Декорации на сцене обозначают комнату в доме Тойбеле с бакалейной лавкой за стеной, и участок улицы с колодцем.

Д Е Й С Т В И Е  П Е Р В О Е

СЦЕНА 1 .

Декорации на сцене обозначают комнату в доме Тойбеле с бакалейной лавкой за стеной, и участок улицы с колодцем.

Когда поднимается занавес, мы видим ТОЙБЕЛЕ, очень красивую женщину лет тридцати, читающую книгу.

Возле колодца АЛХОНОН, не сводящий глаз с Тойбеле. На вид ему лет тридцать, типичный нищий учитель, неухоженный и немного не от мира сего.

Появляется МЕНАША. На вид немного моложе Алхонона, за плечами котомка уличного торговца.

МЕНАША. Ты опять здесь, Алхонон? Можно подумать, ты решил навеки поселиться у колодца?

АЛХОНОН. Никому не запрещено испытывать жажду.

МЕНАША. Жажду! Что за пожар у тебя в желудке?

Похлопывает себя по карману.

Ладно, попробуй-ка настоящего напитка.

АЛХОНОН. Прямо здесь, на улице?

МЕНАША. А что, нас кто-нибудь видит?

АЛХОНОН. Тойбеле. Она только что была здесь.

МЕНАША (пожимает плечами) : Тойбеле. Агуна. Висит груша, да нельзя скушать. Жена, брошенная мужем, как свеча, зажженная на Хануку: горит, а пользы никакой.

Показывает на бутылку.

Выпьешь?

АЛХОНОН. Не сейчас, Менаша. Неужели ты не можешь без водки?

МЕНАША. Без водки в такой дыре, как эта, помрешь молоденьким от скуки.

АЛХОНОН. Мне самому тоскливо. Летом ещё терпимо. А зимой, когда ночи такие длинные, я думаю, как это я еще не свихнулся?

МЕНАША. Тут и думать нечего: ты свихнулся – это любому видно. Я хоть могу в этой дыре на жизнь заработать. А ты – ученый, знаток Каббалы, и служишь помощником у задрипанного учителя. Это все равно, что заживо закопать себя в могилу.

АЛХОНОН. Я жил и учился в Люблине, и если уж на то пошло, Люблин – такое же болото, как и Фрамполь. Здесь мне хоть повезло, что ты мне встретился – есть, с кем словом перемолвиться. Дружба залечивает раны.

МЕНАША. Жаль, что я не могу стать тебе настоящим другом. Жизнь моя, конечно, не сахар, но торгуя этими побрякушками, я не знаю недостатка в женщинах. На прошлой неделе такую подцепил – пальчики оближешь. Восемнадцать лет от роду и муж слабоумный. Мне она обошлась в одну нитку стеклянных бус. Уж она меня целовала и кусалась, как дикий волчонок. И-эх!

Оба смеются.

АЛХОНОН. Везунчик!

МЕНАША. Я тебе девок добуду сколько душе угодно. Пойдем как-нибудь со мной. Ты ведь сам из себя видный парень.

АЛХОНОН. Я не торговец. Это, во-первых. А во-вторых, я не могу лечь с первой крестьянской девкой, которая согласится. Мне нужно полюбить женщину. Женщина дана, чтобы услаждать и душу и плоть. Когда я люблю женщину, моя душа возносится на вершину блаженства, а тело сгорает в адском пламени. Бог и сатана сливаются в вечной страсти.

МЕНАША. Чтоб такое случилось у нас во Фрамполе! Разве что чудо свершится.

АЛХОНОН. Великая любовь способна творить великие чудеса. Скоро жизнь моя изменится. Достигнув дна пропасти, волей-неволей приходится карабкаться вверх.

МЕНАША. Золотые слова. Откуда это? Из Каббалы?

АЛХОНОН. Из Каббалы, но в моем вольном изложении.

МЕНАША. Ты все время о чем-нибудь думаешь.

АЛХОНОН. Есть мысли, которые меняют жизнь человека.

МЕНАША. Рядом с таким ученым, как ты, я чувствую себя полным невеждой. Но прежде чем начнут свершаться все эти чудеса, давай сходим в кабак. Я расскажу тебе кое-что еще про мою гойку.

АЛХОНОН. Уж не влюбился ли ты в нее?

МЕНАША. Нет. Я, конечно, грешник, но храню веру в нашего Бога. И если уж мне суждено гореть в аду, пусть это будет еврейский ад.

АЛХОНОН. В обществе хорошеньких еврейских девушек и парочкой гоек на десерт?

МЕНАША. Вот именно! Так что, в кабак?

АЛХОНОН. Нет.

МЕНАША. И что ты будешь делать? Стоять здесь и стеречь колодец? Или может, ждать пока пророк Илия спустится на своей огненной колеснице и подарит тебе царицу Савскую?

АЛХОНОН. Всякое может случиться.

МЕНАША. Во Фрамполе?

АЛХОНОН. Даже во Фрамполе.

МЕНАША. Этой ночью?

АЛХОНОН. Даже этой ночью.

В з д ы х а е т.

Однако если я хочу успеть с этой блузкой, мне пора трогаться. Спокойной ночи.

Ц е л у ю т с я .

Дружба с тобой, Тойбеле, мое спасение.

ТОЙБЕЛЕ. И я испытываю к тебе те же чувства. Этот Фрамполь, да простит меня Бог, настоящая пустыня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Спокойно ночи. Я прямо вся дрожу от твоих рассказов.

ГЕНЕНДЕЛЬ уходит.

Чья-то фигура приближается к кровати. Это АЛХОНОН, едва различимый в темноте и переодетый демоном. Неожиданно кровать, на которой спит Тойбеле слегка приподнимается, а потом с грохотом снова опускается на пол. ТОЙБЕЛЕ вскрикивает.

АЛХОНОН. Не кричи, Тойбеле. Если будешь кричать, я уничтожу тебя. Я демон Гурмизах, повелитель тьмы, дождя, грома и града, царь диких зверей. Я злой дух, женившийся на женщине, о которой ты рассказывала сегодня вечером. И столь явно наслаждалась ты, рассказывая эту историю, что я услышал тебя на дне пропасти и преисполнился страсти овладеть твоим телом. Не пытайся противиться мне. Ибо тех, кто противится моей воле, я уношу с собой за Темные Горы. В пустыню, где люди не стояли, где скотину не гоняли, где одни лишь гадюки и скорпионы. И там их кости стираются в пыль и они навсегда исчезают в подземных глубинах. Но если ты исполнишь мое желание, клянусь, ни один волос не упадет с твоей головы, и во всем тебе будет сопутствовать успех.

ТОЙБЕЛЕ. Чего ты хочешь от меня? Я замужняя женщина.

АЛХОНОН. Твой муж мертв.

ТОЙБЕЛЕ. Как? Когда?

АЛХОНОН. Уже год прошел и семь месяцев. Он умер от холеры в городе Лейпциге и я вместе с другими демонами следовал за его гробом.

ТОЙБЕЛЕ. С демонами!

АЛХОНОН. Злые дела порождают демонов. Мы дети греха.

ТОЙБЕЛЕ. Мойше Маттис не грешил. Он был праведником.

АЛХОНОН. Мужчина, бросивший жену, не может быть праведником. Он отплясывал со своими Хасидами, вкушал aqua vitae,*[1] а тебя бросил одну. Он не касался твоего тела ночью, после того, как ты совершила омовение. А если и касался, то не мог удовлетворить тебя. Он грешил Ононом, и от каждой капли его семени рождался дьявол. Когда он умер, все они устремились за его телом и называли его отцом. Так он был опозорен.

ТОЙБЕЛЕ. Что он делал в Лейпциге?

АЛХОНОН. Раввин из Туриска счел его неблагочестивым человеком и отослал прочь. Тогда он украл у Раввина коробку с пряностями и подался на ярмарку в Лейпциг.

ТОЙБЕЛЕ.         Но зачем?

АЛХОНОН.       Ходячие трупы любят гулять на ярмарках.

ТОЙБЕЛЕ.       Должна ли я оплакивать его?

АЛХОНОН.    Нет. Прошло слишком много времени.

ТОЙБЕЛЕ.       Значит, я теперь могу снова выйти замуж?

АЛХОНОН.    Никогда! Я не могу засвидетельствовать его смерть. Свидетельство демона ничего не стоит. Но я не лгу. Твой муж умер. И давно уже кормит червей.

ТОЙБЕЛЕ.          Откуда ты знаешь?

АЛХОНОН. Я знаю. Я Ребе демонов.

ТОЙБЕЛЕ. О силы небесные!

АЛХОНОН.     Они тебе не помогут. Мессия на белом осле еще не явился. А Судного дня еще ждать по меньшей мере шестьсот восемьдесят девять тысяч лет.

ТОЙБЕЛЕ.        Шъма Израэль...

АЛХОНОН.     Молчи! Попробуй только сказать эти слова еще раз, и вырву твой язык, выколю глаза и откушу соски на твоих грудях.

ТОЙБЕЛЕ.     Сжалься! Сжалься!

АЛХОНОН.     Мы не знаем, что такое жалость.

ТОЙБЕЛЕ. Только прикоснись ко мне, и я умру.

АЛХОНОН. Ты не умрешь. Я столько лет желал тебя. И мне известны все твои тайные помыслы. Я следовал за тобой, когда ты шла совершать омовение. Я не мог оторвать глаз от твоего тела. Не надо меня стыдиться. Я видел тебя голой много раз. У тебя белые груди и красные соски, ведь так?

ТОЙБЕЛЕ. Так.

АЛХОНОН. Тогда я еще не имел власти над тобой, но я говорил с тобой безмолвно и щекотал тебя в нежных местах.

ТОЙБЕЛЕ. Что ты хочешь от меня? Душа моя будет гореть в вечном пламени.

АЛХОНОН. Ничего с твоей душой не будет. Многие благочестивые женщины совокуплялись с нашим братом, а сегодня все они восседают на золотых скамьях в раю. Я сам держал в объятиях не одну дочь рода человеческого, и все они были прекрасны и благочестивы. Я спал и с Ходл, дщерью Ваалсхема, и с Сарой, чья мать была сама Добродетель.

ТОЙБЕЛЕ. С Сарой?

АЛХОНОН. Она называла меня всякими святыми именами, чтобы завлечь к себе в постель. Я спал с Батшебой задолго до того, как Давид увел ее от Урии, и царицей Эсфирью после того, как Ашазуэр ввел ее в свой дворец. Об этом говорится в Талмуде.

ТОЙБЕЛЕ. Мое чрево еще может плодоносить. Я могу забеременеть и тогда...

АЛХОНОН. Да покинет тебя печаль. Я облек себя в тело человека, чтобы ты не боялась. На тебя не ляжет тень позора. Я буду тебе мужем, братом и отцом. Я мог бы силой тебя заставить, но я хочу, чтобы ты сама, по своей воле раскрыла мне свои объятия.

ТОЙБЕЛЕ. Мне страшно, страшно!

АЛХОНОН. Всем им было страшно. Но потом они все любили меня страстно и нежно, желали меня и шептали во сне мое имя.

ТОЙБЕЛЕ. Почему ты выбрал меня?

АЛХОНОН. Я полюбил тебя, как только впервые увидел.

ТОЙБЕЛЕ. Когда? Где?

АЛХОНОН. В твою первую брачную ночь. Твой муж Мойше Маттис пришел к тебе, но он даже не знал, как раздеть тебя. Он жужжал как пчела в своей беспомощности, а, в конце концов, извергнул семя тебе на бедра. Я лег в твою постель, и твое тело жгло меня, как огонь. Я лизнул языком твое ухо и стал нашептывать тебя сладкие тайны.

ТОЙБЕЛЕ (почти кричит). Нет!

АЛХОНОН. Ты моя!

Бросается на нее.

З а т е м н е н и е.

ТОЙБЕЛЕ молчит.

Да или нет?

ТОЙБЕЛЕ (неуверенно). Да, но...

АЛХОНОН. Но что?

ТОЙБЕЛЕ. Это грех.

АЛХОНОН. Здесь нет греха. Ты не замужем. Я пришел, чтобы доставить тебе радость, а не пугать тебя. Я слышал, как ты плачешь по ночам. Я знал, что ты тоскуешь.

ТОЙБЕЛЕ. Да. Да. Да.

АЛХОНОН. Ну что ты все бормочешь: «да, да, да»? Говори со мной, как женщина с мужчиной. Поцелуй меня.

ТОЙБЕЛЕ не двигается.

Поцелуй меня в губы.

ТОЙБЕЛЕ целует.

Поцелуй как следует.

Целует ее.

Как сладки губы твои. Я самый счастливый демон во всем Фрамполе. Ты лучше всех моих жен.

ТОЙБЕЛЕ. Жен?

АЛХОНОН. Да, жен. Не ревнуй к ним. Они все дьяволицы, а ты дочь человеческая. Кроме тебя, у меня нет других земных женщин.

ТОЙБЕЛЕ. Раз у тебя есть жены, зачем тебе я?

АЛХОНОН. Они наглые и грубые. А ты тихая и скромная. Их тела из воздуха и паутины, а твое из плоти и крови.

ТОЙБЕЛЕ. Сколько их у тебя?

АЛХОНОН. Семь.

ТОЙБЕЛЕ. Семь!

АЛХОНОН. Семь дьяволиц. Значит, так: Наама, Махлат, Аф, Шаймах, Злуха, Нафка и Чулдах.

ТОЙБЕЛЕ. Ну и имена!

АЛХОНОН. Я покинул их и явился к тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

АЛХОНОН. Потому что ты, сама того не ведая, любила меня. Ты обнажалась передо мной, ласкала мой хвост и даже лизала его языком.

С м е е т с я.

ТОЙБЕЛЕ. Я? Как это?

П а у з а .

А что, тебе мало ласк твоих жен?

АЛХОНОН.    Они спят с каждым из нас, а ты отдаешься только мне одному.

ТОЙБЕЛЕ. Они изменяют тебе? Зачем же ты живешь с ними?

АЛХОНОН. Такова наша природа. Мы совокупляемся в темноте, сами не зная, кто с кем. Каждая ночь – наша черная свадьба. Но поскольку все мы сотворены из бедра Адама, нас тянет к его дочерям.

ТОЙБЕЛЕ. Что в нас такого хорошего?

АЛХОНОН. Я говорю только о тебе. Дьяволицы все ненастоящие, а ты настоящая. При всем их притворстве и хитрости, у них нет плоти. Они лишь тени ядовитых грибов. У них нет чрева. Их груди – пена и тлен. Дотронешься – и они растворяются. А тебя можно ласкать, можно ущипнуть.

Щиплет ее.

ТОЙБЕЛЕ. Больно!

Х и х и к а е т.

АЛХОНОН. Они могут только лаять, а ты умеешь плакать.

Целует ее в глаза.

ТОЙБЕЛЕ. Слезы высохли. Расскажи мне о твоих женах. Вот Наама – какая она?

Резко отстраняется от него.

АЛХОНОН. Аф украшает себя изумрудами, алмазами и серебром. Ее косы заплетены золотыми нитками. А на щиколотках у нее колокольчики и браслеты. Когда она танцует голая перед нашим повелителем Ашмодеем, вся пустыня наполняется звоном.

ТОЙБЕЛЕ. Голая? Перед Ашмодеем?

АЛХОНОН. Она моя жена и его наложница.

ТОЙБЕЛЕ. Она живет с вами обоими?

АЛХОНОН. Со всеми нами.

ТОЙБЕЛЕ. Какое бесстыдство!

АЛХОНОН. Шаймах единственная, с кем я могу говорить. Но она все время спит, и просыпается лишь один раз в году в ночь зимнего солнцестояния. Мы с ней славно проводили время на кладбище, закусывая свежезахороненными младенцами.

ТОЙБЕЛЕ. Все! Я больше не хочу слушать.

АЛХОНОН. Злуха – враг всех невест. Стоит невесте выйти из дома ночью во время Семи Свадебных Благословений, как Злуха тут же впивается в нее, и с невестой случается столбняк.

ТОЙБЕЛЕ. Что за радость жить с таким чудовищем?

АЛХОНОН. У нас в подземном мире берут что дают.

П а у з а .

Скольких я назвал?

ТОЙБЕЛЕ. Пятерых.

АЛХОНОН. Да. Кто там у нас дальше?

ТОЙБЕЛЕ. Нафка.

АЛХОНОН. Нафка самая распутная из моих жен. Когда она говорит, кажется, что это шипит древний змей. Она висит на ветке Дерева Смерти вниз головой, как летучая мышь, и вопит от неудовлетворенной похоти.

ТОЙБЕЛЕ. Кошмар!

АЛХОНОН. У Чулдах тело кошки. А глаза зеленые, как у чайки. Когда мы совокупляемся, она грызет печень медведя.

ТОЙБЕЛЕ. Какая мерзость!

АЛХОНОН. Вот почему, Тойбеле, когда я увидел тебя в ту несчастную твою первую брачную ночь, увидел твои груди, твой живот, твои бедра, твои ноги, я полюбил тебя, и с тех пор наблюдал за тобой. Этой ночью ты рассказывала историю о демоне, соблазнившем женщину, и в речи твоей было столько чувства, что я больше не мог сдерживать мою страсть к тебе. И я вошел в твой дом, в твою постель, в тебя...

ТОЙБЕЛЕ. Это должно быть сон. Я проснусь и...

АЛХОНОН. Это не сон. Я супруг твой. Да будешь ты отныне служить злу во славу сатаны и Самаэля...

ТОЙБЕЛЕ. Я погибла. Погибла навеки.

АЛХОНОН. Потанцуй со мной. Это наша черная свадьба.

ТОЙБЕЛЕ. Оставь меня. Уйди!

АЛХОНОН. Ты будешь танцевать со мной, Тойбеле!

Бросает ее на кровать.

 

З А Т Е М Н Е Н И ­Е

С Ц Е Н А  2.

Прошло два дня.

Комната Тойбеле.

Удар грома.

Труби!

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА трубит в рог.

Теперь несколько раз!

СЛУЖКА трубит три раза.

Теперь девять раз!

СЛУЖКА трубит девять раз.

Уверяю тебя, Тойбеле, никто ничего не слышал.

П а у з а.

Я принес тебе эти талисманы и амулеты – развесь их повсюду в доме.

ТОЙБЕЛЕ. Спасибо, Ребе.

РЕБЕ. Прежде чем развесить, произнеси заклинание: «Куцу бмохцаз куцу».*[3]

ТОЙБЕЛЕ. «Куцу бмохцаз куцу».

РЕБЕ. Теперь ты можешь спать спокойно.

ТОЙБЕЛЕ. Спасибо, Ребе, спасибо.

З А Т Е М Н Е Н И Е.

СЦЕНА 3.

Прошло шесть месяцев.

У х о д и т.

МЕНАША.     Он действительно сегодня какой-то сам не свой. Счастливого Пурима.

У х о д и т.

ТОЙБЕЛЕ.  Убрались, и, слава Богу!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Не такие уж они плохие оба. Менаша  даже  красив. Говорят, когда-то Алхонон был хорошим талмудистом... Но когда человек в его возрасте живет бобылем, он...

Крутит пальцем у виска.

ТОЙБЕЛЕ. Да кто же согласится выйти за такого урода?! Я его тут как-то видела возле колодца. Он весь дрожал от холода. Я предложила отрез ткани. Говорю, будешь выплачивать мне по пять грошей в неделю. Думала, он обрадуется. А он стоит и пялится на меня, словно глиняный Голем*[9].

ГЕНЕНДЕЛЬ. Может, ты ему нравишься.

ТОЙБЕЛЕ.    Меня это не интересует. Ой, ты смотри, настоящая метель разыгралась.

ГЕНЕНДЕЛЬ.    Тойбеле, расскажи мне ту сказку про ювелира. Помнишь, ты рассказывала? Я тогда пол-ночи не могла заснуть.

ТОЙБЕЛЕ. Так ты не забыла?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как ты думаешь, эта женщина будет гореть в аду?

ТОЙБЕЛЕ. Раз демон силой овладел ею, значит, её не за что наказывать. Я читала, что если сопротивляться демону, он навлечет такие муки, что святейший из всех святых не выдержит.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А что это за муки?

ТОЙБЕЛЕ. Человека можно убить, и на этом всё кончается. Но демоны могут кусать и щипать тебя, и вырвать по одному все волосы у тебя на голове, а потом утащить в пустыню и оставить там гнить.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Значит, женщина должна подчиниться демону?

ТОЙБЕЛЕ. Бог Всемогущий знает, сколько мук человек способен стерпеть, и где предел его терпению.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А как ты думаешь, демон может доставить удовольствие благочестивой женщине?

ТОЙБЕЛЕ (подозрительно). Что это на тебя сегодня нашло?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Когда живешь одна, в голову лезут всякие мысли. А потом сны. Какие сны! Однажды мне приснилось, что я лежу в постели с быком. Он бодал меня рогами, и при этом говорил человеческим голосом.

ТОЙБЕЛЕ. Тебе понравилось?

ГЕНЕНДЕЛЬ (смущенно). Когда я проснулась, то была вся мокрая.

ТОЙБЕЛЕ. Мир полон тайн. Страшных тайн.

 

З А Т Е М Н Е Н И Е .

С Ц Е Н А  4.

Долгая пауза.

ТОЙБЕЛЕ. Ну, кто может прийти в такую ночь? Собаку на улицу выпустить и то грех. Отец наш Небесный, Ты знаешь истину, только Ты.

Ложится рядом с Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Ой! Какой ты холодный!

АЛХОНОН. Тело есть тело, когда жарко, оно потеет, когда холодно – мерзнет.

ТОЙБЕЛЕ. Холодный, как льдышка.

АЛХОНОН. Не я. Тело.

ТОЙБЕЛЕ.       А-а, понимаю...

АЛХОНОН. Я прилетел прямо из Долины Снегов. Там вечная зима. Даже камни трескаются от мороза. А горящие угли превращаются в кусочки льда.

ТОЙБЕЛЕ.       А где эта Долина?

АЛХОНОН. На самом краю света. Там солнце светит только раз в году.

ТОЙБЕЛЕ.    И все же тебе удалось найти тело?

АЛХОНОН.  Тело, которое пролежало мертвым семь лет.

ТОЙБЕЛЕ. И ты сумел оживить его?

АЛХОНОН. Только на одну ночь.

ТОЙБЕЛЕ.  А потом?

АЛХОНОН. Брошу там, где взял.

ТОЙБЕЛЕ (игриво). Неужели не мог найти что-нибудь погорячее?

АЛХОНОН (ласкает ее). Теплое тело быстро гниёт.

ТОЙБЕЛЕ. Не трогай меня. Ты холодный.

АЛХОНОН. Рядом с тобой, я быстро согреюсь.

ТОЙБЕЛЕ. Ты весь дрожишь.

АЛХОНОН. Не я. Тело.

ТОЙБЕЛЕ. И зубы стучат.

АЛХОНОН. В самом деле? Наверное, он продрог до костей.

ТОЙБЕЛЕ. Хочешь, принесу тебе горячий малиновый отвар, пока печь ещё не погасла?

АЛХОНОН. Если это поможет бедняге.

Возвращается с чашкой.

Пей, пока горячий.

АЛХОНОН. Возможно, это его немного согреет.

Жадно пьет.

ТОЙБЕЛЕ. Гурмизах, этот человек, которого ты нашёл. Он пролежал семь лет и не был похоронен?

АЛХОНОН. Его корабль попал в шторм, и его отнесло к вечно холодному морю. Все, кто были на корабле, погибли, но он ухватился за рею, и так он попал в Долину Снегов. Там он и умер от холода.

ТОЙБЕЛЕ. Он был еврей?

АЛХОНОН. Можешь сама убедиться.

ТОЙБЕЛЕ. А нельзя его как-нибудь оживить? Может у него жена, и она всё ещё ждёт его.

АЛХОНОН. Мы, демоны, имеет право оживить труп только на одну ночь.

Ч и х а е т.

ТОЙБЕЛЕ. Гезундхайт, ещё раз. Ну что, помог отвар? Тебе... То есть я хотела сказать, ему лучше?

АЛХОНОН. А...

Заходится кашлем.

ТОЙБЕЛЕ. У него жуткая простуда.

АЛХОНОН.  Какая разница? Завтра он опять станет покойником.

Откидывается на подушки.

ТОЙБЕЛЕ.  Давай, я приготовлю ещё отвару.

АЛХОНОН.  Ложись в постель.

ТОЙБЕЛЕ.  Может грелку?

АЛХОНОН. Делай, что я говорю. Ложись.

ТОЙБЕЛЕ. Расскажи мне ещё немного про него. Как он оказался так далеко от дома?

АЛХОНОН. Он был торговцем пряностями. И он услышал о редкой траве, которая растет в Долине Снегов. Она цветёт в тот единственный день, когда над Долиной светит солнце.

ТОЙБЕЛЕ.     А что такого замечательного в этой траве?

АЛХОНОН. С её помощью можно излечить многие болезни. Но она очень дорогая. Только царям и князьям по карману такая травка.

ТОЙБЕЛЕ.         А жена его любила?

АЛХОНОН. Всем сердцем. Он знал такие ласки...

ТОЙБЕЛЕ. Какие? Покажи.

П а у з а .

Ботинки... От них останутся следы. Если кто-нибудь...

ТОЙБЕЛЕ. К утру следы занесет снегом.

АЛХОНОН. Столько тел во вселенной. Угораздило же меня выбрать какого-то шлемазла*[11].

У х о д и т.

ТОЙБЕЛЕ. Отец Небесный, смилуйся над ним, хоть он и демон. В конце концов, Ты же сам его сотворил.

З А Т Е М Н Е Н И Е .

 

С Ц Е Н А  5.

А л х о н о н о н у.

Ты уже оглушил меня своим кашлем. Я говорю сам с собой.

АЛХОНОН. Я всё слышал.

Снова кашляет.

МЕНАША. Послушай моего совета, оставайся ночевать у меня. Я натру тебе грудь скипидаром. И сделаю малиновый отвар – это хорошо для отхаркивания. Не будешь лечиться – заработаешь воспаление лёгких. Тогда никакие снадобья не помогут.

АЛХОНОН. Хватит пугать меня. Я иду домой и всё тут.

МЕНАША. Ну почему ты такой упрямый осёл?

АЛХОНОН. Менаша, я понимаю, ты хочешь сделать как лучше. Но ты действуешь мне на нервы. Одним словом, до свидания.

Достает сорочку.

АЛХОНОН. Повторяй за мной: «Клянусь Богом и жизнью и душами предков моих в раю, что я не выдам эту тайну и ни одно слова из услышанного мной не сорвется с моих уст».

МЕНАША. «Клянусь Богом и жизнью и душами предков моих в раю, что не выдам эту тайну и ни одно слова из услышанного мной не сорвётся с моих уст».

АЛХОНОН. «И если нарушу я эту клятву, пусть все проклятия из Книги Отлучения падут на мою голову».

МЕНАША. «И если нарушу я эту клятву, пусть все проклятия из Книги Отлучения падут на мою голову».

АЛХОНОН. Тойбеле.

МЕНАША. Тойбеле!

АЛХОНОН. Тойбеле.

МЕНАША. Я, наверное, ослышался.

АЛХОНОН. Я сам иногда не верю, что всё случившееся правда.

МЕНАША. Везёт же некоторым!

АЛХОНОН. Теперь ты всё знаешь. Я прихожу к ней два раза в неделю: по средам и субботам.

МЕНАША. Ради Тойбеле можно и воспаление лёгких пережить.

АЛХОНОН. Ты тоже всегда был к ней неравнодушен.

МЕНАША. Но кто бы мог подумать, что её можно окрутить. Будь кто другой на твоём месте, я бы убил его! Но как тебе это удалось, чёрт ты эдакий?

АЛХОНОН. Это отдельный рассказ.

З А Т Е М Н Е Н И Е

 

 

С Ц Е Н А 6.

К а ш л я е т.

ТОЙБЕЛЕ. Ты так и не отправился от своей простуды.

АЛХОНОН.       Это смена климата. В святой Земле жарко, а здесь холодно.

ТОЙБЕЛЕ.        А он знает, что ты в нём?

АЛХОНОН.   Он без сознания. Когда я вошёл в него он спал. Завтра утром он проснётся в своей постели.

ТОЙБЕЛЕ. То-то удивится, когда обнаружит, что простудился.

АЛХОНОН. Там жаркое солнце круглый год. Он быстро поправится. Решит, что всё это ему приснилось.

ТОЙБЕЛЕ. Мне иногда тоже кажется, что всё это мне снится. Но прошлый раз, после того как ты ушёл, я утром посмотрела в окно и увидела следы на снегу.

АЛХОНОН. Иди ко мне.

ТОЙБЕЛЕ. Твои щеки так и горят. У тебя жар?

АЛХОНОН.      Я понятия не имею, что с ним.

ТОЙБЕЛЕ. Можно пощупать твой лоб?

АЛХОНОН.       Тойбеле, я должен тебе кое-что сказать. Только не волнуйся.

ТОЙБЕЛЕ. Что? Что? Ты меня пугаешь.

АЛХОНОН. Плохая новость и хорошая новость.

ТОЙБЕЛЕ. Не надо ничего говорить.

АЛХОНОН. Знаешь, всё хорошо, что хорошо кончается.

ТОЙБЕЛЕ. Что кончается?

АЛХОНОН.        Я больше не смогу приходить к тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

АЛХОНОН. Мой повелитель Ашмодей запретил мне покидать его замок.

ТОЙБЕЛЕ.          Ой, мама моя! Я знала, знала, что это случится. У меня было предчувствие.

П л а ч е т.

АЛХОНОН. Не я так решил. Я люблю тебя, Тойбеле. Но все мы, демоны, рабы Ашмодея. Его слово закон. Если демон посмеет ослушаться его, он будет разорван на куски.

ТОЙБЕЛЕ.       Чем я провинилась перед ним?

АЛХОНОН. Тойбеле, послушай, в опочивальне Ашмодея, как и у царя Соломона, стоят на страже шестьдесят демонов. Мне было приказано стать одним из стражников.

ТОЙБЕЛЕ. Все семь дней недели?

АЛХОНОН. Все семь дней.

ТОЙБЕЛЕ. Для чего ему так много стражей?

АЛХОНОН. Среди демонов, так же как и среди людей, царят зависть и ненависть. Жена Ашмодея Лилит – красивейшая из женщин. И сатана воспылал к ней страстью. Демоны ведут бесконечные войны только потому, что сатана поклялся увести её от нашего повелителя Ашмодея.

ТОЙБЕЛЕ. Но как же так? Я читала, что Ашмодей и есть сатана.

АЛХОНОН. А, что они знают, сочинители книг! Ашмодей и сатана цари, и у каждого в услужении тысячи демонов. Но замок Ашмодея на горе Сахир, а замок сатаны в Содоме. И каждый из двух царей повелевает несметным числом бесов, домовых, леших и духов. Распря между ними началась ещё до Всемирного Потопа. А почему? Потому что сатана возжелал Лилит.

ТОЙБЕЛЕ.      И ты никогда-никогда не придёшь ко мне?

АЛХОНОН. Никогда.

ТОЙБЕЛЕ. Я знала, что так всё и будет. Вот уже несколько дней у меня сердце ныло.

АЛХОНОН. Тойбеле, теперь я сообщу тебе хорошую новость.

ТОЙБЕЛЕ (глухо) . Да?

АЛХОНОН.       Во Фрамполе есть человек по имени Менаша. Ты знаешь его?

ТОЙБЕЛЕ. Как облупленного.

АЛХОНОН. Данной мне силой ясновидения я предсказываю, что вскоре Менаша окажется в Лейпциге. Там он встретит человека, который был свидетелем смерти твоего мужа. То, что я говорю тебе, великая тайна. Если ты хоть словом обмолвишься или даже намекнешь, создания ночи обрушатся на тебя и подвергнут нечеловеческим мукам.

ТОЙБЕЛЕ. Боже упаси, я не скажу ни слова.

АЛХОНОН.        Этот самый Менаша принесет письмо от Раввина Лейпцига Раввину Фрамполя, в котором будет засвидетельствовано, что Мойше Маттис, сын Исаака Мейера, умер, был обмыт и похоронен на кладбище в Лейпциге. Тебе будет позволено снова выйти замуж. Ну что, разве не радостная весть?

ТОЙБЕЛЕ. Случись это раньше, я, может, и обрадовалась бы. Но я так привыкла к тебе, что не могу представить себя с кем-нибудь другим.

АЛХОНОН. Нравится тебе это или нет, судьба твоя предрешена.

ТОЙБЕЛЕ. Какая судьба?

АЛХОНОН. Я знаю, тебе не по нраву тот, чьё имя я назову. Но если ты сделаешь так, как я скажу, обещаю тебе, что ты будешь счастлива и будешь любить своего мужа ничуть не меньше, чем ты любишь меня. Может, даже больше чем меня, потому что я демон, а он создан по образу и подобию Божьему.

ТОЙБЕЛЕ. Кто он?

АЛХОНОН. Это решалось на небесах. Его имя Алхонон.

ТОЙБЕЛЕ. Алхонон! Этот бездельник, этот безмозглый осёл, этот шлемазл!

П л а ч е т .

Он ходит в каких-то лохмотьях, с нечесаной бородой.

АЛХОНОН. Он высок и силен.

ТОЙБЕЛЕ. Меня мутит от одной мысли о нём.

АЛХОНОН. Ты не можешь выйти замуж ни за кого другого.

ТОЙБЕЛЕ. Уж лучше всю жизнь прожить одной.

АЛХОНОН. Нет. Ты предназначена Алхонону. И ты станешь хорошей женой, преданной ему душой и телом.

ТОЙБЕЛЕ. Я не смогу. Не смогу.

П а у з а .

А почему демоны за него заступаются? Он что, один из них?

АЛХОНОН. Нет. Но он знает такие магические слова и заклинания, что демоны вынуждены признать его силу.

ТОЙБЕЛЕ. Шлемазл!

АЛХОНОН. Не смей так говорить о нем! Это приказ!

ТОЙБЕЛЕ. Надо мной все будут смеяться.

АЛХОНОН. Это все же лучше, чем ярость демонов.

ТОЙБЕЛЕ. Почему? Что они мне сделают?

АЛХОНОН. Забодают рогами, затопчут копытами, разорвут на куски.

ТОЙБЕЛЕ (в ужасе). Ой! Ой!

П а у з а .

Даже имя его вызывает во мне отвращение.

АЛХОНОН. Возможно. Но если я скажу тебе, что слышал как сам Архангел Гавриил объявил о вашей помолвке, то ты поймешь, Тойбеле, что никакая сила во вселенной не сможет изменить это решение.

ТОЙБЕЛЕ. Порадовал ты меня сегодня, нечего сказать. Вот уж воистину благая весть.

АЛХОНОН. Достаточно. Когда Менаша вернётся с пергаментом, ты немедленно выйдешь замуж за Алхонона. Ты обнаружишь в нём качества, о каких не подозревала. Будь с ним ласкова, Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ. Лучше мне умереть. Убей меня, Гурмизах! Пожалей меня и убей!

АЛХОНОН. Я не ангел смерти. Прощай, Тойбеле. Тебя ждёт много счастья.

ТОЙБЕЛЕ. Постой! Постой! Поцелуй меня, Гурмизах.

Целуются.

Поцелуй меня в последний раз.

Снова целуются.

Слышен крик петуха.

Нет, не уходи! Мой демон, супруг мой!

АЛХОНОН (отталкивает ее). Твой супруг Алхонон.

У х о д и т .

ТОЙБЕЛЕ. Гурмизах!

З А Н А В Е С

КОНЕЦ ПЕРВОГО ДЕЙСТВИЯ

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

С Ц Е Н А 1.

Входит ГЕНЕНДЕЛЬ.

ГЕНЕНДЕЛЬ (раскрывает объятия) . Тойбеле!

ТОЙБЕЛЕ. Генендель!

ГЕНЕНДЕЛЬ. Чудо свершилось, Тойбеле. Великое чудо!

ТОЙБЕЛЕ. Да, я слышала.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Как я молилась за тебя! Дня не проходило, чтобы я не бросила монетку в чашу подаяния Ребе Мейера – чудотворца – в надежде, что чудо поможет тебе. В месяц Нисан я ходила на кладбище и стояла на коленях перед могилой твой матери, моля ее: «Итта Дебора, ты видишь страдания дочери твоей Тойбеле. Так помоги ей.»

ТОЙБЕЛЕ. Я знаю, знаю. Ты мой самый преданный друг.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Все местечко только об этом и шумит. Кто бы мог поверить, что такое чудо свершится. И кто стал вестником! Этот пройдоха Менаша! Воистину, неисповедимы пути Провидения.

ТОЙБЕЛЕ. У меня не умещается всё это в голове.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Теперь у тебя отбоя не будет от сводниц. Они накинутся на тебя, как голодные волчицы. Только не спеши соглашаться на их предложения. Теперь ты вправе выбирать. Все карты у тебя в руках: ты красивая, умная, образованная, у тебя свой дом и бакалейная лавка. Вдобавок ты бездетна.

ТОЙБЕЛЕ.        Даст Бог, и тебе выпадет счастье, и одиночеству твоему наступит конец.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Пусть я сначала увижу счастливой тебя. Послушай, я, конечно, не хочу вмешиваться, но по дороге сюда мне пришла в голову мысль, что Реб Бариш Цавохвост мог бы составить тебе отличную партию. Вот уже два года как он вдовствует. Когда Хелене умерла, он поклялся на ее смертном одре, что никогда больше не женится, но Ребе говорит, что клятва, данная в миг великой скорби, силы не имеет и ни к чему не обязывает.

ТОЙБЕЛЕ. Ещё не пришло мне время думать об этих вещах.

ГЕНЕНДЕЛЬ. А чем он тебе плох? У него бакалейная лавка, у тебя бакалейная лавка. Выйдет так, что у вас будет единственная лавка во всём Фрамполе. Правда, у него есть дочь, но она уже помолвлена.

ТОЙБЕЛЕ. Прошу тебя, Генендель, не будем сейчас об этом говорить.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Все эти годы ты ждала и страдала. Пришло время кое-что взять от жизни.

ТОЙБЕЛЕ. Сама-то ты все время откладываешь и откладываешь.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Вот будет хорошо, если мы обе одновременно найдем себе женихов. Ты для меня, как сестра. Ты выйдешь замуж, и я выйду замуж.

ТОЙБЕЛЕ. Родная сестра не могла бы любить меня сильнее, чем ты Генендель. И я бы не любила ее так, как люблю тебя.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Мы даже больше чем сестры. Если бы мужчины могли видеть тебя моими глазами, твой дом был бы в осаде.

ТОЙБЕЛЕ. Посмотрим, посмотрим.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Мне так хочется, чтобы у вас получилось с Ребом Баришем Цавохвостом. Скажи только, что ты согласна, и я всё устрою. И не возьму с тебя за это ни гроша.

ТОЙБЕЛЕ. Я не могу, Генендель. Не могу.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Почему?

ТОЙБЕЛЕ. Не могу сказать.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты дала кому-нибудь слово?

ТОЙБЕЛЕ. Пожалуйста, Генендель, не терзай меня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Бог свидетель, я желаю тебе счастья... Ой! Кажется, я догадываюсь.

ТОЙБЕЛЕ.          О чём?

ГЕНЕНДЕЛЬ.   Менаша сделал тебе предложение, и ты согласилась, потому что он принес добрую весть, так?

ТОЙБЕЛЕ. Конечно, нет...

ГЕНЕНДЕЛЬ.     То-то я думаю, с чего это его понесло в Лейпциг. Ты послала его найти свидетеля? Если ты оплатила его расходы, то больше ты ему ничего не должна.

ТОЙБЕЛЕ. Я его никуда не посылала. Я вообще не знала, что он куда-то поехал.

ГЕНЕНДЕЛЬ (с чувством облегчения) .   Это ж надо, чтобы именно Менаша принес благую весть.  Ты бы только посмотрела на него сейчас: стоит на рынке надутый как индюк в окружении толпы, а молоденькие девушки тайком смотрят на него из-за занавесок.

ТОЙБЕЛЕ.     Тебе он нравится?

ГЕНЕНДЕЛЬ. Вот ещё глупости! Он моложе меня. К тому же он торговец и довольно низкого происхождения. Но когда он принёс радостную весть, мне хотелось расцеловать его. Если бы он не связывался с такими отбросами, как Алхонон, возможно из него и вышло бы что-нибудь путное.

АЛХОНОН проходит в комнату.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Ты хозяйка, тебе решать.

ТОЙБЕЛЕ. Присаживайся, Алхонон.

Ц е л у ю т с я.

ГЕНЕНДЕЛЬ уходит.

 

З А Т Е М Н Е Н И Е

 

 

С Ц Е Н А 2.

Входит ГЕНЕНДЕЛЬ.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Вот тебе раз! В день свадьбы она сидит и книжку читает.

П а у з а.

Ты что, плакала? Скоро придет Ребе, и Алхонон вот-вот явится. А знаешь, он выглядит, как порядочный жених.

ТОЙБЕЛЕ.       Генендель, для меня это самый обыкновенный день.

ГЕНЕНДЕЛЬ.    Тойбеле, я тебя не понимаю. И боюсь, никогда не пойму. Сначала ты выбираешь в мужья человека, которого всегда презирала. А в день своей свадьбы ты сидишь в домашнем платье и читаешь книгу. Я раньше думала, у тебя нет секретов от меня, но теперь я вижу, что я тебе совсем чужая.

ТОЙБЕЛЕ.      Не говорит так. Ты единственное утешение для меня.

ГЕНЕНДЕЛЬ.   Ты превратилась для меня в неразрешимую загадку. Пугающая загадка для меня и для всех во Фрамполе. Все просто поражены. Ты не можешь быть на свадьбе в таком виде. У тебя полный сундук красивых платьев. Всё это становится похожим на розыгрыш.

ТОЙБЕЛЕ. Может, это и есть розыгрыш.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Твоё старое свадебное платье такое красивое. Умоляю, надень его.

ТОЙБЕЛЕ. Не могу. Не могу.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Если ты не переоденешься, я сию же минуту ухожу.

ТОЙБЕЛЕ. Не заставляй меня, Генендель, прошу тебя.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Я не собираюсь участвовать в этом бесстыдстве. Счастливо оставаться, Тойбеле.

ТОЙБЕЛЕ.     Генендель, не уходи. Не бросай меня.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да или нет?

Открывает сундук.

ТОЙБЕЛЕ. Что ты делаешь со мной. Мой лучший друг стал моим злейшим врагом.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Одень вот это!

ТОЙБЕЛЕ. Я буду думать, что я умерла и это мой саван.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Даже безумие должно иметь предел.

Помогает ей переодеться.

П о ё т.

«Фасоль его звали, а ее лапшой. В пятницу стали мужем и женой».

МЕНАША (подпевает). «Устроили свадьбу, позвали гостей. Никто не пришёл. Вот несчастный еврей!»

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА уходит.

РЕБЕ. В чем собственно дело?

АЛХОНОН. Со временем мы все узнаем. А может, не узнаем.

РЕБЕ. Я пока составлю Кетубу, брачный договор. А вы поставьте балдахин.

Садится и пишет.

МЕНАША. А выпивка где? Где вино? Не может быть свадьбы без вина. К тому же, мне необходимо выпить. Иначе...

ГЕНЕНДЕЛЬ (показывает на полку). Вон там, Менаша.

ПЕРВЫЙ СЛУЖКА (возвращается). Нищих она хотела, будут ей нищие. Сейчас придут пятеро из трактира.

ГЕНЕНДЕЛЬ (Менаше). Там есть и вино, и пирог. Но подожди, пока не кончится обряд.

МЕНАША. Не могу я ждать.

Наливает себе стакан вина.

Лэхайм! Мазлтов!

С Ц Е Н А 3.

МЕНАША и ГЕНЕНДЕЛЬ уходят.

ТОЙБЕЛЕ. У твоего Менаши язык, что помело.

АЛХОНОН. Наши раввины придумали столько запретов. Этого нельзя. Того нельзя. Только кошерное! Строжайше запрещено! Хорошо, хоть языки они нам пока не отрезают.

ТОЙБЕЛЕ.        Говорить можно о чём угодно, но зачем молоть всякую чушь? Сколько можно причитать, что из тебя ни то не вышло, ни это, ни торговец, ни учитель. Никто тебя не просит содержать семью. Слава Богу, лавка кормит нас обоих. Изображаешь из себя какого-то шлемазла.

АЛХОНОН. Но ведь ты сама считаешь, что я шлемазл. Зачем себя обманывать? Ты даже говорила это.

ТОЙБЕЛЕ. Когда? Ничего подобного.

АЛХОНОН. Говорила, ты просто не помнишь.

ТОЙБЕЛЕ. Всё это  тебе приснилось.  У  тебя в  глазах  все  время  тоска.  Чего  тебе  не  хватает, скажи!

АЛХОНОН.  Зачем притворяться? У нас что-то не складывается с тобой.

ТОЙБЕЛЕ. Всё бы тебе ворчать. Я тебе сразу сказала, что ты не в моем вкусе. Видит Бог, я перед тобой не притворялась.

АЛХОНОН.     Я думал, со временем ты привыкнешь ко мне, и всё как-нибудь само собой образуется. А получилось наоборот.

ТОЙБЕЛЕ. Всё остаётся так, как было. Раз мы стали мужем и женой, значит так распорядилась судьба. И с этим надо смириться. Но это наше с тобой дело, и никого другого не касается.

АЛХОНОН. Я никому ничего не рассказываю. Но всякий раз, как я хочу тебя, я чувствую, тебе это в тягость.

ТОЙБЕЛЕ.      Ах, вот что тебя гложет. Знаешь, я так долго жила одна, что разучилась как вести себя с мужчиной.

АЛХОНОН. А Мойше Маттис был лучше меня?

ТОЙБЕЛЕ. Какое тебе дело до Мойше Маттиса? Он уже в ином мире, и оставь его душу в покое.

АЛХОНОН. Что я ни скажу, тебе всё не нравится.

ТОЙБЕЛЕ. Прости меня, Алхонон, но всеми этими упреками ты ничего не добьёшься. Стоит нам лечь в постель, как ты начинаешь мучить меня всякими дурацкими вопросами. Что будет, если мой корабль потерпит крушение, а меня выбросит на необитаемый остров? Что будет если Фрамполь превратится в Содом, а мы все станем призраками и гоблинами? Иногда я думаю, в своем ли ты уме?

АЛХОНОН. Мне говорили, что женщины обожают такие разговоры. В Талмуде написано, что мужу и жене не вредно побаловаться в постели. Поцелую и ласки, чтобы воспламенить страсть.

ТОЙБЕЛЕ. Каждую ночь ты болтаешь про демонов. Даже сегодня во время игры опять почему-то заговорили о демонах.

АЛХОНОН. Это Менаша. Он начал.

ТОЙБЕЛЕ.     Мне это действует на нервы. Если хочешь говорить со мной, то говори о простых вещах – о доме, о лавке. Неужели всё это из-за того, что ты изучал Каббалу?

АЛХОНОН. Да. Но если хочешь, чтобы я молчал, я буду молчать.

ТОЙБЕЛЕ. Есть вещи, о которых чем меньше говоришь, тем лучше.

АЛХОНОН. Очень хорошо. Я не скажу больше ни слова. Лучше буду молиться.

П а у з а.

Разве что просто посмотреть, как он выглядит. Но только, чтобы он ко мне не прикасался.

АЛХОНОН. Если я произнесу заклинание, он будет тут как тут.

ТОЙБЕЛЕ.    Ах, Алхонон, почему я живу такой странной жизнью? И почему все люди на моем пути тоже такие странные?

АЛХОНОН. Этому есть объяснение. Но я не решаюсь сказать тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Если ты что-нибудь знаешь, скажи мне, Алхонон.

АЛХОНОН. Ты уже жила однажды в этом мире. Четыре тысячи лет назад.

ТОЙБЕЛЕ. И кем я была?

АЛХОНОН. Женщиной. Не мужчиной.

ТОЙБЕЛЕ. Что я была за женщина?

АЛХОНОН.    Если я скажу тебе, ты придёшь в ужас.

ТОЙБЕЛЕ.     Ничто уже не может привести меня в ужас.

АЛХОНОН. Ты была Рехаб, блудница Рехаб.

ТОЙБЕЛЕ. Что?!

П а у з а.

Я читала про Рехаб в Библии.

АЛХОНОН. В Талмуде сказано, что Рехаб была столь прекрасной и обольстительной и разжигала такую страсть в мужчинах, что одно упоминание ее имени считалось грехом.

ТОЙБЕЛЕ. Откуда тебе известно, кем я была тысячи лет назад?

АЛХОНОН. Если я скажу, то напугаю тебя до смерти. Я всё про тебя знаю.

ТОЙБЕЛЕ. Всё?

АЛХОНОН. Возьми меня за руку, тебе будет не так страшно.

ТОЙБЕЛЕ. Вот моя рука.

АЛХОНОН. Ты была послана на землю, потому что демон хотел обладать тобой.

ТОЙБЕЛЕ. Демон?

АЛХОНОН. Власть демонов простирается даже до небес.

ТОЙБЕЛЕ. Какой демон?

АЛХОНОН. Гурмизах.

ТОЙБЕЛЕ. Ты и об этом знаешь?

АЛХОНОН. Я знаю всё.

ТОЙБЕЛЕ. А ты знаешь, что это он повелел мне выйти за тебя замуж?

АЛХОНОН. А мне он повелел жениться на тебе.

ТОЙБЕЛЕ. Ты всеведущ как Бог. Ничто не скрыто от тебя.

АЛХОНОН. Я долго изучал Каббалу.

ТОЙБЕЛЕ. Я бы никогда не вышла за тебя, если бы он меня не заставил.

АЛХОНОН. Это было заметно.

ТОЙБЕЛЕ.   А ты бы не сделал мне предложения, если бы не он.

АЛХОНОН.   Ты ошибаешься, Тойбеле. Я давно люблю тебя.

ТОЙБЕЛЕ.     И чем кончится наш брак?

АЛХОНОН. Ты тоскуешь по Гурмизаху с тех самых пор, как он оставил тебя, чтобы вернуться в замок Ашмодея. Не отрицай. От меня ты ничего не можешь скрыть. Я могу узнать, о чём думает камень.

ТОЙБЕЛЕ. Господи, что за судьбу Ты мне уготовил! Сначала меня бросает муж, потом появляется демон. А теперь я во власти чародея.

АЛХОНОН. Нельзя идти против своей природы, Тойбеле. Ты рождена, чтобы любить многих мужчин. В прошлой жизни ты чудовищно грешила. И своим соблазнительным взглядом, свои сладким голосом, своим роскошным телом ты заставляла грешить тысячи мужчин. В твоих объятиях их воля таяла, как воск. Ты приказала изготовить золотое ложе для своих любовников, и ты спускалась к ним обнаженная по золотой лестнице.

ТОЙБЕЛЕ. Что же мне делать? Помоги мне. Помоги...

АЛХОНОН. В Талмуде сказано, что если человек не в силах преодолеть свою страсть, он должен облачиться в траурные одежды и поступать так, как подсказываем ему его сердце.

ТОЙБЕЛЕ. В Талмуде так сказано?

АЛХОНОН. В Талмуде сказано о мужчине, но то же самое относится и к женщине.

ТОЙБЕЛЕ.      И ты позволил бы мне отдаться дьяволу?

АЛХОНОН.   Он угрожал мне. Говорил, что если я не позволю ему спать с тобой в ночь Субботы, он до смерти забьет меня огненной плеткой.

ТОЙБЕЛЕ.    Великий Боже!

АЛХОНОН. Он и тебя убьёт, если ты воспротивишься ему.

ТОЙБЕЛЕ. Я готова умереть, но я не хочу, чтобы ты стал жертвой моего распутства.

АЛХОНОН. У нас нет выбора.

ТОЙБЕЛЕ. Но что будет потом? Меня ждёт кара?

АЛХОНОН. Если бы ты переспала с мужчиной, это было бы прелюбодеянием. Но в Моисеевых Законах о браке ничего не сказано про демонов.

ТОЙБЕЛЕ.      Мне страшно.

АЛХОНОН.   Ты сама захотела все узнать.

ТОЙБЕЛЕ. Что бы ни случилось, не в нашей воле воспрепятствовать тому. Милостивый Боже, пошли мне смерть.

С Ц Е Н А 4.

Следующая ночь. Комната Тойбеле.  ТОЙБЕЛЕ зажигает свечу, но тут же задувает ее. Взяв шаль, ОНА накрывает ей свою Мецуцу, священный свиток. В страшном волнении она садится на край кровати и ждет ГУРМИЗАХА.

ТОЙБЕЛЕ. Если падать, то падать на самое дно.

Входит АЛХОНОН – ГУРМИЗАХ.

ТОЙБЕЛЕ (тихо). Гурмизах.

АЛХОНОН. Да, я вернулся к тебе. Я прилетел из дворца Ашмодея через моря и пустыни.

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. Тойбеле, всё это время я тосковал по тебе.

ТОЙБЕЛЕ. И я тосковала по тебе. Не знаю, как я прожила эти последние месяцы.

АЛХОНОН.      Я искал утешения в объятиях семи жен и восемнадцати наложниц, которых подарил мне Ашмодей, но часа не проходило, чтобы я не мечтал о встрече с тобой.

ТОЙБЕЛЕ. О, Гурмизах...

АЛХОНОН. Я умею слушать голос сердца. Голос любящего сердца отдается эхом во всех уголках вселенной. Я услышал голос твоего сердца.

ТОЙБЕЛЕ.     Теперь я замужняя женщина. Я вышла за Алхонона.

АЛХОНОН.   Ты следовала моим указаниям.

ТОЙБЕЛЕ (еле слышно). Теперь мой грех приумножился.

АЛХОНОН. Я знаю все законы Шулхана, Оруха и Эбн Эзры. Прелюбодеяние можно совершить только с мужчиной. С демоном ты можешь делать всё, что тебе хочется.

ТОЙБЕЛЕ. Это правда?

АЛХОНОН. Я не для того проделал весь этот путь, чтобы обманывать тебя.

ТОЙБЕЛЕ. Зачем ты приказал мне выйти за него?

АЛХОНОН. Ты сожалеешь об этом?

ТОЙБЕЛЕ.      Он не пара мне.

АЛХОНОН.     Чем же он так плох?

ТОЙБЕЛЕ.  Всем!

АЛХОНОН. А если точнее?

ТОЙБЕЛЕ.    Не знаю даже, с чего начать.

АЛХОНОН.   У нас целая ночь впереди. И твой муж спит на чердаке непробудным сном. Итак?

ТОЙБЕЛЕ. Он мне совсем, совсем чужой.

АЛХОНОН.    Но почему? Он ученый, каббалист. Один из самых знаменитых, и не только во Фрамполе, но и в Люблине, и во всей Польше.

ТОЙБЕЛЕ. Это я понимаю, но...

АЛХОНОН. Но что?

ТОЙБЕЛЕ. Когда он прикасается ко мне, всё мое тело содрогается от отвращения.

АЛХОНОН. Но в чём же дело? Он высокий, сильный. Многие даже находят его красивым.

ТОЙБЕЛЕ. Да простит меня Всевышний, но я совершенно не переношу этого человека. Когда он лежит рядом со мной, мне хочется выпрыгнуть из постели.

АЛХОНОН. Он дурно пахнет?

ТОЙБЕЛЕ. Нет, не то...

АЛХОНОН. Что же тогда?

ТОЙБЕЛЕ. Не могу объяснить.

АЛХОНОН.  Я понимаю, в чём дело твоя страсть ко мне отвращает тебя от него. Отныне я буду приходить к тебе каждую неделю. Я снова буду твоим возлюбленным, но он должен оставаться твоим мужем.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, пожалуйста. Как он мне ненавистен!

АЛХОНОН. Мы, демоны, едим в грехе, пьём в грехе и спим в грехе. Но даже в наших глазах такая ненависть к мужчине, который любит тебя, заслуживает осуждения.

ТОЙБЕЛЕ.      Он мне чужой, чужой!

АЛХОНОН. Ты хочешь развестись с ним?

ТОЙБЕЛЕ. Если он согласится, я отдам ему всё, что он попросит.

АЛХОНОН. И дом?

ТОЙБЕЛЕ. Пусть берёт.

АЛХОНОН. И лавку?

ТОЙБЕЛЕ. Я сказала, всё.

АЛХОНОН. И что ты будешь делать потом? Просить милостыню?

ТОЙБЕЛЕ. Всё что угодно, только бы не жить с ним.

АЛХОНОН. Такая ненависть редкость даже в аду. И ты даже не можешь сказать мне, в чём причина.

ТОЙБЕЛЕ. Если бы я могла. Он говорит мудрые вещи, но мне скучно его слушать. Он добр со мной, но меня это только бесит. Когда он целует меня, мне кажется, я пью отраву. Все, о чём я мечтаю, это чтобы он навсегда исчез с глаз моих. Я пыталась найти объяснения этим чувствам, но не смогла.

АЛХОНОН.     В священном языке есть выражение – Синас Чином – слепая ненависть. Та же слепая ненависть, что разрушила Храм и Иерусалим.

ТОЙБЕЛЕ.     Ты прав. Я пыталась прогнать эти чувства, но мне начинало казаться, что я тоже демон.

АЛХОНОН. Такое случается, когда искра страсти таких как я обжигает дочь Евы.

ТОЙБЕЛЕ. Помоги мне, Гурмизах, помоги мне избавиться от него.

АЛХОНОН. Никогда! Ты останешься его женой. Но как я сказал, отныне я буду приходить к тебе каждую неделю. Я утешу тебя. И может, деля ложе со мной, ты почувствуешь любовь к нему. Великая ненависть может превратиться в великую любовь. На Небе есть дворец, где эти два чувства встречаются и сливаются друг с другом.

ТОЙБЕЛЕ. На Небе возможно, но не во мне.

АЛХОНОН. И в тебе тоже.

Целует ее.

Что?

ТОЙБЕЛЕ. Можно тебя кое о чём спросить?

АЛХОНОН. О чём угодно.

ТОЙБЕЛЕ. Чьё тело ты взял на этот раз?

АЛХОНОН (смущен). А почему ты спрашиваешь.

ТОЙБЕЛЕ. Прости меня Гурмизах, но ты говоришь его голосом, и твое тело удивительно напоминает его.

АЛХОНОН. А раньше тебе это не казалось?

ТОЙБЕЛЕ. Всякий раз ты появлялся в теле разных людей. А сегодня ты взял тело Алхонона?

АЛХОНОН. Говоря по правде, да.

ТОЙБЕЛЕ. Но почему?

АЛХОНОН.     Я торопился. У меня не было времени подыскивать себе тело. И потом я решил, что его тело ничуть не хуже других. Когда он проснётся завтра утром, он ничего не будет знать и помнить.

ТОЙБЕЛЕ. Но я буду знать и буду помнить.

АЛХОНОН. Я пользовался телами воров и убийц. Я даже облачался в тело мертвеца. И тебя это ничуть не смущало.

ТОЙБЕЛЕ. Какое угодно тело, только не его.

АЛХОНОН. Хорошо, я это запомню и в следующий раз воспользуюсь другим телом. Но сегодня ночью тебе придётся примириться с этим.

ТОЙБЕЛЕ. Нет. Ни сегодня и ни в какую другую ночь.

АЛХОНОН. Ты желаешь ему смерти?

ТОЙБЕЛЕ. Нет, Боже упаси!

АЛХОНОН. Тогда чего же ты хочешь?

ТОЙБЕЛЕ. Во Фрамполе столько других мужчин.

АЛХОНОН. Назови одного.

ТОЙБЕЛЕ. Ну...

АЛХОНОН. Кто? Говори.

ТОЙБЕЛЕ. Я... Я...

АЛХОНОН. Не смей от меня ничего скрывать. Кто он?

ТОЙБЕЛЕ. Менаша. Это приятель Алхонона.

АЛХОНОН. Тебе он нравится?

ТОЙБЕЛЕ. Мне понравится кто угодно, если это не Алхонон. Но я желаю только тебя одного.

АЛХОНОН.      И как долго ты вожделеешь этого Менашу?

ТОЙБЕЛЕ.       Только тебя одного.

АЛХОНОН.       Когда ты в постели с Алхононом, ты думаешь о Менаше. Так?

ТОЙБЕЛЕ. Какие только мысли не приходят мне в голову.

АЛХОНОН. И в мыслях своих ты обнажаешься перед Менашей и отдаёшься ему.

ТОЙБЕЛЕ. Нет, нет!

АЛХОНОН (с насмешкой). В следующий раз я приду к тебе в облике Менаши, и ты сможешь насладиться им.

ТОЙБЕЛЕ. Если ты настаиваешь, пусть будет Менаша.

ОНА отворачивается от него.

АЛХОНОН. А как же Генендель?

ТОЙБЕЛЕ. Генендель?

АЛХОНОН. Я читаю каждую твою мысль. Поэтому не пытайся скрыть от меня правду.

ТОЙБЕЛЕ. Какую правду?

АЛХОНОН. Генендель влюблена в Менашу.

ТОЙБЕЛЕ (неохотно). Возможно.

АЛХОНОН.     Она ведь сама тебе в этом призналась, не так ли?

ТОЙБЕЛЕ.      Да.

АЛХОНОН.  А ты хочешь заполучить его себе. Хороша подруга!

ТОЙБЕЛЕ. Это будет не настоящий Менаша. Ты сам сказал, что воспользуешься только его телом.

АЛХОНОН. Ты хорошо запомнила мои слова. Слишком хорошо. Похоже, я промахнулся с телом Алхонона. Кто бы мог подумать, что тело имеет такое значение. Такая ерунда и так много шуму.

Долгая пауза.

Значит, ты хочешь, чтобы я приходил к тебе в облике Менаши. Может, Менаша и есть ответ на наш вопрос.

ТОЙБЕЛЕ. Какой вопрос?

АЛХОНОН. Новая кровь рождает новую страсть. Возможно, Менаша пробудит в тебе страсть к Алхонону.

ТОЙБЕЛЕ. Но каким образом?

АЛХОНОН. Это старинный способ. Когда Авраам утратил возможность любить Сару, она привела к нему свою служанку Хагар, и таким образом пробудила в нем страсть к ним обеим. То, что Сара сделала для Авраама, я могу сделать для тебя.

П а у з а.

Может, даже больше, чем сделала Сара. Тойбеле, ты рассказывала Генендель, что любишь демона?

ТОЙБЕЛЕ. Да.

АЛХОНОН. Она позавидовала тебе?

ТОЙБЕЛЕ. Да, она мне в этом призналась.

АЛХОНОН. Примет ли она меня, если я приду к ней в облике Менаши?

ТОЙБЕЛЕ. Как сможет она сопротивляться демону? Тем более, если у него тело Менаши.

АЛХОНОН. И ты согласна делить меня с ней?

ТОЙБЕЛЕ. Будь это любая другая женщина, я бы сказала «нет», но Генендель...

АЛХОНОН. Ты сможешь убедить ее?

ТОЙБЕЛЕ. Зачем? И почему именно я должна это сделать? Ты любишь ее тоже?

АЛХОНОН. Конечно, нет. Но разлука это масло, капающее в огонь любви, в пламя страсти. В адское пламя.

ТОЙБЕЛЕ. Я падаю в пропасть всё глубже и глубже. Есть ли дно у этой пропасти?

АЛХОНОН. Никто ещё не вознесся на высшую из высот и не опустился на глубочайшую из глубин.

ТОЙБЕЛЕ. И ты хочешь, чтобы я пала ещё ниже?

АЛХОНОН. Вместе со мной.

ТОЙБЕЛЕ. Почему?

АЛХОНОН. Это игра. В царстве сатаны пропастью считается небо. Мы, демоны, обратили вспять творение. Тьма существовала прежде света, и она останется, когда не будет ни света, ни того, кто создал свет. Чего человек стыдится, тем демон гордится. Мы с гордостью носим наши рога. Сначала было Слово, и Слово было ложь. Мы сыграем игру, которой позавидует сам сатана.

ТОЙБЕЛЕ. И мне не будет дороги в мир грядущий.

АЛХОНОН. Забудь про этот мир, тебе он не доступен. В следующий раз я приду к тебе в теле Менаши. Позови к себе Генендель.

ТОЙБЕЛЕ. Что будет со мной после того, как я умру?

АЛХОНОН. Ты станешь одной из нас.

ТОЙБЕЛЕ. Горе мне! Я это заслужила.

АЛХОНОН.      Отныне можешь грешить сколько угодно. Теперь ты по ту сторону закона.

У х о д и т.

ТОЙБЕЛЕ.       Рехаб. Блудница Рехаб. А теперь... демон.

 

 

С Ц Е Н А 5.

К Тойбеле.

Приди же, дочь человеческая.

ТОЙБЕЛЕ. Он всегда так говорит, мой Гурмизах, только теперь у него голос Менаши.

МЕНАША. Голос Менаши, а сущность Гурмизаха.

ТОЙБЕЛЕ. Вы с ним превосходная пара.

МЕНАША.       Хочешь, чтобы я всегда являлся тебе в его теле.

ТОЙБЕЛЕ. Да, всегда!

МЕНАША. А что скажет Генендель.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Да, я тоже согласна.

МЕНАША. Тогда давайте танцевать.

ТОЙБЕЛЕ. Алхонон услышит.

МЕНАША. Алхонон спит, как убитый. Идите ко мне. Обе!

Т а н ц у ю т.

Тили-тили-тили-бом! Тили-тили-тесто!

Ах счастливый я жених – сразу две невесты.

Будем петь и танцевать, милый друг с тобой.

Из души прочь печаль – грязною метлой!

ТОЙБЕЛЕ.     Гурмизах, ты никогда раньше не был таким.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Говорит стихами, как скоморох на свадьбе.

МЕНАША.

В новом теле – новый дух,

Актер хороший стоит двух.

ТОЙБЕЛЕ.     Мой демон вернулся.

К Генендель.

И мы обе принадлежим ему.

ТОЙБЕЛЕ теряет сознание.

ГЕНЕНДЕЛЬ. Тойбеле!.. Помогите!

Она плюет в него.

МЕНАШУ и ГЕНЕНДЕЛЬ уводят.

СЛУЖКИ рвут сорочку Тойбеле, одевают ей на шею гирлянду из чесночных головок, и такой же венок на голову. Они суют ей в руки помело и плюют на нее. РЕБЕ плюет на нее, затем рвет на ней сорочку, обнажая грудь. АЛХОНОН издает крик ужаса, пытается остановить Ребе и Служек, но РЕБЕ грубо отталкивает его. РЕБЕ и СЛУЖКИ водят Тойбеле по улице. Она хохочет, как безумная и кричи: «Лжец!»

 

С Ц Е Н А 6.

П а у з а .

Весь год ты провел в покаянии.

АЛХОНОН. Ни на секунду я не забываю о моем позоре.

РЕБЕ. Ты посвятил всего себя посту и молитве. Это хорошо. Теперь тебе предстоит совершить еще кое-что ради искупления грехов твоих.

П а у з а .

Ты ведь знаешь, что Тойбеле весь этот год болела. Теперь она умирает.

АЛХОНОН.      Я погубил её.

РЕБЕ. Послушай меня, Алхонон. Тойбеле страдает. Сердце её разрывается на части, душа томится. Она думает, что любила демона. И не может, не может обрести покой.

АЛХОНОН. Безумие!

РЕБЕ. Обманщик и обманутый часто действуют заодно. Тойбеле не поверила бы в то, что ты демон, если бы сама не хотела этого. Теперь же она не может примириться с мыслью, что её демон был обыкновенный человек. Она в смятении. Её тело жаждет обрести вечный покой, но душа не может покинуть тело. Алхонон, она не может умереть.

АЛХОНОН. Что я должен сделать, Ребе?

РЕБЕ.        Ты должен сказать ей, что лгал, утверждая, что её демон это ты.

АЛХОНОН. Я не могу. Я дал священную клятву, что никогда слово лжи не сорвется с моих уст.

РЕБЕ. Сделай это. Я возьму твой грех на себя. Пусть душа её отойдет с миром.

АЛХОНОН. Вы хотите сказать, пусть она умрёт обманутой?

РЕБЕ. В Гемаре сказано: кто строит из себя калеку, тот станет калекой. Когда человек надевает на себя чужую личину, эта личина становится частью его естества. Притворяясь демоном, ты был демоном.

АЛХОНОН. И теперь вы хотите, чтобы я снова совершил этот грех?

РЕБЕ. Это будет благодеяние, а не грех.

П а у з а .

Прости меня.

ТОЙБЕЛЕ. Я тебя прощаю. Я могла любить только его.

РЕБЕ. Алхонон...

РЕБЕ уходит.

АЛХОНОН (задыхаясь). Тойбеле... Тойбеле...

Поворачивается к двери.

ТОЙБЕЛЕ (стонет). Гурмизах!

ТОЙБЕЛЕ тихо смеется.

П а у з а.

ТОЙБЕЛЕ.         Я умираю?

АЛХОНОН.   Смерти нет, Тойбеле. Есть только вечная любовь.

ТОЙБЕЛЕ.         Как это будет прекрасно.

АЛХОНОН. Я люблю тебя, Тойбеле. Я всегда любил тебя. Иди ко мне, суженная моя.

ТОЙБЕЛЕ. Возьми меня, мой любимый, супруг мой единственный, мой демон.

У м и р а е т.

Д Е Й С Т В И Е  П Е Р В О Е

СЦЕНА 1 .

Декорации на сцене обозначают комнату в доме Тойбеле с бакалейной лавкой за стеной, и участок улицы с колодцем.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться: