Развитие действия в сюжете.

Преамбула

В классическом литературоведении считается, что сюжет должен содержать в себе четыре компонента: завязка; действие (развитие сюжета); кульминация; развязка.

Завязка – событие, знаменующее собой начало развития действия. В притчах НЗ завязка обычно дается в начале произведения.

Действие – поступки персонажей в их взаимосвязях, составляющие (наряду с событиями, происходящими независимо от намерений героев) важнейшую сторону сюжета. Элементарные единицы действия: высказывания, перемещения, жесты, сообщение о намерениях [Хализев 2001, стр. 201].

Кульминация (от лат. culmen ‘вершина’) – один из сюжетных элементов в развитии коллизии литературного произведения, в котором разрастается конфликт произведения, приводит к моменту высшего напряжения, перелома, решающему столкновению борющихся характеров и обстоятельств, после чего движение конфликта по возрастающей уже не возможно: он продолжается только в направлении своего разрешения [Тихомирова 2001, стр. 422].

Развязка – окончание действия, или завершение конфликта в произведении. Для притч НЗ развязка характерна в конце, хотя для некоторых как античных, так и современных произведений развязка может быть в начале («Лекгое дыхание» И.А. Бунин; Софокл, Еврипид, V в. до Р.Х.), – это, так называемая, «немотивированная развязка» (немотивированная ходом действия развязка).

Итак, снова вернемся к нашей притче «О богаче и Лазаре». Мы уже установили, что данный текст композиционно построен по «логике параболы». Далее следует обозначить завязку.

Завязка содержится в объеме 19-21 стихов: (19) Некоторый человек был богат …; (20) Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который лежал … (21) … и желал напитаться крохами … .

Действие, или развитие сюжета обнаруживается в объеме 22-24 стихов: (22) Умер нищий …; Умер и богач … ; (23) И в аде … увидел вдали Авраама и Лазаря … ; (24) и, возопив, сказал: «Отче Аврааме! Умилосердись надо мною … ».

Кульминационный момент наступает в 25-26 стихах: (25) Но Авраам сказал: «Чадо! Вспомни, что ты получил уже доброе свое в жизни своей, а Лазарь – злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь». Очевидно, что для богача уже не будет хуже, а для Лазаря лучше. Каждый получил свое в соответствии со своим образом жизни, по мнению боговдохновенного автора. Более того, то что произошло с нашими героями – необратимо; даже могущественный Авраам не способен повлиять на ход событий, предусмотренных Всевышним: (26) И сверх всего того, между нами и вам и положена огромная пропасть … .

Развязка занимает объем последних стихов с 27 по 31 и оказывается достаточно сложной: богач, возможно впервые в своей жизни, проявляет заботу о своих близких, но это оказывается поздно и бесполезно. Вердикт Авраама: то, что постигло тебя, постигнет и твоих пяти братьев: (31) Тогда Авраам сказал ему: «Если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят».

Конечно, эта притча, как и любая другая, очень упрощает реальную действительность жизни, выхватывая из нее только самое главное. Из нее становится понятно, что столь желаемое каждым человеком материальное благополучие никак не способствует спасению, т.е. избавлению от вечных адских мук. Отсюда возникает вопрос: стоит ли «пиршествовать блистательно» или лучше поделиться с Лазарем?

Вместо развязки может быть вывод, в котором повествователь (автор или персонаж) подводит краткий итог сказанному. Так в притче «О злых виноградарях» [Мк 12:1-9] Иисус, пересказав древнюю притчу о негодных работниках, захвативших имущество своего хозяина, резюмирует сказанное вопросом, и Сам же отвечает на него: «Итак, что предпримет господин виноградника? Придет и уничтожит виноградарей и отдаст виноградник другим».

Сюжет и фабула.

Итак, сюжет – это достаточно сложная сущность, представляющая собой событие или цепь событий, слитую в единую композицию. Однако для более нюансированного изучения сюжета совсем не достаточно вычленить завязку, действие, кульминацию и развязку, – для этого необходимо рассмотреть более дробные сюжетообразующие компоненты, но перед этим

необходимо определиться с таким литературно важным понятием как фабула.

Основная проблема в современном литературоведении состоит в том, что существуют разные трактовки терминов «сюжет» и «фабула», приводящей к путанице. Термин «фабула» в теории литературы, как правило, оставалось латинским названием жанра басни. Однако в 1910-1920-е литературоведы формалисты В.Б. Шкловский, Ю.Н. Тынянов, Б.В. Томашевский закрепили иное понимание фабулы. Фабула стала носителем «материала», который “снимается” формой. Фабула в отличие от сюжета для формалистов полная абстракция, конструктивный прием, организующий денотативное пространство текста [Кормилов 2001, стр. 1049]. Однако для нас эти два понятия вполне продуктивны. В объем понятия «сюжет» мы вкладываем все произведение, весь текст. В результате сюжет становится цепью событий, изображенных в тексте [см. выше по тексту], т.е. последовательность событий: время в нем фиксируется линейно, пространство цельно, недискретно, события происходят независимо от того кто из персонажей их видит, понимает и оценивает. Еще сюжет можно назвать комплексным художественным образом. К внесюжетным элементам образного мира обычно относят пролог (преамбулу, вступление), различные отступления, эпилог, или заключение [Хализев 1999, стр. 381]. Развитие фабулы в современной литературе ведется путем введения в повествование нескольких лиц («персонажей», «героев»), связанных между собой интересами или иными связями (например, родством), и в общем фабулярное развитие можно характеризовать как переход от одной ситуации к другой, причем каждая ситуация характеризуется противоречием интересов – коллизией и борьбой между персонажами [Томашевский 1999, стр. 180]. Таким образом, фабула (от лат. fabula ‘рассказ’, ‘повествование’) – это более дробное образование, которое, в нашем понимании, сводится к микросюжету. Таким образом, композиционно в одном сюжете может быть включено и «переработано» несколько фабул. Особенность новозаветных притч состоит в том, что есть некоторые сюжеты, которые по своему объему совпадают с фабулой, – это однофабульные притчи. Соответственно можно говорить и о двухфабульных притчах. Кроме того, фабулообразующим компонентом в притче может быть и не только персонаж или герой, но и деталь. Как следствие, для истолкования притчи прежде всего необходимо установить фабулообразующий компонент, т.е. доминантный квант информации, который находится в фокусе повествования. Этим квантом информации может стать персонаж, деталь, точка зрения.

Персонаж.

Персонаж (фр. personnage от лат. ‘особа’, ‘лицо’, ‘маска’) – субъект действия, переживания, высказывания в произведении. В литературоведение понятие «персонаж» крайне важно при анализе эпических и драматургических произведений, для нас введение этого понятия актуально при анализе притч и некоторых других жанров (например, пророческих и апокалиптических речений). В Библии чаще всего персонаж – это человек. Степень конкретности его представления может быть разной и зависит от многих причин. Например, в притче «О богаче и Лазаре» [Лк 16: 19-31] отсутствие имени у более социально значимой личности (у богача) и наличие имени у человека ничего не значащего (у нищего Лазаря) – показатель иной системы ценностей у Бога, не принятой у людей:

 

Ἄνθρωπος δέ τις ἦν πλούσιος, καὶ ἐνεδιδύσκετο πορφύραν καὶ βύσσον εὐφραινόμενος καθ’

ἡμέραν λαμπρῶς. πτωχὸς δέ τις ὀνόματι Λάζαρος ἐβέβλητο πρὸς τὸν πυλῶνα αὐτοῦ

εἱλκωμένος

Некоторый человек был богат, одевался в порфиру и виссон и каждый день

пиршествовал блистательно. Был также некоторый нищий, именем Лазарь, который

лежал у ворот его в струпьях … [Лк 16:19-20].

 

По степени участия в ходе событий и по степени близости их автору, или авторской заинтересованности персонаж может быть «главным» и «второстепенным». В той же притче «О богаче и Лазаре» помимо главных героев – собственно безымянного богача и нищего Лазаря – мы видим ряд второстепенных персонажей, дополняющих и оттеняющих и, самое главное, поляризующих характеры главных.

Персонажи могут быть положительными, отрицательными или нейтральными  (характерно только для второстепенных). Чаще всего автор не скрывает своего положительного или отрицательного отношения к персонажу; например, в притче «О двух домостроителях» [Мф 7:24-27] автор прямо называет одного мужа благоразумным (ἀνδρὶ φρονίμῳ), а другого – человеком безрассудным (ἀνδρὶ μωρῷ).

Образы персонажей в притчах вводятся без подробностей или описываются минимально; так, например, в притче «О добром самарянине» [Лк 10:25-37] все главные персонажи почти полностью обезличены: пострадавший – «некоторый человек» (Ἄνθρωπός τις), шедший из Иерусалима в Иерихон; бездушные священнослужители – «один священник» (ἱερεύς τις) и «левит» (Λευίτης); добрый человек – «некто самарянин» (Σαμαρίτης τις). Такой подход в описании открывает очень большие просторы для личной фантазии и интерпретации, что позволяет перенести новозаветную притчу в любой культурный контекст, делая ее актуальной в любое время.

Персонажами в притчах могут становиться и животные, и растения хотя такая «переквалификация» дает повод говорить уже о жанре басни. Басня – жанр дидактической литературы: короткий рассказ в стихах или прозе с прямо сформулированным моральным выводом, придающим рассказу аллегорический смысл. Краткая басня иногда называется апологом. Повествовательной частью басня сближается со сказками (особенно животными сказками), новеллами и т.п. В отличие от притчи, которая существует только в контексте («по поводу»), басня бытует самостоятельно и вырабатывает свой традиционный круг образов и мотивов (животные, растения, схематические образы людей, сюжеты по типу «как некто хотел сделать как лучше, а получилось только хуже») [Гаспаров 2001 (д), стр. 73-74].

Несмотря на некоторую типологическую близость басни и притчи, только из-за использования библейскими авторами животных и растений в качестве человечески мыслящих персонажей вводить жанр басни в герменевтическую классификацию, с нашей точки зрения, не целесообразно, но основная причина для этого – несамостоятельный характер притчи как речевого жанра Библии.

Деталь.

Деталь (художественная), (фр. detail – ‘часть’, ‘подробность’) – особо значимый, выделенный элемент художественного образа , выразительная подробность в произведении, несущая значимую смысловую идейно-эмоциональную нагрузку [Кормилов (а) 2001, стр. 220]. Деталь способна с помощью небольшого текстового объема передать максимальное количество информации. С помощью детали одним или несколькими словами можно получить самое яркое представление о персонаже (его внешности или психологии), событии, обстановке. В отличие от собственно подробности, которая действует всегда с другими подробностями, составляя полную и правдоподобную картину мира, деталь всегда самостоятельна.

По композиционной роли детали можно разделить на два основных вида:

а) детали повествовательные, указывающие на движение, изменение картины, обстановки, характера;

б) детали описательные, изображающие, рисующие картину, обстановку, характер в данный момент. Деталь может возникать в тексте одноразово, а может повторяться для усиления эффекта, в зависимости от замысла автора. Детали могут касаться быта, пейзажа, портрета, интерьера, а также жеста, субъективной реакции, действия и речи. Кроме того, деталь может стать мотивом и даже лейтмотивом текста.

Примером повествовательных деталей могут послужить семена, падающие при дороге, на места каменистые, на землю неглубокую и т.п. в притче «О сеятеле» [Мф 13:3-9]. Эти детали создают достаточно динамичную картину изменяющихся обстоятельств.

К деталям описательным можно отнести, например, количество масла, которое взяли с собой девы в притче «О десяти девах» [Мф 25:1-13]. Мудрые взяли достаточно масла, неразумные – недостаточно.

Деталь может быть мотивом текста, т.е. на одной детали может быть построен весь сюжет притчи. Так, например, притча «О плевелах» выстраивается на одной центральной детали – поле, которое метафорически обозначает этот земной мир [Мф 13:24-30].

Детализация предметного мира (денотативного пространства) текста не просто интересна, важна, желательна, – она неизбежна; иначе говоря, это не украшение, а суть образа. Однако деталь не мелкая подробность, а компонент способный стать сюжетообразующим (фабулообразующим) фактором. В этой связи деталь следует отличать от подробности. Фактически, подробности – это различные признаки предмета или действия (атрибуты и предикаты), не могущие функционировать в тексте самостоятельно. Деталь, как было отмечено выше, в ткани текста существует самостоятельно; подробности – нет. Подробности формируют образы деталей и персонажей.

Например, в синоптических Евангелиях от Матфея и от Луки говорится об Иисусе, рассказывающем две очень похожие притчи: притча «О талантах» [Мф 25: 14-30] и притча «О минах» [Лк 19:11-25]. В обоих сообщается о человеке (персонаже), отправляющемся в другую страну, который призывает своих слуг и дает им определенные суммы денег, чтобы те, пустив их в оборот, принесли своему господину прибыль. Как в первой, так и во второй притче повествуется как о предприимчивых и удачливых подчиненных, принесших ожидаемую прибыль, так и об одном ленивом, вернувшем деньги без прибыльных процентов. Однако в изложении Луки мы находим очень интересные подробности характеризации второстепенных героев (πολῖται – ‘граждан’), идущие в унисон с подробностями образа персонажа: οἱ δὲ πολῖται αὐτοῦ ἐμίσουν αὐτόν, καὶ ἀπέστειλαν πρεσβείαν ὀπίσω αὐτοῦ λέγοντες, Οὐ θέλομεν τοῦτον βασιλεῦσαι ἐφ’ ἡμᾶς – ‘Граждане ненавидели его (человека, отправившегося в путешествие) и послали представительство за ним, говоря: «Не хотим, чтобы он царствовал над нами» ’ [Лк 19:14]. Эта подробность повествовательного характера, явно призвана обострить, повысить градус накала конфликтной ситуации. Но зачем здесь это нужно? С нашей точки зрения, чтобы подчеркнуть жесткий характер этого благородного человека (Ἄνθρωπός τις εὐγενὴς), отправившегося в путешествие и давшего задание своим слугам. Ведь ниже по контексту один из слуг ясно характеризует своего хозяина: ἐφοβούμην γάρ σε, ὅτι ἄνθρωπος αὐστηρὸς εἶ, αἴρεις ὃ οὐκ ἔθηκας καὶ θερίζεις ὃ οὐκ ἔσπειρας – ‘Испугался я, ведь ты человек жестокий: берешь, что не клал, и собираешь то, что не сеял’ [21 ст.]. Хозяин подтверждает истинность слов своего нерадивого слуги: λέγει αὐτῷ, Ἐκ τοῦ στόματός σου κρίνω σε, πονηρὲ δοῦλε. ᾔδεις ὅτι ἐγὼ ἄνθρωπος αὐστηρός εἰμι, αἴρων ὃ οὐκ ἔθηκα καὶ θερίζων ὃ οὐκ ἔσπειρα; ‘Твоими словами сужу тебя, потому что я человек жестокий: беру, что не клал, и собираю то, что не сеял ’ [22 ст.].

Вырисовывается крайне интересный образ правителя в некоторых подробностях: с одной стороны он благороден (εὐγενὴς), т.е. справедлив; с другой – нетерпим и даже жесток по отношению к людям праздным и ленивым. О чем это говорит? Наверное, о том, что слуга перед своим господином прежде всего должен испытывать благоговейный страх, демонстрируя ему полное подчинение в рамках своих возможностей.

Подробность может быть подчеркивающей и приглушающей [Чернец 1999 (б), стр. 63]. Примером подчеркивающих подробностей является образ самого богача и его умение пировать: … καὶ ἐνεδιδύσκετο πορφύραν καὶ βύσσον εὐφραινόμενος καθ’ ἡμέραν λαμπρῶς –  ‘ … и одевался в порфиру и виссон и пиршествовал с блеском и шиком’ [Лк 16:19]. Однако наряду с подчеркивающей подробностью стоит и приглушающая подробность, – этот богач без имени; о нем лишь сказано: Ἄνθρωπος δέ τις ἦν …  – ‘Был некий человек …’. Лазарь, в отличие от богача, пред нашим мысленным взором предстает в большем количестве подчеркивающих подробностей: он назван по имени; был нищ; страдал от физических недугов; испытывал голод; не имел сострадания среди людей и т.п.

 

Точка зрения.

В современном литературоведении термин «точка зрения» (англ.: point of view; франц.: point de vue; нем.: standpunkt) пользуется большой популярностью. Точка зрения – это «способ существования» текста как онтологического факта или самодостаточной структуры, автономной по отношению к действительности и к личности автора [Толмачев 1999, стр. 143]. Для нас точка зрения – это то, что показывает сам текст; например, контраст между фабулами. Интерперетатор выявляет авторскую точку зрения, выявляя примененный автором констурктивный прием. В результате получается так, что текст не рассказывает, а показывает. Рассказчик погружен в одного или нескольких персонажей, возможно, в деталь, что обеспечивает сценическую презентацию «центральное сознание» [Там же: 144]. Такой сложный сюжетообразующий компоснент может быть контрастом, нагнетанием и т.п. Более подробно рассмотрим вопрос точки зрения в следующей лекции «Сюжетообразование притчи».

 

Лекция . Сюжетообразование притчи.

План лекции.

1. Однофабульные притчи.

2. Двухфабульные притчи.

3. Однофабульные эксплицированные притчи.

4. Выпрямленная парабола: апофтегма.

Однофабульные притчи.

Итак, для истолкования притчи прежде всего необходимо установить сюжетообразующий компонент, т.е. доминантный квант информации, который находится в фокусе повествования. Этими квантами информации становятся персонаж или деталь, каждая со своими подробностями. Разработка этих компонентов авторами осуществляет по-разному: иногда в очень небольшом текстовом объеме, как, например, в притчах, посвященных Небесному Царству в Евангелии от Матфея [Мф 13: 31-33; 44-50]; иногда выстраивая сложную объемную композицию, – притча «О блудном сыне» [Лк 15:11-32]; притча «О талантах» [Мф 25: 14-30]. В результате появляются простые и сложные сюжеты, простые и сложные композиции. Композиционная сложность сюжета достигается с помощью нескольких фабул, или микросюжетов, переработанных в тексте. Так появляется смысл говорить об однофабульных и двухфабульных притчах. В качестве примера однофабульной притчи возьмем притчу «О кладе, зарытом в поле» [Мф 13:44], представленную в объеме одного стиха:

 

Ὁμοία ἐστὶν ἡ βασιλεία τῶν οὐρανῶν θησαυρῷ κεκρυμμένῳ ἐν τῷ ἀγρῷ, ὃν εὑρὼν

ἄνθρωπος ἔκρυψεν, καὶ ἀπὸ τῆς χαρᾶς αὐτοῦ ὑπάγει καὶ πωλεῖ πάντα ὅσα ἔχει καὶ ἀγοράζει

τὸν ἀγρὸν ἐκεῖνον.

Царство Небес подобно кладу, зарытому в поле, которое было обнаружено неким

человеком и скрыто. И от радости он идет и продает все, что имеет и покупает поле

это.

 

Фабулообразующий компонент здесь – деталь, что явно показывает сам автор: θησαυρῷ κεκρυμμένῳ ἐν τῷ ἀγρῷ – ‘клад, зарытый в поле’. Остальные детали и единственный персонаж данной притчи «вращаются» вокруг этого компонента, ставшего мотивом данного повествования. Поскольку притча представлена в минимуме текстового объема, то целесообразно слить вместе завязку с действием, а кульминацию с развязкой:

Завязка/действие: Ὁμοία ἐστὶν ἡ βασιλεία τῶν οὐρανῶν θησαυρῷ κεκρυμμένῳ ἐν τῷ ἀγρῷ, ὃν εὑρὼν ἄνθρωπος ἔκρυψεν – ‘Царство Небес подобно кладу зарытому в поле, которое было обнаружено неким человеком и скрыто’; кульминация/развязка: καὶ ἀπὸ τῆς χαρᾶς αὐτοῦ ὑπάγει καὶ πωλεῖ πάντα ὅσα ἔχει καὶ ἀγοράζει τὸν ἀγρὸν ἐκεῖνον – ‘И от радости он идет и продает все, что имеет и покупает поле это’. Подлинно интригующим, или конфликтным моментом является композиционное противопоставление глаголов ‘продает’ и ‘покупает’ πωλεῖ … καὶ  ἀγοράζει. Особое усиление действию придает подробность: πωλεῖ πάντα ὅσα ἔχει – ‘продает все, что имеет’.

Деталью является не просто клад, а клад, зарытый в поле, т.е. скрытый от посторонних глаз. В сознании адресата данная метафора (а точнее сравнение) предстает в следующих подробностях: неожиданная находка; есть опасность потерять эту находку; нежелание нашедшего потерять найденное; драгоценная находка, превышающая ценность имущества нашедшего; находка приносит радость нашедшему; место, где находится клад не известно другим; место, где находится клад, может быть выставлено на продажу и т.п. Все эти воображаемые компоненты задают динамику и обостряют напряжение, – вывод прост: нашел что-то реально ценное, не мешкай! Приложи максимум усилий, чтобы это стало твоим!

Перед нами типичная однофабульная притча. Ее основные дифференциальные характеристики:

а) один фабулообразующий компонент (деталь или персонаж);

б) объем фабулы равен сюжету, т.е. сюжет и фабула слиты воедино, что обусловлено малым объемом текста притчи.

Двухфабульные притчи.

В качестве примера двухфабульной притчи рассмотрим одну из «драгоценных жемчужин» Нового Завета, так называемую притчу «О блудном сыне» [Лк 15:11-32]. Сразу отметим, что Христос нигде младшего сына, покинувшего отчий дом, не называет «блудным», в тексте это просто «младший» (ὁ νεώτερος), введенный в повествование наряду со «старшим» (ὁ πρεσβύτερος). Поэтому ее также справедливо назвать этот текст притчей «О любящем отце», или «О двух сыновьях», или «О счастливом возвращении» и т.п. В притче фигурируют три главных персонажа: отец, старший и младший сыновья. При поверхностном прочтении можно предположить, что в притче три фабулы, т.е. каждый из персонажей является фабулообразующим. Но так ли это? Кратко рассмотрим сюжет.

Текст начинается с краткой преамбулы, общей для всей притчи: (11 ст.) Εἶπεν δέ – ‘И сказал же …’. Объем первой фабулы включает в себя текст с 11 по 24 ст.

Завязка первой фабулы (завязка 1) начинается в том же стихе словами: Ἄνθρωπός τις εἶχεν δύο υἱούς – ‘У  одного человека были два сына …’. Далее следует сообщение о намерении младшего покинуть отчий дом и реакции отца: (12) καὶ εἶπεν ὁ νεώτερος αὐτῶν τῷ πατρί, Πάτερ, δός μοι τὸ ἐπιβάλλον μέρος τῆς οὐσίας. ὁ δὲ διεῖλεν αὐτοῖς τὸν βίον –  ‘И сказал младший: «Отец! Дай мне то, что мне положено от имущества». И он (Отец) выделил от совместно нажитого’. В нашу задачу не входит детальное истолкование с примерами применения этой притчи, но отметим, что многие проповедники и комментаторы Библии совершенно не обращают внимания на то, что отец дал часть от своего имущества обоим сыновьям; в тексте не идет речи о разделе или получении наследства.

На этом завязка заканчивается и с 13 по 16 ст. идет развитие действия первой фабулы (действие 1): καὶ μετ’ οὐ πολλὰς ἡμέρας συναγαγὼν ἅπαντα ὁ νεώτερος υἱὸς ἀπεδήμησεν εἰς χώραν μακράν – ‘По прошествии же нескольких дней младший сын отправился в дальние страны’. Далее без лишних подробностей описывается новоприобретенный опыт нашего путешественника: пока были деньги, была разгульная бесшабашная жизнь (13 ст. (б)): καὶ ἐκεῖ διεσκόρπισεν τὴν οὐσίαν αὐτοῦ ζῶν ἀσώτως …  –  ‘И там спустил все, живя безобразно …’. Затем сообщается о полном обнищании, и даже перспективе умереть от голода.

Кульминационный момент первой фабулы (кульминация 1) мы находим в стихах 17 – 20 (а), где младший сын говорит о своем решении возвратиться к отцу и поступает соответствующим образом: (18 ст.): ἀναστὰς πορεύσομαι πρὸς τὸν πατέρα μου καὶ ἐρῶ αὐτῷ, Πάτερ, ἥμαρτον εἰς τὸν οὐρανὸν καὶ ἐνώπιόν σου … – ‘Встану, пойду к отцу моему и скажу: «Отец! Согрешил я перед Небом и тобой! …»’. Воспоминания о жизни в отчем доме в достатке и с достоинством, а теперь нищета и откровенное унижение формируют конфликт первой фабулы. Переломным (кульминационным) моментом фабулы становятся слова и действия младшего сына, принимающего единственно правильное решение, которое в дальнейшем повлияет не только на всю его оставшуюся жизнь, но и на жизнь других персонажей.

Развязка первой фабулы (развязка 1) превосходит все ожидания (ст 20 (б) – 24): ἔτι δὲ αὐτοῦ μακρὰν ἀπέχοντος εἶδεν αὐτὸν ὁ πατὴρ αὐτοῦ καὶ ἐσπλαγχνίσθη καὶ δραμὼν ἐπέπεσεν ἐπὶ τὸν τράχηλον αὐτοῦ καὶ κατεφίλησεν αὐτόν … . –  ‘Но уже издалека отец увидел сына, и жалостью наполнилось сердце его. Он побежал навстречу и, обняв, расцеловал его …’. Потрясающая своей неординарностью встреча завершается большим пиром для всей семьи, который инициирует отец: καὶ φέρετε τὸν μόσχον τὸν σιτευτόν, θύσατε καὶ φαγόντες εὐφρανθῶμεν … – ‘Возьмите откормленного быка! Приготовьте его! Будем есть и радоваться!’ Важной подробностью, которую, что называется по умолчанию, должен отфиксировать адресат становится отсутствие на семейном празднике старшего сына. Как выяснится позже – все отдыхают и пируют, а он работает на поле, не разгибаясь.

Объем второй фабулы занимает оставшиеся с 25 по 32 ст.

Завязка второй фабулы (завязка 2) нами определяется в объеме 25 стиха. Нам сообщается о повседневной рутинной работе старшего сына на полях отца. Возможно, что эта работа ему не в радость. Мысленно рисуется картина монотонной, однообразной, но зато стабильной и очень сытой жизни этого человека: Ἦν δὲ ὁ υἱὸς αὐτοῦ ὁ πρεσβύτερος ἐν ἀγρῷ – ‘Старший же сын его работал в поле’. Звуки музыки и пения явно удивили его по возвращению: что же это за повод для такой радости?

Действие (действие 2) разворачивается в последующих с 26 по 28 (а) стих. Обратим внимание на важную подробность: старший сын посылает на разведку слугу. Этот момент можно интерпретировать как факт отсутствия добрых личных отношений между отцом и старшим сыном, причем такие отношения установил именно сам старший сын. Второстепенный персонаж – слуга – является его доверенным лицом, с которым он строит более личные отношения: καὶ προσκαλεσάμενος ἕνα τῶν παίδων ἐπυνθάνετο τί ἂν εἴη ταῦτα – ‘И подозвав одного из слуг своих, послал его, чтобы узнать о происходящем’. Информация приходит незамедлительно: возвратился младший сын.

Кульминация (кульминация 2) находится в 28(б) по 30 стих: ὠργίσθη δὲ καὶ οὐκ ἤθελεν εἰσελθεῖν. ὁ δὲ πατὴρ αὐτοῦ ἐξελθὼν παρεκάλει αὐτόν – ‘Разозлившись же, он не хотел войти’. И это после того, что отец, узнав от слуги о возвращении с работы старшего сына, не считает для себя унизительным выйти из дома и лично пригласить его к праздничному столу.

Развязка (развязка 2) занимает объем с 31 по 32 стих, представляющий собой диалог между сыном и отцом. Суть его сводится к претензии молодого человека к своему родителю. Очевидно, что была какая-то необоснованная обида на отца, но не было повода ее высказать. Теперь его прорывает: ὁ δὲ ἀποκριθεὶς εἶπεν τῷ πατρὶ αὐτοῦ, Ἰδοὺ τοσαῦτα ἔτη δουλεύω σοι καὶ οὐδέποτε ἐντολήν σου παρῆλθον, καὶ ἐμοὶ οὐδέποτε ἔδωκας ἔριφον ἵνα μετὰ τῶν φίλων μου εὐφρανθῶ· 30 ὅτε δὲ ὁ υἱός σου οὗτος ὁ καταφαγών σου τὸν βίον μετὰ πορνῶν ἦλθεν, ἔθυσας αὐτῷ τὸν σιτευτὸν μόσχον – ‘Он же ответил отцу: «Вот столько лет я как раб служу (δουλεύω) тебе, не нарушив не одно из правил твоих, и ты не дал мне даже козленка, чтобы попраздновать с друзьями моими. Но когда сын твой этот, проевший с шлюхами все твои деньги, пришел, ты заколол целого быка»’. Своего младшего брата старший даже никак не называет, остается только унизительное: … ὁ υἱός σου οὗτος ὁ καταφαγών σου τὸν βίον μετὰ πορνῶν – ‘ … сын твой этот, проевший с шлюхами все твои деньги … ’. В этих словах проявляется все: и усталость от многолетней нелюбимой рутинной работы, и вынужденное ненавистное подчинение отцу, и отсутствие досуга в том виде, который бы его устроил, но, самое главное – ненависть к младшему брату. Фраза, характеризующая младшего брата старшим братом, для русскоязычного читателя выглядит настолько ярко унизительно-бичующе, что становится подробностью, обусловливающей даже название данной притчи в русских переводах – притча «О блудном сыне».

Притча заканчивается словами отца, как того и требует жанр параболы, однако в ней нет того, что ожидается читателем – покаяния старшего сына, и в этом суть.

Очевидно, что сюжет притчи композиционно построен на контрасте. В этом заключается точка зрения автора. Все началось с расставания, которое было инициировано младшим сыном и смиренно принято отцом; затем  распутная жизнь в хмельном угаре и ее финиш у свиного корыта; недолговременные размышления над прожитым приводят нашего героя к единственно правильному выводу: нужно возвращаться домой; результат возвращения превосходит все ожидания: любовь отца к младшему сыну не имеет границ. И можно было бы поставить точку, но известно, что есть второй, старший сын, в свое время получивший свою часть от отца. Какова же будет его реакция на возвращение младшего сына? – Отрицательной. Его жизнь, подчиненная правилам отца, выглядит неплохо, но хочется другого. Чего именно? Ответа нет, но это позволено домыслить слушателю и читателю.

Итак, перед нами двухфабульная притча, композиционно построенная на контрасте. Два микросюжета, две фабулы со своими минимальными завязками, действиями, кульминациями и развязками композиционно «перерабатываются» сюжетом и должны быть сопоставлены читателем. Отец двух сыновей, хоть и является главным действующим лицом, не становится фабулообразующми компонентом, поскольку в отличие от сыновей не является фигурой самостоятельной, отдельно существующей и действующей. Этот персонаж входит или в первую, или во вторую фабулу, своими действиями выстраивая отношения с двумя другими главными героями – сыновьями. Одинаковое отношение, исполненное любви и верности, отца к двум сыновьям символ отношения Бога к каждому человеку, хотя автор притчи явно дает понять, что отец – это не Бог: εἶπεν δὲ ὁ υἱὸς αὐτῷ, Πάτερ, ἥμαρτον εἰς τὸν οὐρανὸν καὶ ἐνώπιόν σου … . – ‘Сказал же сын ему: Отец! Согрешил я перед небом и тобой! …’. Под небом следует понимать более величественный объект. Старший и младший сын иллюстрируют две противоположные модели поведения: с одной стороны, жизнь, приведшая к подлинному смирению и раскаянию, хоть и давшимися с большим трудом и потерями; с другой, – ровная жизнь без потрясений, раскаяний и подлинной любви. Оказывается, жизнь похожая на «фруктовый кефир» не особенно способствует духовному преображению, но, с другой стороны, возникает вопрос: стоит ли «все испытывать, чтобы хорошего держаться», ведь и свиное корыто не всегда подвернется под руку вовремя?

⇐ Предыдущая57585960616263646566Следующая ⇒

Поделиться: