Распоряжение св. Доминика по поводу кающегося еретика.

Вам, верным во Христе, до которых это письмо дойдет, брат До­миник, каноник в Осме, спасение во Христе. По воле Владыки абба­та цистерцианского, поручившего нам эту должность, мы примири­ли с Церковью подателя этого письма, Понтия Роджера, который благодатью Бога обратился от ереси к истинной вере, и в силу дан­ной им клятвы приказывает ему, чтобы в течение трех воскресений или других праздничных дней он отправился через всю деревню в Церковь нагой до пояса, под ударами розги священника. Приказы­ваем ему также воздержаться во все время от мяса, яиц, молока и всего, что происходит от мяса, за исключением дней Пасхи, Пятиде­сятницы и Рождества, чтобы он отрекся таким образом от своих" прежних заблуждений. Ежегодно он три раза будет поститься, вку­шая пищу раз в день, и воздерживаться от рыбы, если только по телесной немощи или вследствие летней жары ему не придется про­сить разрешения. Он облачится в монашескую одежду, как по по­крою, так и по цвету, к полам которой он прикрепит два маленьких креста. Каждый день он будет по возможности слушать обедню, а в праздничные дни будет ходить к вечерне. Семь раз в день он дол­жен будет прочитать десять «Отче наш» и двадцать «Отче наш» ночью. Он будет соблюдать целомудрие и раз в месяц утром пред­ставит настоящую бумагу капеллану села Цере. Этому капеллану мы велим тщательно следить за тем, чтобы кающийся вел хорошую жизнь, а этот последний должен выполнять все вышесказанное, пока Владыка легат не даст других приказаний. Если он презрительно пренебрежет выполнением этих предписаний, мы хотим, чтобы его

107

считали отлученным от всей общины верующих, как клятвопрес­тупника и еретика».

(Там же. С. 99—100)

4. Средневековый историк о св. Доминике и светской инквизи­ции.

Несколько еретиков были захвачены и уличены в ереси. Так как они упорствовали в своем заблуждении, то и были преданы светско­му суду и приговорены к сожжению на костре. Доминик, проникнув сердцем в тайны Суда Божия, сказал придворному офицеру, по­смотрев на одного из них: «Отделите этого от остальных и смотрите не подвергните его казни». Затем, обратившись к еретику, он сказал ему с великой кротостью: «Я знаю, сын мой, что ты сделаешься доб­рым и святым, хотя это произойдет и нескоро». И удивительная вещь! Этот человек прожил еще двадцать лет в ослеплении и ереси, после чего под действием благодати он вступил в доминиканский монас­тырь, в котором он свято жил и остался верным Богу до самой смерти.

(Там же. С. 96—97)

ЛИТЕРАТУРА

1. Карсавин Л. П. Монашество в Средние века. СПб. 1912.

2. Лакордер. Жизнь святого Доминика. М., 1915.

ШВА 7

БОГОСЛОВИЕ СХОЛАСТОВ

ОБЩИЕ ЧЕРТЫ СРЕДНЕВЕКОВОЙ ФИЛОСОФИИ

Пробуждение философии и богословия происходит у молодых народов Европы в эпоху Карла Великого, которую историки называ­ют Каролингским Возрождением.

Один из поэтов того времени писал: «Вот обновляются времена, воскресает жизнь древних, возрождается то, чем сиял Рим». Это было преувеличением, но при дворе Карла Великого, действитель­но, возникает атмосфера интеллектуального творчества, богословс­кой полемики, интереса к философским проблемам вероучения.

Богословы каролингской эпохи были в основном компиляторами античных авторов и Отцов Церкви, но некоторые из них, например Храбан Мавр, архиепископ Майнцский (778—856 гг.), уже отлича­лись энциклопедизмом и широтой знаний. Главное сочинение Хра-бана Мавра «De universe» отражало нарождавшееся стремление к синтетическому знанию.

На фоне подобных компиляторов выделяется фигура мощного мыслителя Иоанна Скота Эриугены (ок. 815—877 гг.), ирландского монаха, некоторое время преподававшего в Париже и пользовавше­гося покровительством короля Карла Лысого.

Философия Эриугены представляла собой попытку соединить философию неоплатонизма с христианским вероучением, попытку создать синтез богословия и философии, оказавшую сильное влия­ние на всю схоластическую эпоху.

Переводя Псевдо-Дионисия Ареопагита, Эриугена подчеркивал связь небесной иерархии с земной: «Провидение приблизило нас к постижению небесных сущностей, открыв их нам под видом матери­альных форм и образов наподобие нашей иерархии, находящейся на земле».

Наряду с влиянием античности и Отцов Церкви средневековая философия складывалась под заметным воздействием со стороны арабской и отчасти еврейской философии, переживавших в начале второго тысячелетия яркий расцвет.

109

Через арабских мыслителей христианские философы познако­мились с частью неизвестных прежде в Европе сочинений Аристо­теля и с арабской наукой, через еврейских — с Каббалой, с тем же Аристотелем и своеобразно преломленным неоплатонизмом.

По мере развития философской мысли все более свободным и смелым становилось обращение с авторитетом Святых Отцов: от пря­мого заимствования — к попыткам самостоятельно осмыслить и раз­вить содержание святоотеческой традиции.

Волны свободомыслия породили в эту эпоху множество ерети­ческих и сектантских движений, борьба с которыми будила церков­ную мысль, требуя убедительных ответов на вопросы веры.

Возникали одна за другой богословские школы, университеты; монастыри становились центрами образованности, например знаме­нитый монастырь Сен-Виктор близ Парижа, давший целую бого­словскую школу «викторианцев».

Уже некоторые представители второго после Каролингского Воз­рождения поколения франкских богословов, одушевленные наивной верой в могущество пробужденного разума, пламенно бросились на борьбу с церковными авторитетами и традициями, породив течения крайнего номинализма, рационализма, материалистические тенден­ции сенсуализма и т. д., возникли сильные иконоборческие настро­ения.

В германской среде родилась фаталистическая ересь Готшалка, предвосхитившая лютеровские построения. Готшалк понял учение Августина о «двойном предопределении» — одних к спасению, дру­гих к погибели — как отрицание свободы воли и действенности цер­ковных таинств.

Все это требовало поставить оружие разума на защиту основ вероучения и церковных традиций. Это побуждение было одним из главных двигателей схоластической философии.

Ансельм Кентерберийский (1033—1109 гг.)* прославился своим «онтологическим доказательством» бытия Божия, положившим на­чало множеству подобных доказательств в схоластической филосо­фии. Философия начала претендовать на роль толкования и объяс­нения истин веры.

* Ансельм родился в Аосте (Пьемонт) в 1033 г. В 1060 г. вступил в монас­тырь; в 1071 г. он стал настоятелем и учителем, в 1078 г. — аббатом норманд­ского монастыря Век, а в 1093 г. — преемником знаменитого Ланфранка на Кентерберийской архиепископской кафедре. Его принципом была вера, пред­шествующая знанию. Его учение основывалось на Библии и учении св. Авгус­тина. Известен своей борьбой с Вильгельмом Рыжим и Генрихом I Английс­ким в вопросе об инвеституре. Поддерживал учение папы Григория VII. Умер в 1109 г. Причислен к лику святых, а в 1720 г. объявлен Учителем Церкви.

ПО

Пьер Абеляр (1079—1142 гг.)*, «рыцарь диалектики», открыто выдвинул лозунг: «понимаю, чтобы верить». В своей работе «Да и нет» он привел в столкновение противоположные ответы Святых Отцов на одни и те же вероучительные вопросы. В процессе разре­шения этих противоречий Абеляр доводил до тонкости искусство «диалектики» — формально-логические приемы спора и аргумента­ции, необходимые, по его мнению, для выяснения истины и полемики с противниками веры.

Характерными чертами средневекового миросозерцания были целостный взгляд на мир и всепроникающий символизм. В доступ­ной для простого народа форме это миросозерцание преподносилось через церковное искусство, через романскую и готическую архитек­туру.

Готический собор отражал представление Средневековья о кос­мосе как едином целом, как сложном иерархическом многоединстве, включавшем Бога и ангелов, людей и животных, звезды и растения. И в то же время это была мистическая тоска, неутоленность, не­удержимый порыв человеческого духа ввысь, к недосягаемым Бо­жественным вершинам духа.

«Стоя на формальной точке зрения, — пишет В. Ильин, — мож­но утверждать, что «Средневековье» наступает всякий раз, когда после большого исторического переворота политически-социального характера вступает в свои права какая-либо гигантская, всеобъем­лющая и могущая претендовать на энциклопедизм идея, властвую­щая над ферментирующим историческим материалом и сообщаю­щая ему характер систематического или даже сверхсистематичес­кого единства — при обязательном наличии великой подвижности и подлинной творческой свободы — единственно и делающей возмож­ной подлинную диалектику» (Россия и Вселенская Церковь. 1955, 4—5. С. 13).

Для Средневековья характерен горячий, искренний интерес к вопросам веры, интерес, часто вырождавшийся в непримиримый фа­натизм, но, тем не менее, выражавший глубокую жажду подчинить все стороны жизни, все стороны человеческой души открывшейся Божественной Истине.

«Как выразился гениальный В. В. Розанов, — продолжает В. Иль­ин, — пускаться в большой путь можно лишь с большим запасом тишины в душе. Средневековье имело эту тишину в виде крепкой, горячей веры, типичной юношеской добродетели. Вера эта ревниво

* Пьер Абеляр учился у Иоанна Росцелина, представителя номинализ­ма, с 1102 г. сам стал учителем. Среди его учеников были папа Целестин П, Петр Ломбардский и Арнольд Брешианский. В 1140 г. учение его было осуж­дено. Умер Абеляр в 1142 г., примиренный с Церковью благодаря заступни­честву клюнийское аббата Петра.

111

и подчас сурово оберегалась от всяких искушений, могущих побе­дить и умалить ее. Этот пафос охранения основного и единственного сокровища — обратная сторона неистовой творческой горячки. Эта горячка чувствуется всюду: в католической церковности, в бушева­нии одиноких самостоятельных мыслителей, в колоссальных по силе и размаху еретических движениях вроде альбигойцев, вызывавших такое же напряженное сопротивление...».

Средневековое сознание проникнуто идеей символизма. Над миром людей, животных, растений, минералов возвышается мир чистых духов — ангелов, иногда мир чистых понятий в духе плато-новых идей. Мир вещественный служит символом, воплощением, реализацией сверхчувственного мира, ничуть не менее реального. Философия реализма, выражающая это символическое миросозер­цание, не случайно одержала полную победу над номинализмом, пытавшимся отрицать реальность общих идей, этот реализм был лишь философской проекцией всеобщего мирочувствования.

Высшим источником всех символов является сам Бог, через иерархию символов отражающий Себя во всем многообразии твар-ного мира. Всякая вещь, нося на себе отпечаток Бога, тем самым «служит» Богу, и характером, родом «службы» определяется ее иерархическое место в мире.

Также символически понималась и история человечества. Каж­дый летописец, повествуя о современных событиях, считал своим долгом начать рассказ от сотворения мира или по крайней мере от Ноя. История, по пророку Даниилу, разделялась на повторяющиеся периоды, так что каждый предшествующий период был символом последующего: по существу, повторялась история одного и того же царства — когда-то называвшегося ассирийским, потом персидским, греческим и наконец римским, каким и пребывает доныне.

Грандиозные философские синтезы Альберта Великого, Бона-вентуры, Дунса Скота и особенно Фомы Аквинского придали черты целостности и завершенности средневековому миросозерцанию. Но полнота жизни, глубина человеческой свободы, необъятное богат­ство космоса все же не уместились в этом синтезе. Когда, казалось, система мира стала законченной и всеобъемлющей, разразился Ре­нессанс, а затем Реформация. Со всей остротой встали тогда перед Церковью загнанные вглубь, но не решенные до конца вопросы, под­нятые еще ранним Средневековьем.

Схоластическая философия пыталась осмыслить содержание веры, оставаясь в рамках разума диалектического, подчиненного законам формальной логики. Оперируя естественным разумом, схо­ластика сыграла исключительную роль в процессе формирования европейской мысли. «Если бы не было схоластики, — пишет чешский католический исследователь А. Фукс (Китеж. 1929, 9—12. С. 21), —

то европеец бы не научился абстрактно мыслить. Но, не умея отвле­ченно мыслить, он никогда бы не научился переводить свет на меру чисел и веса, и не мог бы овладеть природой».

Вследствие рационалистического характера схоластики нередко возникали резкие столкновения между схоластами, переоценивав­шими возможности естественного разума в плане постижения дог­матических истин, и мистиками, ограждавшими сверхрассудочное содержание религиозного опыта от разъедающего схоластического анализа. В этом смысле особенно характерно столкновение таких гигантов, как Абеляр и св. Бернар.

Имя «схоласты» первоначально прилагалось к учителям свобод­ных искусств, затем перешло на тех, кто систематически занимался философией и теологией, позже оно стало нередко применяться ко всему средневековому умозрению, включая не только рационалис­тическое, но и мистическое направления.

История схоластики может быть условно разделена на три пе­риода: период возникновения и развития, IX—XII вв.; период рас­цвета, XIII в.; период упадка и застоя, XIV—XV вв.

В раздел схоластики следует также включить хилиастическое учение Иоахима Флорского, оказавшего огромное влияние на даль­нейшее развитие средневековой мысли.

ТЕКСТЫ

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться: