Все действия каждого существа всегда осознаются другими существами.

 

То есть нельзя сделать чего-либо, что, условно говоря, не произошло бы в бытии и не коснулось бы его существ, и также, наоборот, если что-то осознаётся, это не может быть ни чем иным, кроме как, опять же, проявлениями существ. Другая формулировка этого постулата: ничего и никогда не может возникнуть из ниоткуда, всегда можно объяснить любое событие, найти его причины и указать последствия. Пожалуй, только одного объяснить невозможно: откуда возникла сама возможность существования объяснимого и объяснений?

 

Наконец, здесь можно провести параллель с рассуждениями немецкого философа XIX в. Артура Шопенгауэра. В согласии с ним, Вселенная есть проявление безличной мировой воли, и человек сам является её частью, как любое существо вообще. С другой стороны, мир есть представление, которое человек же, как и другие существа, способен осознавать. Единственное промежуточное звено между этими двумя аспектами мира – тело, выступающее как в роли проводника воли, так и в роли представления одновременно. Такая его особенность уже была отмечена ранее, и именно она позволяет одновременно двигаться и осознавать свои движения, думать и осознавать свои мысли, злиться и осознавать свою злость, шутить и осознавать свои шутки, а, вообще говоря, действовать и осознавать свои действия. Этими рассуждениями Шопенгауэр исправил главную ошибку гносеологии Канта: если всё вокруг человека лишь феномены “вещей в себе”, сам для себя он в любом случае не феномен, не “вещь в себе”, а уже ноумен – “вещь в себе для себя”.

 

 

Потенциал познания

 

Выше указывалось, что процесс осознавания всегда требует времени – даже если речь идёт об осознавании в статике. Так, когда мы воспринимаем некоторое перемещение внешнего объекта, осознавание этого перемещения будет занимать определённое время, которое понадобится, чтобы сосредоточиться и раскрыть его сущность. Когда же она окажется раскрыта, то наблюдаемый процесс станет как бы более статичным, более прогнозируемым или более целостным. Другой пример связан с музыкальными произведениями: не обладающий особо развитым музыкальным вкусом (или мышлением, воображением) человек, слушая серьёзное произведение весьма длительное время будет воспринимать его состоящим из отдельных нот и созвучий. Но как целое оно не будет иметь для него смысла, сущность этого произведения останется для него не вполне ясной, степени сосредоточения не хватит и полного схватывания не произойдёт.

 

Нетрудно уяснить, что концентрация внимания в ходе восприятия музыкального произведения сродни концентрации внимания в ходе простого зрительного наблюдения, когда, например, требуется рассмотреть некий маленький объект. И в этой связи интересен формальный вопрос: насколькосильно вообще можно концентрировать внимание? Если говорить в отношении зрения, то в степени, напрямую связанной со здоровьем и развитостью глаз; если говорить в отношении музыкального произведения, то в степени, определяющейся развитием музыкального вкуса; но чем определяетсясамо это развитие? Как известно из нагуализма, развитие любых органов чувств определяется волей, и, таким образом, для человека основной и наиболее ценный вид концентрация внимания – это переведение внимания из обычного состояния в повышенное, где как раз задействуется воля. Осуществляется это посредством стандартных практик остановки внутреннего диалога – таких как, например, пристальное созерцание. Причём созерцание может относиться не только к видимым объектам, но равно и к слышимым, таким как уже рассмотренное музыкальное произведение (тогда это практика “слушания звуков мира”, дополняющая практику созерцания). Таким образом, когда некто желает постигнуть глубокий смысл музыкального произведения, он вслушивается в него, останавливает внутренний диалог, и при достаточном количестве личной силы уясняет его сущность во всех нюансах, причём эти нюансы сливаются друг с другом воедино.

 

50

Также известно, что после определённого этапа в развитии становится доступен такой способ осознавания, как видение. Что такое видение в терминах концентрации внимания? Для начала необходимо вспомнить, что видение не является смотрением или каким-либо другим общеизвестным ощущением, однако основывается оно именно на смотрении. Но что именно происходит, когдаобычное смотрение превращается в видение, какой именно качественный переход? Ранее подобные переходы уже были рассмотрены, и выяснилось, что в ходе постепенной концентрации внимания сначала воспринимается поле зрения, затем цветные двумерные объекты, связанные отношениями местоположения и, наконец, трёхмерные, связанные отношением удалённости от наблюдателя. После этого можно определить материал, из которого сделаны эти трёхмерные объекты, а также и вообще распознать их более детально – например, узнав по чертам лица кого-нибудь знакомого. Дальше этого человек, находящийся в состоянии активно протекающего внутреннего диалога, как правило, не идёт – с большей или меньшей точностью все объекты и существа распознаны, их описания выстроены и, казалось бы, можно продолжать оперировать этими описаниями теперь уже не направляя своё внимание на внешний мир, не концентрируя его. Подобное положение дел, касающееся практически всех современных людей, и приводит к ошибочной мысли, что всё доступное для зрительного восприятия – это более или менее детально распознанные трёхмерные объекты, причём их распознавание осуществляется посредством мозга, а мозг в этом случае трактуется как некое устройство, являющееся источником сознания.

 

Уяснение природы видения станет возможным, если ещё раз подробно остановиться на характере процесса осознавания процесса. Что такое, вообще говоря, любой процесс, лежащий внеосознавания данного существа? Не что иное, как деятельность внешних существ, а также и очень слабо осознаваемые проявления его самого. Что происходит, когда такой процесс осознаётся? Проявления этих существ схватываются и как бы останавливаются или осознаются в статике. Например, осознаваемый в статике посредством зрения внешний мир кажется почти неподвижным, хотя в действительности он не является таковым и не может быть таковым в принципе, поскольку и в согласии с современным научным знанием, и в согласии с нагуализмом никогда и ничего не остаётся постоянным, всё беспрерывно изменяется, всё бытие – это гигантский непрерывный процесс. Но всё-таки осознать – значит остановить , увидеть в целом, а в случае остановки собственных слабо осознаваемых процессов ещё и взять под больший контроль. В частности, первое, что необходимо остановить человеку, желающему видеть – это свой внутренний диалог, а вместе с ним эмоциональные проявления. Как тогда изменится восприятие внешнего мира? Произойдёт удивительная вещь: остановятся и эмоциональные проявления всех других рядом находящихся людей;

 

они не исчезнут, но станут видны, станут осознаваемы. Лица людей и их голоса перестанут быть просто распознанными зрительными и слуховыми объектами, но приобретут эмоциональное качество, то есть теперь можно будет, например, не реагируя, сказать злится человек или, наоборот, пребывает в состоянии благодушия. Причём не на основании каких-либо известных классификаций, вроде наличия у него улыбки и более сложных (что распространено в различных современных психотехниках), но исключительно на основании собственно видения, которое к тому же позволит узнать и все причины, приведшие его именно к такому эмоциональному состоянию.

Предпосылкой к видению является умение осознавать эмоциональное состояние других  людей.

 

Обычный человек осознаёт только весьма слабые эмоции – как со стороны себя самого, так и со стороны других людей, – и их же он может контролировать. Но после определённого порога он теряет контроль и вовлекается в спор или ссору, или же, наоборот, начинает сочувствовать. Единственная возможность избежать этого – отсутствие человеческой формы. Лишь в случае её полного отсутствия под контролем оказываются абсолютно все – даже самые сильные – эмоции, тогда же человек обретает целостность самого себя и в полной мере овладевает видением.

 

Следующий постулат резюмирует эти рассуждения:

Для того чтобы осознавать (и контролировать) процессы, происходящие с другими  существами, необходимо и достаточно осознавать (и контролировать) собственные  аналогичные процессы (процессы собственного тела).

 

51

Этот вывод напрямую соотносится с представлениями Толтеков о человеке как о коконе, содержащем эманации и точку сборку. Кокон и всё что в нём находится – это, по сути, сам человек, его тело, чем оно является вне чувственных интерпретаций. Внутренние эманации кокона – и есть внутренние процессы, большая часть которых обычно осознаётся очень слабо. Точка сборки – место наибольшей осознанности, и когда она сдвигается вглубь, ранее не осознаваемые эманации

 

осознаются, берутся под контроль и останавливаются. В свою очередь, остановленные внутренние

эманации совмещаются с соответствующими им внешними, объединяющими все другие использующие их существа. После этого человек кардинально меняет своё отношение к ним, больше не рассматривая их проявления в качестве имеющих какое-то особое значение для его личности.

 

Уместно дать к сказанному ещё один комментарий, опирающийся на введённое ранее понятие пространства. Развивая осознанность и всё сильнее концентрируя внимание, человек формирует всё более точное представление о внешнем (а равно и о внутреннем) мире как о пространстве, причём объектами этого пространства всё определённее становятся существа, а отношениями – их связи друг с другом. Когда же сущность какого-либо процесса не осознаётся, он воспринимается в динамике, пространство постоянно изменяется, а также требуется изменяться – как-либо действовать – и самому осознающему его человеку. Наоборот, чем глубже осознаётся сущность процесса, тем этот процесс более статичен, и тем меньше действий необходимо совершать. Человек, следовательно, как бы оказывается “ над миром”: мир воспринимается всё более целостным, а человек почти исчезает из него. Всё, что он делает (или в данном случае правильнее сказать – не-делает) – это осознаёт, и в то же время внешне он, согласно описаниям Карлоса Кастанеды, либо спит, либо находится в состоянии своеобразного транса.

Чем сильнее человек концентрирует своё внимание, тем больше он осознаёт и тем меньше  действует. Тем сильнее пространство его ощущений совпадает с пространством бытия,  состоящим из взаимодействующих существ.

 

Здесь важно понимать, что хотя в каждый отдельный момент человек способен концентрировать своё внимание в большей или меньшей степени, в целом эта степень ограничена количеством личной силы, в свою очередь накапливаемой на протяжении всей жизни. Если это жизнь воина, человек со временем повышает свою способность концентрироваться и медленно, иногда с большими перерывами, сдвигает точку сборки во всё более глубокие положения. Именно этот процесс можно называть процессом познания или постижения мира, имея в виду, что познание – не просто накопление знаний о нём, а скорее накопление способов его осознавания.

 

И, наконец, ещё два небольших замечания. Во-первых, если вдуматься, представление о мире как о совокупности существ приводит к противоречию. Мир может быть представлен подобным образом только для некоторого существа, но никак не извне себя, то есть только находясь в мире

 

можно осознавать его, а значит любое его осознавание будет относительным к наблюдателю – субъективным. Следует ли из этого, что бытие не имеет никакого объективного строения или, может быть, его принципиально нельзя осознать в целом? Предваряя ответ, целесообразно ввести ещё два первичных понятия:

С каждым существом (или субъектом) можно связать субъективное время, течение которого обусловлено неосознаваемыми им действиями (вешнего мира по отношению к нему и его самого во внешнем мире), а также субъективное пространство, протяжённость которого, наоборот, обусловлена его осознаванием или чувствованием (процессов внешнего мира и  собственных).

 

Казалось бы, вывод довольно понятный и простой, однако он приводит к новой и более чёткой формулировке поставленного выше вопроса: имеют ли в принципе смысл понятия объективного(или

 

абсолютного) пространства и времени или, точнее, объективного пространственно-временного континуума как всего бытия? Вопрос далеко не тривиальный, ведь из явственного наличия субъективных времени и пространства для каждого существа совсем ещё не следует и наличие объективного времени и пространства для всех.

 

Из физики известно, что объективное пространство в рамках механики Ньютона – место, где содержатся все материальные объекты (вообще говоря, существа), а объективное время –

 

52

характеристика, синхронизирующая любые их движения в этом месте. С другой стороны, согласно теории относительности никакого подобного места нет (объекты не находятся в неком предзаданном “пустом” пространстве), и время имеет не объективный характер, а связано с каждым объектом как с отдельной материальной системой (порождающей пространство). Впрочем, объективный пространственно-временной континуум, даже с относительными пространством и временем, всё же постулируется ей. Как именно он связан с субъективными пространством и временем существ? На данном этапе рассуждений этот вопрос остаётся открытым, но пути к его закрытию можно наметить, уяснив, что чем более развито существо, тем более “объективно” его субъективное пространство, и, с другой стороны, тем более оно едино со всей Вселенной и всеми её существами, а значит уже само понятие “совокупности” отделённых друг от друга существ несколько утрачивает смысл. В следующей главе на основании представлений о синтаксисе языка все исчерпывающие разъяснения на эту тему будет приведены.

 

Во-вторых, не до конца разрешённой осталась ещё одна проблема. Ранее уже говорилось, что когда физик проводит какие-либо эксперименты и затем находит интегрирующую их результаты теорию, он в действительности не познаёт мир напрямую, а только лишь косвенно. Другими словами

 

– он не видит описываемых им процессов (не имеет о них безмолвного знания), те же, кто видят – это достаточно одарённые математики, которые могут построить очень сложные теории, казалось бы, “на пустом месте”, без любых опытов – причём именно эти теории позже и понадобятся физикам (деление на математиков и физиков здесь естественно условное). Отсюда следующий вывод:

Любые математические теории – даже наиболее абстрактные – не являются оторванными от реальности, хотя создавший их (или увидевший их предмет) человек может и не понимать,

 

что именно они описывают.

 

История науки полностью подтверждает этот принцип, поскольку примеров, когда всецело формальные математические построения со временем осознавались в качестве имеющих большую практическую ценность, весьма много, и, очевидно, в недалёком будущем стоит ожидать новых смычек математики и физики. Первым проблема “математизации физики” была поднята ещё Галилеем, а наиболее элегантной теорией, частично её решившей, на сегодняшний день является уже упоминавшаяся общая теория относительности Эйнштейна, убеждённого, что алгебра, геометрия и физика суть одно. Давид Гильберт говорил об этом, как о феномене “предустановленной гармонии”:

 

«Ещё большее впечатление производит явление, которое, заимствуя терминологию у Лейбница, мы называем предустановленной гармонией. Она является прямым воплощением и реализацией математических идей... Самым великолепным и самым чудесным примером предустановленной гармонии является эйнштейнова теория относительности... В новейший период всё чаще встречаются случаи, когда важнейшие математические теории, стоящие в самом центре интересов математической науки, оказываются вместе с тем нужными в физике. Теорию уравнений с бесконечным числом переменных я развивал, исходя из чисто математической заинтересованности, и даже применял при этом терминологию спектрального анализа, не имея ни малейшего представления о том, что однажды в дальнейшем она будет реализовываться в реальных физических спектрах».¹

 

Впрочем, западным учёным, как бы далеко не простиралось их видение мира, очень далеко до истинных людей знания, и Хуан Матус относился к ним весьма скептически:

 

«…Я хочу сказать, что существует масса сентиментальных глупцов, которые становятся видящими. Ведь видящие – человеческие существа, не лишённые множества слабостей. Нет, не так. Человеческие существа, не лишённые множества слабостей, способны стать видящими. Это подобно тому, как иногда жалкие людишки становятся отличными учёными.

 

Такие видящие забывают о том удивительном чуде, каковым является мир. И когда жалкий человек становится видящим, сам факт его способности видеть полностью захватывает его. Он воображает себя гением, считая, что всё остальное не имеет значения. Чтобы прорваться сквозь почти непреодолимую расхлябанность обычного человеческого состояния, видящий должен обладать абсолютной безупречностью. И

 

¹ Д.Гильберт. Познание природы и логика.

 

53

сама по себе способность видеть имеет значение лишь постольку поскольку. Гораздо важнее другое – что именно видящий делает с тем, что видит».¹

 

¹ К.Кастанеда. Огонь изнутри.

 

54

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: