Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Глава 2. Тревога относительно будущего в подростковом и раннем юношеском возрастах



 

По мнению В.С. Собкина (1998), формирование и изменения ценностных ориентаций - главная характеристика степени социализации и самоопределения подростков.

Особен­ность современной ситуации развития состоит в том, что формирование ценностных ориентации современного старшеклассника происходит на фоне эмоциональной неуверенности значимых взрослых (родите­лей и учителей) в успешной реализации ими своих жизненных перс­пектив; в ситуации общей ценностно-нормативной неопределенно­сти. Так, в исследовании эмоциональной оценки жизненных перспектив среди амстердамцев   и москвичей (Байтингер О.Е., 1998), было отмечено, что среди амстердамцев   практически три четверти являются опти­мистами (63, 3% среди учащихся, 74, 8% среди родителей и 74, 0% среди учителей), а среди москвичей доля таких крайне незначитель­на (соответственно: 31, 7%, 10, 3% и 8, 4%). Ситуация, когда каждый пятый родитель (21, 8%) и практически каждый третий учитель (27, 6%) испытывают страх и пессимизм перед будущим, не может не отразиться на специфике формирования ценностных ориентации мо­сковских подростков. Подобная общая «фрустрированность» взросло­го мира предполагает особые стратегии (в частности, актуализацию всевозможных защитных реакций, замещений и манифестаций) при взаимодействии с молодым поколением и трансляции ценностей от старшего поколения младшему.

В.С. Собкин (1998) отмечает, что материальное благополучие семьи, ее высокий материальный статус оказывают значимое влияние на уверенность и оптимизм подростков относительно своего будущего. Среди школьников из вы­сокообеспеченных семей 38, 6% оптимистично оценивают свои жиз­ненные перспективы, а из недостаточно обеспеченных — 14, 9%. Характерные различия между школьниками с низким и высо­ким материальным статусом семьи обнаруживаются в их установках на самореализацию. Стремление к самореализации для подростков из малообеспеченных семей связано с их желанием сменить свой соци­альный статус (вернее статус своей семьи), выйти из низкой социаль­ной страты в более высокую. Сопоставление этих данных с отмечен­ной выше неуверенностью и несформированностью жизненных пла­нов позволяет наметить особую смысловую коллизию, которая определяет проблематизацию жизненного самоопределения подрост­ка из недостаточно обеспеченной семьи: неудовлетворенность соци­альным статусом — желание его сменить — отсутствие стратегии реализации этого желания — неуверенность в своей жизненной ус­пешности.

Общество не может социально защитить молодежь, предоставить гарантии получения желаемого образования, трудоустройства, получения жилья и т. д. Экономическая ситуация отразилась на духовном состоянии общества. Среди настроений в обществе выде­ляют неудовлетворенность жизнью, снижение веры в завт­рашний день. Как известно, представ­ления личности о будущем являются основой жизненного самоопределения. Именно поэтому в юности будущее становится сверхзначимым.

Основой планирования субъектом будущего является существующая в обществе модель «типичного жизненного пути» члена данного общества (Байтингер О. Е., 1998). Эта модель закреплена в культуре, системе ценностей общества, в ее основу поло­жен принцип своевременности: в какое время субъект дол­жен уложиться, чтобы социально «успеть», в нужное время сделать следующий шаг.

Такая основа планирования будущего представляется довольно размытой для современных старшеклассников - подрастающее поколение зачастую предоставлено само се­бе, лишено ориентиров. От юношей и девушек, стоящих на пороге школы, требуется самостоятельно разрабатывать жизненные цели и способы их выполнения.

За последние годы произошел перелом в отношении молодежи к своему будущему. Если старшеклассники 60-70-х годов ждали свое будущее с оптимизмом, то стар­шеклассники 90-х переживают свое будущее как проблему (Якобсон П.М., 1998). Эта тенденция сохраняется и даже обостряется в 2000-х годах.

Среди изменившихся за последние годы требований можно в первую очередь выделить необходимость быть ответственным за свою жизнь. Социально-политические и экономические изменения, происходящие в российском обществе в последние годы, затрагивают практически все стороны развития личности. Внимание общества переносится на инициативность человека, его самостоятельность, ответственность. Общество выдвигает новые требования к современной личности – способность к самостоятельной постановке жизненных целей, возможность осуществлять личный, свободный выбор, уверенность в себе, независимость.

       В тоталитарном государстве идея самостоятельности личности, ее ответственности за собственную жизнь так и оставалась лишь идеей, не найдя воплощения в реальности. В обществе, где каждому было предписано что и когда делать, самостоятельные и ответственные люди были не нужны. Все решалось за человека, у которого было мало возможностей действительно самому строить свою жизнь. Вот что пишет по этому поводу К.А.Абульханова-Славская: «Перспективы личной жизни человека отождествлялись с радужными перспективами жизни общества, что привело к представлению о второстепенном характере собственной жизни... Вера в общественный идеал... заслонила реальные жизненные проблемы, трудности и недостатки жизни» (Абульханова-Славская К.А., 1991, с. 12).

В России, с 90-х годов, маятник качнулся в противоположном направлении: догмы и требования подчиняться исчезли, но вместе с ними исчезли гарантии, предоставляемые обществом (образование, медобслуживание, трудоустройство), изменились моральные нормы и ценности.

По данным О. Е Байтингер (1998), проводившей сравнительное исследование немецких и российских школьников, переживание будущего как проблемы характерно для подростков обеих стран. При этом, отмечает автор, все области переживаний молодежи опосредованы культурой, а будущее - нет, оно переживается молодыми людьми как самая острая проблема независимо от социального контекста.

Чаще всего упоминают о двух переживаниях, связанных с будущим, - надежде и страхе (Якобсон П.М., 1998). Переживание молодыми людьми страха перед будущим отрицалось в отечественной психологии, однако, страх необходим для нормального развития личности, поскольку это не просто отрицательная эмоция, а совершенно необходимый фактор становления социализирующейся личности. Сознательное осмысление человеком своего места в мире выводит понимание страха на проблему адекватности целей и средств человеческой деятельности.

Таким образом, переживание страха перед будущим есть результат осознания человеком адекватности своих жизненных целей средствам и возможностям их достижения. Возможности реализации, достижения жизненных целей в первую очередь зависят от социально-экономических условий, предоставляемых молодым людям обществом и государством. По сравнению со своими ровесниками 20-30 лет назад, современные юноши и девушки находятся в других политических и социально-экономических условиях, которые детерминируют иное отношение к собственному будущему.

Образ будущего - это мысленный образ. Он функционирует в роли эталона. По данным О. Е. Байтингер (1998), у большинства юношей и девушек переживание будущего как проблемы является фоном, необходимым для нормального планирования будущего, т.е. выполняет активно-приспособительную функцию. Однако часть молодых людей (около 30 % выборки) имеют высокую степень переживания будущего как проблемы. Они остро переживают трудности и препятствия, которые могут возникнуть при реализации ими значимых событий в будущем.

В цитируемом исследовании была выявлена взаимосвязь между степенью переживания будущего как проблемы и гармоничностью, позитивностью Я-концепции юношей и девушек. Чем выше позитивность Я-концепции, тем ниже степень переживания субъектом будущего как проблемы. Юноши и девушки, обладающие высокой работоспособностью, адекватной самооценкой, способностью отстоять свою точку зрения и высокими коммуникативными способностями, переживают свое будущее как проблему в меньшей степени, чем их ровесники с низкой работоспособностью, низкой самооценкой и коммуникативными способностями.

Описания будущего старшеклассников с высокой степенью переживания будущего как проблемы напоминают набор формальных признаков «удачной жизни», которые, по сути, не связаны между собой, не отражают внутренние стремления, способности и склонности молодых людей. Кроме того, для молодых людей с высокой степенью переживания будущего как проблемы характерно также отсутствие представлений о способах реализации желаемого.

Влияет на изме­нение представления о будущем детей не столько культу­ра общества, сколько со­циальная тревожность, разлитая в стране вот уже несколько лет. Хо­чется, и это естествен­но, защитить своего ре­бенка, обеспечить эту за­щиту как можно скорее и надежнее. Сейчас все больше родителей уже в первом классе смотрят на школу как на подгото­вительные курсы в вуз, да не простой, а непременно престижный. По мнению А.Н. Тубельского (2000), в современ­ном обществе (во всяком случае, в больших горо­дах) меняется даже со­держание материнской любви и заботы. Если несколько лет назад многие родите­ли на вопрос «Кем вы хо­тите, чтобы стал ваш ребенок? » отвечали: «Не так важно кем, был бы человек хороший», то сейчас важнее «кем», т.е. какую карьеру и как быстро сделает чадо (Тубельский А. Н., 2000, с. 119).

Ожидаемые подростками события в будущем имеют для них разную значимость. Получение образования, выбор под­ходящей профессии и боязнь потерять себя в повседневной рутине, наиболее актуальны для выпускников школы (Наш проблемный подросток, 1998). Многие не уверены в том, какую профессию выбрать, при этом все точно знают, куда идти учиться после школы. Это еще раз подтверждает общую тенденцию: получение высшего образования считается прес­тижным и рассматривается как путь к карьере и материаль­ному благополучию. Вуз является неотъемлемой частью жизненного плана большинства молодых людей. При этом только единицы упоминают название вуза, в который хотят поступать, все остальные говорят об институте «вооб­ще», либо же о «хорошем и престижном» образовании.

По данным О.Е. Байтингер (1998), во временной перспективе выпускников школы доми­нирует отдаленная перспектива (это периоды учебы в вузе и начало самостоятельной жизни, которые охватывают возраст с 18 до 40 лет). Старшеклассники действительно «живут будущим», они устремлены в будущее (46 % выска­зываний относятся именно к этому периоду). При этом наибольшее количество прогнозируемых событий прихо­дится на период начала взрослой жизни. Это свидетель­ствует о его большей значимости, приоритете перед перио­дом обучения в вузе. Но и здесь цели молодых людей малореалистичны, недифференцированны. Да, подростки писали о необходимости и желании иметь работу, создать семью, растить детей (Наш проблемный подросток, 1998), но о конкретной рабо­те (врача, программиста, владельца собственного предприя­тия) писали очень немногие. В сознании одиннадцатиклассников «хорошая», «престижная», «высокооплачива­емая» работа ни с какой из профессий не связана. Она су­ществует как нечто обособленное, что возникает после учебы в «престижном институте» (опять же неизвестно в каком) и дает возможность больших заработков и хоро­шего материального обеспечения жизни.

В молодежной сре­де все больше доминирует позиция «все средства хороши для достижения богатства, и даже противоправные» (Карпухина О. И., 2000). Подобная установка подростков на богатство и жизненный успех формирует и своеобразное их отношение к тем, кому не удалось достичь этих целей. Так, по мнению 47, 7% опрошен­ных молодых людей, рост числа бедных в стране объясняется тем, что «эти люди плохо приспособились к жизни», 21% счи­тают, что они «не избавились от старых идеалов», а 18, 2 % ви­дят причину бедности в неумении воровать (там же, с. 97).

Общество транслирует молодому поколению весьма высокие стандарты «жизненного успеха». Телевидение, радиовещание, уличная реклама непрерывно демонстрируют многочисленные атрибуты «красивой жизни», которая только и может быть целью. Окружающие подростка взрослые и родители ориентируют его на достижение высоких результатов, не учитывая его способности и возможности.

 Результат ставится во гла­ву угла, ему подчиняется все — время, воз­можности ребенка, качество, интерес. Тем самым порождается высокий уровень тревожности, вырастающей из страхов «не успеть», «не оправдать», «не  соответствовать». «Наши школы пропитаны страхом - пишет И. Щербо - главный его носитель изначально - учитель. Вот уж у кого барометр тревожности по­бивает все показатели. А кого может вос­питать человек с рабской психологией? Кого может воспитать учитель, у которого тревожность стала национальной и профессиональной чертой психики» (Щербо И., С. 14). Наша школа построена на принципе правильных ответов. «Мы загнали ребенка в мир, где у него нет права на ошибку. Мы лишили ученика права на ошибку, вложив в его психологию, что ошибка — это преступление» (там же).

По наблюдениям Ю.В. Клепач (2002),    нередко происходит стимулирование тревожности поведением учителя. Учите­ля допускают авторитарно-диктаторское поведение, подавляющее инициа­тиву и самостоятельность; презрительно-унижающее отношение проявляет­ся в недоверии, неуважении к ученикам; непоследовательно-предвзятое от­ношение, проявляющееся в избирательном отношении к ученикам, неспра­ведливости оценки их действий, высмеивании их неудач.

По данным А.С. Гормина (1997), влияние  факторов формирования тревоги усиливается в инновационном учебном заведении. Многие педагоги неосознанно используют тревогу учащихся как способ организации и управления их деятельностью. Факт неосознанности действий учителей был подтвержден в результате исследования, в ходе которого установлено, что большинство педагогов, использующих в качестве способа управления тревогу, декларируют исключительно гуманистические ценности образования, но, вследствие низкой эмпатии, не сознают уровня эмоционального переживания учащихся.

Проводя исследование в инновационном учебном заведении А.С. Гормин (1997), отметил повышенный уровень невротизации и астенизации детей. Еще не окрепшая психика подростка не вы­носит насилия над собой, длительной и изматыва­ющей гонки за престижем. Недаром навязчивые страхи и мысли типичны для детей и подростков, стремящихся не только соответствовать обще­принятым нормам, успевать во всем, но и быть всегда первыми, получать только отличные оцен­ки. Причем здесь не делается никаких исключений, не учитываются требования момента, реаль­ное соотношение сил,  проявляют­ся юношеские  негибкость и максимализм.

Подросток, активно планирующий свою жизнь неизбежно повышает уровень тревоги, так как ему приходится рассматривать и возможные неблагоприятные варианты развития событий.

По данным А.С. Гормина (1997) именно в таком внешне благополучном учебном заведении, как гимназия, тревога учащихся становится одной из ведущих психологических проблем. При проведении комплексного исследования состояния здоровья учащихся гимназии был отмечен более высокий уровень ряда соматических заболеваний. Основным отрицательным последствием эмоции тревоги в гимназии стал невроз. Из трех его проявлений (неврастения, невроз навязчивых состояний и истерический невроз) по данным медиков обнаружены все три проявления.

Путь в невроз у учащихся начинается, видимо, с возникновения ощущения несостоятельности, неуверенности в себе. Особая негативная роль в этом отводится фактору гиперсоциального воспитания, имеющему место, по данным классных руководителей, у 20 – 25% учащихся.

На повышенный уровень тревожности у хорошо успевающих учеников указывают А.М.Прихожан (2000), Ю.В. Клепач (2002) и И.Ю. Гаранькова (2000). В данных исследованиях отмечено, что повышение уровня связано с потребностью соответствовать статусу «отличника», при этом часто отличная успеваемость достигается за счет неоправданно высоких трудовых затрат, что приводит к ухудшению здоровья и к установлению стабильно высокого уровня тревожности. Успешность в учебе приобретает как бы «сверхценный» характер, и любая неудача в этой сфере воспринимается как личная трагедия. При этом большинство учащихся старших классов самыми тревогогенными называют ситуации «думать о своем будущем» и «потерпеть неудачу, провал».

 И.Ю. Гаранькова (2000) отмечает интересный факт, зафиксированный в ее диссертационном исследовании: у «троечников» на протяжении нескольких лет не наблюдается динамики уровня тревожности, который находится на стабильно низком уровне. Автор считает, что это связано со стабильным статусом «троечника», который вполне устраивает учащихся.

По мнению Ю.В. Клепач (2002), для всех тревожных испытуемых, характерны когнитивные процессы, стимулирующие отрицательные эмоции и затрудняющие самопонимание. Например, преувеличение, сверхобобщение, абсолютизация. Окружающий мир воспринимается как несущий определенную опасность, а сами подростки склонны воспринимать себя как неспособных этой опасности про­тивостоять.

На макросоциальном уровне все тревожные испытуемые отличаются определенными социальными ценностями и стереотипами, способствую­щими росту отрицательных эмоций (например, у части испытуемых пред­ставлен своеобразный культ успеха, достижений и благополучия, культиви­руемый обществом, средствами массовой информации, референтной груп­пой и обладающий сверхзначимостью). Соответственно, если, по мнению испытуемого, он недостаточно соответствует этим требованиям, то это спо­собствует формированию негативного отношения к себе и внутреннего конфликта личности.

Все эти подрост­ки — с обостренным чувством «Я», обидчивые и честолюбивые, односторонне ориентированные на успех, не признающие никаких отклонений от за­данной цели и тем более поражений. С одной сто­роны, они хотят во всем соответствовать приня­тым обязательствам, оправдать ожидания, то есть быть вместе со всеми. С другой стороны, они не хо­тят потерять свою индивидуальность, растворить­ся в массе, быть слепым исполнителем чьей-то во­ли.

А.Г. Сафронов (1997) в своей статье «Социально-индуцированные неврозы» высказывает предположение, что невротичность современного человека не только обусловлена обществом, но и является необходимым условием его существования.

Наиболее невротизирующим для человека является его несоответствие идеальному образу Я, формированием которого занимается именно социум. Подобное несоответствие приводит к возникновению у человека внутреннего напряжения, которое может выразиться в форме вины, тревоги и т. д. Снять подобное напряжение помогает действие защитных механизмов, среди которых наиболее социально значимыми являются отождествление, заставляющее человека прятаться за социальной ролью, компенсация, побуждающая к активным действиям направленным на недостижимые и ненужные ему самому результаты.

Как указывает А.Г. Сафронов, чувство вины, возникающее вследствие несоответствия гипотетическому социальному идеалу, являлось одним из сильнейших методов воздействия тоталитарных режимов. Примерами таких идеалов являются образы «настоящего советского человека» и «истинного арийца» в соответствующих культурах. Другим эффективным методом воздействия этой группы, является предъявление к человеку заведомо завышенных требований, которым невозможно соответствовать.

Легкость манипулирования сознанием невротичного человека не является единственным социальным следствием невротизма. Более важным является факт психологической зависимости невротичного человека от окружающих, его неспособность быть самостоятельным, тяготение к людям, что и является одним из условий обеспечивающих существование человеческого общества. Таким образом, можно говорить о некотором социальном гомеостазисе - наличие определенного невроза у членов некоторой социальной группы приводит к формированию определенной структуры этой группы или общества (этот факт отметил еще Э. Фромм, 1997). Общность, в свою очередь, посредством своей структуры индуцирует неврозы, необходимые для самоподдержания.

Каковы же методы подобного социального индуцирования неврозов? Условно их можно разбить на две группы: к первой относятся бессознательные методы, среди которых наиболее важную роль играет невротизация детей родителями и системой воспитания, а также присущая человеку склонность к психологическому заражению окружающих своими проблемами, что также является одним из защитных механизмов. Ко второй группе относятся сознательно используемые различными социальными силами методы манипулирования массовым и индивидуальным сознанием, такие как агитация, пропаганда, реклама и другие, более тонкие методы.

Сходную точку зрения высказывают Н.Подлеснова и И.Руденко (1999): «Человек, который ничего не боит­ся, — самый неудобный для общества человек. Он непредсказуем и потому опасен. Самая взрывоопасная часть общества — те, кто начинает взрослеть, кому чуть больше или чуть меньше ше­стнадцати». Старый надежный способ добить­ся повиновения — это всевозможные устрашения. Общество постоянно при­бегает к тактике запугивания, позволя­ющей ему управлять своими членами, контролировать их. Современный мир для современной молодежи вряд ли опаснее, чем мир 80-х для молодежи 80-х. У молодежи все та же задача — приспособиться найти свое место в современном обществе  2000-х, а не 80-х годов. Их страхи — это в первую очередь дань времени. Сложность самоопределения в современном обществе стимулирует и структурирует кризис подросткового возраста.

Как мы уже указывали, кризис подросткового возраста во многом зависит от общественных отношений и социальной среды, в которой находится подросток. По определению Ф.Е. Василюка (1984), критическая ситуация в самом общем плане должна быть определена как ситуация невозможности, т. е. такая ситуация, в которой субъект сталкивается с невозможностью реализации внутренних необходимостей своей жизни (стремлений, ценностей и пр.).

Одним из ключевых понятий, которым в современной психологии описывается критические жизненные ситуации, является понятие фрустрации.

Необходимыми признаками фрустрирующей ситуации, согласно большинству определений, является наличие сильной мотивированности достичь цель (удовлетворить потребность) и преграды, препятствующей этому достижению (Левитов Н.Д., 1967, Василюк Ф.Е., 1984 и др.).

Практически все авторы, указывают, что типичными реакциями на фрустрацию являются реакции агрессии и депрессии, которая проявляется в склонности уходить в отвлекающую, позволяющую «забыться» деятельность (прием алкоголя, наркотиков, игровая деятельность).

Н.Д.Левитов (1967), отмечает, что состояние фрустрации зависит от типа фрустратора. Автор выделяет три типа фрустраторов: лишения, потери и конфликты.

Невозможность соответствовать социальным эталонам приводит подростков в состояние внутреннего конфликта, неудовлетворенности собой. По определению А.И. Захарова (1988), динамику внутреннего конфликта в развернутом виде можно представить следующим образом: 1) наличие психотравмирующих, т. е. вызывающих переживания, жизненных обстоятельств или событий; 2) трудность, невозможность их разрешения силами ребенка, что приводит к хроническому чувству усталости и напря­жения; 3) столкновение противоположно направленных мотивов, желаний, устремлений, порождающих эффект фрустрации, вну­треннего беспокойства; 4) появление чувства неудовлетворенности собой, усиление беспокойства и аффективной напряженности: 5) неустойчивость самооценки, в основном ее понижение, песси­мистическая оценка перспективы; 6) уменьшение внутренней со­гласованности в оценках и суждениях, колебания в принятии ре­шений, неуверенность в себе; 7) повышение чувствительности в виде непереносимости определенных жизненных обстоятельств и событий или идиосинкразического, аффективно заостренного типа реагирования.

Если первый и второй пункты рассматриваемой динамики вну­треннего конфликта означают стресс, то начиная с третьего пунк­та — фрустрации, — он превращается в дистресс — более или ме­нее устойчивое, отрицательно воспринимаемое эмоциональное рас­стройство.

Часто повторяющиеся состояния фрустрации могут закрепить в личности челове­ка некоторые характерные черты: агрессивность, завис­тливость, озлобленность — у одних; вялость, неверие в себя, «комплекс неполноценности», безразличие, безынициа­тивность — у других. Если человек длительное время не выходит из фрустрационного состояния, то формируется невроз — болезнь, возникающая вследствие конфликта че­ловека с окружающей средой на почве столкновений жела­ний человека и действительности, которая их не удов­летворяет.

Итак, состояние тревожности тесно связано с состоянием фрустрации, которое, в свою очередь во многом зависит от транслируемых обществом норм, ценностей и идеалов. Личность, чувствующая себя незащищенной и беспомощной, неминуемо будет испытывать состояние повышенной (неадекватной) тревожности. Как уже отмечалось, неадекватная тревожность проявляется в неуверенности в себе, ограниченности в выборах, затруднении в оценке жизненных приоритетов, невротизации и психосоматических заболеваниях. В то же время адекватная тревожность проявляет себя в эффективной эмоционально-волевой регуляции, подготавливает к стрессовым нагрузкам и в целом является существенным внутренним фактором, обусловливающим формирование зрелой личности.

Ключевым фактором формирования адекватной или неадекватной тревожности в подростковом возрасте является неминуемое столкновение с будущим, определение себя и своего места в быстро меняющемся мире. Мы полагаем, что основным психологическим механизмом возникновения и формирования тревожности является взаимосвязь самооценки и реальных возможностей человека. Кроме того, повышение уровня тревожности зависит от степени оценки подростком своей способности (самооценки) соответствовать тому социальному статусу, к которому он стремится (будущее).

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-04-19; Просмотров: 322; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.032 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь