АНТРОПОЛОГИЯ (зачёт без оценки)

АНТРОПОЛОГИЯ (зачёт без оценки)

Тема 1: Антропология как наука о человеке. Предпосылки развития и предметное содержание современной антропологии________________________________________________________ 1

Тема 2: История возникновения и развития эволюционного взгляда на жизнь__________ 16

Тема 3: Эволюция человека. Закономерности эволюции______________________________ 43

Тема 4: Антропометрия__________________________________________________________ 53

Тема 5: Пигментация и некоторые другие морфологические признаки_________________ 61

Тема 6: Анализ и классификация типов телосложения_______________________________ 68

Тема 7: Конституциональная психология__________________________________________ 78

Тема 1: Антропология как наука о человеке. Предпосылки развития и предметное содержание современной антропологии

 

Вопрос 4. Стратегия и тактика научных исследований в антропологии.

 

Начнем с основных характеристик этих областей антропологических знаний, поскольку именно в них раскроются стратегические и тактические отличия.

Общей (ОА) мы именуем классическую (традиционную) антропологию при ее включении в состав интегративной (что принимается, как уже указывалось, не всеми специалистами). Эта классическая антропология в России была определена в начале XX в. Д.Н. Анучиным (1900, 1902) как наука об изменяющемся во времени и пространстве человеке при подразделении ее на морфологию, антропогенез и учение о расах. Общая антропология - наука о формах и факторах морфофункциональ-ной изменчивости человека. При массовых обследованиях населения, практикуемых этой наукой, состояние здоровья человека, как правило, не оценивается. Используется понятие «практического» здоровья, что имеет достаточно поверхностный и лишенный конкретности смысл.

Валеологическая (ВА) и клиническая (КА) антропологии - составные части современной (интегративной биомедицинской) антропологии. На них распространяется парадигма соматопсихической целостности человека. ВА изучает соматопсихическую целостность здорового человека, ее иерархические уровни, формы и факторы изменчивости составляющих их признаков, факторы благополучия и риска здоровья человека. Специфичными для этой науки являются учение о здоровье, понятия об уровнях здоровья и критериях их оценки. Методологическая проработка этих вопросов недавно предпринята А.Г. Щедриной (1989). КА изучает со-матопсихическую целостность больного человека, клинический полиморфизм болезненных проявлений в связи с психобиологической изменчивостью человека (индивидуальной, половой, возрастной, этнотерри-ториальной, профессиональной, биоритмологической и др.).

Представим наше понимание соотношения этих антропологических наук. ОА возникает на стыке естествознания и истории, ВА - общей антропологии и профилактической медицины, КА - биомедицинской антропологии и клинической медицины. Для ОА первенствующее значение имеют собственные задачи - выяснение форм и факторов изменчивости организма человека. Для ВА специфично и приоритетно изучение соматопсихической целостности человека. КА в большей мере согласует свои задачи с запросами лечебной медицины.

Поэтому основными стратегическими установками этих наук могут быть признаны следующие: ОА - основа человековедения, ВА - основа профилактической медицины, КА - основа клинической медицины.

Различие основных тактических установок этих наук может быть сведено к следующему:

ОА - изучение изменчивости организма во времени и пространстве,

ВА - изучение соматопсихического единства человека, факторов его благополучия и риска,

КА - изучение изменчивости патогенеза и патокинеза заболеваний в связи с различиями онтогенеза, метаболизма, реактивности организма и психобиологии личности.

 

Различие уровней познания и основной научной проблематики.

 

В классической, традиционной антропологии популяционно центрические подходы нередко преобладают над индивидуально центрическими. Поэтому не индивиды, а популяции считаются носителями расовых особенностей или биологических потенций долголетия. Для биомедицинской антропологии характерен антропоцентрический подход, поскольку дифференциация человеческих субпопуляций производится не по расовым признакам, а по конституциональным переменным. Иначе невозможно выяснение иерархической структурно уровневой архитектоники соматопсихического единства человека, затруднительно определение факторов благополучия и риска для состояний его здоровья, клинического полиморфизма, патогенеза, патокинеза и патоморфоза болезней, а также дифференцированных подходов к терапии отдельного пациента.

Поэтому ведущими уровнями познания рассматриваемых антропологических наук могут быть признаны следующие: ОА - популяционный (внутри- и межгрупповой), ВА - внутрипопуляционный (индивидуальный), КА - внутрипопуляционный (индивидуальный). Образно говоря, общая антропология изучает человека в «горизонтальном его сечении» (внутри- или межпопуляционно), а биомедицинская и клиническая антропология - в «вертикальном сечении» (внутри-индивидно и внутриличностно).

Согласно предложенной (Никитюк Б.А., 1978, 1980) «гелиоцентрической» схеме соподчиненности разделов антропологических направлений в науках центральное положение занимают антропогенетика и антропоэкология, как раскрывающие сущность генетических и экологических механизмов изменчивости человека. Идея изменчивости в связи с возрастной, половой, этнотерриториальной, конституциональ-ной, профессиональной принадлежностью человека является стержневой для всех антропологических наук. Этим определяются и приоритеты научной проблематики; ОА - проблемы антропогенетики, антропоэкологии; ВА - проблемы соматопсихической целостности, изменчивость уровней здоровья, конституции; КА - конституция и болезнь.

Проблема конституции как материального носителя (детерминато-ра) состояний реактивности и темпов развития - ведущая для современной интегративной антропологии. Она «довлеет» над изучением полового диморфизма, ибо мужской и женский типы могут восприниматься как конституциональные подразделения человечества. Конституцио-нально-соматические типы проявляются у представителей различных рас, как это было показано еще Ф. Вейденрейхом (1927). Возрастное развитие человека индивидуально своеобразно и совершается гетерох-ронно при внутрипопуляционных сопоставлениях, что также связано с конституцией. При этом в подходах к проблеме конституции нередко выявляются различия:

ОА - изучение изменчивости признаков на уровне соматотипа;

ВА - изучение соотношений различных форм частной конституции, локальных конституций с общей конституцией;

КА - учет роли конституционального фактора в патологии.

Для общей антропологии ведущим в изучении проблемы конституции служит «горизонтальный срез» при межиндивидуальным сопоставлении различных соматотипов или корреляций функционирования систем организма внутри соматотипов. Для биомедицинской и клинической антропологии основное значение имеет «вертикальный срез» при внутрииндивидуальном и внутриличностном сопоставлении типовых особенностей по каждому иерархическому уровню соматопсихической целостности человека. Однако типы изменчивости обретают ранг кон-ституциональных, если они как минимум удовлетворяют двум требованиям: сопряжены с определенным состоянием реактивности и имеют биохронологическое истолкование. Напомним при этом мысль, высказанную В.В. Бунаком (1940) более полувека назад о том что всевозможные долихо- и брахиморфные варианты, латеральные, широколиней-ные и т.д. приобретают значение конституции лишь тогда, когда они выявляют связь с различием функциональной установки и притом связь, обусловленную физиологически и морфогенетически. Мы выразили ту же мысль другими словами, ибо реактивность имеет и физиологические проявления, а дифференциальная биохронология - морфогенетические.

 

Тема 2: История возникновения и развития эволюционного взгляда на жизнь

Вопрос 1. Развитие эволюционных идей в додарвиновский период

В середине XVIII в.

 

Рост крупных городских центров в различных странах Европы в эпоху Возрождения приводил к определенной организации культурной жизни.

В городах организовывались парки, ботанические сады, разбивались цветники и аптекарские огороды, где оказывалось представленным большое разнообразие растений. Начали строиться музеи редкостей, куда в обилии попадали богатейшие коллекции животных и растений, привозимых из заморских путешествий. Все это заставило обратить внимание на известную систематизацию накопленного материала. Возникла необходимость описывать, именовать и классифицировать. Трудность этой задачи заключалась в том, что материал поступал в разные страны и в разные города. Он исследовался различными людьми, причем каждый из них, описывая новые формы растений и животных, именовал их на свой собственный лад. Не было никакого порядка в этом деле; не были разработаны принципы научной систематики. Иногда одно и то же растение описывалось в разных странах и получало разные названия.

О необходимости создания научной систематики растений писал еще Андрей Цезальпин, сочинение которого под названием «De Plantis libri XVI» было издано во Флоренции в 1583 г. Цезальпин сделал первую попытку классификации растений, осно вывая ее преимущественно на строении семян и плодов. Он все растения разделил на цветковые и бесцветковые; цветковые растения, в свою очередь, были им поделены на три группы (деревья, кустарники и травы), а каждая из этих групп— на классы. Всего Цезальпин выделил 15 классов цветковых; в шестнадцатый класс включил все растения, не имеющие цветка.

Дальнейшие успехи систематики связаны в первую очередь с именем английского ботаника Джона Рея (1623— 1705), который по праву является одним из основателей бинарной номенклатуры видовых названий. В системе Рея имеются понятия род и вид. Первое из них сформулировано нечетко. Виды же Рей определял как отличающиеся друг от друга формы, которые «сохраняют свою специфическую природу, и ни одна из этих форм не возникает из семени другой формы». Хотя в основе такого определения лежит признание неизменности видов, в другом месте своего сочинения о растениях Рей допускает возможность, правда в редких случаях, превращения одного вида в другой.

Окончательное становление систематики происходит после выхода в свет классических работ знаменитого шведского ученого Карла Линнея (1707—1778), а именно «Системы природы» и «Философии ботаники». В них были сведены основные принципы, разработанные К. Линнеем для классификации животных и растений. Придавая огромное значение построению точной и легкодоступной системы, Линней называл ее ариадниной нитью ботаники, без которой гербарное дело превращается в хаос. В предложенной им систематике было принято деление животных или растений на 5 соподчиненных групп: классы, порядки, роды, виды и разновидности. Линней узаконил бинарную систему видовых названий. Он предложил обозначать каждый вид двумя словами: существительным, обозначающим род, и прилагательным, обозначающим данный вид.

Исходя из предпосылки, что основной жизненной функцией растений является их воспроизводительная деятельность, поддерживающая существование вида, Линней положил в основу деления растений на классы строение генеративных органов. В результате им было выделено 24 класса; из них 23 класса цветковых и один—тайнобрачных, куда относились папоротники, мхи, водоросли и грибы. Классификация цветковых строилась на своеобразных особенностях в форме, величине, числе и взаимном расположении тычинок и пестиков. Так, первые 13 классов отличались только по количеству тычинок. Достаточно было подсчитать число тычинок в цветке, и сразу определялся класс, к которому относится данный вид. Нетрудно было видеть искусственность такой системы. Классы оказывались неравноценными. В ряде случаев они вполне соответствовали современным семействам (класс 12—сем. розоцветных, класс 15—сем. крестоцветных, класс 19—сем. сложноцветных). В других случаях представители одного семейства оказывались распределенными в разных классах; так, из лилейных гусиный лук, имеющий 6 тычинок, попадал в класс 6, а вороний глаз с его 8 тычинками — в класс 8. По этой причине в одном и том же классе могли оказаться представители разных семейств: гречиха, вороний глаз и клен, имеющие по восемь тычинок, попадали в один класс—8. Сам Линней понимал, что его система оказалась искусственной и что она «служит только, пока не найдена естественная; первая учит только распознавать растения, вторая научит нас самой природе растений». Более естественными оказывались порядки, которых он установил 67. Однако сам Линней не смог изложить, на каких основаниях они были выделены, и не скрывал, что скорее всего здесь руководили интуиция и инстинкт натуралиста.

В основу деления животного мира на классы Линней положил особенности кровеносной и дыхательной систем. Всего им было выделено 6 классов: 1) млекопитающие, 2) птицы, 3) амфибии, 4) рыбы, 5) насекомые и 6) черви. По существу, наиболее изученными оказывались позвоночные животные и отчасти членистоногие, т. е. представители двух типов. Остальные же II типов современной классификации были помещены в сборный класс под названием «черви».

Система Линнея, несмотря на все ее недостатки, имела колоссальное значение, так как обеспечила расцвет систематики; благодаря легкости описаний и определений по этол системе она вызывала большой интерес к исследованию растений и животных. Сам Линней уже описал около 10000 видов растений; спустя несколько десятков лет количество описанных видов растений достигло 100000, т. е. увеличилось в десять раз.

Философская концепция линнеевской системы заключалась в выдвинутом ее автором принципе: «Species tot sunt diversae, quot diversas formas creavit infinitum ens» («Различных видов столько, сколько различных форм сотворила предвечная сущность»)(цит по кн: К А. Тимирязев. Исторический метод в биологии Соч, т. VI, 1939, стр 67)).

Виды неизменны, их столько, сколько органических форм было сотворено творцом. Живая природа возникла в результате творческого акта. Линней делает попытку нарисовать картину происхождения органического мира, исходя из библейского сказания о том, что все животные и растения были созданы в раю, лежавшем в междуречье Тигра и Евфрата, откуда они и распространились по всему земному шару. Интерпретируя это сказание, Линней высказал предположение, что бог сотворил всех животных и растения на острове, на котором возвышалась большая гора. На склоне этой горы можно было найти самые разнообразные климатические условия — от тропических у подножия до полярных на вершине. Животные и растения были созданы приспособленными к определенным условиям и жили здесь до тех пор, пока не отступило море и остров не соединился с сушей. Тогда организмы стали расселяться по всей Земле и каждый вид занял на севере или на юге положение, соответствующее тем условиям, в котором он был создан на горе. Такая концепция являлась типичным выражением креационизма, т. е. того определенного течения в биологии, которое утверждало, что все виды животных и растений были созданы творцом и с тех пор остаются неизменными. В своих основных произведениях Линней выступал как убежденный креационист, пытавшийся примирить накопленный естествознанием материал с библейскими текстами. Сейчас эта попытка нам кажется наивной, но в середине XVIII в. такую точку зрения разделяло большинство естествоиспытателей.

Нужно отметить, что сам Линней в последних своих сочинениях несколько пересматривает свою прежнюю креационистскую позицию и высказывает предположение, что количество видов могло за время существования Земли увеличиться. Возможно, что новые виды могли образоваться в результате скрещиваний между исходными видами. Так как новое воззрение ученого не вошло в его главные произведения, оно не получило такого широкого распространения, как его первоначальные креационистские взгляды.

К креационизму примыкало и было взаимосвязано с ним другое течение в биологии, а именно преформизм, сторонники которого утверждали, что организм рождается вполне сформированным, но только сильно уменьшенным в размерах. Отсюда индивидуальное развитие сводилось только к явлению роста, т. е. лишь к чисто количественным изменениям. Весьма характерно, что такого взгляда придерживались очень крупные естествоиспытатели, такие, как Антони Левенгук, Ян Сваммердам, Марчелло Мальпиги, Ладзаро Спалланцани и другие, которые являлись хорошими для своего времени микроскопистами. Между преформистами не было единства во взглядах. Все они сходились во мнении, что оплодотворение дает толчок к росту того микроскопически малого существа, которое существует в семени или в яйце. Однако одни из них (анималькулисты) утверждали, что вполне сформированный организм находится в головке сперматозоида и даже рисовали подобную картину. Другие же (овисты) считали, что предобразованный зародыш существует в яйцеклетке. В середине XVIII в. среди преформистов была широко распространена «теория вложения», согласно которой в яичниках первых самок в момент их творения были заложены зародыши всех последующих поколений. Так, итальянский ученый Антонио Валлиснери (1661—1730) считал, что в яичнике Евы имелись готовые зачатки всех прошедших, настоящих и будущих поколений. Если следовать «теории вложения», то организм можно представить себе в виде куклы-матрешки, внутри которой вложены такие же куклы, последовательно уменьшающиеся в размерах. Такой взгляд способствовал распространению представлений о постоянстве видов.

3. Таким образом, к середине XVIII в. метафизические представления о живой природе характеризовались двумя основными идеями: 1) идеей креационизма, согласно которой виды созданы творцом и неизменны, 2) идеей преформизма, сводящей индивидуальное развитие к росту предобразованного зародыша

Преадаптация

Эволюция группы ограничена не только возможностями, которые ей предоставляет среда, но также и способностью группы воспользоваться этими возможностями раньше других. Не удивительно, что родоначальниками первых наземных животных стали прибрежные формы, так как они обитали в среде, наиболее благоприятной для заселения суши. Это не значит, однако, что все прибрежные формы способны были воспользоваться такой возможностью. От пластинчатожаберных моллюсков, например, не произошло ни одно наземное животное, хотя моллюски получили не меньше таких же экологических возможностей, чем другие группы. Отсюда еще не следует, что в организации животных имеются некоторые присущие им ограничения, при всех обстоятельствах препятствующие их переходу в другие экологические условия. Причина того, что пластинчатожаберные не дали ни одной наземной формы, вероятно, заключалась в том, что естественный отбор гораздо легче мог видоизменить другие формы таким образом, чтобы они смогли занять наземные экологические ниши и воспрепятствовать в дальнейшем их колонизации извне. Тем не менее можно все же сказать, что пластинчатожаберные были менее преадаптированы к существованию на суше по сравнению, например, с брюхоногими моллюсками или кистеперыми рыбами, которые нуждались в относительно меньшем изменении их организации для развития подходящих адаптаций. В самой преадап-тации нет ничего мистического. Следует ожидать, что некоторые условия делают животных более приспособленными для использования предоставляющихся им эволюционных возможностей. От степени преадаптации во многом зависит то, какая именно группа животных изберет тот или иной способ существования. Как мы увидим далее, эволюция человека как наземного животного во многом связана с приспособлением к жизни на деревьях, которым обладали его предки. Это приспособление оказалось преадаптацией для определенного типа наземного существования.

Явление преадаптации помогает установить эволюционные отношения между животными формами. Если две формы избрали себе почти одинаковый образ жизни, как, например, лемуры и лори, то они смогли сделать это, вероятно, потому, что обладали сходными преадаптациями. Последние они могли унаследовать от общих предков или приобрести конвергентно. Даже те формы, условия жизни которых существенно различались, могли обла дать одинаковой преадаптацией в том случае, если выживанию этих форм в разных условиях способствовала эволюция сходных признаков. Мы увидим впоследствии, что много сходных признаков у обезьян и человека развивалось параллельно и для совершенно различных целей. Уже одно то, что происходили сходные изменения, предполагает наличие общих преадаптаций.

Одной из наиболее общих преадаптаций является, по-видимому, небольшой размер тела животного. Большинство крупных радиаций возникло от сравнительно небольших животных. У таких животных время жизни поколения обычно невелико, и в силу этого отпадают ограничения, связанные с генетической инерцией, и облегчается более быстрый эволюционный процесс.

Темп эволюции

На основании изучения существующих биологических форм и ископаемых остатков можно сделать определенный вывод, что скорость появления филетических изменений и скорость кладогенеза непостоянны. Некоторые формы оставались более или менее неизменными на протяжении целых геологических периодов, тогда как другие эволюционировали чрезвычайно быстро. Далее, отдельные линии в течение одного периода времени почти не изменяются, а затем внезапно делают эволюционный скачок. Современный бра-хиопод Lingula, живущий на деревьях, практически неотличим от своего кембрийского предка Linqulella. Скелет опоссума почти не изменился за 80 млн. лет, тогда как Eohippus за 60 млн. лет превратился в Equus. Парнокопытные эволюционировали гораздо медленнее в период от эоцена до миоцена, чем в последующие эпохи.

Скорость эволюционных изменений в группе часто выражают числом новых биологических родов, появляющихся в единицу времени, например за миллион лет. Такая характеристика является, однако, довольно грубой, так как в отличие от вида систематическая категория «род» во многом произвольна, и различия, которые в одной группе можно рассматривать как родовые, могут не быть таковыми в другой. Однако даже такая приближенная характеристика позволяет оценивать и сопоставлять скорости эволюционных процессов, причем эти оценки согласуются с полученными более объективными методами.

Новый биологический род возникает как путем филетических изменений, так и путем кладогенеза. Если учитывать только первый путь, то можно установить, что скорость эволюции у копытных животных в течение третичного периода составляет один род за 8 млн. лет. Например, в родословной лошади появлению рода Equus предшествовало 8 родов, т. е. один род за 7, 5 млн. лет. Скорость эволюции многих других групп млекопитающих, включая приматов, по-видимому, аналогична. А вот формы, подобные ежуи тупайе, все еще очень похожи на тех древних насекомоядных, от которых произошли все высшие млекопитающие.

Как мы уже указывали, различие в скорости эволюционных процессов не означает, что медленно развивающиеся формы обладают большей генетической инерцией. Если животное в совершенстве приспособилось к некоторой экологической нише. естественный отбор будет сохранять его неизменным, пока остается неизменной ниша. Можно, следовательно, предположить, что пиши, занятые опоссумом и ежом, не изменились радикальным образом со времени возникновения этих форм. До сих пор речь шла только о скорости эволюции различных животных, однако и разные части одного и того же животного могут развиваться с разной скоростью (соматическая эволюция). Например, нога лошади Hipparion очень похожа на ногу ее миоценового предка, а зубы сильно отличаются. (Интересно отметить, что другие лошади раннего плиоцена достигли различных стадий развития; у Hypohippus в отличие от Pliohippus ни ноги, ни зубы почти не изменились.) Другой пример различия в скорости соматической эволюции мы находим у Necrolemur, у которого все основные черты совпадают с признаками примитивного долгопята, однако зубы отличаются от анцестрального типа значительно больше, чем у любого другого долгопятоподобного. Как мы увидим. эволюцию человека можно подразделить на три большие фазы: 1) приобретение навыков хождения на двух ногах, 2) уменьшение размеров челюстей, 3) увеличение мозга. Есть все основания допустить, что эти три фазы не очень четко разграничены, однако в настоящее время найдены ископаемые формы, вполне приспособленные к прямохождению, но с такими особенностями черепа, которые мало изменились по сравнению с анцестральным антропоидным типом. Даже у современного человека высокий уровень развития мозга сочетается с рядом примитивных черт, например с примитивной общей морфологией передних конечностей. Вместе с тем следует учитывать, что, хотя различные системы органов могут эволюционировать с разной скоростью, животное на любом этапе развития должно быть наилучшим образом приспособлено к условиями внешней среды. Это сразу ограничивает возможное число независимых изменений в организме. Отдельные части единой функциональной системы должны развиваться совместно; например, эволюция верхней челюсти млекопитающего не может происходить со скоростью, совершенно отличной от скорости развития нижней челюсти. Кстати, функциональная несовместимость челюстей явилась одним из фактов, благодаря которому была выяснена фальсификация ископаемых остатков в Пильтдауне (Англия). совпадать с филетической. Однако, хотя степень сходства между формами часто указывает на близость их филетического родства, мы уже убедились в том, что эволюция приводит как к конвергенции линий, так и к их дивергенции и что скорость изменении в разных линиях и в одном и том же ряду поколений в разное время редко бывает одинаковой. Это означает, что формы могут быть весьма сходны, но не потому, что они имеют общего предка, а потому, что эволюционируют конвергентно; большие различия могут указывать либо на медленную дивергентную эволюцию от отдаленного общего предка, либо на быструю дивергенцию от недавнего предка.

Так как скорость дивергентной эволюции не постоянна, существуют два различных типа эволюционных соотношений; непонимание этого в прошлом часто приводило к недоразумениям. Все те черты сходства между организмами, которые нельзя связать с конвергенцией, возникают путем наследования их от общих предков, и в качестве одного из аспектов филетического родства можно рассматривать, следовательно, степень, в какой различные формы в результате развития от общих предков обладают одинаковыми признаками. Этот тип связи называется прямым, или «отцовским родством». Однако формы могут обладать малым отцовским родством и все же быть достаточно близкими в том смысле, что в недавнем прошлом они имели общего предка. Такая ситуация возникает при быстрой эволюции по типу кладогенеза. Этот вид генеалогической связи между формами называют «кладо-генетическим родством».

Таксономия

Задача таксономии состоит в том, чтобы идентифицировать, описать, дать наименование и классифицировать организмы. Каждое животное после его открытия относят к определенному виду, вид — к роду, семейству, отряду, классу и типу. Все эти категории являются обязательными; другими (подотряд, подсемейство, надсемейство и т. д.) можно пользоваться, если информация о группе, выраженная основными категориями, оказывается недостаточной.

Различают три основных типа классификаций: 1) описательную, 2) фонетическую, или естественную, и 3) филетическую (филогенетическую). Единственная цель описательной классификации — идентифицировать различные группы; согласно этой классификации, даже сильно различающиеся формы могут быть сгруппированы вместе только на основании общности одного важного признака. Примером могут служить зоны с различной фауной и флорой, введенные для идентификации животных и растений, относящихся к определенным регионам или странам. В противоположность этому в фонетической классификации организмы располагаются в соответствии со степенью общего сходства; эту классификацию до Дарвина называли естественной. Согласно фенетической классификации, в одну группу попадают наиболее сходные формы. При определении фонетического родства возникают главным образом методические трудности. Для классификации необходимы методы, с помощью которых частные различия в большом числе признаков комбинируются в единое выражение общего различия, а такая процедура стала объективно возможной лишь в последние 10—20 лет благодаря развитию современных методов статистики, например методов многомерного анализа. Так как не все признаки можно выражать в одинаковых единицах, возникает необходимость приведения их к некоторой абстрактной шкале. Но, пользуясь такими сложными понятиями, как структура, физиология, поведение и генетика организма, часто бывает трудно установить, в чем именно сопоставимы различные формы. Предполагают, например, что независимую информацию о фонетических связях могут дать признаки, которые лишь математически коррелируют друг с другом. Тем не менее можно в конце концов подойти к составлению фенетической классификации животных так же, как к сравнению ряда неодушевленных предметов, без учета природы того или иного сходства или различия. Филетическая классификация в отличие от фенетической пытается сгруппировать организмы согласно их эволюционным связям. В тех случаях, когда в ходе эволюционного процесса все линии форм диверги-руют с одинаковой скоростью, мера общего сходства будет также мерой эволюционной связи и фонетическая классификация будет Приведенные здесь соображения показывают, насколько необходимо знание всех признаков организма, в особенности функциональных и экологических, для того чтобы можно было выявить с достоверностью эволюционные отношения в группе, о которой имеются только скудные палеонтологические данные. Если знанием таких признаков мы не располагаем, то следует воспользоваться фонетической классификацией. Вместе с тем мы имеем достаточно сведений о ближайших родственных человеку формах, как существующих, так и вымерших, чтобы оправдать попытки вскрыть ход и закономерности эволюции человека, желающий выявить филетические связи в группе, должен установить, какова вероятность конвергенции и каков темп эволюционных изменений и вообще имели ли место те или иные изменения. При этом он может опираться на ряд общих принципов, из которых мы приводим наиболее важные.

1. Если по данным палеонтологии одна форма предшествует другой, то мало вероятно, чтобы вторая могла быть предком первой. Не исключена, однако, возможность, что установленная палеонтологами временная последовательность форм только кажущаяся, и в действительности более поздняя форма долгое время существовала в районе, где условия для фоссилизации были мало благоприятными или же где не производилось раскопок. (Принципиальное значение данных о времени появления различных форм состоит в том, что эти данные показывают, в каком направлении происходит эволюция.)

2. Если две сходные формы обитают в областях, которые в течение продолжительного времени были географически разобщены, вероятность того, что они развивались конвергентно, выше, чем если бы эти формы проживали в смежных географических областях.

3. Если две сходные формы населяют экологические ниши одинакового типа, то вероятнее всего, что эти формы эволюционируют конвергентно.

4. Если, напротив, различие двух форм можно приписать различию в их экологии, то следует предположить, что такие различия развивались очень быстро.

5. Если какой-либо признак представляет ценность для выживания в различных жизненных условиях, т. е. имеет общую ценность, то его утрата становится маловероятной и, следовательно, форма, обладающая этим признаком, обычно не бывает анцестральной по отношению к форме, лишенной такого признака.

6. Если в ряде форм обнаруживается прогрессирующая функциональная тенденция, то такие формы скорее всего являются стадиями одной родословной или же стадиями близких родословных.

7. Если у двух форм развивается одна и та же функция, но разными путями, то мало вероятно, что одна форма произошла от другой, в особенности в тех случаях, когда промежуточные стадии обладали меньшей приспособленностью.

8. Если некоторая частная функция определяет собой природу большого числа признаков, то формы, которые имеют один из этих признаков, приобретают другие либо вследствие конвергенции, либо как наследие от общих предков. Такие признаки всегда являются функциональными коррелятами рассматриваемых форм и не дают никакой информации о филетической связи между этими формами.

У современных антропоморфных обезьян. Объем полости черепа у африканских обезьян группы австралопитека был немногим больше, чем у шимпанзе, и не превышал объема черепа крупных горилл (435 — 650 см»).Австралопитеки и родственные им формы африканских антропоидов ходили на двух ногах в выпрямленном положении. Они питались растениями, но, по-видимому, употребляли и мясную пищу, так как охотились на животных, и в частности на павианов. Так, 80% черепов павианов, найденных в пещерах вместе с остатками австралопитеков, несли на себе следы ударов, нанесенных камнями или длинными костями копытных животных.

Открытия последних лет показывают, что австралопитеки и морфологически близкие к ним виды высших обезьян были широко распространены в Восточной Африке и в Азии. Общее число особей подобных форм, определенное на основании найденных остатков, составляет около 350. Из всей этой обильной серии особый интерес представляют две находки, сделанные в 1960 г. Л. Лики в ущелье Олдовай в северной части Танганьики (Восточная Африка). Одна из этих находок была названа зинджантропом, другая — презинджантропом. Вместе со скелетными остатками этих форм были найдены образцы так называемых галечных орудий. Они представляют собой скатанные водой гальки с режущими краями, носящими следы обивки. Возраст этих находок определен свыше 1, 5 млн. лег. Сделано предположение, что зинджантропа нужно отнести к древнейшим людям, которые уже умели изготовлять примитивные орудия, но еще не научились пользоваться огнем. Однако советские антропологи считают, что нет достаточных доказательств того, что даже такие высокоорганизованные австралопитеки, каким являлся зинджан-троп, могли делать орудия, и, следовательно, относить их к древнейшим людям нет оснований (М Ф Нестурх, В. П. Якн-мов). Древнейшие люди появились в самом начале четвертичного периода, приблизительно около миллиона лет назад. Первая находка древнейшего человека была сделана еще в 1891 г. на острове Ява голландским врачом Е. Дюбуа.

 

 

Тема 4: Антропометрия

 

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: