В наше скептическое  время существует очень мало того, что выше критики  и в один прекрасный день так  или иначе, мы можем ожидать, что услышим о том , что Мухаммеда  никогда не существовало.

                                                                                  Христиа́н Снук-Хюргронье́

 

Традиционный мусульманский рассказ о жизни Мухаммеда и история происхождения и возникновения ислама основаны исключительно на мусульманских источниках, а именно, (I) Коран, (2) мусульманские биографии Мухаммеда  и (3) хадисы, то есть мусульманские традиции.

1. Коран. Мало того, что мусульмане составляют чрезвычайные претензии на Коране, но есть также традиционные мусульманские отчёты истории формирования текстов Корана. Как мы увидим, все претензии являются ложными, а также традиционные отчёты "масса путаницы, противоречия несогласованности." Серьезные ученые поставили под сомнение подлинность самого Корана, и мы будем смотреть на сильные аргументы. Здесь мы отметим только имена самых почитаемых мусульманских комментаторов Корана, как мы должны обратиться к их работе далее в этой главе:

Muhammad ibn-Jarir al-Tabari (н.э. 923)

Al-Baghawi (d. 1117 or 1122)

 Al-Zamakhshari (d. 1143)

 Al-Baydawi (d. 1286 or 1291)

 Fakhr-al-Din al-Razi (d. 1210)

Jalal-al-Din al-Mahalli (d. 1459)

JalaLal-Din al-Suyuti (d.1505)

2. Мусульманские Биографии. Пророк Мухаммад умер в 632г.  Рождества .Христова. Самый ранний Материл] на его жизнь, что мы владеем был написан Ибн Исхаком  в 750 году н.э., другими словами, сто двадцать лет после смерти Мухаммеда. Вопрос о подлинности становится еще более важным, так как оригинальная форма работы  Ибн Исхака теряется и доступна  только в некоторых частях в более поздней работе  Ибн Хишама, который умер в 834 году н.э., через двести лет после смерти Пророка. Другие источники включая анналы  Аль-Табари, который также цитирует  Ибн Исхака. Таковы основные источники информации о жизни Мухаммеда:

а. Ибн Исхак (д. 768). Помимо биографии Мухаммеда, он также написал историю халифов, который цитирует аль-Табари.

в. Ибн Хишам (д. 834) написал Sirah или Жизнь Мухаммеда  или, возможно, говорить более точно, под редакцией работы Ибн Исхака.

с. Саиф б. 'Умар (d. Около 796) был главным источником аль-Табари за первые годы ислама.

d. Аль-Вакиди (. D 823) также написал биографию Пророка и его кампании; широко используется аль-Табари и аль-Белазури (д. 829)

е. Мухаммад ибн Саад (д. 843) был главным редактором Аль-Вакиди и составитель биографического словаря.

f. Аль-Табари (д. 923) был эрудитом, который писал по многим вопросам (в том числе комментарии к Корану), но, пожалуй, самым известным его трудом была история мира, который простирается до июля 915.

g. Али б. Мухаммад аль-Madaini (д. 840) -Важно для арабских завоеваний Персии

3. Хадис. Хадис или книги традиций представляют собой набор высказываний и деяний, приписанных  Пророку и восходит к нему через серию предполагаемо надежных свидетелей (какой-либо конкретной цепью  передатчиков называется "иснад," в то время как текст или реальное вещество доклада называется MATn "). Помимо того, что Мухаммед  сделал и предписывается, эти традиции  включают в себя то, что было сделано в его присутствии, что он не запрещал, и даже авторитетные высказывания и поступки сподвижников Пророка. Еще один термин, используемый в этом  контексте  является "сунна", что означает обычай, использование и привычка. Таким образом, Пророк сунна включает его поступки, высказывания, и молчаливое одобрение. по словам Arent  Jan Wensinck, «Соблюдение сунны может быть в некотором смысле называется  Tmitatio Muhammadis. ' "Эти два условия должны быть тщательно храниться  и отличаются друг от друга. Хадис является устной коммуникации  от  Пророка, в то время как Сунна является традиционной нормой в обрядах и законах, которые регулируют практическое поведение жизни. Сунна относится к какой-либо религиозной или правовой точки без всяких там обязательно быть устной традицией для этого, другими словами, что  может быть  сунна без наличия хадиса, относящемся к нему.

Возможно, неспециалисты и немусульмане не достаточно оценивают , насколько сильно хадис почитается в исламском мире. "Хадис держится в большом почёте  рядом с Кораном в течение всего [исламского] мира. ... В некоторых случаях это даже считается, что реальное слово Божие должно быть найдено в  хадисах , а также в Коране. " Эти книги традиций  служат в качестве теоретической основы для исламского права и, следовательно, самого  ислама.

Там, как говорят, шесть правильных и подлинных традиций, принятых мусульманами-суннитами, а именно, в подборках (а) аль-Бухари (д. 870), (б) Муслим ибн аль-Хаджжадж (д. 875), (с ) Ибн Маджа (д. 887), (d) Абу Дауд (д. 889), (е) ат-Тирмизи (д. 892), и (е) аль-Nisai (д. 915). Один, как правило, добавляет к этому списку имя Ахмед ибн Ханбаля (д. 855), чья большая энциклопедия традиций, называемых  Муснад содержит около 29000 традиций  и "предметом набожного чтения».

Скептицизм и Сомнения

Историческая и биографическая традиция относительно Мухаммеда и первые годы ислама были представлены тщательным обследованием в конце девятнадцатого века. До этого, учёные были хорошо осведомлены о легендарных и богословских элементах в этих традициях  и что существуют традиции, берущие начало от  мотива и намечения ", чтобы дать видимость исторического основания для особых интересов отдельных лиц или семей, но считалось, что после некоторого просеивания там еще оставалось достаточно, чтобы позволить нам сформировать более четкий  эскиз жизни Мухаммеда, чем у любого другого из основателей универсальной религии ". Эта иллюзия была разрушена Вельхгаузеном, Каэтани и Ламменсом, которые говорят  "один за другим о данных  мусульманской традиции, которая  под сомнением."

Вельхгаузен разделил старую историческую традицию девятого и десятого  века в сборниках на два: во-первых, подлинная традиция , окончательно записана в конце восьмого века, а во-вторых, параллельная версия, которая была намеренно подделана, чтобы опровергнуть это. Вторая версия была полна тенденциозной беллетристики и должена  была  быть найдена в работе историков, таких как Сайф б. Умар. Принц Каэтани и отец Ламменс даже ставит под сомнение данные до сих пор принятых как "цель". Биографы Мухаммеда были слишком далеко от того  времени, чтобы иметь достоверные данные или представления; далеко от объективности  данных и опирались на тенденциозную беллетристику. Кроме того, цель Биографии 'не знать события, как они на самом деле произошли, но построить идеальное видение прошлого, как это должно было бы быть. "Про голый холст стихов Корана, которые нуждаются в объяснении, что  были вышиты с большим дерзновением традиционалистами, подходящих к желаниям или идеалам своей конкретной группы: или использовать любимую метафору Ламменса, они заполняют пустые пространства с помощью процесса стереотипного, который позволяет наблюдателю признать происхождение каждой картины ". Как выразился Льюис, "Ламменс зашел так далеко, чтобы отвергнуть всю биографию не более, чем умозрительных  и тенденциозных толкований нескольких отрывков из биографического содержания в Коране, придуманной и разработанной последующими поколениями верующих. [Льюис (4), стр. 94] "Даже ученые, которые отклонили крайний скептицизм Каэтани и Ламменса  были вынуждены признать, что" жизнь Мухаммеда до его появления в качестве посланника Бога, мы знаем крайне мало; по сравнению с легендарной биографией, которой так дорожат ".

Позитивистская Идея Каэтани и иезуитская  Ламменса  не забыты; на самом деле, они были подхвачены группой советских исламоведов и доведено до экстремальных, но логических выводов. Идеи советских ученых были в свою очередь, начиная в 1970-е годы и представляют собой серьезную проблему для православных, является ли они истинно верующие  или они неверные. Н. А. Морозов выдвинул теорию, согласно которой ислам не был неотличим от иудаизма до крестовых походов и что только, тогда ислам получил свой независимый характер, в то время как Мухаммед и первые халифы были мифическими фигурами. Аргументы Морозова, которые были выдвинуты в его книге Христа в 1930 году, обобщены Смирновым:

В средние века ислам был лишь ответвлением арианства вызванный метеорологическим событием в районе Красного моря близ Мекки; это было сродни иконоборчеству. Коран несет на себе следы позднего состава, вплоть до одиннадцатого века. Аравийский полуостров не в состоянии родить любую религию - это слишком далеко от нормальных областей цивилизации. Арианские  Исламисты, которые были известны в средние века, как агары, Измаильтянами  и сарацинами , были неотличимы от евреев, пока влияние крестовых  походов не заставило  их взять на себя отдельную идентичность. Вся жизнь Мухаммеда и его ближайших преемников являются апокрифом, как насчёт  Христа и апостолов.

Как мы обсудим позже, идеи Морозова имеют поразительное сходство с некоторыми взглядами, выдвинутых группой Кембриджских исламистов  в 1970-х годов. Под влиянием Морозова, Климович опубликовал статью под названием "Мухаммед Существовал  ли?" (1930), в которой он делает правильную точку, что все источники нашей информации о жизни Мухаммеда несвоевременны . Мухаммед был необходимым вымыслом, так как он всегда предполагается, что каждая религия должна иметь основателя. Толстов сравнивает миф о Мухаммеде с  "обоготворенными шаманами" якутов, бурят, и алтайцев: "Социальная цель этого мифа в том, чтобы проверить распад политического блока торговцев, кочевников и крестьян, которые принесли к власти новую, феодальную аристократию ". Винников также сравнивает миф о Мухаммеде с  "шаманством", указывая на примитивные магические аспекты таких ритуалов.

Что Каэтани и Ламменс сделали  для исторической биографии, Игнац Гольдциер сделал для изучения хадисов. Гольдциер оказал огромное влияние в области исламских исследований, и это не будет преувеличением сказать, что он, наряду с Хургронье и Нёльдеке, один из отцов-основателей современного изучения ислама. Практически всё, что он писал  примерно между  1870 и 1920 годами до сих пор изучается в университетах усердно по всему миру. В своей классической работе "О развитии хадисов," Гольдциер "показал, что огромное количество хадисов принятых  даже в самых строго критически мусульманских обществах были учтены, как подложные  с конца 8-го и 9-го века и, как следствие, поддерживались  совершенно фиктивными ".

Столкнувшись с безукоризненно документированными аргументами Гольдциера, историки начали паниковать и разработали  поддельные  способы сохранения скепсиса в страхе, с помощью постулирования специальных различий  между правовыми и историческими традициями. Но, как говорит Хамфри, что  в своей формальной структуре, хадисы и исторические традиции  были очень похожи; Кроме того, многие мусульманские ученые восьмого  и девятого века работали  над обоими видами текстов. "В целом, если хадис  был подозрительным,  тогда он  должен был быть присоединён к историческому отчету."

Как Гольдциер пишет  сам, "более близкое знакомство с огромным запасом хадисов вызывает скептическую осторожность"; и на сегодняшний день большая часть хадисов "в результате религиозного, исторического и социального развития ислама в течение первых двух веков вызывает сомнения." Хадис бесполезен  в качестве основы для любой научной истории и может служить только как "отражение тенденций" раннего мусульманского сообщества.

Здесь мне нужно вставить исторический экскурс, если мы хотим иметь правильное понимание аргументов Гольдциер . После смерти Пророка, четверо его компаньонов стали его преемниками  в качестве лидеров мусульманской общины; последний из четырех человек был Али, двоюродный брат Пророка и муж дочери(зять). Али не удалось навязать свою власть в Сирии, где губернатор Муавия принял  возглас войны "Возмездие  для Усмана" против Али. (Муавия и Усман были связаны, и оба принадлежали к роду мекканскому мейя.) Силы встретились в неокончательной битве  при Сиффине. После убийства Али в 661 году, Муавия стал первым халифом династии  Омейядов, которая просуществовала до 750 г . Р. Х. Омейяды  были свергнуты аббасидами , династия, которая длилась в Ираке и Багдаде до тринадцатого века.

В первые годы династии Омейядов, многие мусульмане были совершенно невежественны в отношении ритуалов и доктрин. Правители сами имели мало энтузиазма по поводу религии и вообще презирали благочестивых и сподвижника. В результате этого возникла группа благочестивых людей, которые бессовестно сфабриковали  традиции на благо общества и привязали их  к авторитету Пророка. Они выступали против безбожных Омейядов, но не осмеливались открыто говорить об этом, так что они изобрели дополнительные традиции, посвященные восхвалению семьи Пророка, следовательно, косвенно давая  свою верность партии сторонников Али, Как Гольдциер выразился, "сама правящая власть не простаивала. . Если она хотела быть общепризнанной в  оппозиции благочестивых кругов с молчащими, они тоже должны  были  знать, как открыть хадис, чтобы удовлетворить своей цели они должны были делать тоже самое , что их противники: изобрести и изобрели, хадисы в свою  очередь, . И это в действительности то, что они сделали ". "Официальное влияние", продолжает Гольдциер, на изобретение, распространение и подавление традиций началось рано. Инструкция даётся для  послушного губернатора аль-Мугира от Муавии в духе Омейядов: «Не устану творить злоупотребления и оскорбительства для  Али и призывая  в Боге милосердии для Усмана, порочащим спутникам Али, удаляя их и опуская, чтобы слушать их (то есть, к тому, что они говорят и распространяться в виде хадисов), восхваляя в отличие от этого, клан Усмана, вовлекая их рядом с вами и слушать их ". Это официальное поощрение, чтобы способствовать возникновению и распространению хадисов, направленных против Али и сдерживать и подавлять хадисы, благоприятствующих Али. , , , Омейяды  и их политические последователи не имели щепетильность в содействии тенденциозных религиозных форм  и они были только обеспокоены, чтобы найти благочестивую власть, которая будет подготовлена  для покрытия таких фальсификаций с их несомненным авторитетом. Никогда не было отсутствия в этом.

Хадисы были подделаны  даже для  самых тривиальных ритуалистических деталей. Тенденциозность включала  подавление существующих высказываний дружественных к конкурирующей партии или династии. Аббасидские, измышления хадисов весьма умножались, с явной целью доказать законность своего собственного клана против Еврейского сообщества. Например, Пророк сказал , что Абу Талиб, отец Али, сидел глубоко в аду: "Возможно, мое заступничество будет полезным для него в день воскресения, так что он может быть переведен в бассейн огня, достигает только до лодыжек, но который все еще достаточно горячий, чтобы сжечь мозг ". Естественно это противопоставили богословам Алидов, разработав многочисленные традиции, касающиеся героизации Абу Талиба и всех высказываний Пророка. В самом деле, как Гольдциер показывает, между противоборствующими фракциями "вредное  использование тенденциозных традиций было еще более распространено, чем официальной партией.

В конце концов сказочники создали хорошую жизнь, изобретая развлекательные хадисы, которые доверчивые массы жадно поглощали . Для того, чтобы привлекать  толпы  народу , рассказчики изобретали пустяки . " Очень скоро распространение хадисов опустилась до уровня бизнеса. Путешествия [в поисках хадисов] создавались ради жадности тех, кто преуспевал и претендовал  быть источником хадисов  и с увеличением спроса возникало всё больше мотивации платить  наличными поставщикам за хадисы ".

Конечно, многие мусульмане были в курсе о множестве подделок. Но даже так называемые шесть подлинных сборников хадисов, составленных аль-Бухари и другие,  не были столь же строгими, как можно было надеяться. Шесть имели различные критерии для включения хадисов в число подлинных  или нет: некоторые из них были довольно либеральны в своем выборе, другие достаточно произвольны. Потом была проблема подлинности текстов этих компиляторов. Например, в одной точке были дюжины различных текстов Бухари, и помимо этих вариантов, были преднамеренные интерполяции. Как Гольдциер предупреждает нас, "было бы неправильно думать, что канонический авторитет двух [коллекций Бухари и Муслим ибн аль-Хаджжаджа] связан  с бесспорной правильностью  их содержания и является результатом научных исследований." Даже критики  десятого века указывали на недостатки двухсот преданий заложенных в трудах Хаджжаджа и Бухари.

Аргументы Гольдциера были последовательны, почти шестьдесят лет спустя, другой великий исламист  Джозеф Шахт, чьи работы по исламскому праву считаются классикой в области исламских исследований. Выводы Шахта были еще более радикальными и возмущающие , и все последствия этих выводов еще не вышли наружу.

Хамфрис резюмирует тезисы Шахт как:. (1), что [Цепочка передатчиков] пройдя весь путь назад к Пророку начала  только широко использоваться во времена Аббасидской революции, т.е. что в середине восьмого века; (2) по иронии судьбы, оказалось тем более сложно и формально исправить и вероятно, было поддельным. В целом он пришел к выводу, ни один  из существующих хадисов не может быть надежно приписан  к Пророку, хотя некоторые из них в конечном счете, может быть были вписаны в его учение. И хотя [Шахту] посвящены лишь несколько страниц исторических отчетов о начале халифата, он явно утверждал, что "одни и те же стриктуры должны применяться и к ним." Аргументы Шахта, подкрепленные списком  литературы, не могут быть проигнорированы.

Сам Шахт подводит итог своему  тезису  следующим образом:

Как правило я признал , что критика традиции, практикуемая  мусульманскими учеными является несоответствующей и что, однако многие подделки, возможно, были устранены ею, даже классический корпус содержит очень много традиций, которые никак не могут быть подлинными. Все усилия, чтобы извлечь из этой противоречивой массы аутентичное ядро по "исторической интуиции". , , провалились. Гольдциер, в одной из его основных работ, не только выразил "скептическую сдержанность " в отношении традиций, содержащихся даже в классических коллекциях [т.е. сборники Бухари, Хаджжаджа и др.], Но показано, что большинство традиций от Пророка документы не того времени, к которому они относятся и  принадлежат, но из последовательных этапов развития учений в течение первых веков ислама. Это блестящее открытие стало краеугольным камнем всех серьезных исследований.

Эта книга [т.е. собственная книга Шахта] будет найдена, чтобы подтвердить результаты Гольдциера и выйти за их пределы в следующих аспектах: великое множество традиций в классических и других коллекциях  были введены в обращение только после того, как время Shafil в [Шафии был основатель очень важной школы права, которая  носит его имя; он умер в 820 г. н.э.]; первый значительный объем правовых традиций от Пророка возник к середине второго [мусульманского] века [т.е. восьмого века], в оппозиции несколько раньше традиции сподвижников и других органов, а также к живой традиции древних школ права; традиции  сподвижников и других авторитетов  прошли один и тот же процесс роста, и должны рассматриваться в том же свете, как и традиции от Пророка; что  показывает тенденцию  к росту в обратном направлении и требовать более высокий авторитет, пока они не дойдут до  Пророка; свидетельство правовых традиций переносит нас назад приблизительно  к году 100 хиджры [н.э. 718]

Шахт доказывает, что традиция не существовала в определенное время, например, показывая, что она не была использована в качестве юридического аргумента в дискуссии, которая бы ссылалась, действительно ли он существовал. Для  Шахта каждая правовая традиция от Пророка должна  быть принята, как недостоверная и фиктивная доктрина, сформулированная  на более поздний срок: "Мы не должны отвечать никакой юридической традиции от Пророка, которую  положительно можно считать достоверной ."Традиции были сформулированы полемически, чтобы  опровергнуть противоположную доктрину или практику; Шахт называет эти традиции "встречные традиции." Доктрины в этой полемической атмосфере часто проецируются обратно в высшие инстанции: "традиции от преемников [Пророку] стали традиции из сподвижников [Пророка], и традиции из сподвижников стали традициями  от Пророка». Подробности из жизни Пророка были изобретены для поддержки правовых доктрин.

Шахт затем критикует isnads, что "вместе взятое  очень небрежно. Любой типичный представитель группы, чья доктрина должна была быть спроецирована обратно на древнюю власть, могут быть выбраны случайным образом и положить в иснад. Мы находим поэтому ряд альтернативных имён в остальных  идентичных isnads(список органов, которые передавали отчёт) ".

Шахт "показал, что начало исламского права не может быть прослежено дальше назад в исламской традиции через  примерно столетие после смерти Пророка." Мусульманское право не непосредственно вышло из Корана, но развилось из популярной и административной практики под  названием Ummayads, и эта "практика часто расходились с намерениями и даже явной формулировкой  Корана." Нормы, полученные из Корана были введены в исламское право  на второй стадии.

Группа учёных была убеждена  в существенной  разумности анализа Шахта и приступила к работе о  последствиях  аргументов Шахта. Первый из этих ученых был Джон Уонсбро, который в двух важных книгах , коранического исследования: источники и методы Библейской интерпретации (1977) и сектантской Milieu: содержание и состав исламской истории спасения (1978), показал, что Коран и хадисы появились   из сектантских споров в течении  длительного периода, возможно, до тех пор, как два столетия проецируются обратно на вымышленное происхождение от арабов. Он также утверждал, что ислам возник только тогда, когда он вышел из под влияния  раввинского иудаизма, "что Исламская доктрина в целом, и даже фигура Мухаммеда, были сформированы из  раввинских еврейских прототипов». "Исходя из этих выводов, сектантской Milieu, анализирует раннеисламскую  историографию или скорее интерпретирующиеся  мифы, лежащие в основе историографии - как проявление позднего Ветхого Завета« истории спасения ». "

Еще раз, чтобы оценить аргументы Джона  Уонсбро, мы должны смотреть на традиционный отчёт формирования  Корана. Проблема заключается в том,что есть несколько несовместимых преданий. Согласно одной традиции, во время краткого халифата Абу Бакра (632-634), Умар, который сам был преемником халифата в 634 году, стал обеспокоен тем фактом, что так много мусульман, которые знали наизусть Коран во время боя были убиты из Йемаме, в Центральной Аравии. Была  реальная опасность того, что некоторые части Корана будут безвозвратно потеряны, если собрание Корана не было сделано прежде со слов тех , кто знал Коран наизусть прежде чем их убили. Абу Бакр в конце концов дал согласие на такой проект, и попросил Зайда ибн Сабит, бывший секретарь Пророка, чтобы выполнить задачу. Так Зайд продолжил собирать Коран "из кусочков папируса, плоских камней, пальмовых листьев, лопатками и ребер животных, кусочков кожи и деревянных досок, а также от людей." После завершения, Коран был передан Абу Бакру и после его смерти перешёл к Умару, и после его смерти перешёл к дочери Умара,  - Хафсе. Тем не менее, существуют разные версии этого предания -в некоторых это Умар, который получает доверие на первый сбор Корана, в других это Али, четвертый халиф. Кроме того, нет никаких убедительных доказательств того, что те, кто умер знал наизусть Коран. Кроме того, маловероятно, что за  столь короткое время (два года) такая важная задача могла быть завершена. Можно было бы также ожидать такую коллекцию, чтобы иметь какую-то власть, но мы не находим таких полномочий приписываемых Корану  Абу Бакра. Действительно, в разных провинциях, другие сборники Корана были признаны аутентичными. Представляется маловероятным, что официальный Коран  дали бы  дочери Умара на ответственное хранение. Весьма вероятно, что история коллекции Корана под Абу Бакр была изготовлена и распространена врагами третьего халифа Османа, чтобы отнять у него часть славы в том, что именно он сделал первый сборник Корана.

По традиции, следующий шаг был сделан под Османа (644-656). Один из генералов Османа попросил халифа сделать такую ​​коллекцию, потому что серьезные споры вспыхнули среди  войск из разных провинций в отношении правильных сведений Корана. Усман выбрал Зайда ибн Сабит подготовить официальный текст. Зайд тщательно пересмотрел Коран, сравнивая его версию с « материалом », находящимся во владении дочери Умара; и в соответствии с инструкциями, в случае каких-либо затруднений, как к чтению, Зайд использовал  диалект курайшитов, племени Пророка. Копии новой версии, которая должна быть завершена между 650 и смерти Османа в 656 году, были отправлены в Куфу, Басру, Дамаск, и, возможно, Мекку; и, конечно, один находился в Медине. Все остальные версии было  приказано уничтожить. Эта версия событий также открыта для критики. Мы не уверены в характере «материала», которыми обладала Хафса, дочь Умара,. Число лиц, работающих над этим проектом также варьируется; арабский язык  в Коране не является диалектом; и так далее.

Тем не менее, эта последняя традиция возобладала, но, как Майкл Кук выразился, "выбор несколько произвольный, правда может лежать где-нибудь в пределах нестройных традиций, или вообще вне их" [курсив мой].

Для правоверных мусульман сегодня, Коран  есть тот, который был создан под Усмана в седьмом веке. "правоверный мусульманин придерживается того , что Коран Усмана содержит все откровения  общности  и добросовестно сохранён без изменений или  добавлений со дня его распределения. Правоверная  позиция мотивирована догматическими факторами, но  она не может быть поддержано историческими свидетельствами ".

Это подводит нас к отстранению Уонсбро о предыдущих преданиях. Уонсбро показывает, что далеко не  всё фиксируется в седьмом веке, окончательный текст Корана до сих пор не был достигнут еще в девятом веке. Арабское  происхождения ислама крайне маловероятно; арабы постепенно сформулировали своё  вероучение, как они вступили в контакт с раввинским иудаизмом за пределами Хиджаза (Центральная Аравия, содержащая города Мекка и Медина).

Кораническая  аллюзия предполагает знакомство с повествовательным материалом  писания иудеохристианства , который не был так сильно перефразирован , но только упоминается. , , , Взятые вместе, количества  ссылок, механически повторяющимися риторическими конвенциями и полемическим стилем, все предлагают сильно сектантскую атмосферу, в которой собрание  знакомого Писания был поставлен  на службу еще незнакомой доктрины.

В другом месте Уонсбро говорит: " проблема для получения одинаковых  писаний (или его часть), выраженная пять раз в кораническом тексте можно объяснить только в контексте еврейской полемики».

Ранее ученые, такие как Торри, признавая подлинные заимствования в Коране из раввинской литературы, прыгнули к выводам о еврейском населении в Хиджаз (т.е., Центральная Аравия). Но, как Уонсбро  выразился, "Ссылки на литературу в раввинистической литературе в Аравии имеют удивительно небольшую ценность для целей исторической реконструкции, и особенно для Хиджаза в шестом и седьмом веках."

Многое зависит от раввинских источников , ранняя мусульманская община приняла Моисея, как образец, а затем  появился портрет Мухаммеда , но только постепенно и в ответ на потребности религиозной общины. Он стремился установить полномочия Мухаммеда, как пророка на модели мозаики; это, очевидно, означало, что должно было быть Священное Писание, которое будет рассматриваться, как свидетельство его пророчества. Другой постепенное развитие стало появление идеи арабских истоков ислама. С этой целью была разработана концепция священного языка, лингва Сакра -  арабский. В Коране сказано предоставлять Бога   на чистом арабском языке. Показательно, что девятый век также увидел первые собрания  древней поэзии арабов: "Манера, в которой этот материал был  подтасован своими собирателями для поддержки практически любого  аргумента и кажется это никогда не  скрывалось."  Таким образом, мусульманские филологи были в состоянии дать раннюю дату, например, к стихотворению, приписываемой Nabigha Jadi, доисламским  поэтом, чтобы "обеспечить доисламский текст доказательством для общего создания Корана."  Цель в обращении к авторитету доисламской поэзии была двоякой: во-первых, дать древнюю власть на свое собственное Священное Писание, чтобы подтолкнуть этот священный текст обратно в более ранний период и, таким образом, дать тексту  большую достоверность, текст, который на самом деле был сфабрикован, вместе со всеми поддерживающими преданиями , в более позднем девятом веке.

Во-вторых, он дал специфически арабский привкус, арабская постановка своей религии, делая это нечто отличным  от иудаизма и христианства. Интерпретирующие предания  были одинаково фиктивными и имели одну цель, чтобы продемонстрировать происхождение Хиджази ислама. Уонсбро  дает некоторые негативные доказательства того, что Коран не достиг какой-либо окончательной формы до девятого века: исследования Шахта раннего развития правовой доктрины в рамках сообщества, показывают, что с очень немногими исключениями, мусульманская юриспруденция не была  получена  из содержания Корана. К этому можно добавить, что те немногие исключения сами по себе вряд ли свидетельствует о существовании канона, а также отметил, что даже там, где доктрина должна опираться на писания, например, не обязательно доказательство существования ранее библейского  источника. Вывод закона из Писания. , , был феномен девятого века. ... Подобного рода негативным свидетельством является отсутствие каких-либо ссылок на Коран в фикхе Акбара I.

Последний представляет собой документ, датированный к середине восьмого века, который был своего рода заявлением  мусульманского вероисповедания в свете сект. Таким образом, фикх Акбар I представляет точку зрения правоверности на тогдашние догматические вопросы. Кажется немыслимым, что если бы Коран существовал никакой ссылки не были бы сделаны к нему, Уонсбро  представляет Коран высоко техническому анализу с целью показать, что он не может быть намеренно редактированным  несколькими людьми, но "скорее продукт органического развития от первоначально независимых преданий в течении  длительного периода переправок"

Уонсбро бросил холодной водой на идею о том, что Коран был единственной надеждой на подлинную  историческую информацию относительно Пророка, идею  подытожил Джеффри: "Доминирующее замечание  в этой передовой критике" обратно к Корану. В качестве основы для критической биографии преданий практически ничего не стоит, только в Коране, мы можем сказать, что имеем  твердую почву под ногами ".

Но, как Уонсбро показывает : "Роль Корана в разграничении арабского пророка была периферийной:.... Свидетельство божественного общения, но не отчет о его обстоятельствах. Само понятие биографических данных в Коране зависит от толкования принципов, вытекающих из материала внешнего  по отношению к канону ".

Группа ученых под влиянием Уонсбро  приняли еще более радикальный подход; они отвергли весь исламский вариант ранней исламской истории. Майкл Кук, Патрисия Кроун, и Мартин Хиндс, пишущие  в период с 1977 по 1987 год, рассматривают всю установленную версию исламской истории  по крайней мере, ко времени Абд аль-Малика (685-705) в качестве последующего изготовления, а также реконструировать арабскими завоеваниями и образование халифата, как движение полуостровных арабов, которые были продиктованы еврейским мессианизмом, чтобы попытаться вернуть Землю Обетованную. В этой интерпретации, ислам возник как автономная религия и культура только в процессе длительной борьбы за идентичность  среди разрозненных народов в сочетании с завоеваниями: якобитские сирийцы, несторианские арамеяне  в Ираке, копты, евреи, и (наконец) полуостровные арабы.

Прежде чем рассматривать их аргументы в деталях, мы еще раз должны иметь традиционный рассказ о жизни Мухаммеда и возникновения ислама, прежде чем мы сможем оценить ее достоверность. Мухаммед родился, вероятно, в 570 году н.э., в Мекке в семье, которая когда-то была богатой и уважаемой, но настали тяжелые времена: Хашим, которые принадлежали к арабскому племени курайшитов. Мухаммед рос сиротой и воспитывался своим дядей, Абу Талиба, с которым Мухаммед, как говорят, ходил на торговые поездки в Сирию. Он начал работать в качестве коммерческого агента для богатой вдовы Хадиджы. Предприятие процветало, и он в конце концов женился на ней.

В то время пребывания на горе Хира, по своему обыкновению, Мухаммед испытывал видения, в результате чего он в конце концов убедился, что Бог специально поручил ему быть его посланником. В 610 году н.э., он сказал родственникам и близким друзьям о своём опыте  и спустя три года  ему было повелено Богом говорить более открыто. Языческие Мекканцы терпели  его, пока он не начал атаковать их  богов. Мекка в то время была  процветающим торговым центром, завоевав контроль над многими торговыми путями. Таким образом, оппозиция к Мухаммеду пришла  из преуспевающих купцов, которые побаивались  его успеха и возмущались тем, что он критиковал их образа жизни. Мухаммед, кажется нашёл с ними на компромисс в вопросах своего монотеизма, во-первых, чтобы заключить мир с мекканцами. Это происшествие пересказывается в Сатанинских стихах  и так как история исходит от безупречных мусульманских источников (аль-Табари, Ибн Саада), мусульмане не вправе обвинять неверных для его изготовления. В то время как Мухаммед  по-прежнему надеется на компромисс с Мекканскими купцами,  он получил откровение о том, что любимые божества Мекки-ал-Лат, аль-Озу, и Манат – могут рассматриваться, как божественные  существа, заступничество было одобрено Богом. Но Мухаммед вскоре узнал эти стихи, как интерполяции от сатаны и получения дальнейших откровений , отменяя стихи сатанинские, но сохраняя имена богинь и добавив, что это было несправедливо, что Бог должен иметь дочерей в то время как люди имели сыновей (сура 53.19-23) , В этот период влиятельные купцы могли бы бойкотировать Мухаммеда и всю его семью. После смерти своего дяди, Абу Талиба и его жена Хадиджы, положение Мухаммеда становится всё  более и более невыносимым, и он стремился утвердить себя в Таифе безуспешно.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: