Разве изучение величайших мировых писаний не помогает в поисках истины?

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 15Следующая ⇒

Нет, потому что эти знания не принадлежат вам. Они заимствованы. А как можно позаимствовать истину? Истина не передаваема, даже живой мастер не может вам ее передать. Ей можно научиться, но нельзя обучить. Так что же говорить о мертвых писаниях, какими бы святыми они ни были? Скорее всего, они появились из какого-то оригинального источника. Должно быть, какой-то пробужденный человек стоял у их истоков, но теперь это лишь слова. Это лишь слова об истине, информация об истине.

Находиться рядом с Кришной – далеко не одно и то же, что читать Бхагават Гиту. Быть рядом с Магометом, быть с ним сонастроенным, в глубокой гармонии, когда ваше существо соединяется с его, когда вы позволяете его существу волновать и приводить в движение ваше сердце – это одно. А просто читать Коран – это совсем другое, это как слышать эхо в горах. Это не есть сама истина, это отражение, это полная луна, что видна в озере. Если вы прыгнете в озеро, то не достанете луну. На самом деле, если вы прыгнете в воду, то исчезнет даже отражение. Писания – лишь зеркала, отражающие далекие истины.

Веды существуют, по меньшей мере, пять тысяч лет. Они отражают что-то пятитысячелетней давности. На зеркале скопилось много пыли, много толкований, комментариев – вот что я подразумеваю под пылью. Теперь вы не можете точно знать, что именно говорят Веды, вы знаете только комментаторов, толкователей, а их сотни. Между вами такая толстая стена из объяснений, что невозможно просто взять и отставить ее в сторону. Вы узнаете только об истине и познакомитесь с мыслями людей, которые не имели никакого личного опыта.

Знания передаются для других целей. Да, существует возможность передачи знаний о мире, потому что по отношению к вам мир находится вовне, он объективен. Само слово наука означает знания. Но религия не есть знания.

По той простой причине, что все ее внимание сосредоточено на внутреннем, на вашей субъективности, которая доступна только вам и больше никому, религия – это переживание на собственном опыте. Вы не можете пригласить в свое внутреннее пространство даже своих возлюбленных. Там вы находитесь в полном одиночестве, и там живет истина.

Знания будут неизменно насыщать, украшать, обогащать вашу память, но не ваше существо. Ваше существо – совершенно другое явление. По сути, знания создадут помехи. Человек должен забыть все, чему когда-то научился – только тогда он достигает своего существа. Человек должен быть невинным. Люди дзен говорят: «Незнание – самое близкое». Знание создает дистанцию.

Ты спрашиваешь меня: разве знание писаний не помогает в поисках истины? Нет, потому что если вы накапливаете информацию, то начинаете верить в следующие из нее выводы. Еще не познав истину, вы уже сделаете вывод о том, что она собой представляет, не познав ее, и ваш вывод станет огромной помехой. К истине необходимо приближаться абсолютно обнаженным, абсолютно чистым, в молчании, в состоянии невинности, детского удивления и благоговения. Когда нет готового знания, когда голова не забита Ведами, Библиями или Коранами, но в абсолютной тишине… Без единой мысли, без каких-либо умозаключений, безо всяких знаний об истине. Когда вы подходите таким образом, истина внезапно открывается. И она открывается здесь и сейчас: «Ах, вот оно что! » Великая радость начинает наполнять вас изнутри.

Истина не отдельна от вас, она – ваш самый сокровенный центр. Поэтому вам не нужно учиться ей у кого-то другого.

В таком случае, какова же роль мастеров? Роль мастеров – помочь вам отбросить ваши знания, помочь вам забыть, помочь вам двигаться в состояние безусловности. Ваше знание означает, что вы все время будете смотреть через завесу, и она будет все искажать. Знание мертво. Нужно сознание, нужно познание, нужно состояние в и дения, но не знание. Как вы можете познать живое при помощи мертвого?

* * *

В переполненный автобус зашел мужчина. Спустя какое-то время он вытащил свой стеклянный глаз, подбросил его в воздух, затем вставил назад. Через десять минут он снова вынул свой стеклянный глаз, подбросил его и снова вставил назад.

Стоявшая рядом с ним дама была в ужасе.

– Что вы делаете? – закричала она.

– Просто пытаюсь посмотреть, нет ли там впереди места, – ответил он.

* * *

Вот что такое знание: стеклянный глаз. Вы не можете им видеть.

Отбросьте все ваши умозаключения – индуистские, христианские, мусульманские, джайнские, иудейские. Отбросьте все навязанные вам знания. Каждый ребенок был отравлен – отравлен знаниями, отравлен родителями, обществом, церковью, государством. Каждый ребенок был уведен в сторону от своей невинности, от своего незнания. Вот почему каждый из нас постепенно становится так отягощен, что теряет всю радость, весь экстаз существования, сливается с толпой, становится ее частью.

На самом деле, в тот момент, когда ребенок находится под вашим полным контролем, вы радуетесь, вы называете это «религиозным воспитанием». Вы очень счастливы, что ребенок стал посвященным в религию своих родителей. Все, чего вы добились – это разрушения его способности самостоятельно познавать. Вы сломали его подлинность. Вы разбили его столь драгоценную невинность. Вы закрыли перед ним двери и окна. Теперь он будет жить, как в капсуле. Он будет жить в своем внутреннем мраке, окруженный всевозможными глупыми теориями, системами мыслей, философиями, идеологиями. Он заблудится в джунглях слов, и ему будет не легко из них выбраться.

Даже если он встретит мастера, если он встретит будду, даже в этом случае ему потребуются годы, чтобы забыть то, что он изучал – потому что заученное проникает в кровь, в кости, в костный мозг. Пойти поперек своих собственных знаний кажется равносильным тому, чтобы пойти против самого себя, против своей традиции, против своей страны, против своей религии. Кажется, будто бы вы – предатель. На самом же деле ваше общество предало вас, оно отравило вашу душу.

Каждое общество занимается этим по сей день, и каждое общество занимается этим очень успешно. Вот почему так редко встречается Будда. Это очень сложно – избежать ловушек, которые общество расставляет вокруг ребенка. А ребенок так неосознан, его можно легко обусловить, загипнотизировать. И именно это продолжает происходить в храмах, церквях, школах, колледжах, университетах. Они все служат прошлому, они не служат будущему. Их роль – увековечивать прошлое, мертвое прошлое.

Моя работа в точности противоположна. Я здесь не для того, чтобы увековечивать прошлое. Я всецело за обучение, но обучение означает невинность, открытость, восприимчивость, неэгоистичный подход к реальности. Обучение означает «я не знаю, и я готов узнать». Знание означает «я уже знаю». Знание – это величайшее заблуждение, которое общество создает в умах людей.

Моя роль здесь – служить будущему, не прошлому. Прошлого больше нет, а будущее приходит каждый момент. Я хочу, чтобы вы стали невинными, видящими, знающими – не информированными – бдительными, осознанными, а не бессознательно цепляющимися за умозаключения.

* * *

Согласно новой теории в астрофизике, каждый атом нашего тела и каждый атом, находящийся во всех материальных объектах окружающего мира, происходитиз космического круга, через который он должен пройти, по меньшей мере, дважды. Однако этот факт не помогаетмне ощутить себя частью космоса. Как у ученого есть ли у меня хоть какой-то шанс испытать переживание таинственного?

Наука – это снятие завесы таинственности с существования, поэтому совершенно невозможно получить хоть какое-то ощущение таинственного посредством науки, сам научный метод этого не позволяет. Это все равно, что слепой будет пытаться видеть ушами, или кто-то лишенный слуха будет пытаться услышать музыку глазами: сам метод становится препятствием.

Наука имеет свою методологию, и это служит ее ограничением, это устанавливает ее пределы, дает ей определение. Науке такое определение чрезвычайно необходимо, в противном случае не было бы никакого различия между наукой и медитацией, между наукой и религиозным сознанием.

Наука означает определенность, полную определенность относительно фактов. А когда вы очень точно устанавливаете факты, то не можете ощущать загадочности – чем больше в вас точности, тем быстрее испаряется загадочность. Тайна нуждается в определенной размытости, тайна нуждается в некой неясности, в отсутствии четких границ. Наука основывается на фактах, тайна не основывается на фактах, она экзистенциальна.

Факт – это лишь элемент существования, очень маленькая его часть, и наука работает с частями, потому что работать с частями проще. Они меньше, их можно анализировать, они не могут вас захватить, они могут поместиться у вас в руках, вы можете их препарировать, навешивать на них ярлыки. Вы можете быть абсолютно уверены в их качествах, количествах, потенциалах, – но в самом этом процессе тайна умирает.

Наука – это убийца тайны.

Если вы хотите получить переживание таинственного, вам придется войти через другую дверь, из совершенно другого измерения. Измерение ума – это измерение науки, а измерение медитации – это измерение чудес и загадок.

Медитация делает все неопределенным. Вы словно растворяетесь в ней. Она переносит вас в неизвестное, в неведомое, в котором наблюдающий и наблюдаемое становятся одним. В науке это невозможно. Наблюдатель должен быть наблюдателем, а наблюдаемое должно быть наблюдаемым, и это строгое разграничение нужно сохранять. Ни на одно мгновение вам нельзя забывать себя, даже на секунду вы не можете стать заинтересованными, переполненными, пристрастными, любящими по отношению к объекту вашего исследования. Вы должны быть отстраненными, вы должны быть очень холодными – холодными и абсолютно безразличными. А безразличие убивает тайну.

Между миром медитации и умом существует мост, этот мост называется сердцем. Сердце находится точно между ними. Поэтому поэт живет в сумеречной стране: что-то в нем может быть от науки, а что-то от мистики. Но отсюда же возникают смятения поэта: он живет в двух диаметрально противоположных измерениях. Поэтому поэты имеют склонность к сумасшествию, к самоубийствам, они всегда известны как слегка ненормальные, не от мира сего. В них остается нечто безумное по той простой причине, что они нигде не укоренены – ни в мире фактов, ни в мире экзистенций, они находятся в подвешенном состоянии.

Поэт может ощущать вкус некой таинственности, но и это случается очень редко, это приходит и уходит. Мистик в ней живет. Поэт только изредка прыгает и чувствует радость прыжка, преодолевая силу гравитации. Но спустя минуту или даже несколько секунд он возвращается, побежденный этой силой.

Поэзия напоминает подпрыгивания. Иногда вы оказываетесь в небе, на мгновение чувствуя, что у вас есть крылья, но лишь на мгновение. Отсюда отчаяние поэта: он снова и снова падает со своих вершин. Он получает несколько проблесков. Величайшие поэты были способны получить несколько проблесков запредельного.

Но мистик живет в мире тайны. Его подход абсолютно трансцендетен по отношению к науке. Он не пребывает ни в уме, ни в сердце, он – в запредельном, он трансцендировал и то, и другое.

Уолтер, если ты действительно хочешь испытать переживание таинственного, тебе придется открыть в своем существе новую дверь. Я не прошу тебя отказываться от науки, я просто говорю, что она может остаться для тебя деятельностью на периферии. В лаборатории будь ученым, но, когда ты выходишь оттуда, полностью забудь о науке. Слушай птиц – но не по-научному! Смотри на цветы – но не по-научному, потому что смотреть на розу по-научному – значит смотреть на совершенно иной предмет. Это не та же самая роза, которую видит поэт.

Восприятие не зависит от объекта, восприятие зависит от воспринимающего, от качества переживания. Когда на розу смотрит ученый, он думает о ботанике, о химии, о физике, об атомах, электронах, нейронах, обо всем подряд – только не о красоте. Красота не попадает в его поле зрения, а это именно то, что представляет собой роза.

Для поэта, для художника роза – это совершенно другой опыт: это проявление неизвестного, трансцендентного, самого секрета жизни. Она олицетворяет нечто божественное, она приносит в существование что-то от неба, что-то от далеких звезд. Она растет на земле, она укоренена, но она не просто часть земли, она вмещает в себя гораздо больше. Роза не является суммой ее составных элементов. Ученый понимает ее только как сумму составляющих ее частей – больше в ней ничего нет, но поэт начинает чувствовать что-то сверх этого.

В тот момент, когда вы препарируете розу, красота исчезает. Роза была лишь возможностью для того, чтобы спустилась красота. Это земля, воспринимающая небо, это грубое, воспринимающее нежное. Поэт это чувствует, но это – чувство, не мысль.

Поэтому, покидая свою лабораторию, забудь все об атомах, забудь все о космосе, вместо этого начни смотреть свежим взглядом, через другое в и дение – в и дение ребенка, в и дение поэта, в и дение влюбленного. Когда ты смотришь на женщину, которую любишь, никогда не думай о ней в терминах биологии, иначе упустишь всю суть. Она не биология, ее существо гораздо больше, чем может вместить в себя любая наука. Когда целуешь женщину, не думай о том, какой химический обмен происходит между губами, иначе ты почувствуешь отвращение! Ты не увидишь никакой поэзии, тебе будет непонятно, о чем вечно говорят все эти поэты. Это лишь обмен бактериями, микробами, миллионами микробов – это еще и опасно. Это может стать вопросом жизни и смерти – будь начеку!

Когда ты занимаешься с женщиной любовью, не думай о гормонах, избегай этого вздора, в противном случае весь любовный акт будет просто механическим явлением. Ты будешь там, и вместе с тем тебя не будет. Ты окажешься просто наблюдателем, не участником. А весь секрет поэта – в участии.

Глядя на цветок, становись цветком, танцуй возле цветка, пой песню. Ветер прохладен и свеж, солнце дарит тепло, цветок танцует на ветру, радуется, поет. Раздели это с ним! Отбрось безразличие, объективность, отстраненность. Отбрось все свои научные подходы. Стань чуть более текучим, более тающим, более сливающимся. Позволь цветку говорить с твоим сердцем, позволь цветку войти в твое существо. Пригласи его – он гость! И тогда ты почувствуешь вкус тайны.

Это первый шаг по направлению к загадочному, предельный шаг: если вы сможете на мгновение стать участником, значит вы нашли ключ, познали секрет. Тогда становитесь участником всего, что делаете. Гуляя, не шагайте механически, перестаньте просто наблюдать – станьте этим. Танцуя, не думайте о технике, техника не имеет отношения к делу. Вы можете делать все правильно технически и, тем не менее, упускать всю радость. Растворите себя в танце, станьте танцем, забудьте о танцоре.

Когда такое глубокое единение начинает происходить во многих сферах вашей жизни, когда повсюду вы начинаете переживать такие невероятные моменты исчезновения, отсутствия эго; когда цветок есть, а вас нет, есть радуга, а вас нет; когда по небу плывут облака, а вас нет ни снаружи ни внутри, когда вы становитесь абсолютно безмолвными; когда внутри вас нет никого, лишь чистая девственная тишина, которую ничто не отвлекает, которую не тревожит логика, мысли, эмоции, чувства, – это и есть момент медитации. Ум ушел, а когда уходит ум, входит тайна.

Тайна и ум не могут существовать вместе по своей природе. Так же, как тьма и свет: нельзя, чтобы в комнате было и то, и другое. Если вы хотите темноты, вам придется погасить свет, если вы хотите света, вам придется пожертвовать темнотой. Вы можете иметь что-то одно, потому что присутствие света означает отсутствие темноты, а присутствие темноты означает отсутствие света. На самом деле они – не два явления. Это одно и то же явление – его присутствие означает свет, его отсутствие означает тьму. Поэтому вам не удастся удержать их вместе, одновременно.

Ум – это наличие не таинственного, логического. А медитация – таинственного, чудесного.

Поэтому двигайтесь прочь от ума. Позвольте музыке, поэзии, рисунку стать более важными – они приведут вас ближе к медитации – и, наконец, погружайтесь. Если вы смогли ощутить вкус поэзии, то вы сможете набраться мужества, чтобы совершить предельное погружение.

Поэтому для меня религия состоит из трех слоев. Первый слой – это наука. Так же, как ваше тело состоит из атомов, так же и религия состоит сначала, на самой периферии, из науки. Я не против науки – она совершенно необходима – но это лишь периферическое явление, самое поверхностное, первый концентрический круг у вашего центра. Затем идет второй концентрический круг, более глубокий, чем наука, это круг искусства, эстетики. И, наконец, третий – медитация. Если вы проникли в эти три концентрические круга, мало-помалу вы достигнете четвертого.

Четвертый на Востоке называют турия, мы не дали ему никакого названия, мы просто присвоили ему номер четыре. О нем ничего нельзя сказать, вот почему у него нет наименования. Он находится за пределами тайны. Медитация перенесет вас в таинственное, но есть что-то еще большее, оно невыразимо. О нем ничего нельзя сказать, о нем никогда ничего не было сказано, о нем никогда ничего не будет сказано, но случалось, что его переживали на личном опыте.

Только на этом высочайшем пике переживания, только в этом предельном экстазе, Уолтер, ты познаешь, что значит быть.

Ты спрашиваешь меня: «Согласно новой теории в астрофизике, каждый атом нашего тела и каждый атом, находящийся во всех материальных объектах окружающего нас мира, происходит из космического круга, через который он должен пройти, по меньшей мере, дважды».

Дважды он проходит или трижды – как это может помочь тебе почувствовать то, что ты – часть космоса? Он может проходить и тысячу раз – это не имеет значения!

Ты говоришь: «Однако этот факт не помогает мне ощутить себя частью космоса».

Ни один факт не может тебе помочь. Тебе придется пройти весь путь в совершенно ином измерении.

Ты также спрашиваешь: «Как у ученого есть ли у меня хоть какой-то шанс испытать переживание таинственного? »

Не как у ученого, здесь нет шансов. Я не могу давать тебе ложные надежды. Как у ученого у тебя нет шансов познать таинственное, но это не означает, что тебе нужно перестать быть ученым, это означает, что ты можешь позволить науке стать лишь одним из аспектов твоей жизни. Зачем превращать всю свою жизнь в науку? Зачем становиться ее синонимом? Совершенно нормально использовать свой логический и аналитический ум – у этого есть свои преимущества. Миру нужны технологии, миру нужна наука, и ты можешь сослужить человечеству хорошую службу, но это совсем другой вопрос.

Тебе не следует думать, что это может составлять всю твою жизнь. В противном случае ты будешь жить всего лишь на крыльце дворца, думая, что это и есть дворец, и страдать от всевозможных проблем. Иногда будет слишком холодно, иногда слишком жарко, иногда дождливо – это только открытое крыльцо! А дворец там, он доступен, ты мог бы войти в него. Я ничего не имею против крыльца – помни, я не говорю, что его нужно снести. Крыльцо необходимо, но крыльцо есть крыльцо. Поднимись по ступеням, используй его, почему не изучить целый дворец твоего существа?

Исследуй поэзию, исследуй музыку, исследуй танец, исследуй медитацию и окончательно и предельно исчезни в четвертом слое.

Глава 4

Ответы опасны

* * *

Чем больше вы понимаете, тем меньше осозна'eте, что знаете. Когда растет понимание, знание начинает исчезать – в той же пропорции. Чем более понимающим становится человек, тем меньше в нем знаний. А предельное в познании – это абсолютное неведение, невинность, детская чистота.

* * *

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒