Бог дал путь, а чёрт кинул крюк

Керчь, живописный украинский морской порт, расположенный на оживленном перешейке, выступающем в Черное море, был привлекательным уголком для каждого молодого солдата, который мало где бывал. Иван напрягал зрение, когда его подкидывало в глубине армейского грузовика. Вдали он видел дымящиеся трубы сталелитейных заводов. Близость запаха сверкающего моря и крики чаек разжигали его желание увидеть что-то новое. Как сказали солдатам на предварительном инструктаже, город был очень старым. Он был основан в шестом веке греками и назван ими Пантика-пей. Солдаты должны были охранять самый высокий холм в городе, который назывался Митридат. На нем стоял разрушенный когда-то греческий акрополь.

Акрополь, как проинформировал молодых людей офицер, был местом заседания греческого «совета». Он рассказал им о том, что в Керчи славные советские традиции почитания человеческого достоинства и свободы, ставшие действительными только после революции, проводились в жизнь под сенью самого греческого акрополя.

Обо всем этом вспомнит позже Иван, но именно на новом месте, в Керчи, для него начались серьезные испытания.

Первые несколько дней он чувствовал себя легко и весело. Он жил обычной армейской жизнью. Часто во время физподготовки, на учебных лекциях, на занятиях по военной подготовке он молился: «Господи, помоги мне преуспеть в этом. Позволь мне стать хорошим солдатом во славу Твою».

Иван надеялся, что после того, как он покинул Одессу, прекратятся вызовы его для бесед. Он, как и капитан Заливако, были рады расставанию. Но Заливако не преминул отправить тревожный сигнал в Керчь, сообщив, что рядовой Моисеев — верующий, который открыто признал, что он баптист и будет посещать собрания верующих при каждой возможности. Было также отмечено, что Моисеев упорно сопротивлялся настойчивой идеологической обработке и отказывался помалкивать о своих убеждениях.

Не прошло и двух недель, как в кабинет керченского замполита стали поступать донесения о дискуссиях в казарме. Хотя в соответствии с законом в Советском Союзе людям официально была предоставлена свобода исполнения религиозных обрядов, но они были лишены права распространять религиозные взгляды, что рассматривалось, как посягательство на свободу других граждан. Почему Моисеев не может прекратить разговоры о Боге? Иван пытался объяснить, что солдаты в его воинской части часто спрашивают о Христе. Они хотят знать о спасении. Где же такой закон, который запрещал бы ему отвечать на их вопросы? Как мог он отказать им? Ведь все верующие должны свидетельствовать о своей вере другим. А если бы не воля Господа делить Его любовь со всеми, как мог бы Иван скрыть свою радость, которую он испытывал на каждом шагу? Лист, падающий откуда-то с холодного неба, был прикосновением Бога, неожиданно пришедшая на память забытая цитата из Библии тоже была Божьим голосом. Порывы ветра говорили о могуществе Бога, Луна — о его красоте, его собственная физическая сила — о силе Бога, которую Тот влил в него.

Замполит роты, капитан Ярмак, был человеком молодым и энергичным. Он жаждал возможности подняться по партийной линии. «Даже к лучшему, — размышлял он, — что с Моисеевым были трудности. Успех в его воспитании будет выглядеть еще значительнее. «Ярмак очень серьезно относился к своим обязанностям. Каждый из тысячи ста солдат в Керчи должен быть беззаветно предан Коммунистической партии и следовать принципам научного атеизма. Только тогда можно быть уверенным в полном и безукоснительном послушании, которое требовалось от каждого советского солдата.

Он решительно поднял глаза от бумаг на столе, когда Моисеева доставили к нему. Перед тем, как заговорить, он несколько секунд пристально смотрел на Моисеева, меняя выражение лица, чтобы оно соответствовало резкости его голоса.

— Ты болел когда-нибудь, Моисеев?

Видя на лице прибывшего удивление, капитан почувствовал удовлетворение.

— Нет, товарищ капитан. Я даже никогда не лежал в больнице.

Ярмак театрально скрестил руки на груди. Ему понравилось, как блеснули пуговицы на кителе. Помня о том, что следствием благоприятного развития событий часто является решительное наступление, он продолжал:

— Это хорошо, что ты здоров. Тебе потребуется крепкое здоровье на несколько последующих дней... или изменение убеждений, что представляется весьма сложным для тебя.

Для достижения максимального эффекта он сделал паузу.

— Твое поведение в Одессе было бунтарским. Попытка убедить тебя отказаться от твоих антисоветских взглядов и повысить уровень военно-политических знаний не увенчалась успехом. До того времени, пока ты не согласишься подчиниться руководству и не будешь выполнять данные тебе распоряжения, ты будешь содержаться под стражей и без еды. Можешь идти.

Помещение, в которое доставили Ивана, не было камерой гауптвахты. Скорее это была самодеятельная арестантская, используемая для проведения назидательных бесед. Койка, заправленная серым армейским одеялом установленного образца, стол, три стула и несколько армейских учебников на полке составляли обстановку комнаты. В углу рядом с краном размещался туалет. Большое окно было зарешечено, а двойная дверь запиралась на замок дважды. В помещении было очень холодно и только бледный послеполуденный свет едва проникал в него.

Иван благодарно опустился на койку, его голова шла кругом от лиц раздраженных офицеров из Одессы и Керчи, которые исчезали и растворялись подобно сценам из военных фильмов. Какое счастье заснуть, а проснувшись, молиться!

Много раз до этого Господь призывал Ивана к соблюдению поста и молитвам. Иван улыбнулся. Капитан Ярмак не мог сделать ему лучший подарок. Полный благодарности, Иван обратил все свое внимание к Господу для общения с ним во время молитвы и поста. Сколько ему поститься, было в руках Господних, а не в руках Ярмака.

Во вторую ночь его разбудили звуки отдаленных решительных тяжелых ударов. В то время, как он лежал, пытаясь различить звуки ударов, в замочной скважине повернулся ключ. Желтый луч света проник в помещение. В проеме двери стоял неизвестный Ивану офицер. Не включая свет, он бросил в темноту помещения:

— Рядовой Моисеев! Следуй за мной!

В то время, как Иван пытался полностью стряхнуть с себя сон, он увидел группу офицеров, ожидающих его.

Он посмотрел на электронные часы, висевшие на стене. 2:15 ночи. Офицеры непринужденно сидели на стульях у стола, покуривая и прихлебывая чай из дымящихся чашек. Затем началась беседа.

Ивану уже в который раз задавали вопрос не болен ли он, не изменил ли он свои взгляды, которые являются пережитками царизма и капитализма. Его убеждали в том, что такое поведение недопустимо в Советской Армии.

Предположим, что Бог существует. Зачем он требует для себя столь многого? Зачем намеренно отказываться от еды? Неужели ему, Моисееву, не понятно, что отказ от марксистско-ленинского учения означает отказ от советского образа жизни? Бога создал первобытный человек, чтобы дать объяснение голоду, болезням и другим явлениям, которые он не мог понять. Идея Бога больше не нужна. Она тормозит развитие свободной социалистической личности. А люди, распространяющие такие идеи — опасны для государства.

Каждый раз во время поста Ивана вызывали для беседы. Иногда ночью с ним разговаривали несколько офицеров, иногда один. Однажды его вызвал офицер, который пытался вести разговор отеческим тоном, но вскоре не выдержав, перешел на оскорбительный крик.

Через пять дней к нему пожаловал сам капитан Ярмак. Он спокойно сел на один из деревянных стульев и, пристально глядя на Ивана, спросил:

— Итак, Моисеев, ты не одумался? Прошло пять дней с тех пор, как ты отказался от пищи.

Иван ощущал усталость, но пытался сосредоточиться на вопросе Ярмака и своем собственном ответе.

— Однажды ночью я молился, — начал он. — Мне было довольно холодно и хотелось спать, так как в ту ночь меня дважды будили. Но я не спал и молился Богу за свою семью и друзей, а также за вас, капитан Ярмак.

Ярмак раздраженно поднялся и уставился на снег, падающий за решетками окна.

— Не то, чтобы я сильно страдал от голода, я был просто очень уставшим и, конечно, мне было холодно. Когда я молился, то чувствовал, как Бог чудодейственно прикоснулся ко мне. Мне стало тепло и сытно, как будто бы я съел сытный и обильный обед. Некоторое время спустя я заснул. Когда я проснулся, было утро и комната была озарена лучами яркого солнца. Снаружи на подоконнике сидела и пела птичка. В Библии есть такие слова: «Воззови ко Мне в день скорби твоей; и Я спасу тебя, и ты будешь славить Меня». Именно благодаря спасению Бога я не чувствую голод и недомогание. Как можно после этого «одуматься?» Посмотрите на меня и убедитесь сами в том, что сделал Господь.

Ярмак, не отрываясь, смотрел на кружащиеся снежинки и чувствовал, как закипает от гнева. Его политическая карьера зависела от успеха работы с такими людьми, как Моисеев. Полковник Малсин уже прислал ему записку: «Заставьте Моисеева есть. Я не хочу быть обвинен в его смерти, если он умрет от голода из-за вас». Скрепя зубами, Ярмак быстро вышел из комнаты.

Иван познакомился с Сергеем во время утреннего марш-броска. С Черного моря накатывал густой туман, смазывая очертания голых деревьев, служивших ориентиром. Трудность преодоления расстояния возрастала по мере того, как они бежали, пересекая замерзшие поля, спускаясь в овраги, перепрыгивая через наполовину скрытые туманом канавы. Гулкий топот обутых ног был подобен ударам больного сердца, бьющегося под коркой замерзшего снега.

Иван отставал, стараясь бежать осторожно, не обращая внимание на ужасную жажду, которая жгла ему горло. Через какое-то мгновение с ним поравнялся солдат справа и вдруг крикнул, судорожно хватая ртом воздух:

— Иисус воскрес!

«Что он сказал?» — промелькнуло в голове Ивана. Он пытался подобрать рифму к сказанной фразе. Может быть: «Будет снег?»

Легкий ветер раздувал струящийся туман. Иван обернулся, чтобы увидеть лицо солдата. Оно было бледным от усталости, но улыбалось. И снова он крикнул:

— Я сказал, что Он воскрес, брат. Он воскрес!

В тот же миг замерзшая земля как будто бы подтолкнула его сзади, и Иван вдруг побежал вниз в порыве радости. Счастливым возгласом он ответил на традиционное приветствие на Пасху:

— Воистину воскрес! Аллилуйя! Обнимутся они позже.

Местом, которое они нашли для встречи, был один из больших гаражей для армейских машин, примыкавший к въездным воротам. Это было старое каменное здание, ранее служившее конюшней. За толстыми стенами было не так холодно, а широкие дорожки для парковки автомобилей были идеальны для прогулок и молитвы. Иногда какой-то солдат мог заглянуть сюда, чтобы не на ветру выкурить сигарету, но Ивана и Сергея никто не беспокоил в те несколько минут, которые они могли выкроить, чтобы побыть вместе.

Такие встречи были нечастыми в неослабевающем темпе армейской жизни. Но знать, что рядом существует Сергей, было хорошей поддержкой. Встреча с братом подсознательно вселяла ему чувство, что в конце концов все будет хорошо. Поэтому для него был очень неприятен неожиданный вызов к майору Гиденко.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: