Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Анализ образа Григория Печорина из романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» автор статьи строит как ответ на вопрос «За что любят Печорина люди и за что ненавидит зло в себе он сам?»
Останавливаясь на предисловии романа «Герой нашего времени», хотелось бы отметить, что образ Печорина не есть сам автор и вообще не один человек, а тип русских людей первой половины XIX века – эпохи крутой, богатой порогами и обвалами. Лермонтов не боялся того, что читатели будут сравнивать его с героем и даже идентифицировать – он очень любил Печорина и вдохновенно, с добрым сердцем, рисовал. Михаил Юрьевич человеком был смелым, прямым и талантливым. Дело, вероятно, не в боязни по отношению к себе, а в скромности. Скорее, Лермонтов не хотел привлекать внимание к себе и вообще к какому-то отдельному человеку-прообразу, чтобы читатель-современник, да и другие поколения, смогли шире взглянуть на жизнь героя во времени, породившем его, на его поступки, отношения его к людям и людей к нему, на силу характера, довольно волевого и даже насколько жестковатого, но наделённого и долей слабости и в то же время благородной нежности. Это мы наблюдаем по отношению к Бэле, хотя нежность Печорина впоследствии оборачивается холодным равнодушием. Но каков век – таковы и поступки. Максим Максимыч поражён тем, как любит Бэла, и восклицает: «…никогда ни одна женщина меня так не любила». Старый почтенный человек, огрубевший от солдатской службы, пришёл в восхищение от умения Печорина зажечь в душе женщины чувства к себе. Печорин правильно обронил о Максиме Максимыче, что тот не знал всех тонкостей светской жизни, но настоящую любовь этой «дикарки» понял. За что любят Печорина люди, за что ненавидит зло в себе он сам, мы и постараемся рассказать. Лермонтов делает оговорку, что он вовсе не хотел, не имел дурного намерения поучать («Боже… избави от такого невежества!»), но влияние воспитывающее вовсе не в поучениях: воспитывают сами образы – как положительные, так и отрицательные. Дневник Печорина и рассказ Максима Максимыча составляют основу произведения «Герой нашего времени». Надо заметить, что композиция романа чётко вырисовывается, а кульминация его – в главе «Княжна Мери». Наиболее важные качества человека любящего и любимого раскрываются в главе «Бэла», но в ней мы видим также порок времени, отравивший Печорина и сделавший его мало приспособленным к настоящей человеческой жизни. Он поражён в самое сердце и понимает это, страдая, хоть не всегда показывая вид страдающего. Здесь как бы противопоставляется изначальная природа человека и назначение человеческих отношений в Бэле – этом прекрасном преданном создании, которое привело в восторг Лермонтова, да и не могло не привести в восхищение любого художника, и в полюсе, совершенно противоположном ей, – образованном, культурном Печорине. Его ум направлен сначала на игру с девушкой, но потом эта чистая, неиспорченная натура вызывает в нём настоящие чувства. Художник видел своих героев, каждого ценил, любил, понимал слабость Печорина-мужчины, хотя от этой слабости в то время ломалась судьба человека. Всё это берется мной пока сугубо из субъективных взглядов и замечаний. Печорин – человек необычный и не только романтик, но и реалист до глубины души, не только играющий, но и истинно страдающий. Григорий Александрович понимал толк во всём, и в любви особенно. Пожалуй, это и вызывает особенные симпатии к нему и – в то же время – споры. Он не хочет иметь просто связь, хотя и обладает уже женщиной. Герой стремится добиться к себе нежного и настоящего чувства, без которого человеку на свете трудно. Сам Печорин понимает, что на Бэле не женится, да и вообще не женится ни на ком, но хочет быть любимым, и это ему удается. Лермонтов не осуждает героя. Он его показывает и заставляет понять. С позиций весьма приблизительных можно обвинить такого человека, но писатель далёк от этого убогого вывода. Не человек отдельный бывает виновен в повальном скотстве, античувствах и пр. Героя любил автор, любили женщины, близкие, и, вероятно, за что-то же любили. Григорий Александрович приносил зло своими деяниями, но не скрывал этого, потому что в то время не было такой необходимости. Да и можно ли назвать злом то, что он делает? Зло есть разврат, а у героев – возвышенные и настоящие чувства. Обвинять Печорина в том, что он не мог полюбить княжну Мери или принес ей зло, так же смешно, как упрекать саму княжну за то, что она не смогла полюбить Грушницкого, а полюбила Печорина; для обвинений всегда надо иметь основания, и вообще обвинять надо осторожно. Так, Мери нельзя осуждать, потому что чувства её безрассудны. Она не смогла полюбить Грушницкого и шутила над ним, а Печорин пошутил над Мери и признался, что не любит её, с целью вызвать отвращение к себе, чтобы она не убивала себя окончательно. В человечности качеств здесь нет сомнения. Печорину как бы отведена роль народа – уничтожать низость, подлость в близких и в себе. Может, не было бы необходимости писать об этом романе, потому что автор ярко высветил характеры, поступки, но в наше время каждый рассуждает со своей колокольни и толкует произведение так, как вздумается, путая героя чуть ли не с Дон Жуаном, хотя Лермонтов осуждает Печорина за бесцельность или, вернее, осуждает общество, потому что оно не дало возможности развернуться способностям героя. Да, Григорий Александрович не нашёл себя в общественно полезном труде, хотя и состоял на службе, но там надо было не только потреблять, как в любви, которая даётся природою, а кое-что давать самому. Печорин сам видит своё зло, да и кто же возьмётся это оспаривать? Никак нельзя смешивать Печорина с Дон Жуаном, приписывая одному распутство намерений и стремлений другого. Это разной породы люди. Печорин – человек мятущийся, ищущий, порой он не знает, что ищет, потому грустит. Это не профессиональный любовник, который отирается по столицам. Герой времени Лермонтова, сохраняя человеческие достоинства, ищет спокойствия и уюта там, где всё же не очень спокойно и уютно. Григорий влюбляется, становится любимым, обманывает, но ведь он попадает в такие условия, где необходимо быть тем или другим. Совсем пройти мимо жизни ему не удаётся. Воспитанность, образованность, такт, высокие порывы души и умение любить, а не таскаться за каждой юбкой – вот черты, отличающие Печорина от Дон Жуана; духовное убожество – не понимать, а надумывать, когда в тексте показаны, нарисованы благородные свойства Печорина. За близкого человека он был всегда готов отдать жизнь – будь то Бэла, Мери, Вера, и больше беспокоился не о своей чести, а о чести близких людей, потому и просил клеветника отказаться от своих слов, но тот мерзко затаил злобу и мстил всем на свете. Григорий хорошо знает, что до гроба любить не сможет, и знает, что Вера не будет счастлива с ним, но пусть хоть капля счастья достанется и ей – человек она хороший, добрый. Скорее всего, женщина в ней тянулась к Григорию, а не сама она с её рассудочностью. Хоть в Печорине Вера смогла встретить истинное, настоящее чувство, а это, может быть, и есть путеводная звезда. Один мужчина может убить в женщине женщину, другой – разбудить в ней самое глубокое, нечто недостижимое. В любом случае последнее бесценно, потому что общество с его предрассудками может осудить человека, но природа, как и время, всегда рассудит: женщины не находили с Печориным счастья, но каждая имела возможность почувствовать это счастье. Счастье, к сожалению, заключается не только в семейной жизни, в супружеских узах, которые нередко бывают узами сожительства. Быть может, поэтому Лермонтов и уводит Бэлу из жизни: потеряв Григория Александровича – а это обязательно случилось бы, – Бэла могла бы найти себя в жизни, но не нашла бы больше любви. Печорин охладел к ней, и её горская гордыня не смогла бы смириться с таким разрушением идеалов и представлений – она не захотела бы прозябать на этой земле. Лермонтов не делает из Печорина злодея и уводит Бэлу раньше настоящего конфликта. Цель жизни оправдана бывает и делом, но не у таких людей, как Бэла. Слишком она близка к природе, а не к мудрствованиям человеческим, в которых понятия несколько смещаются. Быть преданным раз и навсегда хоть кому-то на этой земле до предела – вовсе не догма, а, скорее, горская вековая культура. Печорин любил не для жизни, а так, потому-то он и скучает, и терзается, мучается, ищет что-то, делает зло; но и зло ли то, что он сам клеймит в себе? Нельзя же послушно идти за репликами героя и даже автора. Некоторые из реплик висят в воздухе и не имеют отношения к самому герою. К словам его вообще надо относиться очень осторожно, ибо он искренен, а искренность излишняя столько же помогает, сколько и мешает раскрыть благородное, возвышенное в человеке. Везде добивается Печорин любви к себе как само собой разумеющегося, правда, не знает, зачем, но добивается и будит истинные чувства, порой и сам любит на мгновенье. Он не нужду справлял – пылкое его сердце любило и ненавидело, Любовь к нему со стороны людей и должна вызывать наши симпатии, как это было с Максимом Максимычем. А то, что Печорин не откликается на добрые к нему чувства, лишь вызывает сожаление. Ведь Максим Максимыч – не пустой светский франт, не продажный чиновник, а человек, преданный своему делу и Родине. Нельзя одними ошибками, одними женскими потерями чести определять мужской характер: всё гораздо сложнее не только в жизни, но и в литературе. Надо прежде всего полюбить героя, как полюбил его Лермонтов, и только с этих позиций можно понять слабые и сильные его стороны. В действиях Печорина нет насилия, а есть благородство, умение вести дело тонко, что завораживает окружающих, привлекает к нему. С ним всем интересно, весело и горько. Горько потому, что он тут же может отвернуться в сторону. Только лицемеры открывают стрельбу по благородному человеку, закрывая истинные преступления времени, насилие всех мастей, социальную несправедливость, зависимость и ложь, извращения как жесточайший порок эпохи. Ведь Григорий Александрович отказывается от зависимости – она противна его нутру. Всё можно было купить за деньги в светском обществе, и от этого он уходит к искренней любви, настоящей человеческой жизни в борьбе с горцами. Скоро Печорин разочаровался в этих пустых сражениях, потому что был человеком умным, настоящим, – оттого и взял его Лермонтов в герои своего времени. Только внешне были бесчестны дела Печорина, сильного и честного человека. Бывает время, когда люди, не нашедшие цели, ценнее нашедших, – всё определяет эпоха, борьба или застой в ней. Григорий Александрович знал, что не с теми, с кем должно, борется. Не горцы мешают жить, но их сталкивают с русскими, а потом играют на розни. Осознание этого и явилось разочарованием героя в социальном плане. Что касается морального плана, то он и сам себе уже не рад. При всех ракурсах нельзя забывать психологические тонкости, которые более убедительно доказывают сильные и слабые стороны века. Надо обратить внимание на психологию героя, на его глаза – грустные и никогда почти не смеющиеся. Всё остыло в нем и только иногда загоралось кратковременными вспышками – к любви, подвигу, дружбе. Бессмысленна война, приложить свои знания негде – отсюда вся нелепость и трагичность поступков Печорина. Но сущность человека иногда просматривается и в нелепостях. Толковать о постоянной любви и заниматься постоянным распутством – великая честь лицемеров, но надо мерить героев лермонтовскими представлениями о чистоте, правде, чести. Не надо бояться правды, а надо бояться позорной лжи. Ибо только она калечит молодые души. Раскрывает изъяны общества и лечит его любая горькая правда и только правда, а не лицемерные наставления, которых опасался автор, ибо от наставлений один шаг до падения. Обидно, может, было самому герою, что в век приживалок он не мог приложить своих сил, не мог найти достойного места, потому как все места были заняты людьми бездарнейшими, распутнейшими, которые держатся на должности не талантом, а зубами в силу своего положения, позволяющего обвинять людей достойных. Это было противно Печорину, а еще раньше Чацкому. Приспосабливаться к жизни Григорий Александрович мог в силу своих природных свойств, но к условиям лжи не умел и не хотел приноравливаться, хотя Лермонтов говорит о том, что русский человек имеет гибкий характер, гибкий ум, приспособляемость к любым местам и любым народам, а вот к злодеям собственным приспособиться не может и не хочет. Вряд ли Печорины были лишними людьми, как трактуют иногда. Скорее, они были нужными людьми, необходимым, свежим воздухом. Мыслящий человек всегда нужен в обществе. Но таких людей стараются сделать лишними, натравливая на них оголтелую толпу, когда не хотят, чтобы общество заражалось мыслью, а больше заботятся о том, чтобы оно скорее разложилось в слабостях и извращениях, ведь так легче потом им управлять. Это выгодно, ибо человек слабый всегда покорен и зависим. Печорины были очень нужны России, но надо сказать, что дух декабризма с его бунтом воли, с его стойкостью, находчивостью и умом был сломлен. Невежество тирании взяло верх, и нужные люди оказались за бортом никчемными. Само общество было парализовано силой и развратом, притом, делалось всё это сознательно и с определенной целью. Лев Толстой тоже потом от безысходности отправляет Андрея Болконского на войну, потому как слишком тяжело было жить мыслящему человеку в затхлой обстановке чиновников и дураков. Болконский находил упражнение своему уму в осознании военных событий и отношений. Печорин не нашел для своего мозга упражнений в схватках с горцами и был бездеятелен, практически потерял всякий интерес к службе, жизни, а потому играл с судьбой, и это можно оправдать. Война – действительно страшное и жестокое дело, но играть войной для упражнений ума – более жестокое занятие, лучше играть одной своей судьбой, чем миллионами. Лермонтов показывает характер человека в столкновениях с горцами, не восхваляя побед и поражений русских. Писатель видел и понимал, что сражениями на Кавказе отвлекают умы страны от самых насущных дел, проблем времени, от борьбы с истинными врагами – оголтелыми тиранами, которые парализовали преобразования, духовное ограничив сферой войны. Духовное развитие, как и технический прогресс, нельзя остановить. Но технический прогресс никто и не останавливает, потому что он во многом противочеловечен, а тиранам это всегда было на руку. Люди всегда были для тиранов врагами, идеи – тоже. Мыслящие же люди во все времена призывали к равенству, гармонии, к свободе, поэтому их старались вывести из строя то клеветой, то травлей, то мелочной опекой, то угоняли на фронт, организовывая бойни, – и это было выгодно, во всяком случае, тиранам спокойнее жилось, ведь друг с другом они всегда находили общий язык. Говорить о том, что Печорин – это зло, весьма ошибочное занятие, свойственное специалистам по выкорчевыванию мыслящих существ. Надо видеть гораздо дальше домашних обид и потерь. В душной каморке белка хиреет, становится дряхлой; то, что она делает, никому не нужно, но ею восхищаются, потому что она в клетке и не может убежать. Печорин был вольной птицей и предпочел ничего не делать, предпочел свободу действий. У него не было благородной цели, вернее, хотели предложить ему цель, но он понял игру и посмеялся над этим бездеятельностью. Вот к чему привел нас Лермонтов: смотрите, каким путем убивают человеческие задатки. Сам Печорин не осознает, что причина лежит вовсе не в нем, а гораздо глубже, и зря себя осуждает. Всё гораздо глубже ничтожных мелких толкований, превращающих Печорина – последователя духа декабристов – в русского Дон Жуана. Просто всё человеческое было близко Григорию Александровичу, вообще ни один мыслящий человек этого не отвергал. Такую попытку обычно делают те люди, которые остановились в своем развитии на догме, на условностях. К искренним чувствам звала Печорина душа и приводило сердце, но он подчинил свою страсть интеллекту и требовал от женщин чистой взаимной любви. Скорее, это величие, но никак не мерзость. Печорину тесны душные игровые трюки княжны Мери, и он больше тянется к Вере, Бэле – душам, которые, как и он, могут пойти на всё ради чувства. Произведение М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени» – художественный шедевр русской литературы. По вдохновению трудно что-либо поставить рядом; психологически достоверный стиль несет жизнь. Здесь нет музейного высокопарного изощренного слога. Есть возвышенный стиль вдохновения. Но это совсем другое, ибо язык писателя вдохновенного – это не совсем простой язык, а язык, наделяющий простотой только характеры. Здесь нет лишних наслоений, мазков, которые мешали бы пониманию характера, смысла. Лермонтов, пожалуй, больше заботится не о красках, не об образности как таковой, а об образах, живых людях, о правдивости, красоте истинной. Отсюда – широта, глубина, точность и верность несколько скуповатых мазков. Каждый порядочный и сколько-нибудь развитый художественно человек не станет вырывать из текста только обманы любимых и простодушных людей. Не это главное, а то, что люди часто не умеют и не могут любить и не могут понять причин этого; не встав на ноги, дают превратить в прах здание своего чувства сплетникам, которые ленивы, глупы и крикливы. Против истинных виновников людских несчастий выступал Лермонтов, а над Печориным он плакал, восхищаясь тем, как этот человек смог оставить в себе человеческое – доброе и злое. Казалось, должно было бы победить злое, но нет – в герое теплится огонек добра, хотя эгоизм точит человека, потому что нет свободы, а окружение душит. На Печорина надо смотреть шире его любовных похождений. Это – порождение эпохи, а вернее всего, вырождение ее. У Григория Александровича нет политических задач, потому чтo кругом живая пустыня, и он занимается игрой на своем уровне, как и княжна Мери. Она с Грушницким от скуки заводит игру, и Печорин, тоже от скуки, играет с ней. Эта история раскрыла характеры. Лермонтов показал их ситуативно, хотя и типичными для времени, осветив целую эпоху. Именно этот ключ должен увести нас от пустой мелочности, слезливости по обманутым барышням. Не в этом вовсе дело. Люди любят, обжигаются и снова любят. Не знаешь, где потеряешь и найдешь. Ищут для жизни не девственницу, а женщину настоящую. Вообще это не мой разговор, просто некоторые стали забавляться столь сложным предметом в разборе произведений таких гениев, как Лермонтов. А для того, чтобы правильно истолковать литературное творение, надо иметь не меньше ума, чем было его у автора. Роман М. Ю. Лермонтова настолько глубок и емок, что мне неловко за свое однобокое исследование, к тому же, трудно в моих условиях обойтись без назиданий, что так презирал Михаил Юрьевич. Но мне очень хочется сказать свое слово. А вдруг оно поможет разобраться в этой сложной книге? Любить, ненавидеть, играть, быть искренним – вообще-то дело нормального человека, живущего здоровой, настоящей жизнью. В чем же Печорин должен был отказывать себе и людям? Хорошо и то, что оставлял семена, и появлялся здоровый зародыш любви, надежды, хорошо, что кто-то тебя любит или полюбит. Вера просит об одном: чтобы Григорий только помнил о ней – и этого вполне достаточно. Вот оценка Печорина в нравственном отношении. Он бежит за Верой, уезжающей навсегда, но знает, что всё кончено. Печорин не капитулировал, не ушел из жизни в угоду болоту мерзавцев, которые так хотели бы этого, а остался с человеческими стремлениями. Ибо одно общество, в котором он оказался, было слишком занято и скучно, а другое слишком беспечно и развратно, а он же остался самим собой, не подражая ни тому, ни другому. Он остался один среди обвала с двух сторон и решил лучше быть внизу с дикой природой, но возвыситься духовно, чем подняться наверх, но упасть духом в бездну. Вот суть романа, на мой взгляд. Печорин был лишним человеком для дрязг, мелочности, в кои опускаются люди после поражений, но он выше всего этого: если не добился свободы для всех, не опускается на дно, а старается освободить себя для примера другим. Здесь мало одной романтической мерки, здесь глубокий реализм, выливающийся в политическую обличительность. Нет, не могут быть лишними Печорины. Скорее, они понимают жизнь, чем мешают ей. Им нужно большое, серьезное дело, чтобы быть полезными, по-настоящему любимыми. В самые сложные минуты Печорины привлекают внимание к настоящему и идут, не задумываясь, к нему, в самые тяжелые минуты они отвлекают от мелочности, корысти. Для обывателей только отвлечение на юге, куда они съезжались подлечиться, может служить спасением. Печорина там ничего особенно не занимало. Достаточно и того, что он сделал вызов светскому обществу и покинул его. Пули и скука были на Кавказе, и только женщина могла занять там настоящего мужчину. Франты занимались самолюбованием, интригами, а Печорин становился только преградой, разоблачая их мелкие помыслы. Он иногда играл, иногда жил в игре, но всё это было, скорее, самой правдой. Он просто был таким, как играл, исходя из обстановки, в которую попадал. Путь Печорина сложен. Образовывая, его готовили к определенной цели, но он выбрал военную службу, потому что это всегда чище и честней. Лучше гибнуть от пуль противника на поле боя – там ветер, шум оружия и сердце мечется, а тут – затхлость, ветшает кожа и душа умирает от скуки, как у белки в клетке. Трудно судить о Печорине с позиций обывателя, но одно ясно с человеческих позиций: дух его не сломлен, хотя жизнь надоела, опротивела, и к ней он стал безразличен, как и к себе, пуле, смерти. Что заставило его быть таким, и сам он не знает, хотя автор далеко видит и понимает, что могло этот глубокий водоем осушить, правда, не до конца. Печорин не может понять самого себя и презирает себя, сознавая свои низменные потребности, которые не имел привычки скрывать, хотя характер его скрытен. Лучше всего об этом сказано у автора в отношении дневника героя: «Перечитывая эти записки, я убедился в искренности того, кто так беспощадно выставлял наружу собственные слабости и пороки. История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа, особенно когда она – следствие наблюдений ума зрелого над самим собою и когда она писана без тщеславного желания возбудить участие или удивление» [Лермонтов 1961: Душа Печорина не мелкая уж потому, что имела возможность оставить правдивый след в истории, не лишняя потому, что помогла развить идеи освобождения и сбросить гнет вековой тирании. И люди, взглянув на себя, увидели неприглядное и решили избавиться от пороков. Печорин беспощадно выкорчевывал из себя подтачивающие начала, обнажал их в своих записях, и потомкам были видны пороки и их истоки. В предисловии к «Герою нашего времени» М. Ю. Лермонтов хорошо сказал об этом: «Вы скажете, что нравственность от этого не выигрывает? Извините. Довольно людей кормить сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины. Но не думайте, однако, после этого, чтоб автор этой книги имел когда-нибудь гордую мечту сделаться исправителем людских пороков. Боже его избави от такого невежества! Ему просто было весело рисовать современного человека, каким он его понимает, и, к его и вашему несчастью, слишком часто встречал. Будет и того, что болезнь указана, а как ее излечить – это уж бог знает!» [Лермонтов 1961: стр. 6].
Литература Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. – Петрозаводск: Государственное издательство Карельской АССР, 1961.
БОГ РАССУДКА В ПОЭЗИИ Валерий Брюсов воплотил редчайшее качество поэта – рассудок, и стоит он в его творчестве на высоте вдохновения. Брюсов – великий и разумный механик стиха. У таких мастеров надо учиться. Но порой убогость выдают за поэзию, как будто не было и нет русской школы вдохновенного и глубокого стиха.
Если коснуться тайн творчества Валерия Брюсова, а именно особенностей его вдохновенного состояния, то можно заметить в сопоставлении с другими авторами своеобразие тех качеств поэта, которые составили стержень его личности. Преобладающим свойством есенинских творений является чувство; у Блока, как и у Пушкина, – гармоничное сочетание чувственного и рассудочного; трезвое сознание Лермонтова согревала, будоражила сильная волна подсознательных сил. Брюсов воплотил редчайшее качество поэта – рассудок, и стоит он в его творчестве на высоте божественного дара – вдохновения, которое обычно связывается только с наивысшим накалом чувств. У Валерия Брюсова гармония как бы дробится рассудком на ряд закономерных, уложившихся в человеческой психике принципов. Мастерская этого поэта любопытна и оригинальна. Она – в необычайности его дарования, в необычайности его кругозора и интересов. Но прежде всего это один из тех редчайших художников, который умел членить поэзию на составляющие её единицы. Как любому созданию, поэзии настоящей свойственны закономерные качества и свойства, и это надо не просто осознавать, понимать, чувствовать, но для Брюсова самое главное – видеть и разбирать, Не будучи критиком, он исследовал ряд произведений с таким проникновением, какое может быть только у человека, обладающего точными и психологически верными определителями. Обладая удивительным по тонкости душевным оружием, поэт всё же преобладающее место отводил разуму как в написании стихов, так и в отношениях. Высокоинтеллектуальный интеллигент, энциклопедический ум, Брюсов гордился своей образованностью, но в стихах соединил гармонию страстей с мыслью, хотя эта гармония питалась разумом. Чаще всего именно разум подсказывал поэту решения. Можно с полным основанием сказать словами Брюсова о Пушкине, что художник разно находит точку оттолкновения для своих созданий, Пушкин обнаруживал материал не только в жизни или художественных исканиях, но иногда и в подсознании. Сквозь призму интеллекта он как бы невольно задевал глубины тайн подсознательного, и это помогало ему делать поэтические и психологические открытия. Не бывает случайных открытий даже в поэзии. Бывают находки нового, когда автор не подразумевает всей серьёзности написанного, но именно эта тайная мастерская в художнике, как правило, держится больше на чувственном свойстве. От мысли писатель как бы оттолкнулся, она подарила ему питательный материал – и вот уже готово совсем, казалось бы, чужое детище, которое иногда невозможно постичь собственным умом. Пророческое взяло верх. Чудес у Брюсова в этом отношении мало. Он понимает роль таланта, который трудно расшифровать, но его больше волнует само создание. Брюсов хорошо понимает и чувствует, но ни разуму, ни чувству не доверяет. У него достаточно средств, чтобы проверить «алгеброй гармонию», чтобы повернуть исследуемое произведение совершенно разными гранями, расчленить его и невредимо соединить. Он великий и разумный механик стиха. Но не по линии схем или применения каких-то чисто технических законов. Брюсов анализирует глубже именно то, что не поддается сознанию, что берётся из природы поэтических свойств, что становится закономерным явлением, что присуще поэтическим качествам стиха и создателя. Так Валерий Брюсов открыл нам Пушкина, открыл нам стихи этого поэта, а равно помог ощутить и понять самого себя, свое тяготение к рассудку во всех его видах. Брюсов – математик в литературе. Посмотрите, почитайте его статьи о поэзии – и вы поймете, из чего складывается поэтическое произведение. Доли и не только доли, сочетание звуков и не только, это и многое другое и есть мелодия стиха. Немногим художникам удавалось слышать музыкальную чистоту стихов и поэтическую фальшь, улавливать в стихе каждый звук как тон или ноту. Брюсов воспринимал источник в звуковом проявлении досконально. Редко бывает такое. 0 глухоте собственной в этом смысле писали многие поэты, в том числе Лермонтов. Свою звуковую чистоту Брюсов довел до научного совершенства, потому что имел абсолютный слух на поэтическое изображение звука в структуре. Поэтическую структуру, как партитуру, он читал с листа. Писал, разбирал и дирижировал сам. Вот для кого поэзия была специальностью, наукой! Казалось бы, школа мастерства создана. Ничего не надо открывать. Учитесь! Ведь именно Валерий Брюсов организовал Институт художественной литературы – первое в мире высшее учебное заведение, в котором молодые писатели могли получить литературное образование. Но мы по-прежнему уродливо пытаемся выдавать убогость за поэзию, как будто не было и нет русской школы вдохновенного и глубокого стиха. Как будто не было и нет тех великанов словесности, которые являются ее профессиональным образцом. Самодеятельность процветает и убивает интерес к искусству слова. Когда-то самодеятельность была в радость и являлась подспорьем для литературного процесса и роста. Сегодня деньги и популярность стали единым кошельком существования тех людей, которые абсолютно глухи к добру и искусствам. |
Последнее изменение этой страницы: 2019-04-19; Просмотров: 298; Нарушение авторского права страницы