Ницше как один из первых критиков вульгарного марксизма и авторитарного технократического социализма

Макс Хоркхаймер и Теодор В. Адорно постоянно, снова и снова указывают на то, что ницшевская критика культуры, расшифрованная должным образом, вполне может быть понята как критика, цель которой — способствовать сотворению освобожденного общества. Они даже нашли у Ницше критические высказывания, свидетельствующие о том, что он предвидел возникновение советского государственного социализма как общества застывшей технократии. Они, как впоследствии и Вальтер Беньямин, отвергали [209] недифференцированное прославление труда, имевшее место в среде немецких социал-демократов, и в этом они шли по стопам Ницше[272]. Эту тему Адорно подробно развивает в той дискуссии о потребностях, которая уже упоминалась выше. Так, в частности, он говорит следующее:

Приступая к обсуждению этого вопроса, мы должны прежде всего избавиться от предубеждения, будто бы Ницше, разрабатывая эту проблему, не выходил за рамки идеологии. Необходимо разобраться, какие реальные мотивы стоят у него за мотивами идеологическими. Говоря это, я имею в виду, что ницшевская критика культуры, несмотря на используемый им категориальный аппарат, обозначила некоторые аспекты общественной проблематики, которые не так-то легко выявить, если строить критику исключительно с позиции политической экономии. В своих отдельных критических рассуждениях он в чем-то пошел дальше, чем это было сделано впоследствии в постмарксистской традиции. Нам [210] следовало бы попытаться расшифровать Ницше, чтобы выявить те глобальные идеи, которые не утратили значимости и по сей день. Мне думается, что тогда мы обнаружили бы у него вещи, которые не так уж отделены от интересов большинства людей. Представление о том, что не должно быть «ни пастырей, ни стада», содержит в себе предположение, что в определенном смысле власть как господство может пережить непосредственные формы принуждения и подчинения. Возможно ли подчинение, которому не предшествует опирающееся на определенные механизмы принуждение? Чувство внутреннего беспокойства... обусловлено в данном случае тем, что человека, несмотря на кажущееся удовлетворение его материальных потребностей, не оставляет ощущение, что здесь что-то не в порядке. А это... в свою очередь, связано, вероятно, с тем, что в человеке подспудно живет уверенность в том, что завтра он может быть уничтожен этими механизмами ( HGS , 12, с. 566-567).

Под «механизмами» в данном случае понимаются структуры принуждения, наличествующие в любой технико-экономической цивилизации, ориентированной на постоянный и непрерывный рост. Марксисты, которые видят в этой опасной тенденции к абсолютизации техноструктур и ее экономических движущих сил лишь положительные стороны, совершенно очевидно проигрывают на фоне той критики, которая прочитывается, по мнению Адорно, в сочинениях Ницше, расшифрованных должным образом. В одном из писем к экономисту-марксисту Генриху Гроссману от 20 января 1943 года Хоркхаймер упрекает его в недостатке радикализма (в неумении «смотреть в корень»): «Когда Вы обсуждаете вопросы, связанные с понятием исторической динамики, никакого такого радикализма у Вас нет и в помине». Это понятие берется без какого бы то ни было осмысления, пишет далее Хоркхаймер,

как это принято среди прогрессистов, которые называют Гегеля мистиком, а Ницше романтиком. И, кстати сказать, мне думается, что до тех пор, пока марксизм не проведет четкой теоретической границы между собой и позитивизмом, он... будет и на самом деле отождествляться с позитивизмом, [211] в частности и в том смысле, что он будет восприниматься всего-навсего как некая область научной жизни вчерашнего дня ( HGS , 17, с. 411).

Хоркхаймер еще в 1940—1942 годах указал в своей работе «Авторитарное государство» на опасные тенденции развития в Советском Союзе, который здесь, правда, прямо не упоминается:

Покорные исполнители представляют для авторитарного государства не меньшую опасность, чем свободные рабочие для либерализма. Совершенно несостоятельной представляется вера в то, что в данном случае есть на что опереться. А между тем немалое число марксистов разделяют эту веру. Социализм не может функционировать без чувства общности, без того, что ты — вместе с великой партией, вместе с обожаемым вождем, вместе с мировой историей или, по крайней мере, с непогрешимой и единственно верной теорией. Слияние в едином порыве с марширующими массами, вдохновенное растворение в коллективе, все эти сокровенные мечты обывателя, которые так презирал Ницше, все это возрождается под всеобщее ликование в авторитарных молодежных союзах. Революция, которая была настоящей профессией... вела когда-то либо в тюрьму, либо в Сибирь. Теперь же, когда она победила, открываются и другие пути, и если больше негде приложить свои силы, то можно, по крайней мере, сделать партийную карьеру, заняв соответствующее место в партийной иерархии ( HGS , 5, с. 313).

 

Не следует рассматривать Ницше как провозвестника социальных реформ, и это Адорно подчеркивает особо, но вместе с тем многие его суждения, если не понимать их буквально, даже такие как его «любовь к судьбе», его «amor fati» и «культ судьбы в мифе о вечном возвращении», суть выражение его отчаяния, которое охватывало его при виде того состояния, в каком находилась буржуазная культура. Он не видел реального, исторически мотивированного выхода из «тюрьмы буржуазного общества», и потому ему ничего не оставалось, как полюбить «камеру, в которой он оказался заключен» ( HGS , 13, с. 120). [212]

 

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: