Ленинград, 29 октября 1942 г.

Ленинград – 9 п\я № 806 нервное отделение палата № 1 Шакулову Г. Л.

Дорогой, Гриша!

Получил ваше письмо и поэму о «зверинце». Не браните, но вырваться к Вам в госпиталь не могу – заедает работа, подготовка к Октябрю и прочее. Три ночи в неделю я дежурю по выпуску, а на следующий день едва держусь на ногах. Вообще выбиваюсь из последних сил. Где тут думать о творческой работе!? «Дед Панфил», по - моему, написан неплохо, хотя требует подчистки. Передал его в детскую страничку, а там свои хозяева. Понравится – напечатают, а нет, так могут промариновать. № 2 «Ленинграда» ещё не вышел. Адрес редакции: ул. Воинова, 18 (союз писателей). «Зверинец» буду читать на досуге, не в эти бурные дни, во всяком случае.

Хотел бы очень уйти в армию или флот, но, по-видимому, придётся остаться в «Смене» до последних дней своих. Нина пишет, что получила от вас письмо. Беспокоится о Ваших ногах, да и моих «болестях». Настроение у меня, прямо скажу, не литературное. Поэтому ещё раз простите. Пришлите октябрьское стихотворение – очень нужно!

Жму руку. Ваш Олег Вадимович.

 

Письма Г. Л. Шакулову от друзей из ЛТА – «литкружковцев»

В. Строков от 21.12.1942 г.

Гриша! Наступает 1943 год. Пишется 46-я тетрадь «Дяди Лося»! Поздравляю тебя с Новым годом, желаю тебе здоровья и счастья, увидеться с родными и друзьями, ну и со мной тоже. ОВ. (Олег Вадимович Рисс), прислал, наконец, открытку. Нина два письма. Живу, выпиваю, кашу ем, Феонина разыскиваю. Жду от тебя писем, ты пишешь редко. Нина Потаюк чаще, хотя она от меня не в 30, а в 3000 км. с гаком, учти. Пишет ли Корнеева Лена – интересовался Акимов.

Будь здоров! Твой Вячеслав.

 

В. Строков 31.12.1942 г.

Гриша! Послал тебе письмо 21.12.42, ответа нет. ОВ (Рисса) поблагодари за открытки, получаю аккуратно, обиделся, что я просил тебя ругнуть его от моего имени. Нина Потаюк прислала два письма. Хотя я берегу её письма, последнее пересылаю тебе, для ясности. Ты думаешь, видимо, что она в тылу бездельничает, лодыря гоняет. Мне прямо жаль Нину, неужели она, и в самом деле, спит, не раздеваясь, на полу, подослав тулуп? Ты мне это письмо потом перешли обратно, когда прочтёшь, и до тебя дойдёт его сущность. Гриша, представь себе картину: Нина, наша златовласая Нина, валяется на тулупе - на полу. Или Нина чистит лошадь… С Феониным никак не могу связаться, хотя знаю, что он, – где-то недалеко от меня.

Пишу пасквили и ничего серьёзного. Например, на Алексюшу:

«Незабвенное виденье,

Не картина – загляденье;

Здоровенный наш детина,

Гошка, - пьяная скотина.

Еле стоя на ногах,

Держит валенок в зубах! »

Такие «вирши», знаешь, не развивают даже самого себя. Нога моя (после ранения) болит очень мало, бью я её теплом. Весь в тёплом: валенки, брюки ватные, полушубок. Вот только сегодня сапоги снова надел, – хлябь с ветром на фронте. Ну, будь здоров.

Привет, не обижайся на коротенькое письмо. Твой Вячеслав.

 

Н. Потаюк, от 03.04.1942 г.

Гриша, добрый день! Надеюсь, что дни действительно в Ленинграде становятся несколько добрее. Ваше письмо от 14.01.42 г. пришло в Благовещенск только вчера. Как видите два с половиной месяца! Но вообще письма (вернее открытки), из Ленинграда идут гораздо быстрее – 3–4 недели. Пишу открытки, потому что говорят, что открытки идут быстрее писем.

Ваше письмо меня очень тронуло. Вспомнились далёкие и, возможно, невозвратные беседы нашего литературного кружка. Как всё это было хорошо, и каким невероятным всё это кажется сейчас – перед лицом суровой действительности.

Написала сегодня Мише Росошенко. Интересно, работает ли он по-прежнему в Хвойном лесничестве. Вслед за этой открыткой напишу Вам более подробное письмо. Пишите.

С дружеским приветом. Нина.

 

Н. Потаюк, от 16.10.1942 г.

Здравствуй, Гриша! Вчера получила твоё письмо. Очень рада, что старые друзья находятся. На твоё зимнее письмо я ответила, но, очевидно, моё письмо до тебя не дошло. Будешь писать Мише Росошенко – передай ему от меня привет. И что я не думала, что он такой лентяй – помилуй Аллах. До сих пор не собрался мне ответить! От Славы Строкова и от О. В. (Олега Вадимовича) письма получала довольно часто и регулярно. Сейчас что-то ничего не получаю. Не знаю, всё ли с ними благополучно. Пиши, Гриша, привет.

Нина.

 

В. Строков, от 26.01.1943 г.

Привет, дружище Гриша! Наконец, собрался я обстоятельно ответить на твоё письмо. Куда тебя переведут? Что это за «более важная и почётная работа»? По-моему, раз не с винтовкой и не у орудия, значит, особо почёта и быть не может! У телефона сидеть и вшивать – входящие, исходящие – и девушки могут. Ну, ладно, ладно – не обижайся, это я так в шутку. На нашем фронте все работы почётные!

Я пока читаю, что найду. Прочитал избранную лирику Бернса – шотландского поэта 18 в. Импонирует он мне. Язвительный малый. И тут же о мифах древней Греции – издание Детиздата. На днях прочитал «Хаос» Ширванзадэ – без начала и конца. А уж, о Шекспире и Шиллере не мечтаю.

Олег Вадимович сегодня прислал мне бандероль с двумя номерами своей газеты. – Статья его там есть. Читал я её и не узнаю его слога – что-то в нём переменилось. Устал, видимо человек! Нина Потаюк наложила на себя печать молчания, ну и я стараюсь пока молчать. Лена Корнеева мне не ответила, так же как и Росошенко. Я им писал ещё из госпиталя, после ранения. Ну, а сейчас, я стесняюсь ещё раз напомнить им о себе – таким высоким личностям. Черти бы их драли!

Примерно, во второй половине февраля, если жив буду, поеду на восемь дней отдыхать к тебе поближе. Тогда повидаюсь с тобой и О.В. (Риссом). Стихотворение твоё получил, – гонорара не дам, – самому еле хватает. Вот, разве, что из Саратова посылку получу – в ней табачок есть – угощу. Суждений не имею о твоём произведении, - отупел я за два года и мало что могу говорить. Разве только словами «нравится – не нравится»! В нашем боевом листке ему не бывать, ибо последний боевой листок в нашем подразделении видел я ещё весной в прошлом году!

Сам я недавно ссыпался в противотанковый ров, распорол веко и зашиб бедро. Лежу в землянке - забинтованный, и злой! Нашел на днях возможность послать Феонину записку с твоим адресом, написал ли он тебе? Его почтового адреса так и не узнал. Остальное всё по-прежнему. Переделываю пшено на г., пью какую-то сивуху, благо дают, да мечтаю о будущей работе – ежели живой останусь. Боюсь, как геенны огненной, госпиталя, хотя мои «седалищные» болеть часто что-то стали. Ну, вот и всё у меня, пока. Настроение придёт хорошее, когда повязки снимут, напишу ещё.

Твой Вячеслав.

 

М. Росошенко      , от 14.02.1943 г.

Мой лучший друг, мой друг любезный! Твой лист – послание твоё я получил. Радуюсь. Поверь - радуюсь. Твой перерыв с письмами принёс мне много горя. Я уже успел поплакать о тебе и погрустить. Думал, что тебя разбомбили. Вчера я ездил (13-го) за сеном с бойцами, километров за 15. В лесу чувствуется начало весны. Но меня грусть давит, и от грусти я на повозке сена, еду, и сочиняю песню имени своего любимого друга – Григория, тут же на ходу подобрал хороший мотив.

Приехал домой, мне жена моя Маруся дала твоё письмо. Два дня тому назад ты мне снился. Эх, и крепко - же мы поцеловались с тобой, дорогой мой (во сне). А сегодня я уже радуюсь (наяву), что получил известие о тебе. Ты, значит, жив. С моих мест, на днях, поехали в Ленинград два человека. Я очень жалел, что не знал, где ты живёшь, а то я направил бы к тебе посла от себя. Люди эти такого содержания: один уполномоченный по снабжению лесопункта, который работает на территории моего лесничества. А другая – девушка зав домом отдыха (детского), так же с территории моего лесничества.

Очень интересуюсь: видишь ли ты, хоть одного знакомого, кого бы то ни было, из нашего гнезда, – откуда мы с тобой вылетели инженерами (из ЛТА). Служителя, студента, профессора, доцента, уборщицу – ст. Парголовского! Интересуюсь: остался ли цел домик профессора Ткаченко?

Представляю твою печаль: быть в столь знакомом уголке и не видеть знакомых. Где Миша Павлов? Если можешь, передай от меня ему привет. Написал я письма недавно, по всем адресам: Потаюк Нине, Никите, которого мы с тобой лечили и Лабусову. Ответа пока нет. Ещё одна радость в нашей семье: наша корова – сына красавца (рябенького) привела. Бычком звать его. Приезжай на молоко. Сейчас все мысли устремляю на посадку огорода. Сахарную свеклу думаю садить, да патоку делать. Картошку, капусту, огурцы, помидоры, морковку, пшеницу, гречиху – всего понемногу.

Пока до свидания. Жму твою руку. Очень болею душой за тебя, хочу видеть. Лесничий Росошенко.

 

⇐ Предыдущая891011121314151617Следующая ⇒

Поделиться: