о способности женщины к управлению

⇐ ПредыдущаяСтр 7 из 7

Данная тема предполагает освещение двух вопросов: во-первых, как средневековая мысль смотрела на способность женщины к управлению и, во-вторых, какова была реальная роль женщины в политической жизни средневековья.

Вопрос о способности женщины к управлению, поставленный еще, по крайней мере, Аристотелем в " Политике", решался средневековыми интеллектуалами не однозначно. Этот вопрос нередко затрагивался в контексте рассуждений об идеальном правителе, которые были популярны у мыслителей той эпохи. В трактатах обсуждались добродетели, подобающие правителю, и давались подробные рекомендации, как воспитать достойного государя. Идеальный правитель должен быть мудрым, справедливым, воздержанным, решительным. Качества, необходимые для управления, очевидно, дисгармонировали с характеристиками, которые средневековая мысль атрибутировала женщине, — невоздержанностью, неразумностью, болтливостью; женщина пристрастна, а потому не способна принимать мудрые, взвешенные, справедливые решения. Следовательно, она изначально рождена не повелевать, а подчиняться. Не случайно в средневековом каноне женских добродетелей одна из главных — послушание. Об этом, следуя за Аристотелем, писал Фома Аквинский. Тема послушания женщин чрезвычайно популярна и в последующей средневековой традиции; она получила отражение и в трактатах о семье (см., напр.: Pandolfini, p. 123), и в проповедях, и в произведениях гуманистов (напр.: Salutati, vol. 3, p. 5) и звучала приблизительно так: " Женщина рождена как раб", " такой порядок установлен, что лишь мужчина, а не женщина должен повелевать и править" (Боккаччо, 1975, с. 472, 481).

* * *

В то же время средневековые интеллектуалы признавали — не признать было невозможно, — что женщина способна быть умелым и самостоятельным правителем государства, монастыря или дома. Эта позиция находила отражение в оценке деятельности отдельных ярких личностей: принцесс, королев, императриц. Так, тот же Боккаччо в работе " О знаменитых женщинах" хвалит за " необычайную отвагу, силу характера и ум" (Boccaccio, p. 5), выдающиеся государственные способности великих цариц древности — Семирамиду, Дидону; правительниц более близких для него времен — маркграфиню Матильду Тосканскую, королеву Джованну Неаполитанскую и свою современницу Андреа Аччайюоли. Автор трактата " Защита женщин" также вспоминает об успешном управлении женщинами государством или армией и восхищается этими примерами (La defensione, p. 106).

Очевидное противоречие должно было иметь объяснение. Как уже говорилось в первой главе, средневековая мысль полагала, что женщины, известные своими достижениями, преодолевали несовершенную женскую природу, как бы уподоблялись мужчине, ориентируясь на мужские добродетели: благоразумие, стойкость, храбрость, решительность, постоянство. Однако признавалась ли за женщиной способность управлять эффективно, опираясь при этом на качества, традиционно ассоциируемые с женственностью? Видели ли средневековые писатели позитивные особенности женского начала в процессе управления? Ответ на этот вопрос, который представляется очень интересным и принципиальным, в характеристиках королев, императриц, принцесс — скорее всего отрицательный: все женщины, добившиеся успеха на ниве государственного управления, сопоставляются с мужчинами в своей смелости, решительности, мужественности. Может быть, одним из немногих исключений является мнение женщины, Кристины Пизанской. Обосновывая право женщины управлять своей землей в отсутствие мужа, она не только показывает ее мудрость, способность к самоконтролю, но и подчеркивает ценность терпения — качества, которое традиционно атрибутировалось женщине (Christinе, p. 351—353).

Вместе с тем специфика женского элемента власти признавалась в работах, посвященных управлению домом. Ее усматривали в таких качествах женщины, как миролюбие, благожелательность, милосердие. Более того, эти качества, на наш взгляд, считались необходимым элементом процесса управления. Особенно это заметно, когда авторы трактатов об управлении рассуждают о взаимоотношениях хозяйки и хозяина, хозяйки и слуг.

* * *

Вполне допустимо, что основная причина утверждений о непригодности женщины властвовать связана с тем, что признать ее способность к управлению означало согласиться с возможностью руководить мужчинами. А это невозможно для патриархатной культуры по определению.

Поэтому второй принципиальный вопрос в проблеме " женщина и власть", а именно: может ли женщина управлять своим мужем? — дискуссий не вызывал. Идея безусловного главенства мужа не подвергалась сомнению (хотя постоянное обращение авторов к этому требованию свидетельствует, скорее, о том, что в реальной жизни оно соблюдалось далеко не всегда). Подобный взгляд прослеживается и в дидактических трактатах, и в городской литературе, и в агиографии.

Такой же традиционный взгляд на взаимоотношения жены и мужа сохраняется и в итальянском гуманизме. Например, Конверсини да Равенна (XIV век) предостерегал женщину: " Подчиниться мужчине более достойно женщине, чем управлять им самой... Мужчина не должен быть рабом и приспосабливаться к женским пожеланиям, женским привычкам" (Сonversini, p. 82). По мнению итальянского гуманиста Поджо Браччоллини (1380–1459), " в браке ты не служишь, а повелеваешь женщиной, которая приучена по своей воле служить тебе и рожать тебе детей" (Bracciolini, vol. 2, p. 692). Естественность полного подчинения жены мужу подчеркивается в сочинениях других итальянских гуманистов; например, Барбаро утверждает, что " жена находится в полной зависимости от мужа, а муж ей глава и наставник"; Альберти не сомневается, что " жена должна подчиняться приказам мужа" (Barbaro, p. 110; Alberti, p. 349).

Еще один любопытный вопрос, предполагался ли предел подчинения жены мужу. Поскольку женщина менее разумна, чем мужчина, она даже не способна оценить справедливость его управления и должна безусловно подчиняться его воле. " Каждой жене следует быть готовой выполнить любой приказ своего мужа — как хороший, так и плохой. Даже если он вреден, порочен, она должна выполнить его, и это будет не ее вина, но ответственность хозяина", — писал в своей книге Делатур де Ландри (Из " Книги рыцаря Делатур Ландри", p. 174). Сходная позиция отражена в " Защите женщин"; ее автор полагает, что достойны подражания — помимо правительниц, образованных женщин — те, кто смиренно терпел несправедливость со стороны своих мужей (La defensione, p. 144—154). Чех Томаш Штитный (1333—между 1401 -1409) рекомендовал жене подчиняться мужу даже в том случае, если он к ней несправедлив. Делая так, она заслужит двойную милость Бога: и потому, что следовала установлению любить мужа, и потому, что проявляла христианские смирение и терпение (Stitny, p. 101). По мнению Н.Л. Пушкаревой, в древнерусской литературе основным критерием деления жен на " добрых" и " злых" является именно их готовность подчиняться мужу и закону, степень их самостоятельности (Пушкарева, 1989, с. 101—102); это справедливо и в отношении западноевропейской традиции. Не случайно Боккаччо называет злой женой ту, которая старается захватить власть дома и оказать влияние на мужа (Боккаччо, 1975, с. 472). Женщины, которые стремятся к господству или самостоятельности, нарушают установленный свыше порядок вещей, предписывающий им занимать строго определенное место в иерархии творений; такое стремление квалифицировалось в средневековом сознании как проявление гордыни, греха сатанинского. Штитный также определял модель доброй и злой жены через термины " смиренная" (" pokorna" ) и " гордая" (" hrda" ) жена (Stitny, p. 61, 62, 63, 105). Показательно в этом отношении, что в " Молоте ведьм" прослеживается идея о корреляции склонности некоторых женщин к ереси и их стремления господствовать над своими мужьями (Шпренгер, Инститорис, с. 125).

* * *

И все-таки была сфера — сфера приватная, в которой ценность женского управления признавалась. В трактатах об управлении домом подчеркивается необходимость женского влияния для достойной организации семейной жизни. Женщину воспринимали как заступницу за домашних — детей, домочадцев, слуг. Она спасала их от гнева главы дома, являясь как бы посредницей между хозяином и остальными членами дома, представляя их интересы перед хозяином. Штитный полагает, что дом, управляемый доброй женой, — это дом без ссор; если же в доме распри, раздоры, это бесчестье для хозяйки (Stitny, p. 102). Барбаро подчеркивает особую роль женщины как правителя дома — она должна отвечать не только за домашнее хозяйство, но и за мир и согласие в семье. В этом ее главное предназначение; гуманист сравнивает его с предназначением рыцаря, крестьянина, врача (Barbaro, p. 116). Итальянец Пандольфини уверен, что обязанность женщины — нести мир в семью, поэтому главными женскими качествами должны быть миролюбие и благорасположение (Pandolfini, p. 110).

§ 2. Женщина в политической жизни средневековья

Переходя к вопросу о политической активности знатной женщины в жизни средневекового общества, отметим, что, вопреки отмеченным представлениям о маскулинности идеала правителя, а также формальным ограничениям участия женщин в органах публичной власти, в реальности влияние женщин на государственные дела ощущалось на всем протяжении средневековой истории. Разумеется, прежде всего это утверждение справедливо в отношении королев.

Королева разделяла с мужем сам статус королевской персоны, этим обусловливались ее права, привилегии и обязанности. К ней относились с почтением и как к жене короля, и как к матери наследника престола. В трактате монаха-доминиканца Сессолиса " Утешение игрой в шахматы" (1325) описываются обязанности и права сословий; Сессолис прибегает к аллегории: главные действующие лица его произведения — шахматные фигуры. Единственной женщине, королеве, он придает огромное значение, поскольку ее действия связаны с монаршими обязанностями и привилегиями. Королева имеет право проходить впереди ладей и слонов (соответственно королевских судей и чиновников). Как и шахматная фигура, мудрая королева не вступает в мелкие сражения и остается в безопасности внутри крепости, что служит лучшим утешением королю. Королева должна быть добродетельной, осмотрительной и благоразумной, уметь хранить тайны, заботиться об образовании детей (Labarge, p. 45).

Конечно, в подавляющем большинстве случаев роль реальных королев во всех средневековых европейских государствах была столь незначительной, что их даже не упоминают в хрониках. И все же иные монархини приобретали весомую власть в государстве и играли заметную роль в управлении им.

Влияние королевы зависело от ряда факторов. Во-первых, большое значение имел капитал — политический или денежный, который служил приданым в браке. Английский король Генрих I (1100—1135), женившись на шотландской принцессе Эдит (норманны звали ее Матильда), дочери короля Малькольма III, укрепил таким образом свои права на престол и установил миролюбивые отношения с северными соседями. Элеонора Аквитанская (1122—1204) принесла в приданое сначала французскому королю, а затем, в повторном браке, английскому монарху герцогство Аквитанию. В результате брака Изабеллы, королевы Кастилии, и Фердинанда, короля Арагона (1469 г.), была создана династическая уния Кастилии и Арагона и условия для образования единого государства — Испании. Значимость приданого этих королев в немалой степени обусловливает тот факт, что все они обладали заметным политическим весом. Но часто даже политическое приданое не могло спасти совсем юную девушку, приехавшую в чужую страну, от полной зависимости от мужа и его окружения.

Во-вторых, влияние королев определялось их личными способностями и амбициями, а также силой или слабостью короля. Властолюбивой, амбициозной королеве приходилось искать для себя опору, заключая тайные союзы с различными группировками знати, а часто и с церковью, рассчитывая на поддержку в борьбе за власть в дальнейшем, в период ее регентства или единоличного правления. Обвинения королев в адюльтере с высшими сановниками — это нередко отголосок поиска опоры в борьбе за власть.

В-третьих, многое определялось ситуацией с наследованием. Возможность стать у руля государства предоставлялась королеве тогда, когда она, овдовев, назначалась регентом при несовершеннолетнем сыне. Это происходило не всегда — при сильных позициях придворной знати, при расстановке политических сил не в пользу королевы, при слабой королеве регентом назначали кого-либо из родственников-мужчин. Но если назначение было свершившимся фактом, то женщина-регент становилась фактически полноправным повелителем страны.

Случаи регентства королевы были нередки. В раннее средневековье среди наиболее известных правительниц такого рода отметим Брунгильду (534—613), жену франкского короля Сигеберта; Амуласунту (468—536), дочь Теодориха Великого, управлявшую Остготским королевством десять лет от имени своего несовершеннолетнего сына и проводившую самостоятельную, противоречившую интересам остготской знати провизантийскую политику; германскую императрицу Адельгейду (931—999), жену Оттона I, которая оставалась регентом не только при сыне, Оттоне II, но даже, совместно с невесткой, при внуке, Оттоне III. Властным регентом при будущем короле Генрихе IV была королева Агнесса (1024—1077); в течение регентства она влияла не только на внутреннюю, но и на внешнюю политику своего государства. Позже, в период развитого средневековья, ярким примером женщины-правителя может служить Бланка Кастильская (1188—1252), жена Людовика VIII. Она была регентшей при Людовике IX, причем дважды (1226—1234; 1248—1252) — в период несовершеннолетия своего сына, а также во время его участия в крестовом походе. Ее влияние на сына-короля было весьма велико и тогда, когда тот находился на троне самостоятельно. Бланка фактически единолично управляла государством и сделала немало для усиления Франции. Это был не единственный случай, когда королева-мать удержала власть и по истечении официального времени регентства, оставаясь ближайшей советницей сына. Но чаще королева отстранялась от кормила власти сразу же после совершеннолетия наследника, который попадал под влияние группировок знати, находившихся в оппозиции к его матери. Положение ее было непрочным; всесильная королева-мать могла потерять все в результате какого-либо неожиданного поворота судьбы, например смерти наследника. Так, Эмма (XI в.), вдова английского короля Кнута, находилась у власти, пока монархом был ее сын Гартакнут, но когда к власти пришел Эдуард Исповедник, была сослана в монастырь (Stаfford, p. 67).

Если возможность стать регентом при наследнике для королевы была реальной, то завладеть престолом единолично ей удавалось значительно реже. И это при том, заметим, что формально закон, запрещавший женщине наследовать престол, существовал только во Франции, да и то был принят лишь в 1317 году в результате политической борьбы после смерти короля Людовика X, единственной наследницей которого являлась его дочь. Ее регентом был назначен зять покойного короля Филипп, и, желая стать королем, он явился инициатором принятия этого закона.

Среди королев, правивших единолично, наибольшую известность получила, пожалуй, Джованна Неаполитанская (1326—1382). Итальянские авторы XIV—XV веков (например, Боккаччо), желая привести пример успешного правления женщины, вспоминали именно о ней (Boccaccio, p. 5). Виконтесса Нарбонны Эрменгарда (XII век, Италия) успешно управляла своим государством в течение пятидесяти лет, особо прославившись заключением мира с Генуей и Пизой.

Некоторые монархини приобретали реальную власть во время правления своих супругов, оказывая на них серьезное политическое влияние. В раннесредневековой истории это франкские королевы Брунгильда и Фредегонда (ум. 597). Последняя проложила себе путь на трон хитрыми интригами и диктовала свою волю мужу, королю Хильперику. Влиянием женщин отмечены многие страницы британской истории. Реальным политическим весом обладали некоторые королевы Эссекса IX—XI веков, в том числе Этельсвит (X в.), Эмма (нач. XI в.) в правление первого мужа, Этельреда II, и особенно во время правления второго мужа, Кнута Датского, Эдит (XI в.) в правление Эдуарда Исповедника (Stаfford, p. 64—67). В британской политической истории оставила заметный след супруга шотландского короля Малькольма Маргарет (1045—1093), эффективно помогавшая мужу в управлении государством и последовательно лоббировавшая интересы церкви (впоследствии Маргарет была канонизирована и считалась патронессой Шотландии). Ее дочь, королева Англии Эдит (1080—1118), жена Генриха I, также активно вмешивалась в дела государства.

Даже на военном поприще средневековые монархини добились известности. Этельсвит (вторая пол. IX в.), королева Эссекса, возглавив коалицию правителей северной Британии (Эссекса и Мерсии) против датского владычества, командовала союзными армиями, хотя и не всегда успешно. Гораздо большую известность как удачливый военачальник, оказавший немалое влияние на весь ход английской истории, получила Этельфлед (ум. 918), правительница англосаксонского королевства Мерсия, дочь короля Альфреда Великого. Этельфлед и ее муж Этельред поддерживали короля Эдуарда Cтаршего, брата Этельфлед, в его борьбе против датской династии — помощь была не только политическая, но и военная. Этельфлед управляла Мерсией фактически еще при жизни мужа, который тяжело болел; после же его смерти (911) она стала одной из ключевых фигур в борьбе с датчанами за объединение королевств Англии под властью западносаксонского королевского дома. Укрепляя Мерсию на юге и помогая Эдуарду, Этельфлед построила несколько крепостей и городов, контролируя теперь уже значительную территорию. Под конец жизни она вступила в прямую вооруженную борьбу с датчанами, отбив у них города Дерби и Лестер, и военные кампании Эдуарда против датчан в немалой степени зависели от ее действий. Однако, преследуя интересы Мерсии, Этельфлед вела и независимую от Эдуарда политику. Укрепляя границы своего владения, она стала признанным лидером антинорманнской коалиции, " архитектором побед на севере". После смерти Этельфлед в 918 году король Эдуард Старший унаследовал ее политику так же, как и саму Мерсию (Wainwright, p. 46—52).

Еще одна женщина, получившая известность благодаря участию в политической и военной борьбе, — это маркграфиня Тосканская Матильда (1046—1115). Она знаменита тем, что оказывала активную финансовую и военную поддержку папе Григорию VII, своему близкому другу, в борьбе против императора Генриха IV; сам замок Каносса, где произошло историческое свидание папы-победителя и короля-побежденного, принадлежал ей. Тосканская армия выступила на стороне церкви, которой Матильда завещала большое наследство (McNamara, 1987, p. 95).

Королевы вошли в средневековую историю и благодаря своему меценатству, что также свидетельствует об уровне их влияния. Одним их первых примеров является франкская королева Радегунда (ум. 587), жена Хлотаря I. Радегунда научилась читать по-латыни в шестилетнем возрасте. Не удивительно, что, взойдя на престол, она стала покровительствовать литературе и искусствам. После убийства мужем своего брата Радегунда ушла в монастырь, который ранее сама основала. Уже будучи монахиней, она оказала значительное влияние на творчество автора " Истории франков" Григория Турского, поэта Фортуната, посвящавшего ей свои стихотворные произведения и, возможно, учившего ее поэзии (Lucas, p. 171). Меценатством прославились и две жены английского короля Генриха I. Первая, Эдит, о которой мы уже говорили, покровительствовала музыкантам, поэтам, писателям. Сама прекрасно для своего времени образованная, знакомая, помимо латыни, со многими сторонами античного наследия, она переписывалась с Ансельмом Кентерберийским, цитируя Цицерона и Квинтилиана, Иеронима и Августина, рассуждая об учениях Пифагора и Сократа. Под непосредственным руководством Эдит было написано житие ее матери, королевы Маргарет (Labarge, p. 48—49). Вторая жена Генриха I, Адель (ум. 1151), также покровительствовала искусствам — именно для нее был написан знаменитый " Бестиарий". Возможно, наибольшую известность из всех женщин-меценаток получила Элеонора Аквитанская, чей куртуазный двор при английском троне славился на всю Европу.

Главным занятием большинства аристократок было все же не участие в политической жизни, а управление домом; в этом видели основное предназначение женщины. Королевы несли ответственность за руководство дворцовым хозяйством, другие же представительницы знатных родов — за управление хозяйством своих поместий. Особенно актуальной эта функция становилась в периоды участия мужей в военных походах. Дом был главным поприщем реализации властных функций средневековой женщины, о чем мы подробнее поговорим в главе VI. Пока же завершим тему " женщина и власть" рассказом о трех женщинах, судьба которых неразрывно связана с политической историей средневековья.

* * *

Элеонора Аквитанская (1122—1204) осталась в истории и потому, что она была женой двух королей — сначала Людовика VII Французского, а затем Генриха II Английского, и потому, что она являлась матерью двух знаменитых монархов — Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземельного, и потому, что была необычайно яркой личностью.

Она родилась в большом и влиятельном герцогстве Аквитания, которое в ту эпоху не зависело от французской короны. Элеонора была умной, волевой, решительной, энергичной, хорошо образованной девушкой. И когда она в пятнадцать лет осталась сиротой, ее сразу же признали герцогиней Аквитании. Тем не менее члены герцогского совета, ее опекуны, решили выдать юную герцогиню замуж за наследника французского престола Людовика, который вскоре после свадьбы стал королем. Это был политический брак, брак Франции и Аквитании. Целых пятнадцать лет Элеонора была королевой Франции, активно вмешиваясь в государственные дела; она даже принимала участие в крестовом походе, претерпевая все его тяготы. Рамки средневековых канонов добродетельной королевы были для Элеоноры явно тесными. Для того чтобы изучить теологию, философию, гражданское право, она посещала парижские школы, причем делала это тайно! Ее двор был полон трубадуров и менестрелей. Недовольство королевских советников усугублялось тем, что у нее рождались лишь дочери. В результате при дворе стали говорить, что она слишком разговорчива, бесстыжа и не может произвести на свет достойного наследника. Дело дошло до развода, официальным поводом которого стало " дальнее родство". Известно, однако, что Элеонора сожалела не столько о короле и короне, сколько о дочерях, которых пришлось оставить у отца. В тридцатилетнем возрасте она возвращается в родную Аквитанию, где создает так называемый " двор любви", при котором культивировались куртуазные традиции. Здесь находили кров поэты, музыканты и художники. Элеонору окружало множество поклонников, одним из которых был восемнадцатилетний граф Анжуйский Генрих Плантагенет. Он безумно увлекается герцогиней, женится на ней и вскоре становится королем Англии Генрихом II. Заметим, что не последнюю роль в этом браке сыграло богатое приданое, — присоединение богатого, расположенного в стратегически важном месте герцогства Аквитании к английским владениям означало ослабление Франции, вечного соперника Англии. Элеонора родила Генриху восемь детей; будущие короли Ричард и Иоанн были ее любимцами.

Элеонора не могла не вмешиваться в государственные дела, но наибольшую известность она получила как покровительница искусств. При дворе Элеоноры и Генриха находили пристанище музыканты и поэты. Трубадуры воспевали и гостеприимный куртуазный английский двор, и красоту прекрасной Элеоноры. Одним из наиболее известных поэтов, творивших при дворе Элеоноры, была Мария Французская (см. главу VII).

Постепенно любовь Генриха остыла; Элеоноре было около пятидесяти, когда она узнала о молодой сопернице. Легенда рассказывает, что Элеонора ее отравила. Достоверно известно лишь, что после смерти соперницы король и королева жили в разных городах. Политическое влияние Элеоноры, однако, сохранялось долго; в результате ее интриг Ричард, Иоанн и Джеффри даже развязали боевые действия против отца.

Судьба распорядилась так, что Элеонора пережила и обоих мужей, и сына Ричарда Львиное Сердце и умерла в одном из монастырей Англии в возрасте 82 лет.

* * *

Брак Изабеллы Испанской (1451—1504), королевы Кастилии, был заключен исходя из политической целесообразности. С детства она была обручена с Фердинандом, наследником арагонского трона, их брак был браком Кастилии и Арагона. И тем не менее во многих письменных источниках говорится, что в первые годы король и королева жили счастливо, потому что были едины в своих устремлениях. Изабелла была ревностной католичкой и целью своей жизни считала объединение Испании и победу над маврами; она лично принимала участие во многих походах и войнах. Борьба, как известно, увенчалась успехом. Именно с именем Изабеллы Кастильской связывают и возрождение инквизиции. Она издала эдикт, по которому все нехристианское население должно было покинуть Испанию.

Королева была очень самолюбива, решительна, энергична, и королю Фердинанду часто приходилось ей уступать — ведь Кастилия была не только приданым Изабеллы: она по-прежнему носила титул и оставалась королевой Кастилии.

Еще один вошедший в историю поступок Изабеллы — ее помощь Колумбу в снаряжении экспедиции в Новый Свет. Король Фердинанд при этом не проявил энтузиазма. Не случайно первую колонию европейцев в Новом Свете Колумб назвал именем королевы.

Несмотря на то, что большую часть жизни Изабелла провела в походах, она родила десять детей. Судьба двух дочерей хорошо известна. Екатерина Арагонская стала первой из восьми жен Генриха VIII. Любимая дочь Изабеллы Хуана, королева Кастилии, вышла замуж за Филиппа Австрийского; после смерти мужа она впала в помешательство, была заточена и в истории осталась под именем Хуаны Безумной.

* * *

Жанна д'Арк (1412—1431) — редчайший пример средневековой женщины, которая, не будучи правительницей государства, или умелым военачальником, сыграла выдающуюся роль в политической истории своей страны.

Королевский дом Франции находился в 20-е годы XV века в очень тяжелом положении — за французскую корону с наследником Карла VI Валуа, дофином Карлом, сражался английский король Генрих, поддерживаемый могущественным герцогом Бургундии. Удача не сопутствовала дофину — спустя пять лет после смерти отца он все еще не был коронован, поскольку Реймс, традиционное место коронации, был захвачен англичанами. Огромная территория к северу от Луары находилась под их властью.

Жанна родилась в зажиточной крестьянской семье в лотарингской деревушке Домреми. В тринадцатилетнем возрасте ее начинают посещать видения; ей слышатся голоса архангела Михаила, святых Екатерины и Маргариты, которые говорят, что именно ей суждено стать спасительницей Франции. В 1428 году шестнадцатилетняя Жанна идет в расположение войск дофина и просит позволения присоединиться к ним, но ее никто не принимает всерьез. Год спустя, когда положение французского наследника становится отчаянным и англичане осаждают последний бастион французов — город Орлеан, она предпринимает еще одну попытку. После испытания и трехнедельного допроса прелатами было решено, что эта девушка послана наследнику Богом. С королевским войском и своим собственным штандартом, под знаменем с образом Христа Жанна двинулась на помощь осажденному Орлеану.

Вопреки мнению нерешительного военного совета, Жанна, воодушевляемая голосами, призвала войско идти на штурм города. Орлеан был освобожден. С тех пор Жанну стали называть Орлеанской Девой и считать талисманом, данным Господом.

На волне необыкновенного энтузиазма войску дофина стала сопутствовать удача. Жанна предсказывала победы — и предсказания сбывались. Она сама принимала участие в осаде и взятии городов. И хотя, по мнению современных историков, Жанну нельзя назвать гениальным военачальником, ее пассионарность сделала для Франции в тех условиях больше, чем мог сделать любой полководец; она стала кумиром и национальным героем французов, за ней шло войско, которое уверовало в ее спасительную миссию.

После того как она выполнила свою миссию и дофин был коронован, военное счастье от нее отвернулось. В мае 1430 года Жанна была захвачена герцогом Бургундским, который по требованию Парижского университета — арбитра в делах веры — передал ее в руки инквизиции за плату в десять тысяч франков. Судебный процесс проходил в Руане. Жанне было предъявлено обвинение в ереси и колдовстве. Но по сути это был процесс политический, позволяющий противникам короля Карла обвинить его в сотрудничестве с ведьмой. И, хотя Жанна, невзирая на свой юный возраст, искусно опровергала все обвинения в ереси, решение трибунала было предопределено и она была признана виновной. За Жанну не вступились ни спасенный ею король, ни французские прелаты, которые когда-то признавали ее посланницей Бога. 30 мая 1431 года она была публично сожжена как еретичка.

Спустя двадцать лет, после изгнания англичан из Франции дело Жанны было пересмотрено, она была оправдана, а в XX веке и вовсе причислена католической церковью к лику святых. Жанна стала великой национальной героиней Франции. Именно пример Орлеанской Девы, верящей, что под божественным руководством она приведет соотечественников к победе над англичанами, был фактором пробуждения французского национального самосознания.

Глава V

ЖЕНЩИНА И ТРУД

Женский труд в деревне

В этой главе речь пойдет об экономической деятельности женщин различных социальных слоев в истории средневековой Европы.

На протяжении всей долгой истории средневековья основные трудовые обязанности женщины-крестьянки сохранялись практически неизменными. Крестьянка вместе с мужем трудилась как на господском, так и на своем поле: сеяла, жала, косила, сушила и транспортировала сено, выполняла многие другие сельскохозяйственные работы. Вероятно, нельзя сказать, что она разделяла с мужем нелегкий полевой труд в полной мере — самые тяжелые работы возлагались на мужчин. К мужским занятиям относились прежде всего пахотные работы; когда мужчина шел за плугом, то женщина, если она принимала участие в пахоте, могла вести тягловое животное. Такое разделение сельскохозяйственного труда на " мужские" и " женские" занятия существовало во время сенокоса, в период уборки урожая. Например, при сенокосе делом мужчин было косить или жать, а обязанностью женщин — сгребать сено или собирать колосья, сметать их в стога и связывать в снопы ( Габдрахманов, с. 188, 190).

Женщины, главным образом незамужние, батрачили — особенно во времена войн, когда наиболее остро ощущался недостаток мужской рабочей силы. Средняя зарплата батрачки была обычно ниже, чем у мужчины, например, во Франции в XIV веке женщина получала лишь около 70 % от суммы оплаты труда мужчин (Shaher, p. 243). Иногда, правда, нужда в рабочих руках была особенно велика (после чумы, например, женщины не только убирали урожай, но и мостили камнем дорогу); тогда женщины получали заработную плату наравне с мужчинами.

Полевые работы составляли лишь часть трудовых обязанностей крестьянки. Помимо этого она ухаживала за домашним скотом, работала в своем огороде, содержала дом. Крестьянка не только стирала, готовила, шила, кормила и воспитывала детей, но и выполняла работы, связанные с особенностями сельской жизни, например, собирала дрова для домашнего очага и поддерживала в нем огонь, относила зерно на мельницу и т.д. (Labarge, p. 157).

Жители деревни, за исключением зажиточных, не покупали одежду в городе; на женские руки возлагались все стадии ее изготовления. То, что текстильные ремесла были производством женским, доказывает структура оброка, выплачиваемого мужчинами и женщинами. Типично женскими оброками являлись поставки пряжи, кусков полотна, рубах (мужскими — поставки железа, дров, дранки, пиломатериалов и др.) (Габдрахманов, с. 189).

Постепенное вовлечение деревни в товарно-денежные отношения проявлялось также в том, что и многие продукты деревенского ремесла изготовлялись не только для потребления, но и на продажу. Женскими ремеслами в деревне, кроме изготовления одежды, считались производства мыла, хлеба, сыра и масла; женщины часто делали и пиво. Однако все эти производства были для крестьянки лишь вспомогательным занятием, основным же ее трудом оставалась работа в поле и дома.

§ 2. Женское ремесло и средневековый цех

Появление и развитие городов серьезно изменило общую структуру женского труда; женщины вовлекались в ремесленное производство, в котором оставили заметный след. Интерес для нас представляет прежде всего вопрос о том, насколько широкой была сфера приложения женского труда и какова была степень вовлечения женщин в цеховое ремесло.

Сословный статус горожанок, будь то жены богатых купцов, королевских чиновников, мелких торговцев, ремесленников или женщины, которые самостоятельно занимались производством товаров или услуг, был одинаков: все они относились к третьему сословию.

Однако экономическое положение, образ жизни и специфика занятий женщин различных слоев городского населения различались существенно. Богатые горожанки по этим показателям приближались к аристократкам. Их экономическая деятельность, как правило, заключалась в управлении домашним хозяйством и поместьем. Основная же масса женского населения городов была вынуждена сочетать домашний труд и непосредственное производство товаров и услуг. В наибольшей степени это справедливо в отношении одиноких женщин (вдов и незамужних), которых в средневековой Европе было много в силу социально-демографических причин. Если для знатных девушек и богатых горожанок в ситуации нехватки женихов альтернативой несостоявшемуся замужеству был монастырь, то бедным горожанкам приходилось работать. Нужда заставляла и замужних женщин искать дополнительный доход к заработку супруга; причем их трудовая активность часто поддерживалась и даже инициировалась мужьями. Иногда, правда, женщины шли работать не из-за недостатка средств. Так, англичанка Маргарита Кемпе (1373—1440), впоследствии ставшая известным английским мистиком, в один из периодов своей интереснейшей жизни была едва ли не лучшим пивоваром в городе. Она говорила, что работала затем, чтобы никто не мог сравниться с ней в элегантности одежды (Shaher, p. 195); имея 14 детей, она скучала и искала занятия вне дома.

Женщины занимались ремеслом в различных регионах Англии, Германии, Испании, Италии, но самая большая степень участия женщин в городской экономике приходилась на Францию. По Парижской налоговой переписи 1292 года среди всех облагавшихся налогом доля женщин составляла 15, 4% (включая ремесленниц и вдов чиновников и купцов); по переписи 1313 года — 11, 6 % (Herlihy, 1990, p. 135).

В числе официально дозволенных для женщин ремесел по королевскому декрету 1364 года были различные стадии производства шерсти, шелка и льна (традиционные женские занятия начиная с раннего средневековья), пивоварение, выпечка хлеба, некоторые торговые виды деятельности, проституция. В действительности же сфера женского труда была значительно шире. В той же переписи 1292 года упоминались 172 профессии, которыми владели женщины (мужских профессий было, для сравнения, 325); в 1313 году эти цифры составляли соответственно 130 и 276 (Herlihy, 1990, p. 143).

О структуре женской трудовой занятости позволяют судить такие цифры: 197 женщин работали в качестве прислуги, 50 занимались торговлей вразнос, 46 были портными, 38 — прачками, 20 занимались работами по шелку, 13 были цирюльницами, 12 — нянями. Данные переписи 1313 года показывают похожую картину (Herlihy, 1990, p. 146). Перечислим еще несколько наиболее распространенных среди женщин средневековог<

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 67