Факторы , обусловливающие развитие теоретической антропологии

Антропология как область научного исследования сложилась в евро­пейской культуре в XIX в., окончательно сформировалась в последней четверти XIX в. и связывалась с задачей полного понимания человека и его истории. Здесь объединялись: физическая антропология — эмбри­ология, биология, анатомия, психофизиология человека; палеоэтноло-

гия — ранние стадии распространения человека на Земле, его поведе­ние и обычаи; социология — формы общественных отношений и соци­альные структуры; лингвистика — образование и существование язы­ков, фольклор; мифология — возникновение, история и взаимодействия религий; социальная география — воздействие на человека климата и природных ландшафтов; демография — статистические данные о соста­ве и распределении человеческой популяции; этнография — описания быта и нравов разных народов; психология — изучение внутреннего мира человека.

В истории становления антропологии как области научного позна­ния общества и культуры обычно выделяются следующие периоды: этнографический (1800— I860); эволюционистский (I860— 1895), истори­ческий (1895—1925). В это время происходило накопление знаний, формирование представлений о предмете и границах культурной (со­циальной) антропологии, этнологии (вначале — этнографии), кристал­лизация исходных оснований и категорий.

Новые стимулы развития социальная и культурная антропология получила после Второй мировой войны.

Политические факторы. В этот период начались глобальные про­цессы, определившие мировую ситуацию второй половины XX в. Во-первых, завершилась эпоха колониализма. Между развитыми и по­литически самостоятельными развивающимися странами начали формироваться новые отношения. Это стимулировало антропологи­ческие исследования политических отношений, войн, агрессивного и отклоняющегося поведения.

Социально-экономические факторы. После Второй мировой войны начался переход от индустриализма к постиндустриализму в разви­тых странах и интенсифицировались процессы модернизации в раз­вивающихся. Это вызвало ряд глобальных социальных и культурных последствий. Во-первых, ускорились процессы формирования транс­национальных корпораций, международных политических и экономи­ческих сообществ и т. п. В изучении культуры это сказалось как вы­деление политической, организационной, правовой антропологии в самостоятельные ветви этой науки. Во-вторых, возросла динамичность урбанизационных процессов, в частности за счет миграции в города значительных групп населения, в основном бедных и малообразован­ных. В этой связи сформировалась урбанистическая антропология, включающая в себя изучение культурных проблем городских сооб­ществ, в том числе групп бедноты, риска, а также проблем социально­го участия. Изменения в мировой экономике породили ряд новых со­циокультурных проблем, связанных с ростом безработицы, общим увеличением объема свободного времени, переменам в структуре и содержании общественного разделения труда. Соответственно усилил­ся интерес к теме образа жизни людей, проблемам молодежи и «тре­тьего возраста»; изменениям тендерных отношений и ролей; разви­тию индустрии досуга.

Мировоззренческие факторы. Вторая половина XX — начало XXI в. характеризуются усложнением социокультурной жизни в глобальном масштабе. Ломка традиционных нормативных структур, распростра-

нение аномических процессов, релятивизация культурных ценностей обусловили кризис культурной, личностной идентичности в значи­тельных масштабах. Это интенсифицировало изыскания в области психологической антропологии: социализации и инкультурации, иден­тичности, отклоняющегося поведения. Далее, глобальное распростра­нение массовой культуры породило пространство унифицированных форм поведения, в первую очередь лингвистического, восприятия, суж­дений. В эти формы не укладывается многообразие проявлений слож­ной современной культуры и динамичных переживаний людей, что вызывает напряженные отношения между сторонниками и против­никами массовой культуры. В рамках культурной антропологии отве­том на это стало активное изучение существования массовой культу­ры и ее связей с более широким культурным контекстом.

Научные факторы. В этот период происходят серьезные изменения в сфере философского и научного познания, которые оказали влияние и на культурную антропологию Примерно с середины 1960-х гг. загово­рили о смене исходной совокупности принципов теоретического позна­ния, которую Т. Кун назвал парадигмой, а М. Фуко — эпистемой. Ре­флексия к основаниям теорий и методологий, относящихся к познанию человека, общества, культуры, привела к обнаружению неадекватности некоторых из них по отношению к необходимости решать накопивши­еся в культурной антропологии проблемы.

Так, сомнительными при объяснении макродинамических процес­сов оказались практически все теории исторического толка. Соответ­ственно в качестве предметной области на авансцену выходит социо­культурная микродинамика: движущие силы, механизмы, формы организации.

Далее, исчерпал свой эвристический потенциал принцип тотальной взаимосвязанности, непрерывности, целостности общества и культу­ры, системного априоризма. Пришлось признать, что автономность, дискретность, многомерность и разнородность являются столь же зна­чимыми параметрами социокультурной жизни людей. Сегодня обе эти позиции в социальных науках существуют, но нет подходящих тео­рий и не создано новых, чтобы концептуально примирить их.

Наконец, стало понятно, что общество и культура — это категории и аналитические, но отнюдь не реальные объекты. Соответственно расхождение в их определениях среди ученых не следует трактовать с позиций истинности или ложности, а при несходстве представлений о социальных и культурных событиях и явлениях между ними и непро­фессионалами не всегда реальные последствия расхождений соответ­ствуют принципам научной рациональности.

Для решения такого рода проблем не существует ни сложившихся теорий, ни готового набора методологических принципов. Способы извлечения информации, имеющиеся в социальных науках, базируют­ся на представлении об объектах изучения как об устойчивых само­тождественных целостностях, к которым применяются классические методы. Однако накопление ошибок в объяснениях и прогнозах сдела­ло очевидным, что они неприменимы к эмпирическому исследованию многих новых проблем. На этой почве в конце 1960-х гг. появилось

интеллектуальное течение постмодернизма, в рамках которого они хотя и не были решены, но по крайней мере обозначены.

  Предметная область и объекты изучения в антропологии

В настоящее время теоретическая антропология — это область со­циально-научного познания, предназначенная для изучения содержа­ния совместной жизни людей. Ее общепризнанными целями как науки принято считать:

—изучение созданных людьми объектов (артефактов): вещей, идей, образов, технологий, нормативных образований, оценочных кри­териев; их порождения и воспроизведения; организации образуе­мых ими «социокультурных сред»; складывающихся вокруг них взаимодействий и коммуникаций;

—построение теоретических моделей для организации, интерпретации, объяснения фактов, характеризующих активность людей в таких средах, проявляющуюся в общих (культурно-антропологические уни­версалии) и специфичных (культурное многообразие) формах;

—построение теоретических моделей макро- и микродинамики куль­турных процессов.

Предметная область теоретической антропологии. В соответствии с этими познавательными целями она определяется следующими основ­ными составляющими:

—биологические, психические, социальные механизмы порождения, поддержания и изменения, создаваемых людьми объектов (артефак­тов), помогающих им регулировать отношения с окружением;

—способы поддержания и изменения искусственной жизненной среды в синхронном и диахронном измерении;

—процессы порождения и динамики знаковых (символических) систем;

—способы формирования и поддержания внутрикультурной и меж­культурной коммуникации;

—предпосылки, формы, технологии трансляции и освоения культур­ного опыта;

—функциональные и динамические механизмы регулирования меж­личностных и межгрупповых отношений;

—условия воспроизведения во времени специфичных характеристик совместной жизни людей на уровне обществ и сообществ. Объект теоретическо-антропологических исследований. В качестве

исследовательских объектов в культурной антропологии к настоящему времени сложились следующие:

— культурно-исторические регионы, поселения различных типов;

— специализированные области культуры, изучение которых обусло­вило формирование таких подразделений этой науки, как экономи­ческая, политическая, правовая антропология; антропология рели­гии, искусства, образования, массовой культуры;

— социокультурные слои (например, антропологический анализ соци­альных элит, среднего класса, «культуры бедности»), группы (субкуль­туры), организации (организационная, корпоративная культура);

— индивиды: культурно-антропологический анализ образа жизни людей; внешней обусловленности психических нарушений, откло­няющегося поведения; инновационной активности людей.

  Институциональный статус антропологии

Антропология начала институционализироваться в середине XIX в. В 1838 г. этнологическое общество появилось во Франции; в 1842 г. в США было основано Американское этнологическое общество. В 1843 г. в Великобритании было создано этнологическое общество, на базе которого в том же году было издано первое систематическое руковод­ство по проведению полевых исследований. В 1863 г. из этой структу-ры выделилось антропологическое общество, в рамках которого нача­ли изучаться политические последствия межкультурных различий. В 1871 г. на базе этих организаций был сформирован Институт антро­пологии Великобритании и Ирландии, которому в 1907 г. был присво­ен статус Королевского. В Германии этнологическое общество было организовано в 1869 г.

В России, где исследования такого рода вплоть до недавнего времени объединялись под названием этнографических, в 1845 г. было создано Русское географическое общество с отделением этнографии. В первые годы, когда его возглавлял естествоиспытатель К.М. Бэр, основное вни­мание уделялось физической антропологии. В 1848 г. его возглавил Н.И. Надеждин, при котором основной целью стало изучение русского народа, его быта в прошлом и настоящем.

Позже институционализация культурной антропологии (этнологии) происходит в ряде европейских стран. Так, вокруг журнала «Антропос» в Австрии формируется так называемая Венская школа с культурно-исторической ориентацией (1905). В начале XX в. в Нидерландах на базе кафедры этнологии Амстердамского университета сложилась Амстер­дамская школа с эволюционистской направленностью. Ее печатным органом был журнал «Internationales Archiv fur Ethnographie» («Между­народный этнографический архив»), которых издавался в Лейдене с 1888 по 1947 г. В 1930 г. В Нидерландах в Лейденском университете (г. Лейден) формируется структуралистское исследовательское направление этно­логии, известное как Лейденская школа. Основным ее печатным орга­ном стал старейший этнологический журнал мира «Bijdragen tot de Taal-, Land- en Volkenkunde» (издается с 1852 г.).

В течение первой половины XX в. во многих университетах Европы и США открываются кафедры социологии и антропологии со специаль­но разработанными теоретическими курсами культурной антрополо­гии (этнологии) и программами полевых исследований.

Постепенно центр культурно-антропологических исследований пере­мещается в США. В настоящее время эта область познания считается самой мощной по своим материальным и политическим ресурсам в ряду мировых наук об обществе и культуре. За период после Второй мировой войны здесь продолжается тенденция к дифференциации и специализа-

ции культурно-антропологического знания. Так, в настоящее время Американская антропологическая ассоциация (основной печатный орган — American Anthropologist) на автономных началах объединяет общества культурной, лингвистической, медицинской, биологической, психологической, гуманитарной, урбанистической, латиноамерикан­ской, визуальной антропологии, Американское этнологическое общество, Национальную ассоциацию практической антропологии, Совет по ант­ропологии и образованию. Независимо от Ассоциации существуют Об­щество прикладной антропологии, Лингвистическое общество Америки, Общество исторической археологии. Университетские программы по культурной антропологии в США по традиции, заложенной Ф. Боасом и А. Кребером, включают в себя такие отрасли, как собственно культурная антропология, физическая антропология, археология, лингвистика.

В настоящее время сфера занятости профессиональных культурных антропологов более не ограничивается университетами и музеями. Они работают в отраслях экономики, международного бизнеса, права, здра­воохранения, социальной помощи.

 Динамика антропологии как социальной науки

Первая половина XX в.

С самого начала культурная антропология была ориентирована на научное исследование, в том числе сравнительное, рас, культур, язы­ков, на выявление происхождения, распространения и модификации отдельных элементов культуры, на определение форм культурной ди­намики в локальных и глобальных масштабах.

Культурная антропология началась как эволюционистская наука. Понятие эволюции стало ее центром, обеспечив основной принцип, вокруг которого стало возможным организовать и синтезировать зна­чительные объемы исторических и этнографических данных. Осново­положники культурной антропологии Л. Морган и Э. Тайлор и их по­следователи пытались выстроить естественную историю культуры на закономерной основе и выделить этапы культурного развития. Эволю­ционистские исследования вопреки расхожему мнению не были чисто «кабинетными». В их рамках теоретические рассуждения сочетались с анализом и систематизацией исторических материалов, этнографиче­ских записей, данных полевых исследований. Эволюционные идеи с середины XIX в. до начала XX в. были распространены достаточно широко: в Великобритании, США, Германии, Франции, России, Авст­рии, Нидерландах.

Заслуга в формировании первой завершенной концепции эволю­ции принадлежит британским антропологам (этнологам) Э. Тайлору, Дж. МакЛеннану, Дж. Лаббоку. Тайлор попытался выстроить последо­вательность ранних культур человечества; МакЛеннан — воссоздать (не совсем успешно, как оказалось впоследствии) общую историю брака и семьи; Лаббок же, будучи этнологом и археологом, — построить общую концепцию закономерностей истории. Приблизительно в это же время

Г. Спенсер совершил следующий шаг в развитии эволюционизма на базе социальной философии и социологии.

В Германии формирование эволюционизма связывается прежде все­го с именами О. Пешеля, А. Бастиана, И. Липперта. Пешель искал обо­снование развития человеческого общества, исходя из пространствен­ного распространения социальных и культурных изменений от центра их возникновения к периферии (что впоследствии стало основой по­строения теории культурных кругов). Бастиан сочетал представление об «элементарных идеях», которые в силу врожденности полагались идентичными у всего человечества, с концепцией географических про­винций (сегодня сказали бы с принципом территориальности). Это со­четание он считал ключом к пониманию исторического развития и пред­полагал, что путем сведения всего многообразия культурных явлений к немногочисленным первичным элементам можно получить картину первобытной культуры (идеология, на которой позже сформировался структурализм). Наконец, Липперт — поздний представитель эволюци­онизма — предложил программу построения «прагматической истории культуры» человечества, базируясь на исходном допущении, что «ос­новной стимул, господствующий повсюду» как источник историческо­го развития— это необходимость «жизнеобеспечения» (1886).

Во Франции эволюционизм сформировался на базе социологии, и его основоположником был О. Конт. Основой его концепции стало представление об эволюции мышления. На основании выделения эта­пов такого развития он построил периодизацию всеобщего историче­ского процесса. Согласно его разработкам, первобытному обществу был свойствен религиозный тип мышления, который он разделил на три последовательных этапа, каждый из которых был связан с особым спо­собом жизнеобеспечения: фетишизм (охота, рыболовство), политеизм (скотоводство), монотеизм (земледелие). Последователями Конта стали Э. Дюркгейм, Л. Леви-Брюль, Ш. Летурно. Причем, наибольший вклад в дальнейшее развитие культурной антропологии (этнологии) внес Э. Дюркгейм.

В США эволюционизм начал приобретать заметный научный статус с выходом в свет работы Л.Г. Моргана «Системы родства и свойства» (1858). Еще до публикации она вызвала множество нареканий и появи­лась только благодаря поддержке известных естествоиспытателей. Осо­бую роль в развитии эволюционизма сыграла его работа «Древнее обще­ство», которая быстро приобрела в социально-научных кругах статус классической. Он предложил разделять — вслед за Д. Вико — развитие первобытного общества на три этапа — дикость, варварство, цивилиза­ция, — а каждый из первых двух этапов — на три стадии. В соответствии с этой схемой он прослеживал развитие таких областей первобытного общества, как изобретения и открытия (которые он считал движущей силой эволюции общества и культуры); формы социальной организации (где он был первооткрывателем структуры рода); семья и собственность. Соответственно он построил целостную концепцию развития первобыт­ного общества, что обеспечило переход к изучению возникновения его классовой организации. Иными словами, задачей Моргана было не толь­ко обнаружить истоки исторического развития, но и из этой теорети-

ческой базы выводить суждения о будущем течении событий. В Европе в то время работы Моргана не нашли распространения, а в США после непродолжительного периода признания они утратили популярность благодаря появлению новых теоретических ориентации.

Основным из старейших представителей эволюционизма в Австрии был Г. Клемм, опубликовавший в 1843— 1847 гг. свою пятитомную «Об­щую историю культуры человечества». Вслед за этим австрийский юрист и этнолог И. Унгер опубликовал в 1850 г. свой основной труд «Брак в его всемирно-историческом развитии». Наконец, в 1849 г. Т. Вайц из­дал свою «Антропологию диких народов». Он считал, что в отличие от истории, где главным образом излагались конкретные события, антро­пология ориентирована на изучение основных направлений развития обществ и культур догосударственного периода, чтобы теоретически подготовить «естественную основу истории».

В России эволюционизм начал формироваться в то же время, что и в других странах Европы. Однако здесь его влияние не было особенно заметным из-за доминирования мифологической школы. Основополож­ником эволюционизма здесь был К.Д. Кавелин, который на десять лет раньше Тайлора заговорил о пережитках. Позже к эволюционным иде­ям обратились Л.Я. Штернберг, Н.И. Зибер, М.М. Ковалевский. Особо­го упоминания заслуживают работы Ковалевского, посвященные изу­чению патриархальной домашней общины и трактовке общественного развития с точки зрения ее трансформации.

Следует подчеркнуть, что именно эволюционизм положил начало культурной (социальной) антропологии (этнологии) как самостоятель­ной науки. Как крупномасштабное концептуальное течение, он не был однородным, но состоял из целого ряда более или менее самостоятель­ных направлений теоретизирования. Среди них основными принято считать: культурно-историческое (Л.Г. Морган, Э. Тайлор, Дж. Лаббок. И. Мукке, К.Д. Кавелин, М.М. Ковалевский, И. Липперт); биологическое (А. Бастиан, Т. Ахилес); социологическое (О. Конт. Э. Дюркгейм, Е. Ве-стермарк, Дж. МакЛеннан, И. Бахофен. К. Штарке, Ш. Летурнэ); геогра­фическое (О. Пешель, К. и Р. Андре, Н.П. Надеждин); историко-материалистическое (К. Маркс, Ф. Энгельс и их последователи).

К концу XIX в. авторитет эволюционизма начал сходить на нет из-за накопления эмпирических свидетельств несоответствия теоретиче­ской трактовки закономерностей исторического развития, принятой в рамках эволюционизма, историческим и современным фактам. На смену ему пришли два антиэволюционистских социально-научных на­правления в изучении общества и культуры, пользовавшиеся большим авторитетом до конца 20-х гг. XX в. — американская «историческая эт­нология» (Ф. Боас) и немецкая «культурно-историческая школа» (Ф. Ратцель, Л. Фробениус). В Великобритании отказ от эволюционизма озна­меновался заявлением Э. Питт-Риверса в президентском обращении к Британской ассоциации развития науки о приоритетной значимости диффузионистской позиции в изучении культуры.

Особое внимание в этот период уделялось историческим процессам в их естественной динамике. И антропологи сосредоточились на их реконструкции. Так, в США Ф. Боас, критикуя эволюционизм, подчер-

кивал, что при изучении сложных и уникальных культурных явлений законы, присущие всем культурам, ограничиваются лишь общими био­логически и психологически обусловленными характеристиками. Куль­турные сходства и различия он предлагал исследовать, прослеживая распространение культурных элементов по ареалам и процессы аккуль­турации.

Значительный вклад в выделение культурных ареалов Северной и Южной Америки внесли ученики Ф. Боаса — А. Кребер и К. Уислер. Так, А. Кребер в качестве критериев границ ареала использовал особен­ности природной среды и материальной культуры и исходил из того, что культурные и природные ареалы практически совпадают. Способы и варианты диффузии и адаптации культурных черт он изучал, исходя из того, что их распространение носит концентрическую форму, и из этого вывел критерии для определения их возраста.

Диффузионизм в Германии был представлен рядом родственных теоретических позиций, которые, более чем где либо, свидетельство­вали о его связи с эволюционизмом. Эта связь особенно заметна в работах Ф. Ратцеля — основателя антропографического направления, которое считается переходным от эволюционизма к диффузионизму. Он исходил из идей видового единства человечества и географи­ческого детерминизма и считал, что «на одинаковой почве складыва­ются сходные явления в жизни народов и государств, которые можно классифицировать по географическому принципу». История челове­чества рассматривалась с точки зрения передвижения народов, счи­тавшегося «основополагающим фактом истории». Это было уже на­чало диффузионизма, где исходным стало представление о том, что распространение сходных культурных черт в глобальном масштабе объясняется не их независимым «изобретением», но заимствовани­ем народами друг у друга в процессах миграции. На этих теоретико-методологических основаниях выделение культурных кругов и форм, путей движения культурных форм в пространстве стало основной целью исследований. Эти идеи составили основу культурно-морфо­логической (культура как целостная функциональная система — Л. Фробениус, Б. Анкерман) и культурно-исторической (Ф. Гребнер) диффузионистской теории.

В Австрии диффузионизм сложился на базе культурно-историче­ской концепции и мало чем отличался от немецкого прототипа: теоре­тической основой оставалась концепция культурных кругов; сохраня­лись ключевые понятия, заимствованные еще Гребнером из различных областей социально-научного знания — материальная культура, соци­альная организация, географическое распространение; правда, теперь они начинают подчиняться единому теоретическому принципу. Неиз­менным оставалось и исходное допущение, что по этнографически зафиксированным кругам можно судить о возрасте культурных явле­ний (В. Шмидт, В.Копперс, И. Генкель, М. Гузинде).

Каждая форма культуры сводилась к одному, свойственному ей центру происхождения. Считалось, что ключевую позицию при интер­претации таких форм занимает самый древний культурный круг. Шмидт, например, утверждал — достаточно безосновательно, — что его

характерными чертами были монотеизм, государство, частная собствен­ность, моногамия.

По мере использования концепций культурных кругов и культур­ных ареалов все более проявлялась их ограниченность при объяснении культурных сходств и различий (сходные явления обнаруживались далеко за пределами одного культурного ареала; более того, не все такие сходства могли быть объяснены миграционными процессами). Позна­вательная значимость их стала быстро сходить на нет. В 1930-х гг. в Гер­мании начинается активная научная деятельность Р. Турнвальда и В. Мюльмана, ставших носителями идей функционализма. В Австрии диффузионистские идеи сохранялись еще продолжительное время. Так, в ответ на все более жесткую критику теории культурных кругов В. Шмидт в 1937 г. попытался спасти положение дел. Он предложил разли­чать понятие культурных кругов от реальности, которая им описывает­ся, и объяснял недостатки результатов исследований смешением тео­ретического конструкта с эмпирической действительностью. После смерти Шмидта (1952) В. Копперс попытался воссоздать теорию в пер­воначальном виде, но безрезультатно. В дальнейшем культурная антро­пология здесь следовала общим мировым тенденциям.

Эти тенденции определились уже на исходе самого эволюционизма и с разочарованием в диффузионизме. Неудовлетворенность исследо­вателей общества и культуры неудачами, связанными с использовани­ем обеих моделей при попытках анализа эмпирического материала, а также осознание невозможности выявить «всеобщие законы исто­рии» побудили их к изменению позиции в отношении целей и предмет­ной области культурно-антропологических исследований. Центром вни­мания становится вопрос, как поддерживаются и воспроизводятся культурные и социальные целостности, и «историзм» в культурной ан­тропологии на время утрачивает актуальность. Новые исследовательские тенденции, доминирующие в первой половине XX в. и сохраняющие свою методологическую значимость до сих пор, принято сводить к трем основным: функционализм, структурализм, «культура и личность» (пси­хологическая антропология).

Ключевыми фигурами в разработке идей функционализма стали британские социологи и социальные антропологи (тогда эти науки не особенно отличались друг от друга) Б. Малиновский и А. Радклифф-Браун. Они перенесли акцент с исторического исследования культуры на изучение функций ее структурных составляющих — институтов. А. Рэдклифф-Браун, например, обосновывал это так. Он указывает на два метода изучения культурных феноменов, которые, по его мнению, обычно смешиваются. Исторический метод при достаточном объеме фактического материала позволяет интерпретировать динамику отдель­ных институтов или их совокупностей путем выявления ее этапов и определения причин соответствующих изменений. Если данных недо­статочно, то с помощью этого метода можно осуществить гипотетиче­скую реконструкцию истории отдельной культуры на основе исходных теоретических представлений и соответствующих им косвенных сви­детельств. Именно эту совокупность гипотетических реконструкций, отмечает он, и принято называть социальной антропологией. Но и та-

кие дедуктивные построения не привели к научному осмыслению це­лостного исторического процесса, но свелись к описанию дискретных событий в различные периоды времени.

Однако существует и другой способ изучения культурных феноме­нов — индуктивный, сходный по целям и методам с естественными науками. В этом случае гипотезы о связях между культурными факта­ми и событиями, порождаемые непосредственным наблюдением, про­веряются эмпирическим путем в соответствии с экспериментальной логикой. Сомнительность исторических реконструкций делает нецеле­сообразным поиск причинных связей по цепи от прошлого к настояще­му. Более достоверное знание обеспечивается изучением функциональ­ных отношений между синхронными событиями, с одной стороны, и их непосредственными последствиями — с другой.

Под косвенным влиянием Э. Дюркгейма британские социальные антропологи исходили из примата социальных связей, рассматривая культуру как производную от их структуры. Б. Малиновский для функ­циональных объяснений объединял психологические и социологические положения. Его анализ основывался на концепции первичных и произ­водных потребностей. Исходя из их побудительной силы, он пытался проследить функциональные связи между биологическими, психологи­ческими и культурными детерминантами социального поведения. Ему удалось соотнести различные типы реакций — экономических, полити­ческих, правовых, религиозных и др. — с системой первичных, виталь­ных потребностей. А. Рэдклифф-Браун и его последователи использовали при интерпретации культурных институтов идею их социальной детер­минированности. Считалось, что их существование обусловлено необ­ходимостью поддерживать социальную целостность и функционируют они, чтобы побуждать индивидов и группы воспроизводить существую­щие между ними связи.

Сторонники функционализма подчеркивали, что он не противоре­чит ни изучению культурной диффузии, ни реконструкции прошлого путем эволюционных построений. Он необходим для определения куль­турных феноменов через их функцию и форму, т. е. характеристики, доступные наблюдению. Таким образом, он становится научным инст­рументом полевых исследований и сравнительного анализа культур.

В СШАэто теоретическое направление также нашло широкое распро­странение. Здесь исходные идеи британского функционализма были развиты и доведены до ранга целостной теории — структурного функци­онализма — прежде всего в социологии. Основные фигуры здесь, кото­рые приобрели мировое значение — это Т. Парсонс, Р. Мертон, Э. Шилз.

Другая ветвь культурной антропологии, отличная от эволюциони­стских и диффузионистских идей, сформировалась в 1920-х гг. и полу­чила общее название структурализма. Его отличительными характери­стиками были использование структурного и семиотического методов, моделирования, формализации. Объектом исследования в этих теоре­тических рамках является культура как совокупность знаковых систем. С этой точки зрения с самого начала изучались язык как таковой, мифология, религия, искусство, наука, мода, реклама, сообщения СМИ. Основной целью структурализма стало выявление скрытых от прямого

наблюдения структур, т. е. устойчивой совокупности связей между элементами какого-либо культурно-семантического объекта (высказы­вание, обычай, произведение искусства, религиозная доктрина и т. п.), придающей ему целостную, имеющую культурный смысл форму.

Такой взгляд на культуру подразумевает важные методологические следствия, отличающие его от функционализма, который также был ориентирован на изучение средств поддержания социокультурного це­лого. Во-первых, функционализм привлекал внимание к реальным дей­ствиям людей и их последствиям, тогда как структурализм ориен­тирован на изучение знаковых и символических систем, т. е. на коммуникативные аспекты социокультурной реальности. Во-вторых, в отличие от функционализма, где свойства культурных объектов объясняются их функциями в контексте социального взаимодействия в рамках структурализма основное внимание уделяется отношениям, устойчивым связям между ними или их составляющими. В то же вре­мя, как и функционализм, структурализм предназначен для изучения механизмов поддержания самотождественности социокультурной си­стемы, а не ее изменения.

В США это научное направление сформировалось в начале XX в. и носило название лингвистической антропологии (этнолингвистики). В его рамках принято выделять две основные исследовательские пози­ции: теоретико-культурную и лингвистическую. В первом случае язык трактуется как особая составляющая культуры — средоточие и храни­лище информации обо всех других ее областях. Это направление, бази­рующееся на концепции языкового релятивизма (гипотеза Сепира — Уорфа), в США получило название этносемантики, а во Франции — этнолингвистики. Во втором случае речь идет об одном из разделов лин­гвистики, где изучаются процессы вербальной коммуникации. Оно близко к социо- и психолингвистике и включает в себя этнографию речи (Д. Хаймз), фолк-лингвистику (Хенигсвальд), более общую антрополо­гию (этнологию) коммуникации.

Основателем лингвистической антропологии считается ученик Ф. Боаса Э. Сепир. Он разделил понятия «культура» и «язык». Первым он обозначал то, что люди делают, о чем они думают, а второе относил к источнику знания о том, как они мыслят. Согласно гипотезе языко­вого релятивизма познание человеком мира детерминировано языком, и люди, использующие несходные языки, не просто по-разному назы­вают одни и те же вещи, но по-своему видят мир (Э. Сепир, Л. Уорф, К. Клакхон). С помощью языка они кодифицируют чувственно воспри­нимаемую действительность и только в таком виде могут понять ее (Р.Б. Ли). Язык позволяет носителям культуры в понятиях и суждени­ях, «языковых паттернах и стереотипах» оформить свой внеязыковый опыт связей с окружением. Иными словами, лингвистические формы организуют символическую реальность даже сами по себе, независимо от их конкретного содержания.

В России основания структурализма были заложены в 1920-х гг. в рам­ках литературоведения, где выделяется структурная поэтика, предпола­гающая применение формальных методов к изучению принципов по­строения литературной художественной формы. Основоположником

этого исследовательского направления стала группа ученых, связанных с Обществом изучения поэтического языка (ОПОЯЗ) и Московским лин­гвистическим кружком. ОПОЯЗ представлял русскую версию «формаль­ного метода» в литературоведении в период с 1910 до середины 1920-х гг. Его представители— Ю.Н. Тынянов, В.Б. Шкловский, Б.М. Эйхенбаум, P.O. Якобсон и др. — использовали формально-логические процедуры при анализе поэтических текстов. В изучение структур фольклорных текстов существенный вклад внес А. Потебня.

Если функционализм относился в первую очередь к организации социального взаимодействия, отношений между людьми, то структу­рализм в его лингво-антропологической версии — к организации со­циальной коммуникации в ее знаковом и символическом выражении.

Третье направление в изучении поддержания, воспроизведения куль­туры как целого и отдельных ее составляющих вначале получило назва­ние «культура и личность», а позже было переименовано в психологи­ческую антропологию. Оно сформировалось в 1920-х гг. в США под влиянием англичан Б. Малиновского и Э. Питт-Риверса, американцев Ф. Боаса, Э. Сепира, австрийца 3. Фрейда. Все они, так или иначе, утверждали, что культура — в форме систем взаимодействий или сим­волических систем — сохраняется благодаря интериоризации и прояв­лению в поведении членов общества культурных норм, правил, взаим­ных ожиданий. Поэтому в исследование воспроизведения культуры следует включать изучение ее носителей — индивидов. Хотя в первое время здесь доминируют описания того, как в их поведении отражают­ся культурные нормы, психологические основания этого исследователь­ского направления были явными с самого начала.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: