Орыся, мать солдатская (часть 3)

·

·

Август

Вышли на связь со мной ребята. Лекарства нужны были срочно, жара, без антибиотиков - беда. Слава Богу, отец Андрей помог, быстро нашёл благотворителей, да и у нас было немного - всё кинули на закупку. Запаковала в пакеты бумажные, если вдруг проверка, то, дескать, маме две сумки большие везём.

На продукты укровоенные зарятся, могут отобрать, они ведь тоже голодные. Кинулись на поезд - не ходят поезда, сказали: только по освобождённым территориям. А там - беда. Трясут так, что даже помидоры давят выборочно. Не провезём, понимаю. На автобусе ещё оттуда можно, когда пустые едем - ну и пусть себе трясут, а вот туда, понимаю - не провезём. Раньше ведь мне проводники помогали, а теперь прямых поездов к нам не стало. Что делать? Решили сесть на электричку, что идёт до границы, а там перед станцией, где первый блокпост - выйти и искать водителя. Доехали, долго и шумно. Нашли мужичка - за деньги не стал задавать лишних вопросов, сказали, чтобы повёз в обход блокпостов. Еле-еле доехали, сошли, не доезжая до нас - мало ли что, дотащили на себе. Как дальше докинуть? Наш связной, что последние два раза возил, убит. У меня уже нет сил плакать, поэтому пишу так просто. Уже без нас и похоронили. Мой сосед. Двое деток осталось. Сижу на лекарствах и вою. Заблокировали так, что не вздохнуть. Тут Аркадьевна прибежала, соседка, боевая подруга, 77 лет, 50 лет медицинского стажа. Говорит, мол, прекращай панику. Сейчас надо к врачу горбольницы ехать домой, у него семь человек наших ребят раненых, пришлось из больницы забрать к себе, а то в городе ведь теперь новые порядки, так что троих себе возьмёшь. Взяли машину, поехали. Забрали. Все трое с «огнестрелом». Правда, уже подживает. Привезли, машину во двор загнали, допрыгали парни в дом. Слава Богу, дом большой, разместили. Стали на стол собирать, Вовчик пошёл к колодцу, у нас ведь воды уже месяц нет, а парням бы помыться. В общем, пока натаскали воды, пока нагрели, перекупали всех, всё чистое, что было у Вовки, достали, переодели. Один - Леша - большой такой, ему только большой халат впору. Постелили парням, хорошо, дом на три половины, а они на простыни белые боятся ложиться - отвыкли, мол, говорят. Пока уколола их всех, одному капельницу поставила, откапала. А самый молодой - Денис – говорит: " Не уходите, пока я не усну, посидите, как мама". Так я у иконки, в доме много иконок и подсвечники, зажгла свечечку и читать вечернее правило стала. Правда, уже ночь глубокая, ну да что же. Так он уснул, как младенец. А утром - опять кормить, процедуры - уколы, капельница. А там и Аркадьевна прибежала, говорит, может дня через два получится лекарства переправить. Но нам же уезжать надо - пока она будет до выходных колоть, а там - опять я с мужем приедем. Пока борщом и пирогами лечить будут, больно парни отощали. А мы с мужем - опять в дорогу. Но я так вымоталась, что уснула. Меня на блокпосту будят, а я сообразить не могу, что к чему. Проехали. Вот уже дома. Слава Богу.

 

Приходит переосмысление всей жизни... Приходит не сразу, не в нарядных блёстках и с фейерверками - вчера был глуп, а сегодня утром проснулся - и всё, мудрец! Приходит в скорбях да с плачем, или в молчании горьком. Сижу иногда, то ли в поезде, то ли в автобусе, то ли на дежурстве суточном - ночи ой, какие долгие бывают. Сижу и думаю о жизни своей, и как же многое мне теперь по-другому видится. Война вставляет линзы зоркости в души наши близорукие. По молодости всё носилась, всё счастье какое-то искала. Многого боялась, грехов наделала от гордыни - не перечесть. Что ни шаг, то грех. Все хотела своими путями ходить и по своему хотению. Ах, какая необычная, раскрепощённая, свободная. Первым звоночком-отрезвлением была смерть папы - мне тогда 28 лет было, маму совсем скосило. Пришлось старшей стать в семье, я ведь первая дочь, а мама как-то сразу ребёнком стала. И ведь увидала я тогда уже, что женское счастье - это ЗА мужем быть, как маме без отца тяжко стало. Нет, подлость всё равно наша гнала куда-то - нет, чтобы детей рожать, да дома сидеть. Это потом уже, когда лет мне было немало, дал мне Бог и мужа настоящего, и к сыну нашему ещё шестеро детишек. Ведь чужих детей не бывает. И племянники стали сыновьями, и другие мальчишки в дом вошли родненькими. И куда моя раскрепощённость и эмансипированность делась! Господь потихоньку так в разум стал вводить. А сейчас, среди войны, когда одни мои дети в России, другие на войне, третьих от призыва прячу - не хочу, чтобы в братьев стреляли - остался со мной и мужем Даниил наш, вообще-то он мой крёстный сын, 12 годков ему. Вот он и Елизавета - наша отрада сейчас. Так и говорим - Данюха - антидепрессант. Душа за старших изводится, а Данила напугать нельзя, он у нас романтик, всё так тонко замечает. И сгребаю себя в кулак, и идём в храм, вместо того, чтобы выть - ведь иногда так придавит. И думаю себе - вот как Господь мне дал понять, что самое лучшее и ценное, что было в моей жизни - дети, муж. Всегда были мне печальны гнёзда по осени, когда птенцы подросшие летают. Уж так они уныло пустуют. А наше гнездо сейчас война расшвыряла, птенцов раскидала, кого куда, но пока с нами есть один - мы семья. И каждый день живём воспоминаниями, как у нас шумно всегда, и мечтой, как опять будем вместе, и молитвой. И где бы нам приютиться не пришлось - мы дом, семья. Вот как потихоньку, да через какие ухабы дошла до смысла женщины. И Данька мне такая опора - нельзя раскиснуть, забыть, что большой путь проходится маленькими шагами - а уж женский тем более. Надо кормить, разговаривать, читать, молиться вместе с ним. И держит сейчас наш Данюша своим детством и памятью о старших всю нашу семью крепко в вере, что выстоим и пройдём это лихо. А я ведь, глупая, раньше детей боялась, всё по молодости для себя пожить хотела. Уберёг Господь от глупости, долгим путём пришлось идти, чтобы хоть каплю разума найти на том пути.

 

У нас в приёмном отделении больницы, когда с тяжёлыми травмами привозили пациентов, но в сознании, так они с нами, медсестрами и врачами, даже драться пытались. Это от боли - шок так выходит. И у тех, кто так ругается, знаете, как болезнь души запущена? Болит им, а что болит - и понять не могут. Всё врага ищут, а он в душе засел и мучает её. Вы на ругателей не обижайтесь. Я вот себе каждый раз так думаю, когда получу по «полной»: " А вдруг этот человек - Савл, которого завтра Господь Павлом сподобит стать? Так что же я, неужели не потерплю? " Это всё равно, что дети малые - сами упали, споткнулись, коленка болит, одни за утешением бегут, а другие землю пинают от злости и обиды. Ничего, всех вылечит.

Немного попишу, пока есть время. Всё думаю, что бы ни делала, о войне проклятой. Человек, оказывается, ко многому может привыкнуть. И я привыкла уже к своему постоянному блужданию по военным тропам. Есть у меня любимая книжка " Властелин колец", Толкиена. Вот там и герой любимый есть - нет, не эльф прекрасный, и не волшебник, а Арагорн, вечный следопыт. Человек, кстати. Он всё время разными, порой трудными, порой лёгкими тропами ищет путь домой, в своё Отечество. А на пути этом - зло. И только преодолев его, более в себе, чем в окружающем мире, можно вернуться домой. Только поблуждать придётся много. Сейчас пробираюсь каждый раз на Донбасс разными путями, вроде бы лекарство везу, а на самом деле путь ищу. Путь домой. К самой себе, такой, какой смутно помню себя в детстве. Это когда ещё не врала, не суетилась, не трусила и не судила. Когда небо было высоким, как и деревья - большими. Война обостряет чувства. Война обостряет совесть. Война заставляет сопереживать. Все сейчас сенсаций ищут, да фоток покровавей, да слов понаглее, а меня война тащит и бьёт о боль и скорбь людскую тихими, обыденными тропами. Война страшна и без жареных сенсаций. К примеру, бабушка, которая уже третью неделю живёт в электричках: никак не может вернуться в Донецк, после того, как в страхе, порывом бежала в Днепр и столкнулась с тем,
что беженцам, как их называет Украина, тут тоже надо платить за жилье – в общежитиях, где их селят, с них всё равно требуют плату. Столкнувшись с непониманием и чёрствостью, она просто три недели живёт в электричках. Эта бабушка плачет тихонько, просит водички и что-то покушать, она пахнет совсем не пирогами и домом. Эта бабушка - мой стыд,
моя боль. Не могу бросить свои сумки с ампулами обезболивающего, инсулина и всего прочего.
Могу лишь подкормить её и ехать дальше, окольными путями, потому что я моложе и выносливей. А она остаётся. Остаётся раной в моей душе, на моей
совести. Это тоже война. Сколько таких бабушек без воды, хлеба, лекарств сейчас в посёлках и городках Донбасса? Бабушек, о которых никто не помнит, не берёт в расчёт, это ведь не та картинка. Если
отвернусь от этой бабушки, просто пройду мимо с уверенностью, что делаю большое, ах какое дело - я пропала. Зло победило меня. Слава Богу, душа начинает выть. Выть, делиться едой, таблетками, не морщить свой нос от запаха и просто слушать, слушать эту бабушку с глазами маленького
испуганного ребенка. Ищу путь к себе. Ищу его на блокпостах, когда одна половина меня готова рвать на части украинский флаг - да, я возненавидела его, возненавидела всю тупость лжепатриотизма, а вторая
моя часть шепчет: " Солдаты - тоже чьи-то дети. Глянь на их ноги, на улице 36 градусов, а они в берцах".

Интересно, наши любители милитаризма видели когда-нибудь раны на ногах от жары и сапог? Они видели солдат в полиэтиленовых кульках на ногах, потому что сочится сукровица из разбитых, распаренных ног? Они нюхали запах гангрены? Я видела. Это лицо войны, её внешность. Перед этим лицом ты либо становишься последним скотом, либо в тебе начинает просыпаться совесть. Становится неважно, кто и за что голосовал и воюет. Становится важно одно - как и чем помочь. И после этого уже не можешь не думать о войне. И не искать той тропы, по которой она бы не прошла никогда. Никогда и нигде в мире. И эта тропа будет той тропинкой к себе самой и в иной мир, мир человека.

 

 

Ещё одно воспоминание мирной жизни - полдня с обедом промаюсь для своих гавриков, если порадовать их хочется, пироги затею или обычное - ведерко борща, да котлеток бадейку, да пирожков - у нас ведь в хорошее мирное время как сядет вечером девять едоков было, трое по два метра ростом и чуть выше, хлопцы, да как начнут ложками стучать и метать в себя, глаза соловеют, добреют, а я радуюсь!

Писать, с Божьей помощью, буду. У меня уже тетрадки по неделям, не по месяцам пошли. В дороге многое видней. Через Павлоград ехали, так сердце зашлось - ослепли мы все, что ли, или совсем с ума сошли - висит баннер - громадный щит для рекламы, а на нём объявление: " Доставка груза 200 по Украину. Авиа, авто, железной дорогой. Кремация военнослужащих. Быстро. Качественно. Кремация - ваш лучший выбор".

Верх и ужас чёрствости и цинизма нашего.

 

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться: