Св. Ириней Лионский о Тысячелетнем Царстве.

Во времена Царства земля будет воззвана Христом к первобыт­ному состоянию и Иерусалим воссоздан по образу горнего Иеруса­лима, о котором говорит пророк Исайя: «Вот, Я написал на руках Моих стены твои, и ты всегда в виду Моем» (Ис. 49, 16). Подобным образом и Апостол в послании к Галатам говорит: «А вышний Иеру­салим свободен, он матерь всем нам» (Гал. IV, 26); и это он говорит не с мыслью о блуждающем Зоне или о какой-нибудь силе, вышед­шей из Плеромы и Пруники, но о Иерусалиме, написанном на руках Божиих. И этот самый Иерусалим Иоанн в Откровении видел схо­дящим на землю новую... Сего Иерусалима образ — Иерусалим на прежней земле, в котором праведные предварительно готовятся к нетлению и приготовляются к спасению. И сей скинии образ полу­чил Моисей на горе, и ничто не может быть принято за аллегорию, но все верно, истинно и существенно, быв создано Богом для на­слаждения праведных людей. Ибо как истинно есть Бог, воскреша­ющий человека, так же истинно человек воскреснет из мертвых, а не иносказательно, как я неоднократно показал. И как истинно он воскресает, так же истинно будет приготовляться к нетлению и бу­дет возрастать и укрепляться во времена Царства, чтобы быть спо­собным к принятию славы Отчей».

(Се. Ириней. Пять книг против ересей. СПб., 1900. Гл. XXXV)

123

ЛИТЕРАТУРА

1. Св. Ириней Лионский. Пять книг против ересей. СПб., 1900.

2. Карсавин Л. П. Культура Средних веков. Пг., 1918.

3. Бицилли П. Элементы средневековой культуры. Одесса, 1919.

4. Булгаков С. Два града (Христианство и социализм). М., 1911.

ПЬЕР АБЕЛЯР. НОМИНАЛИЗМ

Основателем номинализма обычно называют Росцелина из Ком-пьена (ок. 1050 — ок. 1112 гг.), однако это направление уже до него имело своих представителей. Так, уже в 1049 г. Беренгарий Турский написал сочинение против реалиста Ланфранка, в котором утверж­дал: «Нет ничего реального помимо субстанции, а субстанция, в свою очередь, есть принадлежность только того, что доступно ощущению внешних чувств (по крайней мере здесь, в земной жизни)».

В связи с таким утверждением приоритета чувственных ощу­щений («сенсуализм»), Беренгарий отрицал реальность Причастия. Идеи Беренгария были использованы некоторыми крайними сектан­тами и еретиками-альбигойцами.

Идеи Росцелина, учителя Абеляра, известны лишь фрагментар­но. Росцелин учил, что реально существуют лишь индивидуумы, еди­ничные вещи, общие понятия — это лишь слова, универсалии — лишь «сотрясение воздуха». Так, существуют лишь отдельные люди, а человеческий род — только общее имя, слово, даже не умственное понятие (ибо нельзя представить себе «человечность», «животность» и т. д.), но лишь формальное, условное обозначение.

Как условны понятия, обозначающие совокупность индивидуаль­ных вещей, так же иллюзорны, нереальны понятия части индивиду­альной вещи. Разделение целостной вещи на части происходит лишь в мышлении, реальная вещь неделима: если ее в действительности разделить, то получим лишь совокупность новых вещей, но не части первоначальной вещи.

Последовательный номинализм привел Росцелина к ереси три-теизма. Если Божество неделимо, рассуждал Росцелин, то вместе с Сыном должны были воплотиться и Бог Отец, и Бог Дух Святой. Кто отрицает это, тот должен признать, что три Лица Святой Троицы составляют отдельные существа, и лишь привычное словоупотреб­ление мешает говорить о трех Богах.

Три Божественных Лица, утверждал Росцелин, суть три суб­станции, существо которых состоит в их равночестности, в равен­стве воли и могущества. Ересь Ария, по Росцелину, состояла только в том, что он вводил отношение соподчиненности субстанций и пола­гал, что второе и третье Лица возникают во времени.

124

Ансельм Кентерберийский обличил ересь Росцелина, и послед­ний вынужден был отречься от нее на Соборе в Суассоне (1121 г.). Этим осуждением был сильно скомпрометирован и номинализм как философское течение.

В частности, Абеляр — ученик одновременно номиналиста Рос­целина и крайнего реалиста Гильома из Шампо — резко полемизи­ровал с Росцелином и в отношении толкования догмата Троичности занимал диаметрально противоположную позицию. Категорически отвергая тритеизм, Абеляр пытался также избежать уклона в са-веллианство, понимавшего тройственность Божества лишь как три аспекта одной и той же сущности, подобно трем углам треугольника. Абеляру, однако, не удалось избавиться от обвинений в савеллиан-стве.

Абеляр сравнивал Три Лица с тремя лицами грамматики, соот­ветствующими местоимениям: я, ты, он. Один и тот же человек мо­жет быть первым лицом, если он говорит, вторым — если ему гово­рят, и третьим — если о нем говорят, оставаясь при этом одним и тем же существом. При этом первое лицо является началом, основа­нием и причиной обоих других, и, в свою очередь, первое и второе лица являются общим началом третьего.

Различие Божественных Ипостасей лежит, согласно Абеляру, не только в нашем уме, не только в названии, оно извечно присуще Самому Богу. Сравнение, сделанное св. Августином и по его приме­ру Ансельмом, отношения единства и троичности со взаимными от­ношениями источника, ручья и озера, Абеляр называет недостаточ­ным, потому что единая субстанция (вода) не является одновремен­но источником, ручьем и озером, но лишь последовательно, во времени, источник превращается в ручей, а ручей в озеро. Более подходящей Абеляр находит аналогию с материей, формой и проис­шедшей благодаря их соединению конкретной вещью: материей, об­ладающей формой. Воск, печать и оттиск различаются между собой, но в отпечатанном оттиске составляют при этом нечто единое. В другом сравнении он уподобляет Бога Отца понятию рода; Сына — мудрости, устанавливающей формы и различия и уподобляющейся поэтому видам, которые в то же время остаются тем же самым ро­дом, так как род есть не что иное, как сумма всех его видов. Что касается Духа Святого как любви, то этим предполагается уже на­личие Любящего и Любимого, так как нельзя любить самого себя. Святой Дух, завершая идею триединства, направляет к реализации этой идеи в мире. В Святом Духе Бог исходит из Себя в творение, причем Его вечный разум реализуется как благодать, и предопреде­ленное от вечности приводится в исполнение во времени.

Попытка Абеляра дать рациональное обоснование догмата о Свя­той Троице вызвала резкое противодействие мистико-реалистичес-

125

кого направления викторианской школы. Особенно энергично обли­чал «умствования» Абеляра св. Бернар Клервоский, в конце концов вынудивший Абеляра к отказу от своих концепций на Сиенском Со­боре 1141 г.

Не менее резкие возражения, чем тринитарное учение Абеляра, вызвали его построения в области сотериологии: понятия греха и искупления. По мнению Абеляра, грех заключается в сознательном и недолжном решении свободной воли. Само совершение греховного поступка мало что добавляет к сущности греха. В раю, например, грехопадение совершилось в тот момент, когда Ева решилась вку­сить запретный плод. Для Адама Абеляр находит смягчающее об­стоятельство в том, что он не хотел своим отказом огорчить возлюб­ленную супругу, и полагает, что Бог наказал его так сурово не по степени вины, но лишь для назидательного устрашения. Поскольку грех заключается в свободном личном решении, Абеляр отрицал также идею о наследовании первородного греха, что резко противо­речило общепринятому августиновскому учению.

В идеях Абеляра о сущности греха и наказания заметно отрази­лась пережитая им в юности личная трагедия, вошедшая в историю как роман Абеляра и Элоизы. Не желая вступить в брак с Элоизой из соображений духовной карьеры и в то же время поддерживая с нею связь, Абеляр навлек негодование ее родственников, которые в наказание подвергли Абеляра насильственному оскоплению. Эта же­стокая кара, вынудившая как Абеляра, так и продолжавшую любить его Элоизу принять монашество, не раз служила Абеляру, по его собственному признанию, поводом для ропота на Бога, для обвине­ния Всевышнего в чрезмерности наказания.

Настойчивое стремление Абеляра найти сущность греха в осоз­нанной воле привело его к парадоксу, послужившему поводом для резких обвинений: Абеляр утверждал, что те, которые распинали Христа, не грешили, так как намерение их состояло в исполнении Божественного Закона, как они его искренне понимали. Напротив, они согрешили бы, если бы не совершили распятия вопреки своим убеждениям. Абеляру казалась чуждой церковная идея о том, что грех заключается в глубинном отвержении пришедшего Мессии и в рассудочно-формальном понимании Закона. Этот пример показывает, что обвинения Абеляра в интеллектуальной гордыне со стороны св. Бернара не были беспочвенными.

Справедливо критикуя идею св. Августина об искуплении как плате за грех или, по Ансельму, как удовлетворении Божией чести, Абеляр в то же время лишает искупление онтологической основы, рассматривая его лишь как поучение человечеству, побуждающее его к ответной любви и послушанию Богу. Любовь, которую пробу-

дило в нас это доказательство Божественной Любви, изгоняет страх, делает нас детьми Божиими и освобождает нас от греха тем, что мы пребываем в свободном послушании у Того, Кого мы любим, и тем самым обеспечивается дело нашего спасения. Это подчеркивание Абеляром субъективной, психологической стороны искупления в значительной степени предвосхищало протестантские тенденции и в XII в. тем более не могло вызвать ничего, кроме непонимания и враждебности со стороны Церкви и антицерковного воодушевления со стороны сектантов и еретиков той эпохи. Сам Абеляр вынужден был внести значительные поправки в свое учение о спасении, не желая попасть под осуждение церковного Собора.

В борьбе номинализма с реализмом Абеляр занимал промежу­точное положение, и мнения исследователей о его роли весьма про­тиворечивы. Тем не менее его принято считать главным апологетом номинализма.

В споре об универсалиях Абеляр решительно выступал против крайнего реализма. Он не считал возможным, чтобы общее суще­ствовало прежде единичного, но в то же время не разделял мнения Росцелина, согласно которому «общее» — лишь пустой звук.

«Универсалия есть слово», — утверждал Абеляр, толкуя слово как общее понятие, и ставил два вопроса: какова объективная цен­ность общего понятия и каким образом оно возникает?

Чему в реальности соответствуют такие общие понятия, как «че­ловек», или — «человеческий род», «человечество»? В непосредствен­ном восприятии нам даны лишь отдельные люди, «общее» не явля­ется объектом восприятия, оно не есть особая «вещь», как полагают реалисты, но оно также не есть и «ничто», пустой знак. «Общее», универсалия есть выражение того реального факта, что в единич­ных вещах имеется нечто подобное или тождественное.

Реально существуют только Платон или Сократ, но у них есть нечто общее, что и выражается общим понятием «человек». Выде­ление общего из индивидуального есть процесс абстракции, отделе­ние формы от субстанции. Субстанция, по Абеляру, всегда есть кон­кретная вещь, обладающая одной или несколькими «формами». Абст­рагирование общей формы нескольких субстанций и порождает в уме «общее понятие», «универсалии».

Некоторые исследователи (например, О. В. Трахтенберг) счита­ют эту точку зрения концептуализмом — одним из видов номина­лизма. Это сопоставление, однако, неверно.

Концептуализм, приписываемый различным авторам, действи­тельно, подразумевал под общими понятиями «концепты», выража­ющие сходное в различных вещах. Однако, в отличие от Абеляра, под этим общим или сходным в вещах они понимали общую мате­рию, индивидуальность же вещей обусловливалась их конкретной

127

126

 

формой. Сократ как индивидуум слагается из материи — humanitas — и формы — socratitas. To же можно сказать и о Платоне, имеющем ту же материю, но другую форму. В силу одинаковости материи и можно объединить Сократа и Платона общим понятием «человек».

В целом учение Абеляра и концептуализм следует признать раз­новидностями номинализма, коренящимися в Аристотеле, так как главным признаком реализма является признание изначального су­ществования универсалий (платоновских идей) независимо от чув­ственно воспринимаемых индивидуальных вещей. Как Абеляр, так и концептуалисты это представление, в котором лежит вся сущ­ность спора, категорически отвергают.

Оценивая содержание полемики реализма с номинализмом в XI— XII вв., мы должны признать, что реализм как учение, более соот­ветствующее церковному опыту, не мог быть достаточно обоснован без помощи достижений позднего восточного — византийского — бо­гословия, нашедшего свое наиболее полное выражение в трудах св. Григория Паламы.

Полемика реалистов с номиналистами продолжилась, как мы уви­дим, компромиссом в виде синтезов Альберта Великого и Фомы Ак-винского, оспоренных номиналистами Оккамом и его учениками. В глубоком смысле слова спор еще не закончен. Перейдя на светскую почву, этот спор выразился в столкновении идеализма и материа­лизма, а на почве церковной — в проблеме имяславия и софиологии, особенно остро поставленной в начале XX в. в Русской Церкви и не нашедшей еще окончательного разрешения.

ТЕКСТЫ

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться: