Семьдесят две заповеди преподобного Бенедикта.

1. Во-первых, люби Господа Бога всем сердцем твоим, всем по­мышление, всей крепостью.

2. Затем, люби ближнего, как самого себя.

3. Не убивай.

4. Не предавайся блуду.

5. Не кради.

6. Не завидуй.

7. Не лжесвидетельствуй.

8. Почитай всех людей.

9. И не делай другим того, чего не желал бы себе.

10. Отвергай себя.

11. Умерщвляй свою плоть.

12. Не привязывайся к тому, что приятно чувствам.

13. Люби пост.

14. Облегчай участь бедных.

15. Одевай нагих.

16. Посещай больных.

17. Погребай мертвых.

18. Поддерживай находящихся в испытании.

19. Утешай сокрушенных.

20. Чуждайся мирских нравов.

21. Ничего не предпочитай любви Христовой.

22. Не предавайся гневу.

23. Не ожидай своего часа мщения.

24. Не храни в сердце лукавства.

25. Не довольствуйся ложным миром.

26. Не оставляй дел милосердия.

27. Не клянись, чтобы не оказаться клятвопреступником.

28. Будь истинен сердцем, как и устами.

29. Не воздавай злом за зло.

30. Не твори неправды, но с терпением переноси то, что делают тебе.

31. Люби своих врагов.

32. Отвечай на злословие не злословием, а благословением.

33. Терпи гонение за правду.

34. Не надмевайся.

35. Не пристращайся к вину.

36. Не будь жадным к еде.

82

37. Ни ко сну.

38. Ни к лени.

39. Не ропщи.

40. Не клевещи.

41. Полагай надежду на Бога.

42. Приписывай Богу все доброе, что найдешь в себе.

43. В злом же всегда обвиняй себя.

44. Трепещи Судного дня.

45. Страшись смерти.

46. Всей душой желай вечной жизни.

47. На всякий день имей смерть перед глазами.

48. На всякий час следи за своими поступками.

49. Помни и верь, что Бог видит нас во всяком месте.

50. Разбивай о Христа все недобрые мысли.

51. Открывай их старцу, опытному в делах духовных.

52. Храни уста от всякого злого слова.

53. Не люби многословия.

54. Не говори праздных слов.

55. Не люби часто и громко смеяться.

56. Охотно внимай духовному чтению.

57. Часто предавайся молитве.

58. Каждый день в молитве со слезами исповедуй Богу прошед­шие прегрешения и впредь от них исправляйся.

59. Не исполняй пожеланий плоти.

60. Ненавидь свою волю. Во всем повинуйся наставлениям игу­мена, даже если — избави Бог — он противоречит себе делами, вспо­миная завет Господень: что они говорят, то делайте, по делам же их не поступайте.

61. Не старайся прослыть святым прежде, чем им станешь.

62. Каждый день исполняй жизнью заветы Господни.

63. Люби чистоту.

64. Никого не ненавидь.

65. Не ревнуй и не поддавайся зависти.

66. Не люби споров.

67. Бегай от почестей.

68. Почитай старших.

69. Люби младших.

70. Молись за врагов в любви Христовой.

71. До захода солнца примиряйся с теми, с кем разделила рас­пря.

72. И никогда не отчаивайся в «милосердии Божием».

(Из гл. IV преп. Бенедикта, цит. по: Фроссар А. Соль земли)

83

ЛИТЕРАТУРА

1. Карсавин Л. П. Монашество в Средние века. СПб., 1912.

2. Фроссар А. Соль земли (о бенедиктинцах, траппистах, карте­зианцах, доминиканцах, кармелитах, иезуитах и францисканцах наших дней). Брюссель, 1973.

3. Стасюлевич М. История Средних веков, СПб., 1913. Ч. 1. С. 345—361 (историк Гизо о первых монастырях в Европе).

4. Средневековье в его памятниках. М., 1913. С. 71—78 (о мона­шеском уставе св. Бенедикта).

5. Lindsay Т. F. St. Benedict: His Life and Work. L., 1949.

6. Schuster I. Storia di san Benedetto e dei suoi tempi. Viboldone, 1953³.

7. Roettenger G. T. Saint Benedict and his Time. St. Louis, 1951.

8. Carosi P. Le primo monastero benedettino. St. Anselm, 1956.

РАСЦВЕТ МОНАШЕСТВА. КЛЮНИЙСКОЕ И ЦИСТЕРЦШСШ

Успех монашества в Европе, широкое увлечение аскетизмом, при­влечение монастырей к активной деятельности в миру, рост хозяй­ственной мощи монастырей — все это, наряду с укреплением веры и христианской жизни в широких массах, было неизбежно. Но, с дру­гой стороны, это приводило к обмирщению самих монастырей, укло­нению монахов от аскетических принципов, разложению нравов среди монашествующих.

Привлечение к обработке монастырских земель наемных рабо­чих из окружающего населения избавило монахов от тяжелого фи­зического труда, привело их к изнеженности и лени, а монастыри сделало крупными экономическими и политическими центрами.

Аббаты крупных монастырей в IX—X вв. почти не жили в своих аббатствах, а проводили время при дворе государя, поглощенные церковными и политическими интригами. Их монастырская деятель­ность сводилась главным образом к хозяйственным заботам. В мона­стыри хлынула масса людей, увлеченных не столько аскетическим идеалом, сколько спокойной жизнью и твердым положением. Общий уровень духовной жизни монастырей вследствие этого неизбежно понижался.

Со времен Карла Мартелла (f 741 г.) возник обычай награждать аббатствами отдельных графов за их военные заслуги. Нередко та­кой граф-аббат вместе со своим маленьким двором селился вблизи монастыря и начинал там жизнь, полную излишеств и роскоши.

Хотя подобные явления не были повсеместными и большинство монастырей продолжало сохранять свое духовно-религиозное и куль-

84

турное влияние на общество, такое падение нравов вызывало энер­гичный протест со стороны приверженцев монашеского идеала.

Первую попытку реформы монастырской жизни предпринял уже Карл Великий под влиянием своих советников — образованных аб­батов. Он ввел крупные штрафы за нарушение целомудрия, пытал­ся пресечь бродяжничество монахов, искоренял воинский пыл абба­тов, запрещал им держать охотничьих собак и соколов, стремился положить пределы расширению собственности аббатств. Деятель­ность по реформе монашества продолжалась и при Людовике Благо­честивом (778—840 гг.), в чем ему оказывает значительную поддержку выдающийся подвижник Бенедикт Анианский (750—821 гг.), кото­рый основал в своем именье аббатство, где и был настоятелем. При покровительстве Карла Великого и Людовика Благочестивого он имел большое влияние на церковные и политические дела, добиваясь на церковных Соборах требования строгого выполнения устава своего великого предшественника св. Бенедикта Нурсийского.

Реформе монашества содействовал общий религиозный подъем в IX в. Разруха, набеги варваров и сарацин и, в то же время, возра­стающее положительное влияние папства и проповедь ирландских монахов подталкивали народ к Церкви. На рубеже тысячелетия резко усилились апокалиптические настроения, побуждавшие оставить «преходящий мир» и позаботиться о спасении души среди всеобще­го крушения.

В некоторых монастырях Европы начинают возрождаться край­ние формы аскетизма, свойственные прежде всего восточным — еги­петским и сирийским — подвижникам. Распространяются такие фор­мы покаяния, как самобичевание, многочасовое чтение псалтыри с распростертыми в виде креста руками. В эту эпоху покаяние растя­гивалось на годы, в связи с чем и возникла потребность в индульген­циях. По одному подсчету того времени (Карсавин. С. 45) три тыся­чи плетей приравнивались году покаяния, а «пение с дисциплиной», т. е. с самобичеванием, десяти псалмов давало время для нанесения себе тысячи ударов. «Пение» псалтыри, состоящей из ста пятидеся­ти псалмов, равнялось покаянию на пять лет. Известный неистов­ством своего покаяния Доминик Веригоносец мог совершать за одни сутки покаяние на шестьдесят лет.

Широкая реформа западного монашества на рубеже тысячеле­тия связана с аббатством Клюни. В 931 г. во главе этого аббатства стал пламенный проповедник аскезы Одон, учивший о приближе­нии времен антихриста, о необходимости спасать падающую Цер­ковь и гибнущий мир. Особенно энергично он нападал на плотские грехи.

Проповеди Одона встретили широкий отклик среди аскетически настроенной знати, щедро одарившей аббатство Клюни землями и

85

содействовавшей расширению его влияния. Ученики и подражатели Одона возглавили другие монастыри, где стали вводить клюнийские порядки.

После смерти Одона (942 г.) аббатство Клюни находилось под непосредственным покровительством папы, имело прочно сложив­шийся внутренний порядок на основе устава св. Бенедикта и пользо­валось широкой симпатией духовенства и населения. Связи с Римом поддерживались почти ежегодными визитами клюнийских аббатов, находившихся в самом центре церковной жизни. Аббаты были так­же весьма влиятельны при дворе германского императора. Импера­тор Оттон поощрял монашество и внедрение клюнийских принци­пов. Видя в монашестве истинное осуществление христианского иде­ала, папы и императоры охотно использовали монашество для борьбы с мистическими настроениями духовенства.

Пятый аббат Клюни Одилон (| 1048 г.) упорно добивался подчи­нения своей власти многих монастырей Франции и Германии и до­вел число таких зависимых от Клюни монастырей до шестидесяти пяти. При его преемнике (до 1109 г.) конгрегация Клюни приняла свой окончательный вид, охватив около двух тысяч монастырей вклю­чая некоторые очень крупные центры. Аббат Клюни назначал или утверждал аббатов и приоров всех этих монастырей, осуществлял надзор за ними. Послушники приносили обеты ему самому и первые три года монашеской жизни проводили в Клюни. Наибольшего рас­цвета конгрегация достигла в середине XII в., когда ее монастыри распространились по всей Европе.

Очевидец монашеского движения монах Радульф Глаубер гово­рил об этом времени: «Казалось, как будто весь мир облек себя в белый покров Церкви» (Герье. С. 18).

Появление такой мощной и централизованной монашеской орга­низации имело огромное значение для укрепления Римской Церкви, став надежной опорой папской идеи.

Однако наряду с возникновением такой большой конгрегации, как клюнийская, происходил и процесс дробления крупных монас­тырей и рождение новых центров монашества.

Даже Клюнийское аббатство казалось некоторым энтузиастам аскезы недостаточно строгим и слишком втянутым в водоворот пап­ской и государственной политики. Возникало множество анахоре­тов, не примыкавших ни к одному из существующих монастырей и предававшихся крайним видам подвижничества. Объединение по­добных пустынников привело к появлению таких монастырей, как валломбразианские, граммотенские и широко распространившиеся в XII в. картезианские, отличавшиеся особой отрешенностью и склон­ностью своих монахов к созерцанию и уединенной молитве.

Особую роль среди монастырей с повышенными аскетическими

86

требованиями приобрели монастыри цистерцианские, расцвет кото­рых тесно связан с подвижничеством и церковной деятельностью св. Бернара Клервоского. Бернар Клервоский родился в 1091 г. во Франции. В 1113 г. он вступил в орден цистерцианцев, а через два года стал главным аббатом в Клерво. Благодаря своим высоким дос­тоинствам он пользовался огромным авторитетом у современников. Перед его решением преклонялись власти светские и церковные. Его проповедь подвигла в 1146 г. Западную Европу на новый Кресто­вый поход. Даже Лютер говорил о нем так: «Если существовал ког­да-либо богобоязненный и благочестивый муж, то это был св. Бер­нар, которого одного я ставлю выше всех монахов и священников мира». Умер Бернар в 1153 г. и канонизирован в 1174 г. папой Алек­сандром III.

Цистерцианская пустынь, в которую св. Бернар вступил в воз­расте двадцати лет, отличалась исключительной строгостью жизни. Устав св. Бенедикта выполнялся братией без малейших отступле­ний. Пища ограничивалась овощами, растительным маслом, солью и водой с самым грубым хлебом. Ели, по уставу, два раза в день, спали в общей комнате на жестком ложе, покрытые одним плащом, в одеж­де, даже не распуская пояса, всегда готовые подняться по зову абба­та. Шесть часов в день отводилось молитве, остальное время — тя­желому физическому труду. Зимой более пяти часов посвящалось умственным занятиям: чтению и переписке Священного Писания и других религиозных книг. Цистерцианцы произвели сверку Священ­ного Писания по лучшим кодексам, имевшимся в их распоряжении, и составили обширные библиотеки из переписанных ими книг.

Юный подвижник Бернар сразу выделился своим рвением, при­влекая все новых членов в свое общежитие, став, как гласит преда­ние, «страшилищем для матерей и юных жен». Через четыре года пребывания в Цистерциуме (или Сито) св. Бернар во главе двенад­цати друзей-монахов основал новое общежитие в Клерво, где пер­вые десять лет прошли в изнурительных трудах. Однако подвижни­ческий подвиг в конце концов принес свои плоды, авторитет монас­тыря Клерво и его аббата стал стремительно расти, возникло много новых цистерцианских монастырей, составивших свою знаменитую «Хартию любви» (Charta caritatis).

Совпавшее по времени с последним расцветом клюнийского дви­жения цистерцианство отличалось меньшей централизацией и пред­почтением соборного принципа управления. Верховная власть нахо­дилась в руках общего собора аббатов, возглавлявшегося «великим аббатом» — настоятелем монастыря в Сито — и четырьмя «главны­ми аббатами» — настоятелями четырех крупнейших цистерцианс­ких монастырей. Собор принимал отчет «великого аббата» и при не­обходимости мог смещать его. Такая форма управления давала ряд

87

преимуществ перед принципом строгого единоначалия, принятым в клюнийской конгрегации, и позволила обеспечить более строгое и единообразное соблюдение бенедиктинского устава в его первона­чальной чистоте.

Хотя цистерцианские монастыри вскоре стали богатеть и приоб­ретать обширные земли, однако в отличие от других орденов, где монахи часто превращались в надсмотрщиков, цистерцианский ус­тав запрещал использовать наемный труд крестьян и принимать ренту («десятину») в пользу монастыря. Для того чтобы иметь воз­можность обрабатывать свои все увеличивающиеся владения, цис­терцианцы, сохранив обязательность физического труда для всех монахов, в том числе аббата, разделили свои владения на участки — «транши», лишь один из которых обрабатывался самими монахами. На остальных участках поселялись «конверзы» — крестьяне и ре­месленники, частично подчиненные монастырской дисциплине, зак­лючавшейся в обетах целомудрия, послушания аббату, в определен­ных молитвенных правилах, пище и во всем строе жизни. Конверзы были обязаны носить бороды, отчего назывались «бородатыми брать­ями». Однако в отличие от монахов конверзы не получали образова­ния: устав запрещал им раскрывать книгу, и они должны были лишь знать четыре молитвы и выслушивать наставления аббата.

Институт конверзов открыл двери монастырей для простонаро­дья, в котором заметно усилилась тяга к аскетической жизни. Одна­ко и в организации цистерцианских общин, в делении на монахов и конверзов продолжало оставаться социальное расслоение: до конца XII в. монашество остается по преимуществу аристократическим.

Несмотря на строгий устав и железную волю великого мистика св. Бернара, цистерцианцам так же, как и предшественникам, клю-нийцам, не удалось остаться в стороне от церковной и политической борьбы своего времени.

Сам св. Бернар оказал огромное влияние на события своей эпо­хи: ему приходилось много путешествовать, вести диспуты с фило­софами (особенно с Абеляром), председательствовать на Соборах, обращаться с посланиями к народу (однажды и «ко всему христиан­скому миру»), останавливать кровопролития, вмешиваться в распо­ряжения императоров, давать наставления папе, указывать, кто из двух претендентов на папский престол является истинным, и т. д.

Опубликованная переписка св. Бернара составляет около пяти­сот писем; ни одно из крупных событий того времени не обходилось без его участия. Среди святых Католической Церкви св. Бернар бо­лее всего похож на ветхозаветного пророка, неподкупно и строго призывающего народ, царей и священников к осуществлению рели­гиозного идеала.

Это общественное служение сочеталось у св. Бернара с глубо-

чайшей индивидуальной мистикой и личным смирением. По при­знанию самого Бернара, он «никогда не возвышал своего голоса в каком-нибудь обществе, как бы оно ни было просто, без того, чтобы им не овладело чувство страха, и всегда предпочитал бы молчать, если бы не был побужден голосом совести, страхом пред Господом и братской любовью» (Герье. С. 99).

При св. Бернаре не раз возникали конфликты между цистерци­анцами и другими орденами, в особенности клюнийцами, у которых к тому времени монашеская дисциплина была уже сильно расшатана. Призывая к миру между орденами, св. Бернар строго обличал изли­шества в пище, одежде, строе жизни клюнийских монахов, обруши­вался на роскошь и великолепие церковных служб и зданий, мешав­шие, по его мнению, молитвенному устремлению к Богу.

Большое впечатление на современников произвел случай, когда цистерцианские монахи в Клерво встретили посетившего их папу Иннокентия II (ИЗО—1143 гг.) в своих белых рясах из грубого сукна, с протяжным пением гимнов, неся перед собою деревянный крест. И папа и сопровождавшие его епископы были тронуты до слез этой демонстрацией смирения и пренебрежения к роскоши и великолепию.

Наряду с цистерцианцами необходимо отметить в этот период расцвет и других средневековых монашеских орденов. Группы ка­ноников, объединенные общим уставом и общей жизнью наподобие монастырской, стали образовывать конгрегации, принявшие на себя общее название августинцев, по примеру св. Августина, в свое вре­мя организовавшего общежитие клириков.

Особенно широкое распространение получили конгрегация св. Ру-фа, основанная четырьмя авиньонскими клириками, и конгрегация св. Виктора. Викторианская конгрегация стала в XII в. центром и опорой богословского мистицизма, противостоявшей рационалисти­ческим крайностям схоластики и развивавшей традиции св. Авгус­тина.

Премонстранский орден, также возникший в начале XII в., со­стоял из клириков, принявших форму жизни, близкую к цистерци-анской. Он оказался наиболее соответствующим задачам Церкви в тот период и получил при энергичной поддержке пап широкое рас­пространение, реализовав аскетическую реформу епархиального ду­ховенства.

Наличие мощных монашеских орденов и конгрегации клириков предоставило Западной Церкви целую армию людей, не связанных мирскими заботами и готовыми служить орудием духовного воздей­ствия на мир. Многочисленность этих организаций побудила Запад­ную Церковь запретить на Латеранском Соборе в 1215 г. создание новых орденов: казалось, что все многообразие воплощений аскети­ческого идеала уже достигнуто.

89

88

 

ТЕКСТЫ

1. О падении нравов в среде монашествующих (из речи архи­епископа Реймского на епархиальном Соборе 972 г.).

Так как я начал указывать на слабости, которыми страдает наше звание, то думаю, что я ни о чем не должен умолчать, чтобы, когда эти слабости излечатся, наша благочестивая жизнь сияла, как све­тило, которое не омрачает ни одно облако. Именно, есть в нашем звании такие, которые охотно покрывают свои головы шляпами, ук­рашенными золотом, которые предпочитают иностранные меха пред­писанному нашими правилами головному убору и вместо простого монашеского платья надевают дорогие одежды. Они охотно носят купленные за дорогую цену кафтаны с широкими рукавами и боль­шими складками и так крепко стягивают их поясом, что сзади все выдается, и их скорее можно принять за бесстыдных женщин, чем за монахов.

Но что я должен сказать о цвете их одежд? Их ослепление про­стирается так далеко, что о заслугах и достоинстве судят они по цвету материи. Если им платье не нравится по своему черному цве­ту, то они ни за что его не наденут. Если ткач к черной материи примешивал белой шерсти, то они пренебрегали платьем. Даже ко­ричневое платье презирают они. Не менее неприлична для них шерсть натурально черная: она должна быть искусственно окрашена; но довольно о платье.

Что я должен сказать об их странных башмаках? В этом отно­шении монахи так безрассудны, что, по большей части, они упуска­ют из вида пользу обуви. Башмаки свои они приказывают делать так узко, что ноги их сжаты, как в колодки, и они едва могут сту­пать. Спереди к ним они приставляют носки, и по обеим сторонам ушки, и чрезвычайно заботятся, чтобы они плотно сидели на ноге; от слуг же своих требуют, чтобы те обладали особым искусством при­давать башмакам зеркальный блеск.

(Из хроники монаха Рикера, X в.; цит. по:

Стчсюлевич М. История Средних Веков в ее писателях и

исследованиях новейших ученых. Пг., 1915. Ч. П. С. 559)

Св. Бернар о бедности.

Может быть, кто-нибудь полагает, что Ему следовало бы избрать для Своего рождения величественный чертог, где Царь Славы был бы принят с великою славою; но не ради этого Христос сошел со Своего царственного жилища: богатства и славы на небесах вечное изобилие, но одного там не обреталось — бедности. Зато на земле ее было много и слишком много, но человек не знал ее цены. Бедности именно и пожелал, сходя на землю, Сын Божий, чтобы, избрав ее для Себя, Своею оценкой сделать ее для нас драгоценной...

90

Перестань добиваться того, что и по достижении дает несчастие. Блажен тот, кто не гонится за тем, что иметь — обременительно, любить — зазорно, утратить — мучительно. Я желаю, чтобы ты был другом бедных; еще более желаю того, чтобы ты брал с них пример. Первое есть путь грядущих к совершенству, второе же есть свой­ство лиц, достигнувших его.

(Цит. по: Геръе В. Западное монашество и папство,

1913. С. 35)

Св. Бернар о любви.

Одному Господу честь и слава, но ни та, ни другая не будет угод­на Господу, не приправленная медом любви. Любовь сама себе дов­леет, сама по себе угодна и ради себя самой. В ней самой заслуга, она сама себе служит наградой. Любовь не имеет вне себя своей причины, не имеет для себя и плода. Ее польза в самом ее проявле­нии. Я люблю, потому что люблю; я люблю для того, чтобы любить. Великое дело — любовь. /

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: