Социальная идеологическая ДЖ-практика

Как поступковое действие

Принципиальные составляющие социальной ДЖ-практики, по сво-ей сущности в известной мере воспроизводят различия между Прошлой «идеологической» и современной «психопрактической» парадигмами общественного бытия соответственно на «советском» и «постсоветс-ком» социокультурном пространстве, которая концентрировалась в госу-дарственном укладе. «Прошлую» жизнь и все предыдущие модели госу-дарственного уклада можно в целом определить как имеющие направ-ленность на официальную, но формальную целевую установку, обозна-чающую отстраненную идею, и неформальную реальную целевую уста-новку, направленную на собственные потребности. Это привело к кри-минализации и тенизации экономики и всей жизни в целом. Государст-венный и жизненный общественный уклад советского периода заложил основы формирования как защитного механизма личности, глубинных психологических «деформаций» как своего рода базальных психологи-ческих комплексов, которые можно обозначить как «неполно-ценностно-жлобистский» (Украина) и «имперско-бунтарский» (Россия). Это создало благоприятные условия и привело к необходимости пости-жения смысла «содеянного», содержащее накопленную «массу страданий» как духов-ный потенциал общества. Одним из наиболее действенных и показатель-ных способов накопления «массы страданий» стали голодоморы, высту-пившие тем experimentum crucis (решающим экспериментом) относи-тельно достижения духовности через страдания, подобно тому, как это происходило в концлагере Освенцима, глубоко и подробно описанного в дневниках его руководителей (Освенцим глазами СС, 1991) и одним из немногих выживших его узников В.Франклом, который отме-чал, что «…быть человеком означает быть обращенным к смыслу, требу-ющему осуществления, и ценностям, требующим реализации. Это значит жить в поле напряжения, возникающего между полюсами реальности и идеалов, требующих материализации» (Франкл, 1990).

Осмысление такой массы страданий можно начать с понимания психофизиологической инстинктивно-рефлексивной сущности психоло-гической реакции на голод. У тех, кто умер, мужественно приняв смерть, не поступившись достоинством и морально-этическими принципами, она была связана с духовным подвигом и героизмом, духовным взлетом и преображением, подобно мученической смерти Христа, страдавшего за все человечество, и многих его последователей (понимаем в широком смысле, не только и не столько апостолов, но и многих великих людей науки, искусства, общественных деятелей и простых граждан из народа). Благодаря этому был накоплен громадный духовный потенциал нации и народа в целом. Он должен быть соответственно осмыслен и представ-лен миру как основа духовного развития нации в достижении своего высшего предназначения. Не случайно такая мученическая смерть наи-более почитаема в христианстве.

Большую сложность и соответственно практический интерес сос-тавляет психологическое содержание поведения тех, кто выжил. В его основе лежит инстинкт голода как наиболее важный из основных в само-сохранении биологического вида. Его психологический механизм выгля-дит следующим образом. Психология утверждает, что проявления голода и его удовлетворение аналогичны всем видам психологического поведе-ния. В аналитической психологии выделяются следующие стадии инс-тинкта голода, имеющие прямое отношение к психологическим харак-теристикам: предентальная (к нетерпению), инцизорная (к деструкции и агрессии), молярная (к ассимиляции). Здесь голод как первичный инс-тинкт самосохранения, считается основным и наиболее важным из всех остальных групп инстинктивных факторов, таких, как творчество, реф-лексия, деятельность, сексуальность (Зеленский, 2000). В гештальт-пси-хологии инстинкт голода обеспечивает самосохранение отдельного чело-века с помощью агрессии (Паттерсон, Уоткинс, 2004). На основе генети-ческих механизмов инстинктов может формироваться жестко запрог-раммированная цель, мотив и соответственная определенная модель поведения. Голод вызывает не только мотивацию поиска пищи, но в первую очередь, избегание неприятного внутреннего ощущения (состоя-ния дискомфорта). Такая ситуация «избегания» создается внутренними физиологическими процессами, которые запускаются внутренними или внешними сигналами. (Очевидно, отсюда мы и сейчас часто слышим от переживших войны, репрессии, голодоморы: «лишь бы не было голода» или «лишь бы не было войны». Можно представить, какой мощный реф-лекс «избегания» голода сформировался в процессе трех невиданных в мировой истории по масштабам голодоморов на Украине 1921-22г.г., 1932-33г.г. и 1946-47г.г.). Приблизительная схема инстинкта голода выг-лядит так: доминирующая мотивация; цель (подчиненная); мотив (под-чиненный); положительная эмоция; смещенная отрицательная эмоция; отрицательная эмоция; состояние дискомфорта, стресса; генетическая программа, нарушение гомеостаза. При включении генетической прог-раммы (врожденные реакции) или при нарушении гомеостаза в организ-ме возникают физиологические изменения, вызывающие ощущение дис-комфорта (внешнее или внутреннее раздражение), что по аналогии с бо-левой реакцией можно трактовать как безусловную реакцию (рефлекс). Более сложной безусловная реакция становится не только составляя цепи безусловных реакций, но и усложняясь при продвижении по указанной схеме в обратном порядке, обрастая эмоциями и мотивами. Поисковая активность тем или иным способом ослабляет это напряжение, однако понятие «удовлетворение потребности» в психологическом смысле не совпадает по времени с действительным физиологическим удовлетворе-нием и, как правило, опережает его. Механизм психологического удов-летворения имеет фантомный характер, что направляет поведение в си-туации избегания в сторону ослабления внутреннего напряжения обеспе-

чивая сложные формы поведения (Иванов, 2003).

В. Франкл, прошедший в качестве узника концлагеря смерти Ос-венцим все тяготы и лишения, включая и голод, отмечал, что именно пищевая потребность становилась основным содержанием, вокруг ко-торого вращались все мысли и желания, вытесняя сексуальную тему. Психика заключенных характеризовалась апатией и агрессией, боль-шинство страдали от своеобразного чувства неполноценности, пос-кольку они были никто. Вместе с тем, телесно-душевный упадок зависел от духовной установки, в которой человек был свободен. Нацеленность на какой-то момент в будущем образовывал духовную опору, способную защитить человека от разрушительного действия сил деградирующего социального окружения. Немногочисленные люди, избравшие для себя возможность сохранить свою человечность, никогда не рассматривали лагерную жизнь как простой эпизод, но скорее как испытание, куль-минацию их жизни. В моральном отношении они испытали прогрессию, претерпев эволюцию в моральном и религиозном отношении. Кто уже не мог больше верить в свое будущее, был потерян, он утрачивал и духовный стержень, внутренне ломался и деградировал телесно и ду-шевно. Для людей, не рассчитывающих на выживание, первым, послед-ним и вечным собеседником был Бог. Было важно отношение к страда-нию и смерти, с которым человек был готов страдать и умереть, т.к. «наша» смерть задана и мы несем за нее ответственность также, как и за заданность жизни. Каждый знал, что должен «быть достоин сво-их мучений» (по Ф.М.Достоевскому), что позволяло достойно принять мученическую смерть.

В концлагере люди жили в царстве смерти, уйти от которой можно было только в духовную жизнь. Это было микрокосмическим отражением мира людей вообще, раскрывало самые бездонные глубины человеческой души. Его становление, проявление и исчезновение содер-жало в себе, как в образце, всю сумму зла и страданий, которые во всех других местах существуют более распыленно и менее зримо, однако действуют столь же реально, помогая человеку осознать то, чему не следует быть. Главный опыт, полученный в концентрационных лагерях как жизни в бездне, сводится к тому, что мы узнали человека, как мо-жет быть не знало его ни одно из предшествующих поколений. Это существо, постоянно принимающее решения, оно изобрело газовые камры, но оно же и шло в эти газовые камеры с гордо поднятой головой и с молитвой на устах. Упрямство духа реально существует, а конц-лагерь стал в этом отношении experimentum crucis (решающий экспе-римент). Пока мы способны к страданию, мы остаемся живыми духов-но. Ф. М. Достоевский  всегда боялся только одного, что он может ока-

заться недостойным мучений, выпавших на его долю (Франкл, 1990).

.

Ярким примером переживания страданий, во многом перекликаю-щимся с описанным В. Франклом, является процесс переживания горя, психологические особенности которого в отечественных культурологи-ческих условиях изложены Ф. Е. Василюком. В отличие от взглядов западноевропейских психологов, человеческое горе не является деструк-тивным (забыть, оторвать, отделиться), оно конструктивно, призвано со-бирать и творить психологическую память, когда парадигма «забвения» меняется на парадигму «памятования». В этом контексте рассматри-ваются такие фазы переживания горя. Начальная фаза характеризуется шоком и оцепенением («не может быть»). На следующей (фазе поиска) человек стремится вернуть утраченное отрицанием самого этого факта. На третьей (фазе острого горя, отчаяния, страдания и дезорганизации) начинается отделение, разрыв и уничтожение старой связи, но рождается новая связь, когда человеку удается сначала полно погрузиться в преж-нюю жизнь, а затем выйти из нее, отделив в себе «героя», остающегося в прошлом, от «автора», эстетически наблюдающего из настоящего за его жизнью, отвоевывая у боли позитивный опыт для памяти. На четвертой фазе жизнь входит в свою колею, восстанавливаются физиологические функции и профессиональная деятельность, жизнь нормализуется на основе обретенных нравственных норм в продолжающемся процессе смыслообразования (Василюк,1991).

В доступной отечественной научной литературе психология голода, отражающая состояние человека во время переживания голодомора, по-ка освещена очень скудно, поэтому приходится довольствоваться публи-цистическими работами. Автор работы (Мельник, 2005) анализирует исследования социально-психологических последствий голодомора на основе исследований, проведенных профессором Д.Б. Франком непос-редственно во время голодоморов, опираясь на его работы «Голод и психика» (1922 г.), «Людоедство» (1926 г.). Здесь описываются такие стадии состояния голодающих, как возбуждение, угнетение и терминаль-ная (смертельная). В соответствии с этим предлагается динамика измене-ния обобщенного социально-психологического портрета голодающего. Сначала имеет место быстрое и живое понимание, память не изменяется до обнаружения склонности к грезам наяву. Несколько позже в голове возникает пустота, отсутствие мимики (лицо принимает окаме-невшее, несколько грустное и пугливое выражение), исчезает брезгливость (в пи-щу употребляются тошнотворные вещи, не вызывая отвращения). В ито-ге исчезает связь между близкими и родными. Д.Б. Франк отмечал слу-чаи убийства и поедания собственных детей, чем занимались, как пра-вило, женщины. Вместе с тем, голодающие были склонны к оптимизму до последней минуты жизни. Даже после многомесячного голодания и при отсутствии всякой надежды на спасение они сохраняли уверенность, что помощь близка. В выводах отмечалось, что отдаленные последствия голода состоят в обнаружении тенденции к длительным изменениям пси-хики в сторону пагубного отражения их на потомстве и его вырождении. Профессор В.П. Войтенко отмечает, что то, что мы сегодня имеем от голодомора в социально-психологическом плане, это то же самое, что мы имели от него сразу после этих страшных лет. Профессор Е.И. Головаха отмечает, что голодомор породил: страх сопротивления власти, обусловленный возможностью осуществления растянутой репрессии, приводящей к смерти; истребление воли к сопротивлению режиму как социально-психологический феномен «выученной беспомощности»; стремление к «доеданию» в последующей жизни, что связано с умира-нием от переедания; веру в то, что именно государство должно обес-печить всем необходимым, в результате сами граждане отучаются забо-титься о самих себе (Каковы, 2003). Эти характеристики в полной мере можно отнести к основным факторам социокультурного базального ук-раинского НЖ-комплекса.

Авторовы работы (Обушний, Воропаєва, 2009) исследовали психо-логические особенности людей, переживших смерть своих родителей, братьев и сестер в годы голодомора 1932-1933 гг., которые в боль-шинстве случаев воспитывались в интернатах и детских домах. У них была выявлена выраженность: неосознанного комплекса неполноцен-ности; советских стереотипов; склонности к конформизму; высокого уровня тревожности; низкого уровня субъектности, самоактуализации и притязаний; неадекватной самооценки; ощущения отчужденности от национальных интересов; поведенческих тенденций к избеганию; деп-рессивных настроений; низкой самоэффективности; фобийных расст-ройств; внутриличностных конфликтов; «убегания от реальности»; рег-рессии поведения, приводящей к неадекватности действий в новых ус-ловиях; различных психосоматических расстройств. В исследовании (Стасюк, 2007), посвященном деформации традиционной культуры укра-инцев в конце 20-х – начале 30-х гг. прошлого века, на основе анализа процесса искажения традиционного поведения крестьян в условиях реп-рессий власти обнаружены социокультурные новообразования и их нега-тивное влияние на психологию поведения. Выявлены процессы измене-ний в семейной обрядности в сторону разрушения христианских высоко-нравственных традиций и навязывания упрощенных, отстраненных от духовных корней нации. Прослежен механизм уничтожения религи-озности и насаждения советских праздников, разрушение культурных механизмов функционирования народных ремесел и промыслов. Все это привело к взращиванию национального НЖ-комплекса, проявив-шемся в новом типе поведения как способа защиты и приспособления к власти.

В наших эмпирико-практических исследованиях мы впервые столк-нулись с проявлениями психологических последствий голодомора в процессе глубинной психологической работы, описанной в монографии автора (Ткаченко А. 2001а). У одного из участников исследования на-чалась регрессия и аффективные проявления «содеянного», связанного с наиболее безнравственными действиями (каннибализмом и торговлей продуктами из человеческого мяса), обнаруженными в родственных свя-зях предположительно, во время одного из первых голодоморов. Как по-том выяснилось, подобные случаи в тот период действительно имели место. Для того, чтобы удержаться в адекватном сознании после прояв-ления и актуализации этих переживаний, участнику тренинга приш-лось буквально бежать к священнику-духовнику и затем искать успокоения в православном монастыре.

Исходя из культурно-историчских исследований последствий голо-

домора, отраженных в многочисленных свидетельствах очевидцев, кото-рые сейчас интенсивно собираются и накапливаются, можно констати-ровать следующее:

1. Во время голодоморов нация накопила огромный «массив стра-даний», а значит, пассионарный энергетический потенциал, и как воз-можное следствие, духовный потенциал, проработав и постигнув смысл которого она получает реальную возможность одухотворения.

2. Очевидно, что основные направления такого осмысления деяний в периоды массовых репрессий, приводящего к одухотворению, содер-жатся в изучении содержания способов выживания во время голодомора. Следовательно, суть психологической работы должна заключаться в том, чтобы через душевную рефлексию этих способов-деяний добраться до их осмысления и осознания как осуществления дела жизни.

3. Как может выглядеть механизм такой психологической работы. Сначала на основе тщательного анализа свидетельств о голодоморе необ-ходимо обнаружить и проанализировать содержание основных способов выживания. Самый общий анализ позволяет разделить их на «правед-ные» и «неправедные».

Праведные: 1) наем на работу в государственные учреждения и получение пайки; 2) умелое укрывательство продуктов и скота; 3) уме-ние прятать продукты и скрывать их место нахождения любым спосо-бом, даже путем обмана; 4) помощь со стороны других, совестливых и высоконравственных людей, в том числе и «активистов»; 5) смекалка, умение из ничего находить и приготавливать еду, по принципу «голь на выдумки хитра»; 6) выезд за пределы зоны голода, привоз продуктов из других районов.

Неправедные: 1) услужение власти и выполнение функций «акти-вистов», получение соответствующей оплаты; 2) выдача мест расположе-ния продуктов у других и клевета на них, чтобы получить за это пайку; 3) воровство продуктов у соседей; 4) употребление в пищу отребья, мертвечины; 5) каннибализм (как людоедство, голодное помешатель-ство).

    Последствия эти способов выживания в настоящий момент сущест-вуют на уровне инстинкта самосохранения и соответствующих рефлек-сов в бессознательной сфере как эмоции страха и ужаса человека и нации в целом, аккумулируясь и оформляясь в бессознательных глуби-нах психологической памяти среднестатистического украинца в виде ба-зального НЖ-комплекса и диктуют образ поведения в современной жиз-ни.

 4. Очевидно, что уровень неправедности может отвечать уровню на-копления страданий как потенциального материала для психологичес-кой работы, количественной энергетической эмоциональной характе-ристикой которого может быть уровень чувства страха. Поэтому основ-ным принципом, указывающим направление и характер материала пси-хологической работы, является-«идти на страх». По мере прорабатыва-ния массива страданий интенсивность и энергетическая насыщенность страха должны уменьшаться, а удовлетворение от выполненной работы увеличи-ваться, что и является критерием ее эффективности.

    5.Таким образом, через осмысление и осознание голодомора откры-вается магистральный путь одухотворения личности и нации (в частнос-ти украинской) в целом.

    6.Для успешности такого процесса одухотворения нации важно четко определить смысловое содержание его основных значений. В нас-тоящий момент существует два обозначения голодомора, как «геноцид» и как «трагедия». В энциклопедическом словаре (Энциклопедический словарь, 1963, 1964) геноцид (от греч.-род, племя и лат.-убиваю) - это один из тягчайших видов преступлений против человечества, физическое уничтожение отдельных групп населения по рассовым, национальным и религиозным признакам. Трагедия (от греч.- песнь о козле, которого при-носили в жертву богу Дионису) - вид драмы, основу которой составляет напряженный конфликт определенных общественных сил. Согласно сло-варя С.И Ожегова (Ожегов, 1983), геноцид – это истребление отдельных групп населения, целых народов по расовым, национальным или рели-гииозным мотивам; трагедия - потрясающее событие, тяжкое пережи-вание, несчастье. Очевидно, что оба этих определения несут необхо-димый смысл как смысл жизни народа, который, предположительно, мо-жет выглядеть так: принесение себя в жертву ради одухотворения хрис-тианского мира способом геноцида, который был осуществлен тотали-тарным сталинским режимом. Отсюда следует, что настоящее осуществ-ление дела жизни нации заключается в постижении этого смысла жизни. 

7. Есть еще одно направление психологической работы – «дело-жизненное», связанное с пассионарной направленностью. Если исходить из того, что в данном случае мы имеем сформированный безусловный рефлекс как результат инстинкта самосохранения во время голодомора, психологическое содержание которого можно толковать как НЖ-комп-лекс, то лучший способ его отрабатывания – это антиинстинктивное (пассионарное) поведение и высвобождение большого энергетического духовного потенциала. С учетом ДЖ-подхода и концепции пассионар-ности можно говорить о четкой связи голодомора с накоплением духов-ного потенциала в виде массива страданий, который в настоящий момент должен реализоваться как социокультурная и социально-психологичес-кая основа ДЖ-практики на основе отслеживания психологической и смысловой связи голодомора с современностью, проявляющейся через способы выживания в то время. Исходя из анализа свидетельств, умира-ли люди мученической смертью, в некоторых случаях очищаясь и одухо-творяясь. А выживали все по-разному и не всегда праведно. Очевидно, что способы такого выживания в настоящий момент превратились (трансформировались) в социокультурное и культурно-психоло-гическое содержание современной жизни в виде базального НЖ-комплекса, опре-деляющего и отражающего психосоциальное состояние общества.

Именно ориентация личности на достижение своего высшего предназ-начения, зафиксированна в ДЖ-самоопределении на основе соответству-ющей смысловой ДЖ-утановки, позволит принципиально отойти от сформировавшегося защитного НЖ-комплекса, мешающего развитию как отдельного ндивида, так и всей нации и народа, путем его трансфор-мации в культурно-психологические содержания, которые можно обоз-начить как «соборность». Попытки разработки методик психологичес-кой работы такого уровня уже предпринимаются примерно так, как пред-лагает автор (Ксендзюк, 2004). Правда, пока они не совсем вписываются в понятийные рамки традиционной психологии. В этом случае смысло-постижение «содеянного» путем поступка как одухотворение нации, ос-тавляет в прошлом «массу страданий» и высвобождает пространство для наполнения смыслом (смыслообразованием) уже нового, соборного об-щества – «общества высшего предназначения».

Дело в том, что деяние (поступковое действие) как суть дела жиз-ни, уже осуществлено, и остается его осмыслить. Нация уже выдержала самое тяжелое, пережила и осуществила деяние, открывающее путь к достижению своего высшего предназначения. Теперь осталось его осо-знать – это и есть суть современной национальной идеи как смысла жизни, высшей цели и миссии наших народов, проживающих на постсоветском пространстве.

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: