Глава восьмая. БОЛЬШАЯ НЬЮ-ЙОРКСКАЯ АРЕНА
Члены клуба " Немецкое угощение" собираются каждый вторник в белом заленью-йоркского отеля " Амбассадор". Само название клуба дает точное представление о правах и обязанностяхего членов. Каждый платит за себя. На этой мощной экономической базеобъединилось довольно много журналистов и писателей. Но есть исключение.Почетные гости не платят. Зато они обязаны произнести какую-нибудь смешнуюречь. Все равно о чем, лишь бы речь была смешная и короткая. Если никак невыйдет смешная, то короткой она должна быть в любом случае, потому чтособрания происходят во время завтрака и все торжество продолжается толькоодин час. В награду за речь гость получает легкий завтрак и большую гипсовуюмедаль клуба, на которой изображен гуляка в продавленном цилиндре, дрыхнущийпод сенью клубных инициалов. При общих рукоплесканиях медали навешиваются гостям на шею, и всебыстро расходятся. Вторник - деловой день, все члены " Немецкого угощения" -деловые люди. В начале второго все они уже сидят в своих офисах и делаютбизнес. Двигают культуру или просто зарабатывают деньги. На таком собрании мы увидели директора " Медисон-сквер-гарден", самойбольшой нью-йоркской арены, где устраиваются самые большие матчи бокса, самые большие митинги, вообще все самое большое. В этот вторник гостями были мы, приезжие советские писатели, известныйамериканский киноактер и директор " Медисон-сквер-гарден", о котором толькочто говорилось. Мы сочинили речь, упирая главным образом не на юмор, а на лаконичность, - и последней достигли вполне. Речь перевели на английский язык, и один изнас, нисколько не смущаясь тем, что находится в столь большом собраниизнатоков английского языка, прочел ее по бумажке. Вот она в обратном переводе с английского на русский: " Мистер председатель и джентльмены! Мы совершили большое путешествие и покинули Москву, чтобы познакомитьсяс Америкой. Кроме Нью-Йорка, мы успели побывать в Вашингтоне и Гартфорде. Мыпрожили в Нью-Йорке месяц и к концу этого срока почувствовали, что успелиполюбить ваш великий, чисто американский город. Внезапно нас облили холодной водой. - Нью-Йорк - это вовсе не Америка, - сказали нам наши новые друзья. -Нью-Йорк - это только мост между Европой и Америкой. Вы все еще находитесьна мосту. Тогда мы поехали в Вашингтон, округ Колумбия - столицу СоединенныхШтатов, будучи легкомысленно уверены в том, что этот город уже безусловноявляется Америкой. К вечеру второго дня мы с удовлетворением почувствовали, что начинаем немножко разбираться в американской жизни. - Вашингтон - это совсем не Америка, - сказали нам, - это городгосударственных чиновников. Если вы хотите действительно узнать Америку, товам здесь нечего делать. Мы покорно уложили свои поцарапанные чемоданы в автомобиль и поехали вГартфорд, штат Коннектикут, где провел свои зрелые годы великий американскийписатель Марк Твен. Здесь нас сразу же честно предупредили: - Имейте в виду, Гартфорд - это еще не Америка. Когда мы все-таки стали допытываться насчет местонахождения Америки, гартфордцы неопределенно указывали куда-то в сторону. Теперь мы пришли к вам, мистер председатель и джентльмены, чтобыпросить вас указать нам, где же находится Америка, потому что мы специальноприехали сюда, чтобы познакомиться с ней как можно лучше". Речь имела потрясающий успех. Члены клуба " Немецкое угощение" аплодировали ей очень долго. Только потом уже мы выяснили, что большинствочленов клуба не разобрало в этой речи ни слова, ибо странныйрусско-английский акцент оратора совершенно заглушил таившиеся в нейглубокие мысли. Впрочем, мистер председатель, сидевший рядом с нами, как видно, уловилсмысл речи. Обратив к нам свое худое и умное лицо, он постучал молоточком и, прекратив таким образом бурю аплодисментов, сказал в наступившей тишине: - Я очень сожалею, но и сам не мог бы сказать вам сейчас, где находитсяАмерика. Приезжайте сюда снова к третьему ноября тысяча девятьсот тридцатьшестого года - и тогда будет ясно, что такое Америка и где она находится. Это был остроумный и единственно правильный ответ на наш вопрос.Третьего ноября произойдут президентские выборы, и американцы считают, чтотолько тогда определится путь, по которому Америка пойдет. Затем слово было предоставлено рослому мужчине, которого председательименовал полковником. Полковник немедленно зарявкал, насмешливо поглядываяна собравшихся. - Мой бизнес, - сказал он, - заключается в том, что я сдаю помещение" Медисон-сквер-гарден" всем желающим. И все, что происходит на свете, мневыгодно. Коммунисты устраивают митинг против Гитлера - я сдаю свой залкоммунистам. Гитлеровцы устраивают митинг против коммунистов - я сдаю залгитлеровцам. В моем помещении сегодня демократы проклинают республиканцев, азавтра республиканцы доказывают с этой же трибуны, что мистер Рузвельтбольшевик и ведет Америку к анархии. У меня зал для всех. Я делаю свойбизнес. Но все-таки у меня есть убеждения. Недавно защитники БруноГауптмана, который убил ребенка Линдберга, хотели снять мой зал для агитациив пользу Гауптмана. И вот этим людям я не дал своего зала. А все прочие -пожалуйста, приходите. Платите деньги и занимайте места, кто бы вы ни были -большевики, анархисты, реакционеры, баптисты, - мне все равно. Прорявкав это, мужественный полковник уселся на свое место и сталдопивать кофе. В " Медисон-сквер-гарден", в этом " зале для всех", по выражениюполковника, мы увидели большой матч бокса между бывшим чемпионом мира, итальянцем Карнера и немецким боксером, не самым лучшим, но первоклассным. Арена " Медисон-сквер-гарден" представляет собой не круг, как обычныецирковые арены, а продолговатый прямоугольник. Вокруг прямоугольникадовольно крутыми откосами подымаются ряды стульев. Еще до матча глазамзрителя предстает внушительное зрелище, - он видит двадцать пять тысячстульев сразу: в театре двадцать пять тысяч мест. По случаю бокса - стульястояли также на арене, вплотную окружая высокий ринг. Сильный белый свет падал на площадку ринга. Весь остальной цирк былпогружен в полумрак. Резкие крики продавцов в белых двурогих колпакахразносились по громадному зданию. Продавцы, пробираясь между рядами, предлагали соленые орешки, соленые бисквиты, резиновую жвачку и маленькиебутылочки с виски. Американцы по своей природе - жующий народ. Они жуютрезинку, конфетки, кончики сигар, их челюсти постоянно движутся, стучат, хлопают. Карнера выступал в предпоследней паре. Под оглушительные приветствия онвышел на ринг и осмотрелся тем мрачно-растерянным взглядом, которым обычнообладают все чересчур высокие и сильные люди. Это взгляд человека, все времябоящегося кого-то или что-то раздавить, сломать, исковеркать. Карнеру на его родине, в Италии, называют даже не по фамилии. У негоесть кличка - " Иль гиганте". " Иль гиганте" - непомерно долговязый идлиннорукий человек. Если бы он был кондуктором московского трамвая, то могбы свободно принимать гривенники от людей, стоящих у передней площадки. " Ильгиганте" сбросил яркий халат и показался во всей своей красе, длинный, костлявый, похожий на недостроенный готический собор. Его противником был плотный белокурый немец среднего роста. Раздался сигнал, мэнеджеры посыпались с ринга, и Карнера спокойнопринялся колотить немца. Даже не колотить, а молотить. Крестьянин Карнерасловно производил привычную для него сельскохозяйственную работу. Егодвухметровые руки мерно вздымались и опускались. Чаще всего они попадали ввоздух, но в тех редких случаях, когда они опускались на немца, нью-йоркскаяпублика кричала: " Карнера! Бу-у! " Неравенство сил противников было слишкомочевидно. Карнера был гораздо выше и тяжелее немца. Тем не менее зрители кричали и волновались, словно исход борьбы не былпредрешен заранее. Американцы очень крикливые зрители. Иногда кажется даже, что они приходят на бокс или футбол не смотреть, а покричать. В продолжениевсего матча стоял рев. Если зрителям что-нибудь не нравилось или онисчитали, что один из боксеров неправильно дерется, трусит или мошенничает, то все они хором начинали гудеть: " Бу-у-у! Бу-у-у! ", и аудиторияпревращалась в собрание симпатичных бизонов в мягких шляпах. Кроме того, зрители своим криком помогали дерущимся. За три с половиной раунда, втечение которых шла борьба между Карнерой и немцем, зрители потратилистолько сил, сделали столько движений, что при правильном использовании этойэнергии можно было бы построить шестиэтажный дом с лифтами, плоской крышей икафетерией в первом этаже. Третий раунд немец закончил почти ослепленный. У него был задет глаз. Ав середине четвертого раунда он внезапно махнул рукой, как карточный игрок, которому не везет, и ушел с ринга, отказавшись продолжать бой. Ужасное " бу-у-у! бу-у-у! " огласило беспредельные пространства цирка.Это было вовсе не спортивно - уходить с ринга. С ринга боксеров должныуносить, и именно за это зрители платят деньги. Но немцу, как видно, тактошно было представлять себе, как он через минуту или две получит нокаут, что он решил больше не драться. Зрители бубукали все время, покуда несчастный боксер пробирался закулисы. Они были так возмущены поведением немца, что даже не слишкомприветствовали победителя. " Иль гиганте" поднял сложенные руки над головой, потом надел роскошный, как у куртизанки, шелковый халат, нырнул под веревкиринга и степенно отправился переодеваться, отправился походкой старойработящей лошади, возвращающейся в конюшню, чтобы засунуть свою длиннуюморду в торбу с овсом. Последняя пара не представляла интереса. Вскоре мы вместе со всемивыходили из цирка. У выхода газетчики продавали ночные издания " Дейли Ньюс" и " Дейли Миррор", на первой странице которых афишными буквами былонапечатано сообщение о том, что Карнера на четвертом раунде победил своегопротивника. От той минуты, когда это событие произошло, до того момента, какмы купили газету с сообщением о матче, прошло не больше получаса. В ночном небе пылала электрическая надпись: " Джек Демпсей". Великийчемпион бокса, закончив свою карьеру на ринге, открыл поблизости от" Медисон-сквер-гарден" бар и ресторан, где собираются любители спорта.Никому из американцев не придет, конечно, в голову мысль укорить Демпсея втом, что из спортсмена он превратился в содержателя бара. Человекзарабатывает деньги, делает свой бизнес. Не все ли равно, каким способомзаработаны деньги? Те деньги лучше, которых больше! Бокс может нравиться или не нравиться. Это частное дело каждогочеловека. Но бокс - все-таки спорт; может быть - тяжелый, может быть - дажененужный, но спорт. Что же касается американской борьбы, то она представляетсобой зрелище нисколько не спортивное, хотя и удивительное. Мы видели такую борьбу в " Медисон-сквер-гарден". По правилам американской борьбы... Впрочем, зачем говорить о правилах, когда особенность этой борьбы заключается именно в том, что правил никакихнет! Можно делать что угодно: выламывать противнику руки; запихивать емупальцы в рот, стараясь этот последний разорвать, в то время как противникпытается чужие пальцы откусить; таскать за волосы; просто бить; рватьногтями лицо; тянуть за уши; душить за глотку - все можно делать. Эта борьбаназывается " реслинг" и вызывает у зрителя неподдельный интерес. Борцы валяются на ринге, прищемив друг друга, лежат так по десятьминут, плачут от боли и гнева, сопят, отплевываются, визжат, вообще ведутсебя омерзительно и бесстыдно, как - грешники в аду. Омерзение еще увеличивается, когда через полчаса начинаешь понимать, что все это глупейший обман, что здесь нет даже простой уличной драки междудвумя пьяными хулиганами. Если один сильный человек хочет сломать рукудругому, то, изловчившись, он всегда может это сделать. В " реслинге" же, несмотря на самые ужасные захваты, членовредительства мы не видели. Ноамериканцы, как дети, верят этому наивному обману и замирают от восторга. Разве можно сравнить это вульгарное зрелище с состязаниями ковбоев! Наэтой же прямоугольной арене, оскверненной " реслингом", мы видели " родео" -состязания пастухов с Запада. На этот раз не было ни ринга, ни стульев. Чистый песок лежал от края докрая огромной арены. На трибуне сидели оркестранты в ковбойских шляпах и изовсех сил дули в свои валторны и тромбоны. Раскрылись ворота в сплошном деревянном барьере, и начался парадучастников. На славных лошадках ехали представители романтических штатовАмерики-ковбои и каугерлс (пастухи и пастушки) из Техаса, Аризоны, Невады.Колыхались поля исполинских шляп, девушки приветствовали публикумужественным поднятием руки. На арене было уже несколько сот всадников, а изворот ехали все новые и новые ковбои. Торжественная часть окончилась, началась художественная. Ковбои по очереди выезжали из ворот верхом на низкорослых и бешеноподскакивающих быках. По всей вероятности, этим быкам перед выходом на аренучем-то причиняли боль, потому что брыкались они невероятно. Задача всадникасостояла в том, что ему надо было продержаться на спине животного как можнодольше, не хватаясь за него рукой и держа в правой руке шляпу. Под потолкомвисел огромный секундомер, за которым мог следить весь зал. Одни ковбойдержался на осатаневшем быке семнадцать секунд, другой - двадцать пять.Некоторых всадников быки сбрасывали на землю уже на второй или третьейсекунде. Победителю удалось продержаться что-то такое секунд сорок. Уковбоев были напряженные, застенчивые лица деревенских парней, не желающихосрамиться перед гостями. Потом ковбои один за другим выносились на лошадях, размахивая свернутымв моток лассо. Перед лошадью, задрав хвостик, восторженным галопом скакалтеленок. Опять пускали секундомер. Неожиданно веревка лассо вылетала из рукиковбоя. Петля вела себя в воздухе как живая. Секунду она висела над головойтеленка, а уже в следующую секунду теленок лежал на земле, и спешившийсяковбой бежал к нему, чтобы с возможной быстротой связать теленка по всемправилам техасской науки и превратить его в тщательно упакованную, хотя иотчаянно мычащую покупку. Любители " родео" вопили и записывали в книжечки секунды и доли секунд. Самое трудное было оставлено на конец. Тут ковбоям было над чемпоработать. Из ворот выпустили бодливую, злую корову. Она неслась по арене стакой быстротой, какой никак нельзя было ожидать от этого в общем смирногоживотного. Ковбой гнался за коровой на лошади, на всем скаку прыгнул ей нашею и, схватив за рога, пригнул к земле. Самым важным и самым трудным былоповалить корову на землю. Многим этого так и не удалось сделать. Поваливкорову, надо было связать ей все четыре ноги и выдоить в бутылочку, которуюковбой торопливо вытаскивал из кармана, хоть немного молока. На все этодавалась только одна минута. Подоив корову, ковбой торжественно поднял надголовой бутылочку и радостно побежал за загородку. Блестящие упражнения пастухов, их минорные песни и черные гитарызаставили нас забыть тяжкое хлопанье боксерских перчаток, раскрытые слюнявыепасти и заплаканные лица участников американской борьбы " реслинг". Полковник оказался прав. На его арене можно было увидеть и хорошее иплохое.
