потребностей и чувств, а единство это необходимо не только для того, чтобы сообщить должную силу чувству патриотизма (всегда очень сильного в незначительных государствах), но и для того, чтобы предупредить злоупотребления властью. По мнению Конта, ни одна страна не может управляться без некоторого злоупотребления одним отдаленным центром. Таким образом, Алжир будет предоставлен арабам, Корсика - ее жителям, а Франция должна разделиться на семнадцать республик, соответственно числу больших городов. В каждом государстве, устроенном таким образом, правительственная власть будет передана триумвирату, состоящему из трех главных банкиров, из которых один должен взять на себя заведование внешними делами, другой внутренними, а третий финансовыми. Нельзя ясно понять, каким образом могут они руководить управлением и в то же время оставаться банкирами; Конту потребовалось соединить в их лице две обязанности потому, что политическая обязанность не оплачивается никаким денежным вознаграждением. Их власть будет равняться диктаторству (выражение Конта). Едва ли Конт имел основание сказать, что он отдает власть в руки богачей, так как на самом деле он ее вручает только трем из них, которые проявляют ее одинаково над богатыми и над бедными; и притом эти три лица выбираются не всем их классом, но назначаются их предшественниками. Для того, чтобы ограничить власть этих диктаторов, должна существовать полная свобода слова, печати, письма и сходок. Все важные действия правительства, за исключением непредвиденных случаев, должны объявляться задолго ранее, чтобы можно было рассмотреть их со всех сторон. Только это да еще влияние духовной власти и являются единственными гарантиями против дурного управления. Если сообразить, что вся высшая власть у каждого народа: оказывается таким образом вверенной только четырем лицам, - так как духовная власть должна находиться под полным и безусловным управлением одного первосвященника для всего человеческого рода, - то придется ужаснуться пред картиной полного угнетения и рабства, которая выдается за последний и лучший результат в развитии человечества.

На таком-то основании строит он разработанную систему, цель которой - подавление всякой независимой мысли. Правда, он не прибегает к помощи закона и не требует никаких запрещений. Духовенство не должно иметь монополии. Каждый может разрабатывать науку, если имеет на то средства; всякий имеет право писать и печататься, если найдет читателей: Но так как единственными лицами, которых духовное сословие не поглотит в свою среду, будут только те, которых оно сочтет умственно или нравственно неспособными к выполнению подобных обязанностей, то поэтому - по расчету Конта - эти наставники будут заранее настолько лишены доверия, что соперничества их нечего бояться. В недрах самого священства первосвященник имеет власть не допускать ни мнений, ни умственных упражнений, кроме им одобренных.: Конт: постоянно повторяет, что из всех элементов человеческой природы - ум нуждается больше всего в дисциплине и обуздывании.

Без преувеличения можно сказать, что Конт постепенно дошел до настоящей ненависти к научным и всяким чисто умственным занятиям и допускал их сохранение только в пределах строгой необходимости. Больше всего он боится, чтобы люди рассуждали и стремились знать больше того, чем им достаточно.

Мы дали достаточное общее понятие о плане, который предлагает Конт для возрождения человечества путем подавления анархии и " систематизации" человеческой мысли и поведения под руководством чувства.: Надо знать, что Конт, предлагая новое устройство общества, вовсе не отлагает его осуществления до отдаленного будущего. У него совсем готов полный план переходных мер, и он назначает даже год в конце текущего столетия, когда должны установиться новые духовные и светские власти и когда начнется пора нашей зрелости. Для полного политического установления позитивизма он назначает срок в тридцать три года.

Пристрастие Конта к теократии составляет поразительный контраст с его отвращением к грекам, которых как народ он безусловно ненавидит за их сильную склонность к философствованию. Он думает, что греки по неизбежному предназначению были обречены только на то, чтобы образовать несколько великих умов, а именно, главным образом: Аристотеля, Архимеда, Аполлония и Гиппарха. Всякий, знающий греческую историю, удивится пародии, какую сделал из нее Конт, усвоив себе и преувеличив самые грубые из исторических предрассудков, имея в виду цель - показать то зло, какое влечет за собою умственная культура, предоставленная своему собственному руководству.

О свободе (1859)

Глава I

ВВЕДЕНИЕ

Предметом предлагаемого трактата служит не так называемая свобода воли, столь неудачно противополагаемая ошибочно именуемой доктрине философской необходимости, а свобода гражданская или социальная, то есть свойства и пределы той власти, силою которой общество полноправно управляет отдельными индивидами.

В древние времена борьба велась преимущественно между подданными или, вернее, некоторыми классами подданных и правительством. Свобода понималась тогда как защита против тирании государственных властелинов. На властелинов смотрели (за исключением некоторых известных правителей Греции) как на людей, занимающих, в силу неизбежно сложившихся обстоятельств, положение врагов управляемого ими народа. Поэтому истинные патриоты постоянно стремились ограничить власть властелинов над своими подданными и это стремление к ограничению власти они называли свободой.

Наступило, однако, время, когда человечество, двигаясь вперед по пути прогресса, пришло к сознанию, что нет никакой необходимости в том, чтобы их властелины обладали независимой властью, интересы которой были бы противоположны интересам их подданных. Люди признали более целесообразным, чтобы представители различных государственных учреждений являлись их уполномоченными или избранниками народа, которые, по его же усмотрению, могли бы быть им же ж устраняемы. Постепенно это вновь возникшее притязание иметь избранных и временных правителей сделалось главной целью, к которой стремились народные партии, где таковые существовали, и эта цель в значительной степени заслонила собой прежние усилия народа ограничить власть правителей.

Между тем демократическая республиканская форма правления стала уже распространяться в большей части земного шара и проявила себя как одна из наиболее могущественных из числа всех существующих в различных нациях форм правления. Выборная и ответственная форма правления стала вместе с тем предметом обсуждений и критики; к ней стали относиться как к осуществившемуся факту. Тогда пробудилось сознание, что такие выражения как: " Самоуправление" и " Народное самоуправление" не выражают истинного положения дела. Народ, на котором лежат обязанности отправления власти, не всегда составляет одно целое с тем народом, на которого простирается власть, и что так называемое " Самоуправление" не означает права каждого лица управлять своей собственной личностью, а право каждого лица управляет всеми остальными членами общества. Народная воля, кроме того, представляет собой в действительности только волю более многочисленной или более деятельной части народа, волю большинства или волю таких людей, которым удается заставить признать себя за большинство. Народная власть может, следовательно, быть направлена к угнетению известной части своих же сочленов; поэтому предупредительные меры так же точно необходимы против власти народа, как необходимы и против злоупотреблений всякой другой власти. Ограничение правительственной власти по отношению к единичным личностям, следовательно, нисколько не утрачивает своего значения, когда власть имущие, то есть наиболее могущественная партия, несут перед обществом определенную ответственность за свои действия.

Мыслящие люди заметили, однако, что когда само общество, общество в целом своем составе, является тираном над отдельными личностями, из которых состоит общество, то средства тирании не ограничиваются только теми действиями, которые общество может выполнять через посредство своих должностных лиц. Существуют пределы, за которые законное вмешательство общественного мнения в личную независимость не должно переступать, и установить эти пределы и защищать их от всякого посягательства столь же необходимо для поддержания общественного благополучия, как необходима охрана общества от политического деспотизма.

В Англии наблюдается сильная неприязнь против всякого рода прямого вмешательства закона или администрации в частную жизнь человека; эта неприязнь возникла не столько вследствие должного уважения к неприкосновенности свободы личности, сколько от неискоренившейся до сих пор от старых времен привычки считать правительство всегда враждебным интересам общества. Большинство еще не прониклось сознанием, что власть правительства представляет собой власть этого же большинства и что мнения правительства представляют собой вместе с тем и мнения представителей общества. Когда люди придут к такому сознанию, тогда, как, надо полагать, правительство будет столь же часто посягать на личную свободу человека, как теперь на эту свободу посягает общественное мнение.

Цель этого трактата состоит в том, чтобы содействовать установлению того простого принципа, на котором должно безусловно основываться приведение в действие мер ограничения и контроля общества над отдельными личностями независимо от того, будут ли к ним применяться меры физической власти в виде административных преследований или в данном случае отдельные личности будут подвергаться нравственной каре по приговору общественного мнения. Принцип этот состоит в следующем: единственная цель, ради которой человечество, единолично или сообща, имеет право вмешиваться в свободу действий своего же сочлена, есть самозащита; единственная причина, в силу которой может быть проявлена власть против какого-либо представителя цивилизованного общества вопреки его воле, заключается в том, чтобы этим насилием предупредить причинение вреда другому лицу. Его собственное физическое или нравственное благо в этом случае не представляется достаточно основательной причиной для вмешательства в его действия. Нельзя приневолить человека к тому, чтобы он поступал известным образом, или к тому, чтобы он воздержался от известного действия, основываясь только на том, что, по мнению других, такой образ его поведения будет разумнее или справедливее, или на том, что, поступая так или иначе, человек будет способствовать своему же благу или способствовать своему счастью. Вышеизложенные причины действительно совершенно основательны для того, чтобы действовать на него путем увещевания, убеждения, уговаривания или упрашивания его, но никоим образом не путем принуждения; тем менее в подобных случаях должно подвергать его какому-либо наказанию или причинять ему вред в том случае, если он поступит по своему усмотрению. Наказания в подобном случае могли бы быть оправдываемы только тогда, когда известные поступки человека, от которых хотят его предотвратить, были бы явно рассчитаны на то, чтобы нанести вред другому лицу. Человек ответственен за свои поступки перед обществом единственно лишь постольку, поскольку образ его действий касается других лиц. До тех же пор, пока образ действий человека касается только лично самого его, свобода его действий должна по закону считаться неограниченной. Человек есть неограниченный властелин над самим собой, над своим телом и своей душой.

Существует, однако, такая сфера человеческой деятельности, которая вовсе не касается интересов общества или же касается их лишь только косвенным образом, разумея в этом случае общество как нечто отличное от индивидов.: Эта область обнимает, во-первых, всю внутреннюю сферу сознания человека, требует свободы совести в самом обширном значении этого слова, свободы мысли и чувства, безусловной свободы мнений и симпатий относительно всех вопросов практических и умозрительных или относящихся к области религии. Свобода выражать свои мнения и обнародовать их подпадает, как с первого взгляда это может показаться, под иной принцип, так как принадлежит к той области поступков человека, которая касается других вещей; но так как она представляет для индивида почти такое же важное значение, как и свобода мысли, и во многом в своих основах совершенно тождественна с нею, то и в действительности неразрывно с нею связана. Во-вторых, этот принцип личной свободы предполагает свободу личных наклонностей и занятий, предполагает свободу образа жизни, согласующегося с личными требованиями характера того или иного лица, свободу поступать так, как мы сами желаем, какие бы от того не произошли последствия для нас; свободу действовать, не встречая никаких к тому препятствий со стороны наших ближних, пока мы не причиняем им вреда, невзирая на то, считают ли они наши поступки безрассудными, ошибочными или неправильными.

Ни одно общество, в котором вышеназванные основные права каждого человека не уважаются, не может считаться вполне свободным, какая бы ни существовала у него форма правления; сверх того, ни одно общество не может считаться вполне свободным, если в нем эти права человеческой свободы не признаются безусловно и без всякого ограничения. Единственная свобода, которая достойна этого названия, это - та свобода, при которой мы имеем возможность домагаться своего собственного блага, следуя по тому пути, который мы сами себе избираем, при том, однако, условии, что мы не лишаем своих ближних возможности достижения той же цели или не препятствуем им в их стремлении к приобретению тех же благ. Каждый человек должен быть своим собственным охранителем своего собственного здоровья, своего телесного, умственного или нравственного благосостояния. Человечество выиграет гораздо больше, если оно предоставит каждому свободу жить по собственному его разумению, нежели если будет принуждать каждого жить по разумению других.

Глава II

О СВОБОДЕ МЫСЛИ И СЛОВА

Должно надеяться, что уже прошли те времена, когда нужно было защищать " свободу печати" как оборонительное средство против деспотизма правительств. Мы можем признать, что в наше время совершенно излишне приводить какие-либо доводы в доказательство того, что ни законодательной, ни административной власти, в том случае, когда интересы ее не согласуются с интересами народа, не должно быть вверяемо право предписывать народу, каких именно убеждений он должен придерживаться, и определять, какие ему учения и доводы выслушивать дозволительно, какие - нет.

Я, тем не менее, все-таки отрицаю, что народ имеет право проявлять власть над свободою слова самостоятельно или через посредство своего правительства, так как подобная власть сама по себе противозаконна. Самое лучшее правительство имеет на такое насилие не больше права, нежели дурное правительство. Это стеснение свободы речи пагубно даже тогда, когда оно применяется в согласии с общественным мнением, и еще более пагубно, когда применяется правительством вопреки общественному мнению. Если бы, например, все человечество, за исключением только одного лица, придерживалось одного определенного убеждения, а это одно лицо - противоположного, то человечество было бы настолько же неправо, если бы заставило замолчать этого одного человека, как был бы неправ этот один человек, если бы, имея на то власть, заставил бы замолчать человечество. Мы никогда не можем быть уверены в том, что мнение, которое мы стараемся подавить, есть непременно мнение ошибочное, ложное; но и даже в случае полной уверенности все-таки это подавление было бы злом. Полная свобода опровергать и оспаривать наше мнение является единственным условием, которое оправдывает признание нами правильности нашего мнения с целью применения его к нашему образу действия и ни при каких других условиях человек, одаренный всеми своими способностями, не может быть уверенным, что его мнения правильны.

В таком серьезном вопросе, как охрана верований, имеющем важнейшее значение для блага всего человечества, правительству должно быть предоставлено не только право, но должно быть вменено ему прямо в обязанность охранять известные общераспространенные мнения.

Свобода мысли уже породила и может еще породить великих мыслителей и в среде всеобщего духовного рабства; но она никогда в такой среде не способствовала и не может способствовать созданию умственно развитого народа.

Выше мы уже признали необходимым для умственного блага человечества, блага, от которого зависят и все условия его общего благосостояния, чтобы люди могли пользоваться свободою мнений и могли свободно выражать эти мнения, основывая эту необходимость на четырех различных пунктах. Теперь приступим к краткому повторению этих основных пунктов:

1) Запрещение выражать какое-либо мнение не исключает возможности, чтобы это мнение содержало в себе истину, хотя она остается нам неизвестной. Отрицать этот факт - значит признавать непогрешимость нашего собственного мнения.

2) Хотя бы мнение, выражать которое воспрещается, будет ложным, оно тем не менее может содержать в себе известную долю истины, что действительно на самом деле весьма часто случается; и так как общепринятое или господствующее мнение о каком-либо вопросе весьма редко или скорее никогда не представляет собой всей истины, то только благодаря столкновению самых противоположных мнений может быть восстановлена остальная доля истины.

3) Даже и в том случае, если в господствующем мнении заключается не только доля истины, но и вся истина полностью, то и в таком случае на эту истину, если не будет дозволено оспаривать ее и если она действительно не подвергается ревностному и искреннему оспариванию, большинство ее последователей будет смотреть как бы на предрассудок, вследствие лишь смутного понимания ими разумных ее основ.

4) Сверх того, само учение может вследствие вышеупомянутого запрета утратить свое значение, свой смысл; утратить животворное влияние на характер и поступки людей; может стать менее сильным, и учение в таком случае обратится в простую формальность, утратит способность творить добро и будет лишь препятствовать зарождению каких-либо действительно искренних убеждений, основанных на разуме и добытых людьми из их личного опыта.

Глава III

ОБ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ КАК ОБ ОДНОМ

ИЗ УСЛОВИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО БЛАГОПОЛУЧИЯ

Никто не станет утверждать, что действиям людей может быть предоставляема такая же свобода, как и их убеждениям. Напротив, даже убеждения утрачивают свою неприкосновенность, если высказываются при таких обстоятельствах, при которых свободное их выражение может служить подстрекательством к какому-либо зловредному деянию. Мнение, что голодание бедняков происходит от недобросовестности хлебных торговцев, или что частная собственность есть кража, может быть терпимо, пока оно выражается лишь в прессе, но с полным правом может быть караемо, если будет выражаемо устно перед раздраженной толпой, скопившейся перед домом хлебного торговца, или будет раздаваемо в руки этой же толпы в виде печатного воззвания. Всякого рода действия, которые наносят вред другим, могут, а в более важных случаях должны безусловно быть обуздываемы осуждением и, когда это окажется необходимым, деятельным вмешательством со стороны сограждан в том случае, если эти действия не были вызваны какою-либо основательною причиной.

Свобода личности должна быть ограничиваема в таких пределах, чтобы не могла служить нарушением общественного благочиния. Одним словом, весьма желательно, чтобы во всех человеческих делах, не соприкасающихся непосредственно с интересами других людей, предоставлялась полная свобода человеку проявлять свою индивидуальность, так как во всех тех случаях, когда люди в своих поступках руководствуются традициями и обычаями, а не своими индивидуальными наклонностями, в образе их действий замечается отсутствие одного из главных условий человеческого благополучия и самого главного условия индивидуального и общественного прогресса.

Человек становится идеалом всего благородного и прекрасного не подведением всего, что в нем есть самобытного под один общий уровень, но стремлением к развитию своих индивидуальных способностей и к проявлению деятельности этих способностей, соблюдая при этом лишь границы, поставляемые правами и интересами его собратьев; и подобно тому, как всякое деяние человека носит в себе отпечаток характера того же прогресса и человеческая жизнь становится полнее, более разнообразной, оживляется, питая более обильным материалом высокие мысли и возвышенные чувства и скрепляя узы, соединяющие каждого отдельного человека с его расой, способствуя тому, что самая раса становится более достойной, чтобы люди дорожили честью считаться ее членами.

Глава IV

О ПРЕДЕЛАХ ВЛАСТИ

ОБЩЕСТВА НАД ИНДИВИДОМ

До каких же границ, спрашивается, может простираться законная власть человека над самим собой? Где оканчивается эта власть, уступая место власти общества над ним? Какую долю жизни человека должно предоставить его личному ведению и какая доля подлежит ведению общества?

Как каждый индивид, так равно и общество получает свою надлежащую долю власти, если как тому, так и другому будет предоставлена свобода распоряжаться тем, что ближе всего их касается. Индивидуальности должна быть отведена та часть жизни, в которой наиболее заинтересован сам индивид, а обществу, опять-таки, та часть, которая главным образом затрагивает интересы общества. Хотя общество основывается без посредства каких-либо обязательных договоров и никакие договоры, заключаемые с целью вынудить общество к каким-либо принудительным обязательствам, никогда не могли бы повести к каким-либо благим последствиям, тем не менее каждый, пользующийся покровительством общества, обязан чем-либо вознаграждать общество за оказываемое ему покровительство, и самый тот факт, что человек живет в обществе, уже обязывает каждого человека соблюдать известные правила поведения по отношению к другим людям. Правила эти заключаются, во-первых, в том, чтобы не вредить интересам других лиц или, вернее, известным их интересам, которые, по особому ли предусмотрению закона, или по предполагаемому соглашению, признаются как законные права каждого индивида. Во-вторых, в том, чтобы каждый нес свою, определенную на основании каких-либо справедливых начал, долю труда и жертв, которые нужны обществу для защиты его самого или членов этого общества от вреда и беспокойств. Но этим еще не ограничивается власть общества. Действия известного лица могут вредить окружающим, или же это лицо может относиться с недостаточным уважением к интересам другого лица, хотя бы при этом и не нарушало каких-либо из установленных прав этих лиц. В этом случае виновный подлежит наказанию по закону. Если же какой-нибудь образ действий данного лица вредит интересам других людей, то общество вправе подвергать это лицо суду общественному и в этих случаях вопрос сводиться лишь к тому, будет ли или не будет нанесен ущерб общему благу таким вмешательством общества. В тех же случаях, наоборот, когда действия данного лица затрагивают лишь его личные интересы или же если затрагивают интересы других лиц, но с их же согласия (причем, конечно, предполагается, что дело касается людей, уже достигших совершеннолетия и не лишенных разума), то не может вовсе и возникать вопроса о вмешательстве общества. Во всех подобного рода случаях должна быть предоставляема, как со стороны закона, так и общества каждому лицу полная свобода поступать по своему усмотрению и нести ответственность за все последствия своих поступков.

Самый же убедительный довод против вмешательства общества в чисто личный образ действий человека состоит в том, что когда общество допускает такое вмешательство, то имеет все шансы на то, что его вмешательство окажется несправедливым и неуместным.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒