Исповедание веры бывших раскольников Максима, Урбана, Сидония и других, обращенное к папе Корнелию I (251—253 гг.).

Мы знаем Корнелия, епископа Святейшей Вселенской Церкви, мы знаем, что он избран Всемогущим Богом и Господом нашим Хри­стом; мы признаем свое заблуждение; мы пали жертвой обмана; нас окружили вероломство и лукавое многословие; ибо хотя и казалось, будто бы мы имеем некое общение с человеком, отпавшим в раскол и ересь, однако наше сердце всегда было с Церковью. Мы знаем, что есть один Бог, один Господь Христос, Которого мы исповедуем, один Дух Святой, один должен быть и епископ во Вселенской Церкви...

(Н. Denzinger. Ench. Symbol)

ЛИТЕРАТУРА

1. Дюшен Л. История Древней Церкви. М., 1912—1914. Т. I—П.

2. Лебедев А. П. Собрание сочинений. М., 1905. Т. X. Духовен­ство древней Церкви.

3. Болотов В. В. Лекции по истории Древней Церкви. СПб., 1910. Т.П.

4. Лапин П. Собор как высший орган Церковной власти. Казань, 1909.

5. Лебедев А. П. Вселенские Соборы IV и V веков. Сергиев По­сад, 1896.

6. Мышцин В. Устройство христианской Церкви в первые два века. Сергиев Посад, 1909.

7. Кассиан, еп. Христос и первое христианское поколение. Па­риж: YMCA-PRESS, 1950.

8. Афанасьев Н. Церковь Духа Святого. Париж: YMCA-PRESS, 1971.

9. Курганов Ф. А. Свидетельствовал ли св. Ириней, епископ Ли­онский, о приматстве и непогрешимом учительстве Римской Церк­ви, в частном, ее первосвященника? Казань, 1893.

10. Задворный В. Л. История Римских Пап. М., 1995. Т. I.

11. Писания Мужей апостольских. Рига, 1994.

РИМ КАК ЦЕНТР ОБЩЕНИЯ

Для доказательства принадлежности к Церкви обычно исполь­зовался аргумент общения с подавляющим большинством еписко­пов: к Церкви принадлежит тот, кто состоит в общении почти со всеми епископами, или даже с одним из них, лишь бы он мог дока­зать, что последний обладает общением со всеми другими. Однако должен был существовать окончательный критерий, по которому можно было бы признавать в сомнительных случаях принадлеж­ность к общению, и таким критерием было установлено общение с Римской Церковью.

Оптат, епископ Милевитанский в Африке, пишет в IV в. против донатистов: «Ты не можешь отрицать, что первое епископское место в Риме было доверено Петру. Этот самый Престол является основа­нием единства всех». Затем он перечисляет последователей Петра до своих современников — св. Дамаса (366—384 гг.) и св. Сириция (384—399 гг.): «Этот является сегодня моим коллегой (по епископ­ству). Через него весь мир состоит в единении со мной благодаря системе писем мира, и мир этот сливается в единое сообщество об­щения». Примерно в то же самое время св. Амвросий пишет импе­раторам Грациану и Валентину, чтобы сделали все, дабы уберечь

16

17

2- 4210

 

Римскую Церковь от какого-либо вреда: «Потому что к ней стекают­ся надо всеми (другими) права почитаемого общения».

Это было замечено ранее IV в. В 251 г. св. Киприан называет Римскую Церковь «Престолом Петра и главной Церковью, от кото­рой происходит сообщество епископов». В другом месте он ее опре­деляет как «порождающая земля и корень Церкви». Более того, уже св. Ириней так писал о Римской Церкви: «С этой Церковью все дру­гие должны согласовывать свои действия в связи с ее особенными достоинствами». Это слово «согласовывать» (соглашаться) не совсем правильно понимают многие комментаторы. Вероятно, оно означает не что иное, как «поддерживать связи» или «входить в общение» с Римом. Так же следует понимать и знаменитый, вызвавший немало дискуссий текст ученика апостолов св. Игнатия, где он называет Римскую Церковь «председательствующей в любви». Эта «любовь» — не что иное, как мир и общение, сообщество мира.

Язычники тоже знали, что истинным христианином был тот, кто был в общении с Римом. В 268 г. епископ Антиохии Павел Самосат-ский был низложен местным Собором за заблуждение в учении и скандальное поведение. Павел, который был не только чрезвычайно богат, но к тому же еще и пользовался поддержкой царицы Пальми­ры, весьма могущественной в ту эпоху, не подчинился и отказался передать своему преемнику Церковь и епископский дворец. Однако, когда император Аврелиан прибыл в Антиохию и положил конец царству Пальмиры, христиане обратились к нему с целью добиться справедливого суда. Аврелиан постановил, что епископский дворец должен быть передан тому, «с кем главы христианской религии в Италии и епископ Рима поддерживают отношения через Послания». Евсевий, который излагает эти сведения в своей Церковной исто­рии, называет это решение «замечательно справедливым».

САМЫЕ ДРЕВНИЕ СВЕДЕНИЯ О ЕВХАРИСТИИ

Литургия сформировалась в результате развития, с одной сто­роны, службы Божественного моления, а с другой — службы евха­ристической жертвы. В сегодняшней так называемой низшей мессе это не удивляет и не проявляется столь явно, как в торжественной епископской службе. В продолжение всей первой части литургии епископ остается в стороне от алтаря, на своем троне. Только в кон­це ее он торжественно отправляется с процессией к алтарю.

Первая часть литургии с чтением Священного Писания, его тол­кованием или проповедью и общими молитвами происходит в ее ос­новных элементах от синагоги. Однако празднование христианской Евхаристии не является продолжением храмового жертвования и не имеет с ним ничего общего. Оно является с самого своего начала исключительно христианским праздником. Апостолы не празднова-

18

ли преломление хлеба ни в ограде храма, ни в синагоге, а делали это в каком-нибудь частном доме, и это происходило как раз в эпоху, когда еще не произошел ритуальный отрыв от Ветхого Завета.

Мы не знаем, существовала ли вначале связь между ритуалом «преломления хлеба» и так называемой агапой, братской трапезой. Даже если и было так, хотя бы в общих чертах, разделение должно было произойти очень скоро. Об этом можно заключить из того фак­та, что Евхаристия с апостольских времен праздновалась ранним утром, в то время как братская трапеза агапа, насколько известно, происходила вечером. Обычай утренней еды с частью священнодей­ствия, которое посвящалось молитве, мы находим в Деяниях Св. Апостолов. Св. ап. Павел находится в Троаде, где община собралась вместе с ним на втором этаже одного из домов. Это происходило в ночь с субботы на воскресенье, когда горели многочисленные лампа­ды. Тот факт, что именно эти детали подчеркиваются в рассказе, означает известную торжественность. Апостол произносит речь, т. е. читает и объясняет Библию до полуночи и после. Потом «прелом­ляет хлеб и ест его». Затем он продолжает свои наставления до рас­света и наконец прощается.

Первое детальное описание обряда дается нам лет на сто позже св. Иустином мучеником в его первой Апологии, которая была напи­сана около 150 г. Однако имеются и более ранние свидетельства ев­харистического жертвоприношения, например свидетельство св. Иг­натия Богоносца, который ок. 100 г. упоминает о таком обряде. Св. Иустин пишет для язычников: «По воскресеньям все христиане со­бираются. Они читают «Толкования апостолов» (Евангелие) и Писа­ния пророков до тех пор, пока у них есть время. Затем предстоятель произносит увещевание. После этого все поднимаются на ноги для молитвы и в заключение обмениваются поцелуями мира. В этот мо­мент начинается подготовка к евхаристической литургии. Предсто-ятелю вручается хлеб и чаша с водой и вином, и он принимает их с торжественным ритуалом. Затем начинается «длинная» евхаристи­ческая молитва. Последняя содержит слова Самого Христа (слова освящения), и нам объясняется, что эта пища является Плотью и Кровью Иисуса, сделавшегося человеком».

Евхаристическая молитва завершается всенародным возгласом «Аминь». Затем диаконы распределяют присутствующим хлеб и вино с водой, над которыми произносится благодарение.

Начиная со св. Иустина и далее свидетельства становятся все
более полными. В начале III в., со времен Ипполита Римского, мы
уже имеем установленную формулу для евхаристической молитвы,
в которой слова освящения кажутся вставленными тем же самым,
характерным и сегодня, образом в общее благодарение. Начальные
приветственные возгласы «Sursum corda et gratias agamus», кото­
рые у св. Иустина лишь упоминаются, начиная с Ипполита появля-
2*                                                                                                                          19

ются уже в современной форме. В то время еще не существовало единой формулы, всякий раз текст импровизировался, хотя всегда в рамках вполне определенной схемы.

Служба в древние времена длилась очень долго; в форме, опи­санной св. Иустином, — в течение многих часов. Впоследствии начали сокращать длинные чтения, и на их место были введены церемонии с целью увеличить торжественность богослужения. Так, к концу IV в. появились те в высшей степени значительные предупреждения, ко­торые имеют место до начала евхаристической молитвы: все, кто не имеет права присутствовать на ней, неофиты всех степеней и каю­щиеся, предстоят группами одна за другой перед алтарем, получают там благословение и оставляют церковь. Почти такая₍же тенденция по отношению к священнодействию, вероятно, выразилась в необыч­ной форме, приведшей на Востоке, а кое-где и на Западе к сокрытию от глаз верующих священника за пологом или стеной (иконостасом) в тот момент, когда происходит освящение. В V в. мы встречаем также концепцию «тайного учения», когда писатели не осмеливают­ся больше открыто говорить об Евхаристии, а используют разные перифразы и обходные выражения, хотя в более ранние времена по этому поводу не испытывали подобного почтительного страха.

ВРЕМЯ СОВЕРШЕНИЯ ЛИТУРГИИ

Первоначально Евхаристия праздновалась лишь по воскресеньям. Первые указания о литургии в будние дни мы находим лишь при­мерно к 200 г. Тертуллиан (De Orat. 19) сообщает о странной щепе­тильности некоторых верующих, которые не осмеливались присут­ствовать на литургии в дни поста из страха прервать пост из-за причащения. Он советует этим щепетильным верующим отнести с собой Евхаристию в свой дом и вкушать ее на следующий день лич­но: «Таким образом будут спасены обе вещи: участие в жертвовании и исполнение долга поста». Очевидно, что в те времена не могли даже подумать о том, чтобы прослушать литургию, не причастив­шись. Кроме того, мы заключаем из этого, что, поскольку воскресе­нье не могло быть днем поста, речь, должно быть, шла о будних днях; вероятно, это были литургии поминания усопших.

Начиная с IV в. было увеличено число дней, в которые служили литургию, но обычай этот в зависимости от областей был совершен­но различным. Отцы Церкви рассматривали такие различия, кото­рые причинили бы немало хлопот нам, людям современным, с мак­симальным спокойствием. Св. Августин пишет (Ер. 54 ad Januarium), что по субботам во многих местах проводился пост, в других местах, напротив, он не проводился; в некоторых местах верующие обща­лись ежедневно, в других — в установленные дни; в некоторых Цер­квах литургии совершались каждый день, в других — лишь по суб-

20

ботам и воскресеньям или только по воскресеньям: «Все это можно делать свободно, как больше понравится». Он находит, что для от­дельных верующих имеет значение единое правило следовать во всем обычаю того места, где они находятся, и добавляет предупреж­дение, которое и сегодня сохраняет свою ценность: «Если кто-либо наблюдал в других странах литургические обычаи, которые он на­ходит более прекрасными и более благочестивыми, чем свои соб­ственные, он не должен, едва вернувшись на родину, говорить о том, что все, что делается здесь, плохо и не разрешено, лишь на том основании, что он видел, что где-то в другом месте делается иначе. Это происходит от духовной наивности, которой мы должны избе­гать и с которой надо бороться в наших верующих».

Лишь в V в., а точнее при св. Льве Великом (440—461 гг.), мы находим принцип, устанавливающий, что, когда имеется большое стечение народа в одной церкви, можно служить много служб одну за другой. До этого времени мы не имеем об этом никаких сведений, и это тем более странно, что древние храмы обычно были очень ма­ленькими. В самом деле, мы не должны судить о размерах церквей по константиновским постройкам, собору Св. Петра или Латеран-скому собору в Риме. При их сооружении учитывалось, скорее, ар­хитектурное великолепие, чем пастырская практика. В Северной Африке имеются многочисленные руины древних христианских хра­мов, которые не перестраивались в последующие века и сохранили свои первоначальные размеры. Многие епископские города имели лишь один храм, который представлял собой скромное помещение, равное по размерам нашей сельской церкви. С этой точки зрения положение с пастырством в древности было весьма далеким от иде­ала. У нас есть все основания предполагать, что в течение длитель­ного времени не все верующие посещали церковь даже в дни праз­дников.

Некоторой компенсацией малой посещаемости богослужений в отдельных местах служил, начиная с V в., доказанный исторически обычай причащения на дому. В конце IV в. св. Василий писал по этому поводу, что в его стране Каппадокии верующие общались друг с другом четыре раза в неделю и всегда в церкви, добавляя, однако, что не делалось никаких замечаний против причащения на дому, как это было еще принято, например, во всем Египте и считалось обычным во времена преследований. Тем, кто возражал, что речь идет не о настоящем причащении, или «участии», когда кто-либо сам служит себе Евхаристию в собственном доме, он отвечал, что после того, как священник совершил жертвоприношение, в нем уча­ствует каждый из тех, кто получил от него святой дар, хотя бы тот состоял из одной-единственной облатки или из нескольких облаток сразу. И все равно, употребят ли они их тотчас или будут ждать, чтобы сделать это на следующий день (Ер. 93 a Cesarea). Итак, надо

21

признать, что причащение «вне литургии», с которым сегодня мно­гие не согласны, в первые века христианства было гораздо более частым явлением, причем не только под давлением таких чрезвы­чайных обстоятельств; как преследования.

РАЗВИТИЕ ЛИТУРГИЧЕСКОЙ ТОРЖЕСТВЕННОСТИ

Древним христианам нравилось празднично украшать помеще­ния, где происходили литургические действия. Стены покрывались цветными полотнищами, а в последующем стали украшаться мозаи­кой и живописью.

Если в храме были ряды колонн, то между ними также растяги­вались многоцветные полотнища. Богато отделанные люстры свиса­ли с потолка, и металлические украшения всех видов наполняли зал. Древние христиане допускали большую свободу в вопросах стиля, и нет ничего более надуманного, чем современные реконструкции древних христианских соборов в «совершенном стиле», согласно ко­торому они должны быть лишены всех украшений и орнаментов.

И, напротив, в литургических действиях в первые века не было почти ничего того, что сегодня для нас входит в понятие «литурги­ческие церемонии» и «помпезность». Пение, в смысле мелодии, по­является лишь после V в., переменная декламация — речитатив — наоборот, употреблялся с древнейших времен. Самая древняя фор­ма состояла в том, что глава хора произносил громким голосом стихи псалма и собрание отвечало после каждого стиха всегда одинаковым припевом, как это делается сегодня в литании. В Антиохии исполь­зовалось уже в IV в. и, возможно, даже раньше так называемое ан­тифонное пение. Мужчины хором произносили стих псалма, а жен­щины и дети повторяли тот же стих на октаву выше. В греческом песнопении антифон означал песенный диалог, исполнявшийся дву­мя хорами или солистом и хором, так что именно ввиду диалогичес­кого характера антифонного пения возникло и его название. Св. Амвросий ввел эту форму в Милане в конце IV в., а св. Иоанн Злато­уст использовал ее в Константинополе. Орган (воздушный орган) появился в IV в. в Византии и лишь позже проник в Западную Европу. В отношении ладана христиане проявляли вначале враждебность, потому что он слишком напоминал языческие культы. Однако в IV в. мы находим уже в церквах жаровни, предназначенные для того, чтобы наполнять помещение ароматом ладана. Окуривание ладаном алта­ря, отдельных предметов и лиц начинается лишь в XI в. Во время богослужения христиане любили освещение, но предпочитали мас­ляные лампады свечам, потому что последние тоже напоминали о языческих культах. Тем не менее, начиная с IV в., повсюду начина­ют использовать главным образом свечи. На алтаре их начинают зажигать лишь после XI или XII вв. Самое большое отличие от пос-

22

ледующих времен состоит в том, что в древности не было литурги­ческих одеяний. Еще в 403 г. св. Иоанну Златоусту был сделан со стороны его противника упрек в тщеславии за то, что он надевал во время литургической службы особую праздничную одежду. На За­паде мы встречаем первый точный след богатого литургического облачения в Нарбонне на церковном Соборе в 589 г. Предписания, касающиеся отдельных литургических облачений, появляются только в эпоху Каролингов.

Не следует думать, что древние христиане придерживались уме­ренности и простоты в вопросах обряда; наоборот, они делали все возможное, чтобы придать религиозным действиям наибольшую тор­жественность. Необходимо заметить, что древние люди были гораз­до более чувствительны к вопросам светского и церковного этикета, чем мы. Символический жест, знак рукой, вручение и получение какого-либо предмета, определенное положение рук, поцелуй мира — все это было для них наполнено глубоким, непосредственно воспри­нимаемым смыслом, в то время как мы вынуждены толковать и под­черкивать смысл таких жестов. Кроме того, что очень важно, веру­ющие древней Церкви обладали по сравнению с нами значительно большей восприимчивостью к устному, живому слову, что было ха­рактерно для всей античной греко-римской культуры. В древности все слои народа с большим удовольствием могли часами слушать произносимые речи. Поэтому понятно, почему древние христиане не только сопровождали проповеди аплодисментами, — и это были проповеди, которые нам сегодня кажутся холодными и искусствен­ными, — но им даже достаточно было услышать несколько слов свя­щенного текста, чтобы быть глубоко потрясенными. По описанию, на одной религиозной церемонии в Иерусалиме, происходившей в кон­це IV в., верующие разразились рыданиями при чтении истории страданий Господа, а во время рассказа об измене Иуды все подняли крики негодования.

К этому следует добавить, что чтение иногда происходило не на родном языке верующих, а на греческом, который многие понимали лишь отчасти, так что в церкви должны были одновременно высту­пать переводчики.

Постоянное и внимательное слушание приводило к тому, что хри­стиане, и среди них даже дети, часто знали на память частично или целиком весь священный текст. И это им не только не мешало, а напротив, подогревало в них желание услышать его снова. Пропове­ди Отцов Церкви, переплетающиеся иногда полностью с библейски­ми текстами, которые нам кажутся тяжелыми, в те времена вызы­вали удовольствие у верующих, всегда жаждавших послушать их.

23

КРЕЩЕНИЕ

В первое время апостолы проводили крещение без особой подго­товки. Однако уже св. Павел не всегда сразу давал крещение (I Кор. 1, 14). У св. Иустина во II в. мы находим уже определенный период подготовки с инструкциями, постами и молитвами. У Тертуллиана появляется название «неофиты». У Ипполита в начале III в. мы на­ходим голосования, которыми завершается рассмотрение жизни кан­дидатов на крещение. Лицам, профессии которых считались несов­местимыми с христианством, например актерам театра или гладиа­торам, отказывали или откладывали их крещение. Однако имеется сообщение, что повсюду проводилось крещение младенцев.

В IV в., когда утихли кровавые преследования, в христианских семьях стал преобладать плохой обычай оттягивать крещение как можно на больший срок. Это объясняется двумя причинами. После Константина Великого христианам был открыт путь к государствен­ной службе. Но гражданская и личная жизнь все еще была пропита­на язычеством, так что удобнее было быть христианином наполови­ну, чем быть им полностью. Многие, особенно из высших слоев, ос­тавались поэтому вечными неофитами и позволяли крестить себя лишь в том случае, когда назревала опасность смерти. Другой при­чиной была практика покаяния, которая становилась все более су­ровой. Поэтому крещение, способное погасить все грехи, откладыва­лось до тех пор, пока грехи молодости не оставались далеко позади. Сегодня большое изумление вызывает у нас тот факт, что с таким достойным сожаления обычаем епископы не всегда вели подобаю­щую борьбу. Этот обычай продолжал жить во всех христианских семьях. Св. Василий Великий (329—378 гг.), св. Иоанн Златоуст, св. Августин (354—430 гг.), хотя и имели святых матерей, были креще­ны взрослыми. Когда Августин был еще мальчиком и сильно болел, он настойчиво упрашивал о крещении, но св. Моника сочла более благоразумным подождать еще. Св. Амвросий (340—397 гг.) не был еще крещен, когда был избран епископом. При таком положении вещей многие встречали смерть неожиданно, так и не получив кре­щения. Эпиграфы на могилах донесли до нас множество примеров смерти «неофитов» — детей и взрослых.

Этот спорный обычай имел, однако, и положительную сторону. Крещение производило глубокое впечатление на тех, кто получал его в зрелом возрасте. Церковь способствовала этому, особенно под­черкивая значение периода, предназначенного для подготовки, и са­мой церемонии крещения. Кто хотел быть крещенным во время Пас­хи, — что было наиболее обычным временем, — должен был про­сить об этом в начале поста. Таким образом, он должен был ежедневно посещать церковь для молений, для получения благословения и из­гнания злых духов и прежде всего для получения наставлений, ко-

24

торые давал неофитам лично епископ. Это были, так сказать, соро­кадневные курсы духовной подготовки. Крещение на Пасху проис­ходило с особой торжественностью. Церемонии продолжались це­лую ночь от святой субботы до воскресенья Пасхи. В больших горо­дах ночные процессии от кафедрального собора до баптистерия (крещальни) и обратно, с многочисленными крещающимися (в 404 г. в Константинополе их было 3000), в сопровождении всего клира и крестных отцов должны были производить огромнейшее впечатле­ние. В ту же ночь Пасхи неофиты получали миропомазание, а также в первый раз причащались. Во время пасхальной недели они долж­ны были каждый день приходить в церковь в белых одеждах (in albis), которые надевались в ночь крещения.

В течение этих восьми дней продолжались наставления неофи­там, которые теперь имели целью специально познакомить их с Ев­харистией, о которой до крещения им ничего не говорилось. Однако речь шла о «ритуальном посвящении в таинства», потому что труд­но предположить, чтобы взрослые люди, выросшие в христианской среде, совсем ничего не знали бы о Евхаристии.

Знакомством с этой столь торжественной формой крещения, ис­пользовавшейся в IV в., мы обязаны некоторым ценнейшим сочине­ниям Святых Отцов, таким как Огласительные слова св. Кирилла Иерусалимского (315—386 гг.) и св. Амвросия. Таким образом, от­кладывание крещения имело, несомненно, и положительные стороны.

ГЛАВА 2

СТАНОВЛЕНИЕ ИДЕИ ПРИМАТА В РИМСКОЙ ЦЕРКВИ

ПАПА СВ. ЛЕВ ВЕЛИКИЙ И IV ВСЕЛЕНСКИЙ СОБОР

Идея первенства Римского епископа впервые получает ясное и полное выражение в учении св. Льва Великого (440—461 гг.). Время, в которое св. Лев занял Римскую Кафедру, требовало от него реше­ния разных и невероятно трудных задач.

Всюду кипела борьба: Церковь раздиралась лжеучениями, им­перия распадалась под ударами варваров. Манихеи, присциллиане, пелагиане наводняли Рим и западные римские провинции, на Восто­ке широко разливалась монофизитская ересь, готы, постоянно угро­жавшие Риму, исповедовали арианство.

В 451 г. произошла битва на Каталаунских полях, в которой вы­дающийся римский полководец Аэций, объединив вокруг себя готов и франков, нанес поражение гуннам, кочевникам азиатского проис­хождения, возглавлявшимся Аттилой, которого прозвали «бичом Бо-жиим». Эта одна из самых великих битв, которые знала история Европы, оказалась последним воинским подвигом Рима.

Однако уже через год Аттила снова внезапно напал на Италию, оставшуюся беззащитной, так как Аэций со своим войском не мог, находясь в Галлии, успеть на помощь. Когда Аттила появился у стен Рима, сенат послал ему навстречу делегацию для переговоров, в ко­торую был включен и св. Лев. Впервые Римский епископ был учас­тником важного политического акта, и народное предание именно ему приписало спасение Рима: после беседы с ним Аттила пощадил «вечный город» и отошел со своими ордами, удовлетворившись еже­годной данью.

Сам св. Лев ничего не рассказывал о встрече с Аттилой, но ле­генда, появившаяся позже, гласит, что за спиной папы Аттила уви­дел старца в одежде священника, грозившего ему мечом. По одним объяснениям это был ангел, по другим — апостол Петр или Павел. Символична и другая легенда — о том, что св. Лев, вернувшись из

26

своей славной миссии, велел перелить статую капитолийского Юпи­тера в бронзовую фигуру апостола, которая и поныне находится в соборе Святого Петра.

Вскоре после нашествия Аттилы над Римом нависла новая угро­за: из Африки приплыли на кораблях вандалы, предводительствуе­мые Гейзерихом (455 г.). Снова предстоятель Римской Церкви вы­шел навстречу завоевателю, но остановить его на этот раз не уда­лось. Гейзерих обещал лишь не предавать город огню, ограничить срок грабежа двумя неделями и оставить неприкосновенными три храма, в которых могли бы спасаться жители. Это вторичное (после нашествия готов во главе с Аларихом в 410 г.) опустошение Рима сделало нарицательным слово «вандализм».

В области вероучительных споров Лев Великий вошел в исто­рию как победитель монофизитства и богослов, сформулировавший Халкидонский догмат.

В 449 г. собрался Собор в Эфесе, получивший потом название «разбойничьего». На нем преобладали монофизиты во главе с Диос-кором, заручившиеся поддержкой императора. Диоскор зачитал Седь­мое правило III Вселенского Собора, по которому запрещается «со­ставлять, или писать, или слагать иную веру, кроме определенной» в Никее, на I Вселенском Соборе в 325 г. На этом основании Диоскор заявил, что Флавиан — патриарх Константинополя — и Евсевий (оба православные), должны быть низложены, так как они исповеду­ют учение о двух природах во Христе, не содержащееся в Никейс-ком догмате.

В поднявшемся шуме Флавиан воскликнул, обращаясь к папс­ким легатам: «Взываю к вам! ». Тогда один из легатов, диакон Ила-рий, напрягая голос, произнес свое историческое: «Contradicitur», т. е. «Опровергается».

Известный своими симпатиями к католичеству Владимир Соло­вьев так оценивал этот факт: «Все бессмертное могущество Церкви сосредоточилось для восточного христианства в этом простом юри­дическом термине, произнесенном римским диаконом: «Contradicitur». У нас привыкли упрекать Западную Церковь за ее крайне юриди­ческий, законнический характер. Без сомнения, в Царствии Божием принципы и формулы римского права не признаются. Но «Ефесское разбойничество» поневоле оправдало римскую склонность к юсти­ции. Contradicitur римского диакона — это было провозглашение принципа против факта, права против грубой силы; это была невоз­мутимая нравственная твердость ввиду торжествующего порока од­них и малодушия других; это была, словом, неодолимая скала Церк­ви, противопоставленная вратам адовым».

IV Вселенский Собор, собравшийся в 451 г. в Халкидоне, закон­чился поражением монофизитов и принятием догмата на основе «То-

27

моса» св. Льва — предложенного им изложения учения о двух при­родах во Христе.

Халкидонский Собор поднял авторитет Рима на такую высоту, которой он не достигал прежде. Но этот же Собор одновременно принял определение, наносящее тяжелый удар идее папства.

Послание Собора к папе с особой охотой используется защитни­ками этой идеи, так как в этом послании употребляются выражения, ставящие Вселенский Собор в положение совещательного органа при папе. «Ты был для нас истолкователем голоса блаженного Петра», «по твоей инициативе мы показали чадам Церкви наследие истины», «ты в лице своих наместников управлял нами с благосклонностью, как глава членами», «все дело началось от твоей святости, и по всег­дашней твоей благосклонности мы и осмелились утвердить, зная, что всякое исправление, производимое детьми, относится к их собст­венным отцам», — подобными выражениями пестрит все послание.

Однако тот же Собор принял знаменитый 28-й канон о положе­нии и преимуществах Константинопольского Престола. Папские ле­гаты отказались участвовать в обсуждении канона и покинули засе­дание, считая свое отсутствие достаточным основанием для недей­ствительности постановления. Но Собор не остановился перед этим и принял канон, в котором преимущество Константинопольской ка­федры обосновывалось не догматически, но связью со столичным положением города:

«Престолу ветхого Рима отцы прилично дали преимущество, по­тому что он был Царствующий град. Следуя тому же побуждению, и сто пятьдесят боголюбезнейших епископов предоставили равные преимущества Святейшему Престолу нового Рима, справедливо рас­судив, чтобы град, получивший честь быть градом царя и синклита и имеющий равные преимущества с ветхим Римом, и в церковных делах возвеличен будет подобно тому, и будет второй по нем. Поэто­му митрополиты областей — Понтийские, Асийские и Фракийские, и также епископы у иноплеменников вышереченных областей да поставляются от вышереченного Святейшего Престола святой Кон­стантинопольской Церкви».

Св. Лев резко протестовал против этого в письмах к императору, императрице и Константинопольскому патриарху Анатолию. Основ­ным аргументом папы был отказ от принципа выдвижения кафедр по их политическому значению, хотя, по мнению восточных, именно политическое значение Рима обусловило первенство Римской ка­федры.

Со своей стороны, патриарх св. Анатолий (J 458 г.) пытался убе­дить папу принять 28-й канон, всячески превознося роль Римского епископа и утверждая, что возвышение второго Рима — Константи­нополя способствует еще большему возвышению первого Рима.

Папа, однако, был неумолим и категорически отказался признать

28

28-й канон, лишавший его надежд установить свою юрисдикцию над Восточной Церковью. Из-за этого 28-й канон долгое время был как бы под подозрением и часто не вносился в сборники. Но в конце концов он прочно вошел и в жизнь и в списки соборных постановле­ний, хотя католические канонисты считают его отмененным папой, а письма патриарха Анатолия рассматривают как обращение к папе за окончательным решением вопроса о положении Константинополь­ской кафедры.

Глубокое расхождение Западной и Восточной Церквей в пони­мании структуры Вселенской Церкви на Халкидонском Соборе выя­вилось с достаточной отчетливостью. В дальнейшем оно не только не было преодолено, но даже углубилось, явившись основной причи­ной великого разделения.

Если восточные епископы склонялись к тому, что церковная орга­низация складывается естественным образом под вл^чнием полити­ческих, географических и этнических факторов, то Лев Великий раз­вивает догматический подход к вопросу об организации Церкви как целого. Основные пункты учения св. Льва о первенстве Римского епископа могут быть сформулированы в таком виде (по Болотову):

1. Апостол Петр при равенстве чести избрания есть предстоя-тель апостольского Собора, превосходя других апостолов по власти. Твердость ап. Петра обусловлена не отсутствием у него человечес­ких слабостей, но тем, что Христос особенно молился о нем. Поэтому ап. Петр есть основание всей Церкви, опираясь сам на Христа, сооб­щившего, передавшего ему свою твердость. Будучи принят в тес­нейшее общение со Христом, ап. Петр оказывается как бы звеном, связующим Христа с Церковью. Полнота благодати и власти именно через ап. Петра изливается на других апостолов. Петр есть примас, глава всех епископов, на нем лежит забота о всех овцах Церкви, он есть пастырь по преимуществу.

2. Все другие пастыри Церкви, апостолы, епископы и священни­ки не являются делегатами ап. Петра, так как получили свою власть от Самого Христа. Однако все дары и преимущества священства даны в полной мере и прежде всего ап. Петру и сообщаются другим пастырям при непременном его участии и посредстве. Поэтому всей Церковью управляет Сам Христос и как посредник — ап. Петр.

3. Примат ап. Петра есть учреждение вечное, как вечна истина его исповедания: «Ты Христос, Сын Бога Живого». Невидимо ап. Петр продолжает пасти стадо Христово, а видимым образом осуще­ствляет свою власть через своих преемников на Римской кафедре.

4. Общение Римских епископов с ап. Петром воспроизводит об­щение ап. Петра со Христом. Римская кафедра в лице нового папы принимает Петра на кафедре Петровой; несмотря на личные недо­статки, нравственное достоинство не оскудевает в преемниках апос-

29

тола; сам Петр говорит устами своих преемников. Дарованная Петру благодатная сила всеобщего пастырства изливается на Римских епис­копов, которые не наряду с другими, а прежде всех епископов сле­дуют ап. Петру. Римская кафедра есть духовный центр христиан­ского мира, восшедший на нее епископ своей многообъемлющей лю­бовью должен охватывать всю Церковь и принимать участие в жизни каждой церковной единицы. Имея первенство власти, Римский епи­скоп не имеет при этом первенства чести или иерархического отли­чия от других епископов.

Св. Лев сформулировал практические выводы из этой идеи:

Всякий, удаляющийся от общения с Римской Церковью, ставит себя вне мистического Тела Христова, вне Церкви.

Всякий, не повинующийся апостольскому, т. е. Римскому, Пре­столу, тем самым отказывает в подчинении самому апостолу Петру.

Всякий, отвергающий власть и первенство св. ап. Петра, не умень­шает при этом его достоинства, но, надменный духом гордости, низ­вергает самого себя в преисподнюю.

Вопрос о непогрешимости Римского епископа св. Лев не рассмат­ривает, но, по авторитетному мнению проф. В. В. Болотова, на юри­дической почве все же были уже даны все прерогативы, какие были утверждены на Ватиканском Соборе.

Не рассматривается им и вопрос суда над Римским епископом — суд этот просто не нужен, так как недостатки папы, если они имеют­ся, покрываются, искупаются достоинствами действующего через него ап. Петра.

Таким образом, св. Лев Великий первый разработал системати­ческое учение о примате Римского папы, и при нем же Восточная Церковь на IV Вселенском Соборе впервые сформулировала свое несогласие с идеей примата.

ТЕКСТЫ

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: