Феодосий, в период своего правления приказал сжечь эту школу, вместе с Александрийской библиотекой.

Воистину! «христианский просветитель» от Сатаны и Дьявола!!

Монархианство, отрицавшее Троицу, да к тому же не признававшее Иисуса богом истинным не могло удовлетворить епископат Запада. В отличие от Павла, считавшего Сына и Св. Духа лишь свойствами, а не сущностями, противники Павла считали их силами или формами («modus»); отсюда их название – модалисты.

Очевидно, в пику монархианству и появилось очередное направление в «христианстве», связанное с учением о Логосе под названием модализм. По учению модалистов И. Христос не только не был земным человеком, а, наоборот, являлся самим воплощённым Богом; по их утверждениям сам Бог воплотился,…но почему-то только во Христа, но не в Иисуса. Против этой софистики возражали такие видные религиозные деятели и философы того времени как Ориген, Тертуллиан, Новатиан, Ипполит и др., но их трезвый взгляд на положение дел в религии и вере потонул в догматическом словоблудии жалкой голытьбы епископата Запада. Поскольку в этом случае Бог-Отец оказывался пониженным в ранге божественной сущности и приравнивался к своему Сыну И. Христу – что приводило к тому, что на кресте был распят и страдал сам Бог, то таких «христиан» стали называть патрипассианами, т. е. отцестрадателями (от patris-passio – умаление Отца).

Модализм быстро проник в сознание не столько рядовых христиан, сколько вошедшему во власть епископату. Он стал прекрасной находкой для иерархов ортодоксальной Церкви, поскольку для них обожествление И. Христа являлось основой их религиозного верования. Начиная с епископа (папы) Рима Виктора 1-го (189-199) и до Каллиста (217-222), модализм был официальной религией католической Церкви. В этом случае, при лозунге модалистов Христос – мой Бог рвались последние связи с Гностицизмом, отрицавшим Богоподобие Иисуса. Схоластика, к которой прибегали «св. отцы» ради оправдания своих аргументов в догматическом словоблудии на тему Отца и Сына, при борьбе с другими направлениями в религии, поражает изощрённой казуистикой:

 

Самую простую форму модализма представляет учение Ноэта: Христос – сам Отец, родившийся и умерший. Если он не Отец, то он не Бог (50, т. 2, с.227).

Прежде чем комментировать эту бредовую казуистику, я думаю надо сказать несколько слов относительно терминологической софистики, авторов этой догматики. Очевидно, словоблудие Ноэта надо понимать так, что в словосочетании Иисус Христос, Иисус – личность, человек, земное существо. Христос – это своеобразная духовная составляющая, если можно так выразиться, этой личности. Поэтому, когда Иисуса называют Мессией, что в переводе с иврита означает – Помазанник, ниспосланный Богом Спаситель, то слова Мессия или Помазанник тождественны слову Христос.

Если приять теологическое обоснование отцов Церкви, что слово Христос это своеобразный эквивалент Святого Духа – как подобие Г. Бога, то и тогда невозможно понять всё это догматическое словоблудие. Если Христос, как утверждает Ноэт, – сам Отец, то есть Бог, к тому же родившийся и умерший, это не просто глупость и даже не дурость, а нечто невразумительное, чего нельзя охарактеризовать простым человеческим языком. В связи с этим, когда слышишь из уст Иерархов «христианской» Церкви во время Пасхи возгласы – Христос воскрес, а в ответ слышится – воистину воскрес, то, слыша сие, становится жутко и страшно.

Жутко от осознания того, насколько глупо и невежественно в религиозном отношении, потерявшее всякую духовность стадо овец Христовых во главе со своими Пастухами, не понимающими в силу своей духовной опустошённости, что Нечто духовное, а значит невидимое (трансцендентное), никогда и ни при каких условиях и обстоятельствах не может умереть, а значит, и воскреснуть.

А страшно оттого, что если им начать открывать глаза на положение дел в религии и вере; на их полное религиозно-духовное невежество, то эти фанатичные овцы во главе со своими пастухами, потерявшие Путь к Познанию Бога, сделают с этим человеком то, что, в своё время, монахи александрийского епископа Кирилла сделали с великодуховной Ипатией, ученицей Саккоса и последовательницей И. Христа. Убив её, они в неистовой злобе соскребали черепками разбитого для этой цели кувшина, плоть с костей её трупа.

 

Слово Христос, как своеобразный эпитет или определение, оторванное от слова Иисус, это нелепость. Например, в словах синее море, эпитет синее оторванное от основного слова море, та же нелепость. Я не представляю себе, чтобы кто-нибудь стал говорить: синее штормит, или синее бьётся о скалы. А в отношении слова Христос, оторванное от слова Иисус можно говорить что угодно. Таким образом, если по Ноэту только Христос (т. е. дух, но не Иисус как человек) – сам Отец (Г. Бог) родившийся и умерший, тогда Иисус как личность вопреки Символу веры не является богом истинным, никогда не был рождён Г. Богом и, к тому же, не умирал; поскольку родился и умер только Христос. Тогда куда делся Иисус? Может быть, согласно словоблудию Ноэта, Он остаётся вечно живым? В этом случае о Его вознесении не может быть и речи, и христиане зря отмечают этот день. С другой стороны, от какой глупости отцов Церкви в лице Ноэта сам Г. Бог в виде Христа (духа) мог родиться, и от какой их дурости Он мог умереть? Осмысление этого догматического словоблудия под силу только кучке мусора в руках Г. Бога западного епископата и его последователям.

 

2) Праксей, подобно Ноэту, имеющий тенденцию искать доказательств в Священном Писании, уже более разделяет Отца и Сына: Бог, приняв плоть, стал Сыном; плоть делает Отца Сыном, т. е. в личности Спасителя плоть (человек, Иисус) является Сыном, дух (Бог, Христос) Отцом. Рождённое есть Сын; дух (Бог) не мог страдать; но поскольку он вошёл в плоть, он страдал вместе с нею («Отец страдал вместе с Сыном»).(50, т. 2, с.228).

Если по Праксею, сам Бог добровольно и по своему желанию приняв плоть, стал Сыном (личностью – Иисусом), тогда получается что Христос (как дух), согласно отсебятине Ноэта никогда не был ни рождён, ни сотворён Богом и никогда не умирал, поскольку рождённым, по Праксею, является уже Сын – Иисус. Далее: Бог, приняв плоть, стал Сыном. Как может Г. Бог, как Великодуховная и Незримая Субстанция, принять плоть – синоним Материи, а значит сатанизма и дьяволизма? Если Иисус появился на Свет, таким образом, значит, по Праксею, он порождение Сатаны, и никогда не был, согласно Символу веры, рождён Г. Богом. Как уже было показано выше, св. Дух, как микрочастица Г. Бога, пребывает только в Душе человека, и ни при каких условиях Он не может войти в плоть! Такую ахинею могли придумать только полные духовные невежды совершенно ничего не понимающие в теософии.

Как все мы знаем из Евангелий, Иисус, согласно заумозавихрению отцов Церкви страдал на кресте за все наши грехи, сотворённые всем человечеством со времён Адама, смывая их своей кровью. В таком случае, за что страдал сам Г. Бог, поскольку Отец (Бог) страдал вместе с плотью (Сыном=Иисусом)? Разве что за кампанию; или за то, что по доброте душевной создал, в своё время, такое гадкое, мерзкое и сатанинское по своей натуре существо, под названием человек, который через догматическое словоблудие позволяет себе издеваться над своим Творцом. Но если это человеческое существо создано Богом по образу и подобию своему, тогда становится страшно от осознания того, кем является Творец неба и земли и всего видимого и невидимого. Но ещё страшнее от того догматического словоблудия, которое изрыгала кучка мусора в руках Г. Бога западного епископата.

 

3) …на Западе…гораздо твёрже держались положения, – которым действительно интересовались – что Христос есть истинный Бог, и существует только один Бог (50, т. 2, с.229).

 

А куда же делся Иисус? Неужели гр. отцы политической Церкви списали Его за ненадобностью со счетов Бытия? И как, в таком случае, соотнести ахинею данного выражения со вторым параграфом Символа веры, где говорится

 

Верую и во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, рождённого от Отца прежде всех веков; Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, не сотворённого, Единосущного Отцу, через которого всё произошло.

Так, где же это Единство, где Единородность и Единосущность с Отцом, если только Христос есть истинный Бог, и существует только один Бог? Кто же тогда Иисус? Получается что Он не бог истинный, как об этом талдычат церковники многие века. Тогда кто? Фикция, мыльный пузырь, или что-нибудь похуже?

В свою очередь Клеомен придумал следующую галиматью:

 

4) Отец, поскольку он захотел быть рождён, является Сыном; следовательно, они различаются только номинально; но различие основывается также на Священном Писании (50, т.2, с.227).

 

Если по Клеомену Отец (Г. Бог) захотел быть рождённым, значит, Он рождает сам Себя, убивает в Себе Самом Свою Сущность, и только затем, чтобы стать (являться) Сыном (И. Христом). Такое сумасбродство, такой духовный маразм, действительно может основываться только на Священном Писании жалкой голытьбы епископата Запада.

Эти догматические формулы я привёл только для того, чтобы показать, какие религиозные сумасброды, духовные невежды, теософские обскуранты и лжепросветители в лице жалкой голытьбы в основном, западного епископата, стояли у истоков становления папистского «христианства» и её догматики. Чему могли научить овец стада Христова эти духовные мертвецы, и какое просвещение могли привнести в их сознание эти мракобесы от религии и веры?

Если с Гностицизмом, как учением о Богопознании боролись на бездуховном (нищем духом) Западе, то на Востоке брожение его идей продолжало будоражить восторженные умы последователей бывшего Антиохийского митрополита Павла из Самосаты. Одним из них был видный учёный Лукиан, основавший в Александрии школу, долгое время остававшуюся вне влияния ортодоксальной Церкви. К числу учеников Лукиана

 

принадлежал Арий, выделявшийся своим благочестием и ставший в зрелом возрасте диаконом и пресвитером в Бавкальской (Баукалис) Церкви в Александрии (50),

 

большой учёный, хороший проповедник и полемист. Он принадлежал к числу тех людей из городской среды, которые получили прекрасное образование в Александрийской школе, где изучали не только античную риторику и логику (57), но и труды великих мыслителей и философов прошлого. Арий прекрасно видел и понимал, насколько далеко и глубоко в своём догматическом словоблудии зашли Иерархи Церкви в части соотношения Сущностей Отца и Сына. Как гностики или монархиане он отстаивал монотеистическую точку зрения на учение о Боге-Отце.

Бог един, наряду с Ним не существует никакого другого, Он один не рождён, не имеет начала, вечен; он неизречён и непостижим, затем Он – причина и творец всего (50, т.2, с.274).

Он отрицал тождественную сущность Бога-Отца и Бога-Сына и утверждал, вопреки Сыно-Отцу иерархов Церкви, Сын (Иисус) не может быть одновременно Отцом (Богом); ибо само понятие сыновства предусматривает рождение. Поскольку рождение определяется временем, значит, Сын не может быть вечносущим, изначально существовавшим до сотворения мира, как об этом твердил епископат Запада, записав сие в Символ веры: рождён от Отца прежде всех веков. Рождение, как акт творения Бога не может быть тождественно Творцу. Исходя из этого, Арий считал, что Сын (Иисус) не может быть Единосущным с Отцом (Богом) и даже равным Ему, поскольку Он является самостоятельной, отличной от Отца сущностью: иначе было бы два Бога. Он может быть только подобен ему (подобосущный). В свою очередь епископ александрийский Александр, под началом которого служил Арий

 

утверждал не имевшее начало, вечное существование Отца и Сына; опровергал положения, что Сын не вечен, создан из небытия, не Бог по природе, что Он изменяем, нравственно развивался и лишь усыновлён Богом (50, т.2, с.273).

Простые верующие – овцы стада Христова, прекрасно понимали, в какую глухомань антигностицизма и дремучую темноту религиозного словоблудия заводят их Пастухи, но сделать что-либо со своей стороны ничего не могли. В условиях теократического могущества Церкви их голос стоил не больше чем блеяние настоящих овец. Поэтому стоило только Арию выступить с правдивой и ясной трактовкой своих религиозных воззрений на Сущность Г. Бога и И. Христа, как его учение подхватили не только 17 дьяконов и пресвитеров Александрии, но и такая влиятельная личность того времени как Евсевий Никомедийский, ставший при императоре Константине епископом столичной (константинопольской) епархии. Вслед за этим к учению Ария примкнуло большое число восточных епископов, в сознании которых к тому времени ещё не угас дух религиозных воззрений и проповедей ап. Павла. Со временем правдивое учение Ария, словно весенним половодьем разлилось по всему Средиземноморью, и только личное давление императора Константина на Никейском (325 г.) соборе, осудившем Ария, спасло ортодоксальное «христианство» от полной замены его арианством.

Епископы, разделявшие точку зрения Ария, отказались подписывать постановление Никейского собора. Император Константин, не долго думая, отправил их в изгнание в придунайские районы Европы и на Балканы, где в это время обитали (или перемещались при переселении) многочисленные племена готов, гуннов, вандалов, лангобардов и т. п. Так благодаря императору Константину все они познакомились и приняли христианство в его арианском виде, а потом эти ариане под предводительством короля вестготов Алариха в 410 году захватили и разграбили Рим.

Не только последние защитники языческой идеологии, но также и многочисленные слои христиан неизбежно увидели в этом несчастии свидетельство гнева древних богов, под покровительством которых Рим стал великой империей, и возложили ответственность за катастрофу на новую религию, основанную на культе чуждого римским традициям бога (18, с.273).

Совершенно верно! Когда римляне исповедовали великодуховные религии Египта, Малой Азии, Сирии, Персии (митраизм), тогда их империя росла и процветала. Приняв же религию кучки мусора в руках Г. Бога в лице своего епископата, римские власти подписали себе, тем самым, смертный приговор, который со временем осуществился. Рим, по Воле Г. Бога был разрушен Аларихом точно также как и Иерусалим со своим банком (храмом) Соломона по одной и той же причине –

за уход от истинной религии древней мудрости Востока;

в одном случае от религии И. Христа, в другом – ещё и от митраизма и арианства.

На Никейском (325 г.) соборе, на котором был принят предварительный – всего семь параграфов – Символ веры, причиной очередного раскола Церкви явилась всего-навсего одна буква «j» (йот). Сторонники Никейского догмата твердили о единосущности (homousios) Отца и Сына, а ариане о подобосущности (homo(j)usios). Эта трактовка была отвергнута, а арианство осуждено. Но быстрая победа епископата Запада оказалась преждевременной.

Цезарепапизм императора Константина, властвовавшего не только на первом Вселенском Церковном соборе в Никее, но и прибравшего «христианскую» Церковь Запада под своё владычество, вызвал большое недовольство в Александрии; в частности у её епископа Афанасия. Последний хотя и являлся главным противником Ария и апологетом Никейского Символа, тем не менее, увидел в действиях императора смертельный удар по независимости Церкви. Этим не могли не воспользоваться ариане, в борьбе против императора Константина, для которого, в принципе, не существовало никакой религии. Ему нужна была только Церковь как единая и мощная религиозная сила, на организационную структуру которой можно было бы положиться для достижения своих политических целей. Вот как император Константин давал указания, не требующих возражения, двум враждующим группировкам:

 

Когда вы спорите между собою касательно неважных предметов [в виде сущностей И. Христа и Г. Бога], тогда самое несогласие ваших мыслей не позволяет вам управлять множеством народа божия…. Важно, чтобы Церковь могла помогать власти управлять народом, а уж если ей так важно разбираться в догматических тонкостях, то пусть она это делает втихомолку: Впредь о подобных вещах ни вопрошать, ни отвечать на вопросы, потому что подобные вопросы, не предписанные законом, а предлагаемые одним любословием, хотя и можно задавать для упражнения ума, но мы должны держать их в тайне, а не вносить легкомысленно в общественные собрания и не допускать необдуманного до слуха простого народа (29, с.193).

 

Важно чтобы Церковь могла помогать Константину, управлять народом…. Это! и только это! интересовало императора.

Из всего этого можно сделать вывод, что скомпилированное и догматическое христианство Константиновского периода есть просто результат вражды многочисленных сект…. И так как каждая новорожденная догма должна была быть принята большинством голосов, то каждая секта окрашивала основное содержание своим собственным оттенком, и это продолжалось до того момента, когда император [Константин] навязал эту боговдохновенную olla- podrida, в которой он сам, очевидно, не понимал ни одного слова, в качестве религии Христа, не расположенному к ней миру. Утомившись в напрасных попытках прощупать неизмеримую трясину международных спекуляций, не будучи в состоянии по достоинству оценить религию, основанную на чистой духовности и идеальной концепции, –

 христианский мир предался поклонению грубой силе, какую представляла собою Церковь, поддерживаемая Константином.

С тех пор среди тысяч обрядов, догм и церемоний, скопированных с Язычества, Церковь может претендовать только на одно изобретение, как целиком собственное, а именно – доктрину вечного проклятия; и на один обычай – анафему. Язычники с ужасом отвергали и то, и другое (3, т. 3, с.398).

Что касается догматических формул исходивших от разных епископов, то ему, Равноапостольному «христианину», было на них ровным счётом наплевать. Хотя на соборе арианство и было осуждено, в народе оно пользовалось большим авторитетом. Император Константин вскоре убедился в росте и расширении влияния религиозного учения Ария среди христианских Церквей Востока, где епископат бездуховного Запада, был бессилен что-либо сделать.

С дугой стороны, епископ Афанасий, противник Ария и решительный сторонник ортодоксальной формулы о единосущности Отца и Сына принятой на Никейском (325 г.) соборе, всё чаще стал подвергаться осуждению и быстро терял авторитет.

Афанасий: Сын также вечен как Отец, единосущен Отцу, природа его во всём одинакова с природой Отца, и всё это объясняется тем, что у Него одно естество с Отцом, и Он представляет с Ним полное единство (50, т.2, с.277).

Изворотливый и хитрый как лиса император Константин понял, что в этой догматической сваре победа переходит к Арию. Не долго думая, этот Апостол Христов, да к тому же истинный христианин – по утверждениям церковников – быстро переметнулся на сторону ариан. Очевидно, тем самым он заслужил от святых отцов «христианской» Церкви звания (сана) (Равно) апостольный, поскольку ему было всё (Равно) на кого опираться, лишь бы это направление имело силу. Теперь уже ариане попали под благосклонность императора. Все ранее сосланные в изгнание арианские епископы были возвращены, а преследованию стали подвергаться сторонники свободной и независимой от государственной власти Церкви – афанасианцы (никейцы).

В 335 г. в Тире (Финикия) император Константин к тому времени, по версии церковников, уже давно ставший ортодоксальным христианином, созвал очередной – теперь уже арианский – собор. На нём был осуждён и отвергнут прозападный (современный) Символ веры принятый под его же давлением всего 10 лет назад – в 325 году в Никее, и была утверждена формулировка Ария о подобии Сына и Отца. Епископ Афанасий на этом соборе был смещён со своего поста и в 336 году сослан императором из Александрии в Тир.

После смерти императора Константина в 337 году, римская империя была поделена между его сыновьями. Но и между ними не было религиозного единомыслия. Запад (Рим) управляемый сыном Константина Константом, поддерживал Никейский (325 г.) Символ веры. В свою очередь Восток (Константинополь) во главе с другим сыном Константина – Констанцием 2-м покровительствовал арианству. Сторонник Никейского «христианства» епископ Афанасий, вернувшийся в 337 г. из Тира в Александрию был вынужден снова бежать в 339 г., на этот раз в Рим. В этот период ариане настолько стали доминировать в христианстве, что в 341 г. на синоде в Антиохии ими была выработана новая формула Символа веры, которая должна была полностью заменить никейскую.

Для восстановления единства веры, осенью 342 г. был созван очередной собор в Сердике (нынешняя София). На этом соборе большинство делегатов было от Запада (Рим), во главе с Афанасием. Не удивительно, что Никейский Символ веры с его единосущностью был вновь утверждён в качестве основного и единственного догмата, а арианство с его подобосущностью было объявлено еретическим. Более того, поскольку восточные епископы покинули Сердик (поначалу они опоздали и решения принимались без них), они были низложены. В свою очередь восточные епископы организовали свой собор в Филипполе, где приняли все постановления в духе арианства. Так вместо единства произошёл очередной раскол между Церквями Востока и Запада. Именно в это время религиозная свара между западным и восточным епископатами настолько обострилась, что о единстве не могло быть и речи.

 

Борьба властолюбий и честолюбий, алчность, стремление распространить свою власть на возможно большие территории, желание сделать её всё более нераздельной – вот что толкало епископов, митрополитов, патриархов на внутренние свары под знаменем наиболее благочестивого и «точнейшего» толкования вероучения (29, т.1 с. 166).

Объявив, моя воля – мой канон, император Констанций отменил решение Сердикского собора, поскольку на нём присутствовал и отстаивал точку зрения Никейского символа епископ Афанасий, боровшийся за независимость Церкви от государственной власти ещё со времени императора Константина.

После смерти Константа (350 г.), Констанций победил своего западного соперника Магнентия в 353 г., и, как его отец, император Константин стал господствовать не только в империи, но и во всей христианской Церкви. Поскольку Констанций исповедовал арианство, то при его непосредственном участии и руководстве

на соборах в Арле (353 г.) и Милане (355 г.) западный (римский) епископат был побеждён.

На соборе в Милане независимец Афанасий был осуждён, а несколько его сподвижников, в том числе и папа Либерий были отправлены в ссылку. Вместо Либерия римским папой был избран арианин Феликс. Афанасий опять был вынужден бежать, на этот раз в пустыню. Никейская прозападная ортодоксия с его современным Символом веры практически прекратила своё существование.

 

Наступило тяжёлое время, – писал Иероним, – когда весь мир исповедовал арианство.

Никейская ортодоксия официально больше не существовала. Годы от 357 до 361 были временем, когда император, открыто отказываясь от Никейского символа, искал общегосударственной христологической формулы и со всей энергией стремился провести её на соборах (50, т. 2, с.283).

Арианство не имело хорошо организованной структуры религиозной власти как ортодоксия Запада. Там, на Востоке, ещё продолжал жить дух определённого свободомыслия, ещё не выветрившийся со времён ап. Павла. Ариане особенно и не стремились к власти и господству как властолюбивые Иерархи Запада. Для них, как и для гностиков важнее всего было то, чтобы их правдивые религиозные воззрения утвердились в сознании христиан. Поэтому, даже став у руля религиозной власти и сделавшись при Констанции, а затем при Флавии Валенте (364-378) практически государственной религией империи, арианство не смогло удержаться на завоёванных ею позициях.

В 361 г. умер Констанций. Его наследником в империи стал его двоюродный брат Юлиан; один их двух мальчиков кто, спасшись бегством, остался в живых; когда два «христианина» Констант и Констанций после смерти их отца Равноапостольного Константина устроили настоящую Варфоломеевскую ночь в своей семье, вырезав всех, кто мог ещё кроме них претендовать на трон империи.

Юлиан, длительное время находившийся на Востоке получил там хорошее образование в духе платонизма и митраизма, в результате чего его религиозные взгляды оказались противоположными ортодоксии западного епископата. На его религиозное воззрение в немалой степени наложило отпечаток и то обстоятельство, что убийцами всех самых близких родственников Юлиана были так называемые «христиане» – Констанций и Констант. про которых , а в целом про весь клир католической Церкви он сказал:

 «для людей нет более опасных диких зверей, чем христиане для их товарищей по религии» (16, т. 1, с.265-266).

 

Прекрасный религиозный философ, полемист и писатель, он хорошо разбирался в теологических вопросах многих направлений в религиях того времени, предпочтя всем прочим – митраизм; за это христианская Церковь назвала его Отступником1.

 

 «Когда Максим Ефесский посвящал императора Юлиана в Мистерии Митры, он произнёс в качестве обычной формулы этого обряда, следующие слова:

«Этой кровью [быка] я смываю твои грехи. Слово Всевышнего вошло в тебя, и отныне Его Дух будет почивать на НОВОРОЖДЕННОМ, ныне зачатом Высочайшим Богом. …Ты еси сын Митры» (3, т. 4, с. 263).

 

Ни «епископ Евсевий, родственник матери Юлиана Василины в Никомедии», ни арианин Георг в Марцеллуме, не смогли поколебать и изменить мнение Юлиана относительно сущности т. н. «христианства» Запада. Напротив, побывав в Пергамоне, Ефесе и Афинах Юлиан с жадностью воспринял учение религии древней Мудрости Востока и с радостью принял персидский Митраизм, в который обратил его епископ Максим Ефесский (3).

 

В отличие от братьев и дяди Константина, имевших несомненные бандитские наклонности в части стремления к захвату власти, Юлиан никогда не прибегал к силе. Наоборот, провозласив полную свободу вероисповедания, он разрешил всем ранее изгнанным епископам вернуться, в том числе и такому ортодоксу «христианства» как Афанасий. Последний, вожделенная мечта которого состояла в том, чтобы стать епископом Александрии, в конце концов, ради власти изменил своим религиозным убеждениям; и единосущность Отца и Сына, которую он с таким рвением и неистовством отстаивал прежде, вдруг, на Александрийском соборе (362 г.) разменял, как торговец на базаре, на равносущность.

 

Афанасий определённо отказывался от полного сохранения формулы «одна сущность» (в смысле одной ипостаси), т. е. допускал такое толкование термина homousios, согласно которому его можно было понимать как равносущный (вместо единосущный) (50, т. 2, с.285).

Так возникла ещё одна партия – новоникейцев.

 

Признание Афанасием новоникейцев было также крупным церковно-политическим актом. Благодаря ему, александрийский престол стал почти папским, и Афанасий стремился его получить» (50, т. 2, с.286, сноска).

Чего не сделаешь ради власти и религиозного портфеля. Так в результате всего этого догматического словоблудия Г. Бог и И. Христос стали теперь состоять в 3-х ипостасях: как единосущные (ортодоксы «жалкой голытьбы» Никейского собора), равносущные (двуликий Афанасий и новоникейцы), и подобосущные (ариане). Благодать! Да и только! Выбирай что хочешь, как на ярмарке или барахолке. Или как в той частушке:

 

Если хочешь ты жениться,

Приходи в столовую,

Выбирай, какую хочешь –

Толстую, здоровую.

Так и здесь; есть всё – на любой религиозный вкус и случай жизни. Религиозно-словесная спекуляция – как словоблудие, позволяет всё, а схоластика вкупе с казуистикой, тем более.

В 379 году соправителем западной части римской империи – Грациана, на Востоке (Константинополь) стал испанец Феодосий (379-395). Его маниакальность в вопросах власти не только не уступала Константину или Констанцию, но даже превосходила их. Он властвовал над Церковью точно также как и они, с той же вседозволенностью.

 

Он решил господствовать над Церковью, подобно Констанцию, и не отдавать её во власть римского и александрийского епископов (50, т. 2, с.288).

Поначалу он созвал в Константинополе в 381 г. собор с намерением якобы обсудить разнообразные религиозные воззрения, которые тогда пребывали в умах иерархов многих Церквей, связанные с сущностью Г. Бога и И. Христа; хотя заранее с уверенностью можно было предположить, что всё закончится в пользу его ортодоксальных никейских взглядов. Считается, что победу одержали никейцы со своей единосущностью.

 

Фактически же победило учение об общей сущности Отца и Сына в смысле их равносущия, а не единосущия, преобладание получили малоазиаты, а не союзные с Римом египтяне (50, т. 2, с.289).

Но в любом случае это было не арианское подобосущие.

К тому времени (381 г.) примерно 90% христиан на Востоке были арианами. Сначала никеец Феодосий попытался их запугать, но ничего не вышло. Затем на соборе 383 г. в Константинополе он решил склонить их на свою сторону, но и это не помогло. Тогда, закусив удила, политический маньяк, религиозный варвар, тиран и душегуб «христианин» Феодосий обрушил на всех, кто не разделял его никейских взглядов, в первую очередь на ариан весь свой гнев. Начались страшные кровавые погромы и гонения на т. н. язычников, главное место среди которых отводилось арианам; по сравнению с которыми гипертрофированные папистами пресловутые гонения на христиан при Домициане, Деции или Диоклетиане, которых, в сущности, и не было, – детский лепет.

 

Он энергично взялся за борьбу с арианизмом, отнял у него все церкви в Константинополе и запретил еретикам вообще культ в городах (50, т. 2, с.289).

По сведениям некоторых источников, в одних только Фессалониках он уничтожил более 19000 [девятнадцать тысяч] жителей, иных, чем он взглядов; по тем временам это составляло, наверное, значительную часть города.

 

Десять лет спустя Феодосий придумал способ, как положить раз и навсегда конец полемике с арианами. Реализацию замысла ускорили жители греческого города Фессалоники, бросив открытый вызов его власти, убив императорского сановника. Страшно разгневанный Феодосий повелел загнать народ в цирк, где по его приказу перебили правых и виновных общим числом 19 тысяч человек. После этой кровавой бойни, в 391 году, под страхом смертной казни он запретил исповедование всех видов культов и отправление любых религиозных ритуалов, кроме тех, что насаждала римская Церковь. Особой его нелюбовью пользовались собрания христиан, не принадлежавших к ортодоксальной конфессии» (12, с. 185).

Вот вам и свобода вероисповедания, предоставленная язычником, с точки зрения Церкви, императором Галерием, или отступником императором Юлианом.

Но Феодосий уничтожал не только религиозных противников. Этот дикарь и варвар, властвовавший под личиной набожного ханжи и лицемерного христианина мог, не моргнув глазом, истребить тысячи людей, под любым надуманным предлогом.

Феодосий, бывший, по-видимому, тираном весьма набожным или, во всяком случае, считавший необходимым в личных своих интересах уступать духовенству, приказал, несмотря на своё благочестие, умертвить в Солуни семь тысяч граждан за оскорбление его статуи. [Только за то, что кто то плюнул на его статую]. Несмотря на такое чудовищное преступление, тиран захотел совершить свою обычную молитву и явился в церковь (14, с. 164).

Вот какими страшными путями, через горы трупов, реки крови и слёз, с помощью таких тиранов, варваров и душегубов как Феодосий, пробивала себе дорогу к религиозному Всевластию «жалкая голытьба» «партии переворота» Политической Церкви Запада. И после этого католическая Церковь набирается смелости, говорить о гонениях на христиан при Нероне, Домициане и др., которых, в сущности или не было, или их можно было легко сосчитать по пальцам. А если к этому добавить ещё и то, что пропагандируемая католической Церковью «зараза» мученичества заставляла совершенно безмозглых религиозных фанатов специально нарушать Законы империи, чтобы стать мучеником, то о пресловутых гонениях на христиан со стороны римских императоров не может быть и речи. И наоборот, сама католическая Церковь, захватив Власть и став Великим Гонителем, руками таких варваров и тиранов как «христианин» (сатанист) Феодосий уничтожала своих противников тысячами и десятками тысяч только за один раз.

 

Таким образом, привёл к власти современную «христианскую» Церковь не пресловутый христианин император Константин, как это вдалбливают нам церковники, а Феодосий. Именно он своим кровавым мечём проложил дорогу папистскому «христианству» к Единовластию в римской империи,

ценою многих десятков тысяч жизней, огромного пролития истинно христианской крови, массовых разрушений «языческих» храмов, церквей и уничтожения всей их литературы.

В своём неистовстве этот нравственный дикарь, варвар, невежда и обскурант – как враг всякого просвещения, не остановился даже перед тем, что

в 389 г. приказал сжечь сокровищницу мировой науки и культуры Александрийскую библиотеку (3, т. 3, с.55) –

 

проводницу научной мысли, идей и религиозных воззрений арианства и гностицизма. Перед поступком такого мракобеса меркнут как ничтожные: – сожжение Геростратом в 356 г. до н. э. храма Артемиды в Ефесе, или показуха Гитлера устраивавшего костры из книг великих мыслителей, просветителей и философов. Современная «христианская» Церковь, т. о., не только пришла к власти, но и, переняв опыт, расправы Феодосия над инакомыслящими, почти весь период своего существования следовала его путём, держа в страхе, слезах, мольбах и стонах, сотни тысяч ни в чём не повинных людей. А если надо было, применяла его опыт на практике используя суды, костры и виселицы.

Не судите, да не судимы будете!!

 

завещали жалкой голытьбе великие мира сего. Но папству Рима на всё сие было ровным счётом наплевать. Пройдёт совсем немного времени, по меркам Г. Бога, и эта церковная тирания на целых 1000 лет уйдёт в небытиетем же самым путём, по которому шла сама: – путём крови, слёз и страданий; когда И. Христос в своём Втором Пришествии произведёт Суд над извращенцами Его религии.

В четвёртом веке н. э. имела место самая настоящая чехарда с соборами. На одних побеждала никейская ортодоксия, на других арианство. На одних провозглашалась формула одного направления; осуждалась и предавалась анафеме другая. На других – всё наоборот.

 

Символ веры, установленный тремястами восемнадцатью епископами в Никее, был изменён шестьюстами епископами на соборе в Римини. От 332 до 383 г. насчитывают тринадцать вселенских и местных соборов против взглядов Ария. С 323 до 368 г. насчитывают пятнадцать соборов – вселенских и местных – в пользу того же Ария (14, с. 179).

И везде одно и то же – не поставление жалкой голытьбой овец стада Христова на Путь Познания Божества (арианство, гностицизм, мистицизм, митраизм и иже с ними), а неодолимая жажда Власти, со стороны партии переворота римского епископата, любыми путями и средствами.

Наговорившись вдоволь о божественных сущностях Отца и Сына, иерархам Церкви надо было решить ещё одну немаловажную задачу – проблему природы человека-Иисуса, ибо Его божественная сущность никак не укладывалась и не вписывалась в рамки земного бытия.

 

Вопрос о божественности Христа был только подготовкой к вопросу о соединении божества и человечества в Христе. В этой проблеме сосредоточивалась вся догматика (50, т. 2, с.296).

Как среди иерархов, так и в массе христиан в начале 4 века царили самые разнообразные представления о воплощении и человечестве Христа. Имели место многочисленные спекуляции по данному вопросу. Высказывались разные мнения, но основными считались такие, в которых Иисус представлялся как:

 

Единая вечная богочеловеческая природа.

Единая имевшая начало богочеловеческая природа.

Божественная природа, на время ставшая человеческой.

Вселившаяся в человеческую, вернее облекшаяся в человеческое тело, как в одежду, божественная природа – таковы были господствующие представления (50, т. 2, с.297).

 

В связи с этим сразу возникало множество вопросов: кого родила Мария? Человека Иисуса (плоть), или Логос вместе с плотью? Был ли Иисус человеком, или он, будучи богом (Христос), воплотился в человека Иисуса и стал Богочеловеком? Или прежде всех веков пребывал на земле самим Богом? Кто испытывал голод и взалкал? Кто страдал и проливал слёзы? Кто умирал и взывал к Богу? И т. д.

На Западе превалировала формула Тертуллиана, что Г. Бог и И. Христос это две субстанции, одно лицо (50, т. 2, с.298). Уход от этой формулы в ту или другую сторону разрушал все ранее созданные догматические конструкции.

*.Если соотнести природу Иисуса с определённым обожествлением в виде Богочеловека, тогда земные человеческие чувства и деяния – голод, страдания, смех, слёзы, становились, по сути своей, издевательством над Г. Богом.

*.Если же Иисуса со всеми его человеческими качествами, делами и страданиями приблизить к человеческой природе, тогда он терял своё значение как бог истинный и Спаситель.

*.Если же сделать его полностью воплотившимся богом, тогда получалось два бога, а это уже язычество, как многобожие.

Значит, надо было, применив схоластику и казуистику сделать так, чтобы и волки были сыты и овцы целы. Решая такую заумозавихрень ортодоксам жалкой голытьбы епископата было от чего даже свихнуться с ума, которого у них, судя по их религиозному невежеству, никогда и не было. Вот одна из таких казуистических ахиней, придуманная, не иначе как рехнувшимся на почве религиозного фанатизма или идиотизма преподобным Аполлинарием Лаодикийским:

 

1. «Бог-Логос «как душа вселился в рождённое Марией тело, которое было для него одеждой», таким образом, в «единой природе воплощённого Логоса», Логос является волющим [от «воли»] и активным субъектом, а человеческая плоть пассивным орудием. Через обмен свойств (это соображение было особенно важно) божество принимает человеческие элементы, тело – божественные: таким образом, достигается единство природы вместе со спасением человечества, состоящим в его обожествлении» (50, т. 2, с.299).

Ну и как вам сия казуистика, вкупе со схоластикой кучки мусора в руках Г. Бога? По-моему, просто превосходна! И волки наелись до отрыжки, и с овечьего золотого руна ни один волосок не упал. В целом, вся эта ахинея поражает своей теологической невежественностью.

Во-первых, Логос, которого далеко не умные в теософском отношении люди наделили большим количеством значений, на самом деле, в узком смысле, означает только одно – Голос, Глас Божий. В связи с этим, Логос не может быть душой; ни в узком смысле – как человеческая душа, ни тем более в широком – как Душа Вселенной, ибо Душа Вселенной – это сам Г. Бог=Свет=Отец. Поэтому вселение Логоса в рождённое Марией тело – ахинея, даже с точки зрения Символа веры; где те же самые епископы провозгласили, что И. Христос рождён богом истинным, а не Марией, и притом прежде всех веков, когда никакой Марии не существовало.

Во-вторых, божество, никогда и ни при каких условиях не может принять человеческие [мирские, сатанинские] элементы; тем более тело (обитель порока) – божественные. В рождённое тело может вселиться, при воплощении, только душа умершего человека, со всеми его прежними (в предыдущей жизни) греховными и праведными деяниями.

Поэтому, данная ахинея Аполлинария – не просто глупость, а полное невежество в вопросах теософии. Особенно это подтверждается словами:

 

… таким образом, достигается единство природы вместе со спасением человечества, состоящим в его обожествлении.

 

Кто, в таком случае, обожествил всё человечество? Уж не грешная ли во всех отношениях жалкая голытьба епископата Запада? Да и само спасение человечества, как мы уже знаем, с точки зрения «христианской» Церкви достигается не единством природы, а теми спасательными функциями, которые взяла на себя эта Церковь – как учреждение, дабы иметь от этого мероприятия немалый доход.

В конце концов, на Александрийском (362 г.), а затем на Константинопольском (381 г.) соборах ахинея Аполлинария была осуждена, а он превратился из теолога и богослова в еретика. После этого на авансцену догматики посыпались как из рога изобилия многочисленные религиозные суждения, представлявшие собой ничто иное, как догматическую галиматью людей, порой невежественных не только в вопросах теософии, но ничего не понимавших в законах природы созданных Г. Богом. Их казуистика, при провозглашении тех или иных догматических формул, просто поразительна.

 

2) Каппадокийцы: …всё то, что могли возразить Аполлинарию каппадокийцы, было лишь жалкими, противоречивыми формулами: две природы и в то же время одна. Нет двух сынов, но во Христе различно действуют Божество и человек.

Кто-нибудь из здравомыслящих людей может что-либо понять в этой идиотской галиматье? Если во Христе различно действуют Божество (как составная часть Христа) и человек Иисус, тогда поучается, что Христос выше Божества. С другой стороны, если Божество и человек действуют различно, тогда, кто из них какую функцию выполняет? Один страдает на кресте и просит Божество, чтобы его миновала чаша сия, а другой смеётся, глядя на всё это со стороны? Так что ли? И куда, в таком случае, делась единосущность и единородность?

 

 Христос обладал человеческой свободой, но действовал с божественной непреложностью. (50, т.2, с.302).

Если Христос (дух, в понятии церковников) действует в рамках человеческой свободы, тогда он зависит от человека Иисуса, и сможет умереть или воскреснуть только тогда, когда ему позволит Иисус. Вот, оказывается, почему Христос воскрес; потому что это ему позволил Иисус. Прекрасно! Нарочно не придумаешь!

 

3) Антиохийцы: Диодор Тарсийский и Феодор Монсуестийский:

 

 Личность Христа составляют две различные природы;

Природа – производительная сила, если можно так выразиться, Г. Бога, созданная Им, и действующая всегда и во всём по Его Законам. Двух, тем более различных природ во Вселенной не существует; как не существует личности Христа, ибо это невыразимая словами ахинея. Личностью может быть только Иисус, но ни в коем случае не Христос!

 

 Бог-Логос принял личность отдельного человека, т. е. соединился с ней, Он вселился в него;

Как тогда понимать догму Символа веры, гласящую, что И. Христос был рождён Г. Богом. Вселиться Богу в виде Логоса (Глагола, Гласа Божия) в личность человека, это даже абсурдом назвать нельзя, ибо это бред умалишённых. Кроме того, почему Бог-Логос принял личность отдельного человека, если всё человечество создано Им по образу и подобию Его?

 

 Это вселение не субстанционально, но, вместе с тем, не является и простым вдохновением, это было соединение «по благодати», т. е. Бог особым образом, подобным, однако, своему соединению с благочестивыми душами соединился и слился с человеком Иисусом. (50, т. 2, с.303).

 

Как понимать это словоблудие? Г. Бог нисходит до такой низости, что позволяет Себе слиться с человеком, пусть даже в лице Иисуса. Такую ахинею могли придумать только полные идиоты и теософские невежды в лице жалкой голытьбы «христианской» Церкви. Г. Бог, никогда ни с какими душами не соединяется. Даже в своей первой Потенции в виде Святого Духа, микрочастица которого находится в душе каждого человека. Но, находясь в душе, Св. Дух никогда не соединяется с ней. Точно так же как, в свою очередь, душа человека никогда не соединяется с телом. Вспомните пример с русскими куклами-матрёшками, о чём говорилось выше.

 

4) Александрийцы: в лице епископа Кирилла.

 

 Его вера исходила не из исторического Христа, но и не из космического Логоса, а из Бога, ставшего человеком и являющегося личностью в Богочеловеке.

Чтобы Г. Бог стал человеком, тем более личностью, а не индивидуумом это уже не просто словоблудие, и даже не теологическая дурость, а нечто не выразимое словами – как бред совершенно сумасшедших людей.

 

 «Бог-Логос после воплощения остаётся тем же, чем он был до воплощения, одним лицом. То, что испытывало тело, испытывал он сам».

Если Г. Бог как до, так и после воплощения остаётся одним лицом, тогда куда же делась Троица, как Единое и неделимое Существо? Неужели на основании словоблудия церковников рассыпалась в прах? И как это Г. Бог – невидимая Субстанция, мог испытывать то, что испытывало тело? Маразм идиотов!

 

 Единство не имеет своим следствием того, чтобы Бог был подвержен страданиям; но если тело Логоса страдает, то Он страдает; Он, следовательно – распятый Бог, а Мария – Богородица.

Такой бред умалишённых как тело Логоса – Гласа, Глагола Божия страдает, или распятый Бог, невозможно объяснить, даже применив самую изощрённую казуистику. Если сам Бог вкупе с метафизическим телом Логоса страдал, т. е. испытывал на кресте те же самые страдания и боль что и тело Иисуса, тогда кого Иисус просил, чтобы миновала Его чаша испытания и страдания? Может быть Понтия Пилата, Первосвященника Израиля, или того легионера, что пронзил Его своим копьём? В конце концов, этот сумасброд (Кирилл) договорился до того, что

 «Христос испытывал голод и жажду, трепет и страх, потому что Он этого хотел».(50, т.2, с.305-306).

 

Полнейшее сумасбродство! Как Христос, по понятиям церковников – духовная составляющая Иисуса, может испытывать голод и жажду, трепет и страх? И как она вообще может этого хотеть? Если Христос сам хотел трепетать от страха при мифическом Распятии, тогда зачем нужно было Иисусу взывать к Богу и просить о милосердии?

 

Я привёл эти догматические формулы только для того, чтобы показать какие безмозглые, в теософском отношении, существа епископата Запада стояли у истоков зарождения теологии «христианской» Церкви. Сказать, что всё это догматическое словоблудие исходило от нормальных, вполне здравомыслящих людей, не представляется возможным. Такую ахинею, такой догматический маразм могли измышлять только полные духовные невежды, религиозные глупцы и теософские обскуранты. И эта кучка мусора в руках Г. Бога, не имевшая никаких познаний в вопросах Теософии и Оккультизма, как «науки всех наук» (Е. Блаватская), а значит о Боге=Свете, Его Эманациях и Теогонии, набравшись наглости и хамства позволяла себе судить о вещах, о которых не имела ни малейшего представления и преподносить этот бред умалишённых, как христианское просвещение.

Претензия христианства на обладание божественным авторитетом основана на невежественной вере в то, что мистический Христос мог стать, и стал Личностью, тогда как гностики доказывают, что воплощённый Христос – это лишь ложная форма человека, превзошедшего форму; следовательно, историческое описание является и всегда будет неизбежной фальсификацией и дискредитацией духовной реальности (5, с.734)

Таким образом можно доказать, что наше учение о Христе есть лишь

мёртвая мифология и легендарное сказание,

навязанное нам в Ветхом и Новом Заветах как божественное Откровение, возвещённое Гласом Самого Бога! (4, т. 1, с. 508).

Своими сумасбродными догматическими формулами о богочеловеческой природе И. Христа и, в связи с этим, обожествлении богородицы1, Кирилл только подлил масла в огонь бесчисленных споров на эти темы между антиохийцами (Сирия), александрийцами (Египет), восточным (Константинополь) и западным (Рим) епископатами.

Против формулы Кирилла выступил константинопольский (столичный) епископ Несторий. По его мнению, Дева Мария родила не Бога, а человека-Иисуса, значит, её надо называть не Богородицей, а Человекородицей. Кирилл привлёк на свою сторону римского епископа Целестина, который хотя и разделял христологические взгляды Нестория, но относился лично к нему враждебно. В свою очередь Несторий заручился поддержкой антиохийцев. Началась очередная религиозная свара.

На Эфесском (431 г.) соборе, куда Кирилл привёз не только епископов, но и большую группу фанатичных монахов, терроризировавших всех, кто не соглашался с их вождём – Кириллом, Несторий без труда был осуждён и предан анафеме; культ по обожествлению Девы Марии уже не встречал никакого сопротивления. В это же самое время под руководством епископа Иоанна Антиоийского проходил другой собор, который, в свою очередь, обвинил Кирилла и его пособников – римский епископат во всех смертных грехах, предал анафеме и отлучил их от Церкви. Получилось так, что иерархи всех христианских Церквей одновременно оказались безбожниками и сатанистами, поскольку все были преданы друг другом проклятию (анафеме).

 

Эти проклятия должны были обладать определённой силой, если учесть, что «Император утвердил оба отлучения» (50, т. 2, с.308).

 

Император Феодосий 2-ой оказался между двух огней. С одной стороны ему не хотелось ссориться с главой столичной (константинопольской) Церкви арианином Несторием, взгляды которого разделяло подавляющее большинство, как в его, так и в антиохийской епархиях. С другой стороны Кирилл давил на Феодосия через поставки хлеба из Египта.

 

В одних случаях он организовывал затруднения с доставкой хлеба из Египта в Константинополь, результатом чего обычно бывали народные волнения. В других, наоборот, он снаряжал целые флотилии с богатыми «подарками» придворным Феодосия 2-го и ему самому», которые «обошлись Кириллу не меньше чем в миллион рублей золотом (29, т.1 с. 168). Вот какими богатствами обладала Церковь!

Кирилл умер в 444 г. Его преемник Диоскор с ещё большим рвением, чем Кирилл, стал стремиться к возвеличиванию и завоеванию господства в христианском мире египетской Церковью. В августе 449 г. под его руководством был созван очередной Эфесский собор. На нём были осуждены и преданы в который раз анафеме все, кто не разделял формулы собора:

 после воплощения существует единая, ставшая плотью природа (50, т. 2, с. 311).

Другими словами, все, кто как Несторий разделяли (или отделяли) человеческую и божественную природы И. Христа (например, вожди антиохийцев – Флавиан, Феодорит, Домн и др.) были смещены со своих постов и становились врагами ортодоксальной Церкви. Атмосфера, царившая на соборе, в какой то мере была похожа на бандитскую разборку. А. Гарнак выражается по этому поводу весьма сдержанно:

 

Очевидно, Диоскор со своими фанатичными монахами терроризировал собор (50, т. 1 с.169).

На самом деле это выглядело куда более драматично.

 

Делегаты находились в постоянном страхе перед фанатиками-монахами, предводительствуемые неким Варсумой. Главный оппонент Диоскора – Флавиан подвергся избиению, причём

 сам руководитель собора топтал его ногами.

Девизом, господствовавшим на соборе, было: «Рубите надвое разделяющих естество Христово надвое (29, т.1 с.168).

Каждый может убедиться, что Бог – во всяком случае, Бог христиан – был создан по своему собственному образцу, среди пинков, ударов и убийств ранних Соборов (4, т. 3, с.191).

 

«Святая», безумная, бездарная сугубо политическая Церковь дикарей партии переворота.

И в довершение ко всему сторонники Диоскора силой заставили делегатов собора подписать чистые листы бумаги, с тем, чтобы в них можно было вписать любую формулировку, которая, таким образом, считалась бы единогласно принятой.

 

Акакий, почтеннейший епископ ариафийский сказал: «Мы подписались на неписанной бумаге, потому что нас принуждали, теснили и делали нам множество неприятностей; мы не добровольно, а по принуждению приложили свои знаки, ибо до вечера держали нас назаперти в церкви; и нам при нашем тревожном состоянии не дозволяли успокоиться, ни отлучиться, ни остаться наедине с самими собою; но приставили к нам воинов с мечами и палками, и монахов; и таким образом заставили нас подписаться» (29, т.1 с. 194).

В дальнейшем этому собору было присвоено почётное название – «разбойничий». Но даже и неразбойничьи, «бандитские разборки» «святых отцов» на других соборах мало, чем отличались от этого разбойничьего. Таким образом:

 

Учение любвиобильнейшего и милосерднейшего Христа утверждалось и распространялось при помощи грубого насилия и безудержной жестокости (29, т. 1 с.169).

 

А почему бы и нет? Для достижения религиозной власти и уничтожения Учения милосерднейшего Христа все средства хороши, а наиболее эффективными, в части вдалбливания определённых догматических формул, в сознание своих противников, являются хорошая дубина, оглобля, а ещё лучше – лом. Против таких аргументов бессильны всякие слова, а тем более возражения, поскольку, как говорят, против лома – нет приёма.

Но Диоскор торжествовал не долго. После смерти Феодосия 2-го, трон наследовала его сестра Пульхерия, а её муж Маркиан стал императором. Маркиану правившему из Константинополя не нравилось усиление роли египетской Церкви. Чтобы низложить александрийского епископа Диоскора он обратился за сотрудничеством к папе римскому Льву 1-му. Папу тоже не устраивало возвеличивание египетской Церкви, и они быстро нашли общий язык.

 

Маркиан объявил «разбойничий» собор и его решения недействительными и распорядился о созыве нового собора.

В 451 г. в Халкедоне, недалеко от Константинополя был созван очередной собор. В этих условиях низложить Диоскора и нанести удар по египетской Церкви не составляло большого труда. Труднее

было найти такую формулу, при помощи которой можно было бы дезавуировать и антиохийскую Церковь, отстаивающую несторианский дуализм человеческой и божественной натуры Христа, и александрийскую Церковь, проповедовавшую его единую природу. Принятое по этому поводу вероопределение явилось путаным и противоречивым продолжением такого же по содержанию Символа веры (29, т.1 с.170)

Оно состояло в виде

учения о двух естествах в Христе и после воплощения (50, т. 2, с. 312).

 

Трудность в составлении догматической формулы собора состояла в решении сделать её такой, чтобы она не соответствовала ни несторианству (отделение Бога от человека Иисуса), ни монофизитству (полное единобожие). На помощь, в таком случае, должны были прийти две сестры словоблудия – схоластика и казуистика. С их помощью на свет божий появились такие понятия как:

неслитность, неизменность, нераздельность и неразлучность И. Христа и Г. Бога (29, т. 1 с.171).

В таком мракобесии могут разобраться только пациенты дурдома. Только они, с их потусторонними видениями и галлюцинациями, да ещё сами составители этой тирады в лице кучки мусора в руках Г. Бога епископата «христианства» Запада могут разобраться в том, как неслитный с Богом И. Христос, в то же время является неразлучным и нераздельным с Ним во веки веков. А чтобы овцы стада Христова совсем очумели и перестали блеять, пережёвывая как жвачку, данную бредовщину, давалось разъяснение, в котором говорилось, что

 

соединением нисколько не нарушается различие двух естеств, но тем более сохраняется свойство каждого естества и соединяется в одно лицо и одну ипостась, – не на два лица рассекаемого или разделяемого, но одного и того же сына и единородного, бога слова, господа Иисуса Христа… (29, т. 1 с.172).

Вот теперь овцам стада Христова всё становилось ясным и понятным.

Все такие притчи навязаны христианам с добавлением

догм, которые по своему чрезвычайному характеру превосходят самые дикие концепции язычества.

Христиане, чтобы поверить в своё Божество, сочли необходимым убить своего Бога, чтобы они сами могли жить!

И теперь Верховным, Непознанным Отцом благоволения и милосердия и его небесной иерархией Церковь распоряжается, точно они являются театральными звёздами и статистами, получающими жалованье! (3, т. 3, с. 286).

Но радость победителей в лице Константинопольской и Римской Церквей оказалась преждевременной и испорченной.

⇐ Предыдущая28293031323334353637Следующая ⇒

Поделиться: