См. раздел Страсть – это болезнь, страдание.

«Не случайно, что некоторые закоренелые грешники пытаются настойчиво, надрывно показать окуржающему миру, что ни якобы довольны собой. Отсюда эти парады геев и проституток, романтизация преступности. Не обманывайтесь: счастливому человеку незачем постоянно кричать о своем счастье на всех углах» (Чаплин)

 

Грех – это безумие.

«Кого Бог хочет наказать, того лишает разума».

Т.к. ум является естественной (природной) частью нашей души, а грех, как известно, противоестественен (см. выше), то человек согрешающий является безумным, он идет против естества своего ума, которому естественно стремиться к добру, к Богу.

Это когда ум пересает главенствовать. Когда ум подчинятеся чувствам.

«Страсть — это господство над человеческим духом голоса плоти» (Патриарх Кирилл)

 

О страстях.

Положительный аспект страсти.

Этот аспект связан с понятием страстной силы души (чувства, сердце) → бесстрастие – не есть умервщление страстной части души (см. ниже).

Человеку естественно влечение, движение к Богу. Но беда, когда вся энергия человека направляется не к Богу, а от Него.

«Хороши бывают и страсти в руках ревнителей о добром и спасительном житии, когда, мудро отторгши их от плотскаго, употребляем к стяжанию небеснаго; именно: когда вожделение соделываем стремительным движением духовнаго возжелания Божественных благ; сластолюбие — живительным радованием под действием восхищения ума Божественными дарами; страх — предостерегательным тщанием о том, как бы не подвергнуться будущему мучению за прегрешения; печаль — раскаянием направленным на исправление настоящаго зла; и коротко сказать, когда страстями этими будем пользоваться к уничтожению или предотвращению настоящаго или ожидаемаго зла, равно как к стяжанию и сохранению добродетели и ведения, подобно тому, как мудрые врачи уничтожают или предотвращают сущее уже в теле повреждение от яда или имеющее проявиться телом ядовитаго зверька ехидны» (Максим Исповедник)

Поэтому есть понятие страсти и в положительном значении, как энегрия (действие). «Именно действие (энергия) есть движение, согласное с природою, страсть же - действие, противное природе. В этом смысле действие (энергия) называется страстью, когда предмет движется несообразно с природой, - безразлично, исходит ли движение от самого него или от другого предмета. Поэтому движение сердца при правильном кровообращении, как естественное, есть энергия. Когда же сердце дает перебои, то любое движение, как неравномерное и противное природе, есть страсть, а не энергия» (Иоанн Дамаскин)

«Поскольку страстная способность в нас едина, — единая страстная способность может стать благословенной и божественной» (Григорий Палама)

«От страха Божия страстная способность души не умерщвляется в своем свойстве, а поднимаясь до действия божественной любви, рождает спасительное уязвление и благословенную скорбь, за которой идет баня отпущения грехов, новое рождение в Боге, то есть слезы покаяния» (Григорий Палама)

Страстную силу души можно направить к добру или к злу. «Бесстрастие — это не умерщвление страстной силы души, а ее направление от худшего к лучшему и ее действие в божественном состоянии, когда она полностью отворачивается от дурного и обращается к прекрасному; и бесстрастный для нас тот, кто избавился от дурных состояний и обогатился добрыми; для кого " так же привычны добродетели как для страстно одержимых — безобразные наслаждения"; кто настолько же подчинил познающей, оценивающей и рассуждающей способности души волю и желание, вместе составляющие страстную силу души, насколько одержимые страстью подчинили этой страстной силе — рассуждающую» (Григорий Палама)

«" Умертвите", говорит апостол, " ваши земные члены, блуд, нечистоту, злую страсть и жадность" (Кол. 3, 5). Слышишь, какие телесные действия надо умертвить? Блуд, нечистоту, вообще все низменные. А какую страсть? Злую, а вовсе не совершаемые через тело действия духа, не божественные и благословенные страсти и не служащие им силы души… Что, разве умерщвляются здесь силы души? Или наоборот, какие-то из них должны волноваться в молитвенном порыве к Богу и возмущаться против гадких нападений змия? » (Григорий Палама)

Следуя святоотеческой традиции, замечательный английский мыслитель и писатель Клайв Стейплз Льюис полагает, что любой грех есть " искажение энергии, которую вдохнул в нас Бог... Господь хочет создать с нашей помощью Музыку, но мы фальшивим. Он хочет нарисовать Автопортрет, мы превращаем его в карикатуру".

 

Единственно, что отделяет нас от Бога – это наши страсти, грехи. Поэтому вся внимание нашей жизни должно быть обращено на них. А мы всю жизнь занимаемся чем угодно, только не ими.

Единственный критерий наличия страсти, греха – отдаленность, отделенность от Бога. Ведь может быть человек безупречной жизни, но не верующий. Где нет связи с Богом – там смерть, тьма, рабство.

«Горе нам, что мы, предавшись суете, забыли о борьбе со страстями» (авва Исаия).

«Страсти - это болезни души, отделяющие ее от Бога» (авва Исаия)

«Страсти суть недуги души, ее язвы и струпы, отлучающие ее от Бога» (авва Исаия)

«Предметом рассматривания вашего да будут немощи ваши» (Игнатий Брянчанинов)

 

Есть тонкое отличие страсти от греха. Авва Дорофей пишет: «Иное суть страсти, и иное - грехи. Страсти суть: гнев, тщеславие, сластолюбие, ненависть, злая похоть и тому подобное. Грехи же суть самые действия страстей, когда кто приводит их в исполнение на деле, т. е. совершает телом те дела, к которым побуждают его страсти, ибо можно иметь страсти, но не действовать по ним».

 

Человек – храм, прекрасный сосуд Духа Святого. И что будет, если мы в этот прекрасный драгоценный сосуд будим вливать грязь, гной, кал? Так мы оскверняем эти драгоценные божественные сосуды, когда подвержены страстям. А Симеон Новый Богослов сравнивает человека с сосудом, состоящим из добродетелей, и если какой-нибудь добродетели не будет, тогда в сосуде будет дырка, и в этом сосуде не будет находится Бог. «Представь себе, что человек есть как бы какой многоценный сосуд, составленный из всех святых добродетелей, - из веры, страха Божия, смирения, молчания, послушания даже до смерти, отсечения своей воли, всегдашнего покаяния и сокрушения, непрестанной молитвы, строгого хранения очес, беспристрастия, равной ко всем любви, нелюбостяжания, целомудрия, упования на Бога, совершенной любви и всех других добродетелей, которые рождаются от этих. Каждая из них есть как бы часть какая сосуда того, то золотая, то серебряная, то медная, то соответствующая камню драгоценному, и все они подобные разным высокоценимым вещам, которые, быв соединены, согласованы друг с другом и сочетаны Духом Святым, составляют того человека, как сказали мы, сосуд избран и благопотребен, в который влагается, как новое вино, благодать Христова. Скажи мне теперь, если будет недоставать одной какой из тех добродетелей, из которых устроился этот сосуд, то благоугодно ли будет Богу вложить в него какой-либо из даров Святого Духа, хотя бы дыра, образуемая недостатком той добродетели, была очень незначительна? Конечно не будет благоугодно. Потому что, что бы ни было влито в такой сосуд, мало-помалу все вытечет в сказанную малую дыру»

Страсти – естественные чувства и влечения в их усиленном болезненном, извращенном, искаженном проявлении.

Есть укоризненные и безукоризненные страсти. Об этом см. выше.

Страсти – это искаженные добродетели. Какую ни возьмите страсть. Это оказывается искажение того доброго, какого-то свойства человеческого, первозданного, «доброго зело» и приобретшего карикатурный вид. У Исаака Сирина есть замечательный пример о гневе, когда он говорит: «Гнев – это же то неотъемлемое, необходимое, прекрасное свойство человеческой природы, благодаря которому, человек может отсекать всякое зло, как пес на страже дома». Вот что такое гнев. Как пес верный не пускает никого чужого, ничего чуждого, ничего враждебного в дом, защищает его, так и гнев. Это сильное чувство, которое стоит на страже всякого зла и не пускает его в душу.

Естественные способности (неукоризненные страсти), принадлежавшие душе с самого ее творения и находившиеся первоначально в естественном порядке, в подчинении духу, который в свою очередь управлялся Богом, после падения изменились, обратившись в страсти (укоризненные страсти). Так пожелательная способность, без которой не может человек достичь любви к Богу, превратилась в наклонность к похоти и прихоти; способность раздражительная или душевная энергия – ревность, с помощью которой достигается чистота, обратилась в раздражительность, вспыльчивость, ярость, злобу, ненависть; естественное высокомудрие над врагами или презрение к уничижающему достоинство человеческое греху перешло в высокоумие друг перед другом, в гордость, в презрение к ближним.

«Близ всех добродетелей источаются и страсти; почему люди страстные и перетолковывают добродетели в страсти» (авва Фалассий)

«Страсть – есть неразумное движение души» (Иоанн Дамаскин)

Страсть - «Неумеренное пользуование дозволенным или противоестественное желание недозволенного» (бл. Августин)

Некоторые, оправдывая свои грехи, говорят: «Этого требует моя природа! ». Да нет же! Не природа твоя этого требует (ибо природа чиста), а та страсть (тот демон), которой ты служишь. Этого требует твой господин, рабом которого ты являешься.

Страсти - это «искаженные свойства к добру», как говорит Иоанн Лествичник: «Бог не есть творец зла; потому заблуждаются те, который говорят, что некоторые из страстей естественны душе, не разумея того, что мы сами свои природные свойства к добру превратили в страсти». Мы сами естественные потребности (попечения о плоти – пища, продолжение рода, одежда, забота о теле - неукоризненные страсти - инстинкты) превратили в страсти (похоть - чревоугодие, блуд, мода в одежде, красота тела) (Рим.13.14)

Если человек не может управлять своими инстинктами про него говорят: «Они, как бессловесные животные, водимые природою» (2Пет.2.12)

Страсти (если не греховные, то естественные) остаются с человеком до самой гробовой доски. Ведь естественные страсти (неукрозненные, природные свойства, инстинкты) мы легко можем превратить в противоестественные страсти (собственно страсти, укоризненные страсти). Каким образом? Только произвольно, нашей волей, злоупотреблением, неправильным употреблением нашей свободы (см. выше). А воля наша, свобода никуда не денется. Поэтому Отцы говорят, что только смерть освобождает человека от влияния на него страстей, и бесстрастию тела твоего поверь только тогда, когда оно уляжется в гроб. А потому цель аскезы не в том, чтобы не иметь страстей, а в том, чтобы не давать им господствовать над собой, не быть их рабом, приобрести свободу от страстей – это и есть очищение от страстей. Отцы говорят, что «бесстрастие не в том состоит, чтобы не ощущать страстей, но в том, чтоб не принимать их» (Исаак Сирин) + «Бесстрастие есть не то, чтоб не быть бориму от бесов, но то, чтоб, когда они борют нас, пребывать непреоборимыми» (бл. Диадох) + Бесстрастие – это свобода от страстей, господство над страстями, хотя борьба с ними и продолжается.

Максим Исповедник пишет: «Не пища зло, но чревоугодие; не деторождение, а блуд; не деньги, но сребролюбие; не слава, а тщеславие: а когда так, то в сущем (т.е. во всём выше перечисленном) нет ничего злого, кроме злоупотребления, которое случается от нерадения ума о возделывании душевных сил».

«Не то грех, что делается по закону естества, но то, когда по произволению делают что худое. Не вкушать пищу есть грех, но грех вкушать без благодарения, неблагоговейно и невоздержано; не грех просто смотреть, но грех смотреть завистливо, гордо, ненасытно; не грех слушать мирно, но грех слушать с гневом; не грех заставлять язык молиться и говорить, но грех позволять клеветать ему и осуждать. Так каждый член грешит, когда по нашему свободному произволению делает злое вместо доброго, в противность воле Божией» (Антоний Великий)

«Страсть является болезнью по преимуществу воли, хотя и другие силы и способности человека извращаются и получают ложное превратное направление» (проф. Зарин) + «Страсти – худые направления воли» (Феофан Затворник)

«Неправильное употребление вещей есть грех» (Максим Исповедник)

«Страсть достойна порицания как неестественное движение души» (Максим Исповедник)

Добродетель – это движение согласное с природой, а страсть – движение вопреки природе. «Страсть есть возмущение против природы» (Климент Александрийский)

Бог давал евреям манну. Манна – благодать, которою вполне можно насытится. Но иногда мы ищем египетских мяс – страстей.

Григорий Палама: «Что естественно, то невинно (т.е. не грешно) (слышите, что говорит великий святой! это выражение используют в оправдание своим страстям люди похотливые), как благим Богом сотворённое, чтобы мы пользовались тем на добро Þ естественные движения тела и души – это не грех, не болезнь души. Но душа больна в тех, кои злоупотребляют ими (естественными движениями)»

Сластолюбцы говорят: «что естественно, то невинно». С этим согласны и христиане (см. выше) → надо понимать, что значит естественно и противоестественно. Естественно то, без чего человек прожить не сможет (пить, есть, одеваться, продолжать род – неукоризненные страсти). Но удовольствия, излишества (в еде, моде, блуд – укоризненные страсти) – они уже неестественны, т.к. человек может и без них прожить. Ведь естество человеческое Бог создал безгрешным → возможность согрешить человек имеет не в своем естестве, а в своей свободной воле. Т.о. сластолюбцам можно задать встречный вопрос: 1) а что неестественно? 2) а что такое грех?

 «В собственном смысле, ничто не есть зло, а бывает злом или добром по употреблению, т.к. вещи – вне ума, а помышления о них – внутри его → в его власти пользоваться ими хорошо или худо» (Максим Исповедник)

«Зло есть погрешительное употребление мыслей, сопровождаемое злоупотреблением и вещами» (Максим Исповедник)

«Злоупотребляя свободой, мы можем заражать и убивать себя грехом». (Игнатий Брянчанинов)

Премудро устроен человек. Естественные потребности («попечения о плоти») легко, по нашей воле, могут превращаться в страсти («похоти») (Рим.13.14). Так Бог создал, чтобы мы могли совершенствоваться, исполняя заповеди даже в отношении своего тела.

«Имеется естественное вожделение, без которого невозможна любовь к Богу. Это вожделение превращено врагом в страстное похотение. Имеется естественная ревность, без которой невозможно преуспеяние в деле Божием. Эта ревность изменилась в противоестественную, и мы ревнуем друг против друга, завидуем друг другу и лжем друг на друга. Имеется естественный гнев, без которого невозможно приобрести чистоту; невозможно приобрести ее, если не будем гневаться на все, всеваемое в нас врагом. Этот гнев заменен в нас гневом на ближних по самым ничтожным, ничего незначащим поводам. Естественно духу нашему возвышенное ощущение презрения к врагам-демонам; но это ощущение извратилось: мы преклонили выю пред демонами, а превозносимся один над другим, уязвляем друг друга, каждый признавая себя праведнее ближнего. Гордостию нашею мы соделываем Бога врагом нашим. Все эти свойства созданы с человеком и превратились в постыдные страсти с того времени, как человек отравил себя преслушанием Богу» (авва Исаия)

«Итак, хотя эти движения (похоти и гнева) вложены в нас Творцом, однако Он не может быть виновным, когда мы, злоупотребляя ими, захотим печалиться о бесплодных, мирских выгодах, пожелаем направить их на вредные дела, а не для спасительного покаяния и исправления пороков; или когда будем гневаться не на самих себя для своей пользы, а вопреки запрещению Господню — на братьев наших. Ибо если бы кто железо, данное для необходимого, полезного употребления, захотел обратить на убийство невинных, то он не может обвинять в этом Творца вещества, когда сотворенное Им для необходимого употребления, для удобства хорошей жизни, человек употребит на вредное дело» (Иоанн Кассиан Римлянин)

 «Не довольствующиеся тем, что есть у них для поддержания жизни, но домогающиеся большего, порабощают себя страстям. Как сверх меры длинные одежды мешают идти путешествующим: так и желание имущества сверх меры не дает душе подвизаться и спастись» (Антоний Великий)

Оказывается, сами по себе все вещи, явления, естественные потребности не являются ни добрыми, ни злыми. Они не содержат в себе никакого зла, нет в них никакого греха. Грех становится тогда грехом, когда мы начинаем пользоваться всем этим с неумеренностью (злоупотреблять, сверх меры), с пристрастием, когда этими вещами не мы становимся обладать, а они нами – состояние рабства, несвободности. Пристрастие связано с чувством наслаждения, удовлетворения → носителем страстей является сердце, а причиной страстей является воля.

Страсти – двигатель прогресса.

Современный мир, современная культура – развлекательная индустрия (массовая медийная индустрия) – основной двигатель прогресса.

Мир – три «С» - славо-, сребро-, сластолюбие. " Похоть плоти, похоть очей и гордость" /1Ин. 2, 16/.

«Главные движущие силы, которые заставляют людей действовать, если их хорошенько рассмотреть, сводятся к двум: сластолюбию и тщеславию; если вы отнимете у первого то, что принадлежит второму, то обнаружите при окончательном рассмотрении, что все сводится почти что к одному только тщеславию» (Ж.Ж. Руссо)

 

 

Любая страсть характеризуется рабством, пристрастием, зависимостью, привязанностью к ней, обладанием душою человека Þ

Вспомним, что говорит Господь Каину перед тем, как тот готовится убить Авеля. Он говорит: «Грех лежит у твоих дверей, он влечет тебя к себе, но ты властвуй над ним» (Быт.4.7).

Самое сильное и не заметное пристрастие – пристрастие к своей плоти, к своему «Я», называемое самолюбием → отсеки самолюбие (самоотвержение) → соединишься с Богом.

От пристрастия формируются навыки (см. ниже)

Страсти с положительными эмоциями – сластолюбие, сребролюбие, славолюбие. Это страсть любви к земному. Это пристрастие к земному. Это любовь, но любовь не к Богу, любовь плотская и душевная. Максим Исповедник говорит: «Страсть любви, предосудительная, занимает ум предметами вещественными: а страсть любви, похвальная, прилепляет его к Божественному. Ибо ум обыкновенно, на каких предметах замедляет вниманием, к тем и располагается; а к каким располагается, к тем обращает и вожделение и любовь, или к предметам Божественным, ему свойственным, мысленным, или к вещам плотским и страстям».

Понятие страсти может быть применимо не только ко греху, но и к добродетели. Правда, об этом мы реже слышим. Каллист Ангеликуд говорит: «Божественная любовь есть страсть, похвальная и высочайшая из всего сотворенного для нас Богом и в высшей степени блаженная».

Пристрастие к земному рождает ревность не по Богу, а пристрастие к Богу рождает ревность по Богу. См. раздел «Духовная жизнь. Ревность».

Пристрастие характеризуется услаждением. А наслаждается сердце. Когда сердце наслаждается земным – оно привязано к земному. А когда сердце услаждается божественным – оно привязано к Божественному, оно чисто от страстей.

«Пристрастия всегда надобно остерегаться. Ибо оно составляет вред для души» (Варсануфий Великий);

«Иметь вредно с пристрастием; вещи надо иметь так, как бы мы их не имели – бесстрастно относится к ним. Не иметь вредно, а иметь с пристрастием… Не то вредит, чтоб иметь, но иметь с пристрастием» (Зосима Палестинский);

«Блажен человек, не привязанный ни к какой вещи, тленной и временной» (Максим Исповедник); «Зло есть погрешительное употребление мыслей, сопровождаемое злоупотреблением и вещами» (Максим Исповедник).

Правильное пользование вещами (естественное употребление вещей, в отличие от противоестественного) – пользование без пристрастия, по потребности. «Чтобы тело наше особенно пребывало спокойным и не возмущалось ни одною из страстей, происходящих от пресыщения, должно позаботиться о воздержности поведенья, мерою и правилом в пользовании тем, что служит к утешенью, постановив не удовольствие, но потребность в каждой вещи. Если же к потребности примешивается нередко и услажденье, потому что скудость умеет все сделать приятным, силою пожеланья услаждая все изобретенное потребностью, — то не должно отвергать потребности, по причине последующего наслажденья, и отклонять от себя удовольствие в удовлетворении потребности» (Нил Синайский)

«Если кто думает, что не имеет пристрастия к какой-либо вещи, а, лишившись ее, печалится сердцем, то вполне прельщает самого себя». (Иоанн Лествичник)

«Пристрастие к земным вещам возмущает ум и сердце, презрение же их доставляет успокоение» (авва Исаия)

«Кто любит что-нибудь в этом мире и привязывается к какой бы то ни было мирской и тленной вещи, тот на эту вещь меняет Небесное Царство». (Ефрем Сирин)

«Всякая земная связь, всякое пристрастие к чему бы то ни было вещественному, как бы ни было это маловажно, в пристрастившемся производит удовольствие и приятное ощущение, хотя неразумное и впоследствии вредное. И вожделевательная сила души так сильно порабощается этим, что покорившийся страсти с лишением любимого впадает в раздражение, в печаль, в гнев, в памятозлобие. А если сверх пристрастия нечувствительно и неисцелимо овладеет человеком хотя бы небольшая привычка, тогда плененный неразумным пристрастием до конца предается ему по причине скрытого в нем удовольствия, потому что удовольствие похоти многообразно и находит себе удовлетворение во всех страстях». (Ефрем Сирин)

«Ничто не лишает свободы настолько, как привязанность к житейскому и пристрастие ко всему, доставляющему удовольствие. Такой человек служит не одному, не двум и не трем, а бесчисленным господам». (Иоанн Златоуст)

«Когда ничто не привязывает на земле, откуда будет скорбь при оставлении ее? Как свободно и легко отделяется одна вещь от другой, когда они не связаны и не склеены, а только приложены друг к другу! » (Феофан Затворник)

Если хочешь избавиться от печали, не привязывайся сердцем ни к чему и ни к кому. Печаль исходит от привязанности к видимым вещам.

 «Душа, не освободившаяся совершенно от мирских навыков и пристрастия к видимым вещам, в самых чувствах и расположениях сердца своего не может беспечально переносить приключающихся ей печалей и находящих на нее напраслин и искушений от демонов и людей. Она, как узами связанная пристрастием к человеческим вещам, тяжкою поражается скорбью от потери вещей и сильно болезнует о наносимых телу ранах» (Симеон Новый Богослов)

«Кто отторг душу свою от пристрастия и привязанности к чувственному и тесным союзом сочетал ее с Богом, тот не только равнодушен будет к сущим около него вещам и, терпя потерю в них, будет беспечален, но и с радостью будет переносить скорби. Иначе же с радостью переносить скорби по Богу невозможно» (Симеон Новый Богослов)

«Если так возлюбишь ты отречение от мира и телом и душою, то бич скорби не приблизится к душе твоей, и стрела печали не уязвит сердца твоего, и не омрачит лица твоего. Отставшие от сластолюбивого нрава, и пристрастие ко всему отвергшие – притупляют жало печали. Ибо к подвизающейся душе приходит Христос и неизреченную подает радость сердцу, - и сей радости духовной ничто из сластей мира, ни из лютых горестей его, взять от него никогда не может» (Феолипт Филадельфийский)

«Что возлюбил человек в мире, то и обременяет ум его, овладевает им и не позволяет ему собраться с силами. Любовь его связывается чем-нибудь и не всецело уже устремлена к Богу. Чем привязан кто к миру, малым ли, или великим, то и удерживает его, и не позволяет ему собраться с силами. С какою страстью человек не борется мужественно, ту любит он, и она обладает им, и обременяет его, и делается для него оковами и препятствием уму его обратиться к Богу, благоугодить Ему, и, послужив Ему единому, соделаться благопотребным для царствия и улучить вечную жизнь. Если любит что в мире, то сие самое делается для человека бременем и узами, влекущими долу и непозволяющими восходить горе к Богу» (Макарий Великий)

 

Беспристрастие – есть чистота сердца, свобода от страстей.

Это состояние любви.

Критериями истинной любви являются:

1. Беспристрастие – отсечение пристрастий к земному и пристрастие к Богу – это и есть исполнение заповеди «Возлюби Бога своего…». Беспристрастие к земному – есть чистота сердца. Достигается оно долгими трудами: сначала чистотою ума (трезвением), а затем приходит и чистота сердца.

2. Любовь к врагам и спокойное отношение к скорбям, что есть также признак беспристрастия, смирения, кротости, любви.

Если есть пристрастие к чему-либо земному (особенно к своему «Я» - матери всех страстей – самолюбию), то оно проявляется или 1) сластолюбием, славолюбием, сребролюбием или 2) когда будут нас отрывать от этих пристрастий – гневом, печалью или унынием.

Максим Исповедник говорит: «Кто что любит, тот то и объять всячески желает; и все препятствующее ему в этом, отстраняет, дабы сего не лишиться. Так и Бога любящий печется о чистой молитве, и всякую страсть, полагающую ему в том препону, из себя извергает». Т.е. любовь может быть к страстям, тогда не может быть любви к Богу. А может быть любовь к Богу, тогда умаляется любовь к страстям.

Поэтому, чтобы любить Бога, нужно отсечь все привязанности земные, разрубить эти канаты, а особенно самый толстый канат – матерь всех страстей – самолюбие.

В любовь Божию «невозможно придти тому, кто имеет пристрастие к чему либо земному» (Максим Исповедник)

 

О ничтожнейшем пристрастии.

Любое пристрастие притягивает человека к земле, миру, как общему наименованию страстей, уводит от Бога → христианин, имеющий пристрастие к чему-либо (даже к самому ничтожнейшему) является обмирщенным. Невозможно работать Богу и мамоне! «Пристрастия, даже ничтожнейшие, привязывают нас к миру и соединяют с ним» (авва Дорофей) – обмирщение.

Главная задача бесов – отвлечь нас от главного, «ибо их одна цель и один подвиг непрестанно заботит: — совсем не давать сердцу нашему быть внимательным к себе, зная, какое богатство собирается чрез это в душе» (Исихий Иерусалимский)

 «Не связывай себя малым, и б о льшим не будешь порабощен» (Илия Екдик). Подробнее о малом грехе см. в разделе «О навыках и верности в малом».

Ничтожное пристрастие – запутавшийся в сети коготь свободного орла. «Орел, если весь будет вне сети, но запутается в ней одним когтем, то через эту малость низлагается вся сила его» (авва Дорофей)

Могучий Гулливер, опутанный тонкими нитями лиллипутов, не мог подняться.

 «Если воробей хотя не всем телом, а только за ногу будет удержан, то он погиб и остался в западне, и уже нисколько не помогут крылья, когда удержана нога: так и ты не пленен блудодеянием, но пленен сребролюбием, а все же пленен. Дело не в том, как ты пленен, но в том, что ты пленен» (Иоанн Златоуст)

«Не навязывай якоря к якорю, пока остается в тебе что-либо легкое, чтобы не могли увлечь тебя страсти» (Ефрем Сирин)

«Признак того, что мир совершенно оставлен, есть не встревоживаться ни из-за чего. Бывает, что иной, презрев многие сокровища, пристращается к игле, и сие пристрастие причиняет ему смущение и тревоги. Тогда игла заступает у него место сокровищ. Вот как бывает иной рабом иглы, переставая уже быть рабом Божиим» (Зосима Палестинский)

«Какая разница, покорен ли кто страстью к стяжаниям обширным и величественным, или к чему-нибудь маловажному? Тем большего достоин осуждения тот, кто, презрев большее, привязывается к меньшему». (Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин) «Одно ничтожнейшее пристрастие может держать христианина прикованным к земле и вполне отнять у него духовное преуспеяние». (Игнатий Брянчанинов)

«Как для того, кто гонится за другим, и малейшее расстояние, хотя бы на один волос, бывает причиною, что он не может схватить его, так и в отношении к духовным вещам, самомалейшая страсть бывает причиною того, что мы не удостоиваемся прийти в созерцание таин Божиих» (Симеон Новый Богослов)

«Как на море корабль, если сделается на нем малая скважина и не будет вскорости приложено старания (заделать ее), от такой малости, при всей его громаде, затопляется волнами, то же бывает и с душой, допустившей до себя вражеские приражения (соблазны), если не воспрянет к Сотворшему ее. Поэтому, возлюбленные, нужны трезвенность и великое смиренномудрие» (Ефрем Сирин)

«Незначительные мелочи не меньше отягчают ум монаха, как и те великие заботы, которые обычно омрачают чувства мирских людей. Ибо и они также не допускают, чтобы монах, отложив всякую земную нечистоту, возносился к Богу, к Которому всегда должна быть обращена мысль наша, и малейшее уклонение от Которого, как высочайшего блага, есть настоящая смерть и бедственная гибель» (Иоанн Кассиан Римлянин)

Даже самая ничтожная, казалось бы благая, вещь может незаметно отвлечь от Бога. Например, можно увлечься чтением святых отцов, а про молитву забыть. И такая ничтожная вещь (например, занятие богословием) становится идолом, кумиром.

Основная причина такого ничтожнейшего незаметного пристрастия – уныние. Уныние незаметно уводит христианина от главной цели жизни, ставя второстепенные вещи на место главного. Человек вроде бы занимается нужным, но не главным, бесполезным для него. «Уныние подущает к странноприимству; увещевает подавать милостыню от рукоделья; усердно побуждает посещать больных; напоминает о Том, Который сказал: болен бых, и придосте ко Мне (Матф. 25, 36); увещевает посещать скорбящих и малодушествующих; и будучи само малодушно, внушает утешать малодушных» (Иоанн Лествичник). Под благовидным предлогом бес уныния отвлекает нас от главного – «Ставшим на молитву сей лукавый дух напоминает о нужных делах, и употребляет всякое ухищрение, чтобы только отвлечь нас от собеседования с Господом, как оборотью, каким-либо благовидным предлогом» (Иоанн Лествичник)

 «Вообще в современной брани диавола на христианство и иночество не видно в деле средств сильных, а видны одни средства слабые (рукоделие, земледелие, занятие богословием, литературная, музыкальная (в т.ч. клирос) деятельность, искусство, социальное служение, борьба с антихристом, глобализацией, паспортами, жидомасонами и прочее, если они вызывают пристрастие). Средства слабые действуют вернее. Они большею частью не примечаются, а и примеченные пренебрегаются по наружной ничтожности, мнимой безгрешности своей. Земные занятия, когда инок предается им с увлечением, способны и без явных грехов лишить его преуспеяния, опустошить его несчастную душу. Когда сердце древа заразится тлением, тогда древо уничтожается постепенно и незаметно, между тем как наружность его в течение долгого времени продолжает сохранять благолепие, не выказывая живущей во внутренности и снедающей ее смерти. Слабые средства, не касаясь наружности монашества, уничтожают его сущность

К числу слабых средств, но действующих весьма сильно, принадлежат различные рукоделия и телесные труды (а в наше время различные виды социального служения), когда инок займется ими неумеренно и с пристрастием, а это случается сряду при занятиях самочинных, не по послушанию. При этих занятиях неприметно вкрадывается пристрастие к ним: сперва является к занятию особенное внимание и усердие; потом инок устремляет все силы души и тела к занятию, забывает, оставляет Бога. Между тем змей старается представить иноку его занятие невинным, даже душеспасительным, общеполезным. По злохитрости змея начинают отовсюду раздаваться одобрения и похвалы иноку за его занятие; он заражается самомнением. Когда душа оставит подвиг духовный или, что то же, будет исполнять его с нерадением, поверхностно и холодно, займется единственно или преимущественно, с пристрастием и увлечением, земными занятиями, тогда страсти, принадлежащие падшему естеству, свободно пребывают в сердце, ничем не тревожимые; они растут, ширятся, крепнут на просторе и свободе. Тогда инок пользуется обманчивым спокойствием, утешаясь самомнением и тщеславием, признавая это утешение благодатным: не борющиеся со страстями не растревоживают их, а если и растревожатся на короткое время страсти, то не привыкший к самовоззрению не обращает на это внимания и старается успокоить страсти каким-либо земным развлечением. Такое спокойствие, или, правильнее, усыпление души, чуждое умиления, чуждое воспоминания о смерти и суде, об аде и рае, чуждое заботам о благовременном умилостивлении Бога, о примирении и соединении с Ним, святые отцы называют нечувствием, умерщвлением души, смертью ума при жизни тела. Во время страшного душевного усыпления, страсти, в особенности душевные, вырастают до неимоверных размеров, стяжавают крепость и силу, превысите естественных способностей: инок погибает неприметно для него» (Игнатий Брянчанинов)

«Занимающийся размышлениями о высоких предметах не может избежать заблуждения и, проводя, по мнению своему, духовную жизнь, будет далеко отстоять от пути спасения. Менее полезно узнать подробно небо и землю, чем познать свои недостатки и согрешения» (Игнатий Брянчанинов)

«Посмотрите, братия, посмотрите, что совершил, совершает и совершит диавол, низводя ум человека от духовного неба к веществу, приковывая сердце человека к земным занятиям и к земле. Посмотрите и остерегитесь осторожностью необходимою, душеполезнейшею.

Падший дух занял некоторых иноков приобретением разных редких и дорогих вещей и, пригвоздив к ним мысль, отчуждил ее от Бога.

Других занял изучением различных наук и художеств, лишь годных для земли, и, привлекши все внимание к преходящим знаниям, лишил существенно нужного знания о Боге.

Иных занял приобретением для монастыря разнородного стяжания, постройками, разведением садов, огородов, пашни, лугов, скотоводства, и принудил забыть Бога.

Иных занял убранством келий, цветочками, картинками, деланием ложечек, четочек и отвлек от Бога.

Иных привязал к токарному станку и научил вознерадеть о Боге.

Иных подучил обратить особенное внимание на их пост и прочие телесные подвиги, дать особенное значение сухарям, грибам, капусте, гороху, таким образом, разумные, святые и духовные подвиги превратил в бессмысленные, плотские и греховные, подвижника заразил и низложил плотским и лжеименным разумом, самомнением, презорством к ближним, в чем заключается уничтожение самого условия к святому преуспеянию и условие погибели.

Некоторым внушил придать вещественной стороне церковных обрядов преувеличенное значение, затмив от них духовную сторону обрядов; таким образом, он, для этих несчастных отъяв сущность христианства, оставил одну искаженную, вещественную оболочку, увлек их к отпадению от Церкви, к ложному и глупейшему суемудрию, к расколу.

Столько удобен для падшего духа этот род брани, что он ныне употреблен повсюду. Столько удобен для диавола и человеческой погибели этот род брани, что диавол употребит его в последние дни мира для полного отвлечения всего мира от Бога. Употребит диавол этот род брани, и употребит с решительным успехом. В последние дни мира обымет человеков, по влиянию миродержителя, привязанность к земле и ко всему вещественному, плотскому: они предадутся земным попечениям и вещественному развитию; они займутся исключительно устройством земли, как бы она была вечным жилищем их: соделавшись плотскими и вещественными, они забудут вечность, как бы несуществующую, забудут Бога, отступят от Него» (Игнатий Брянчанинов)

«Многие монахи сделали вид, что главными вратами удаляются от всего житейского, но опять воротились к житейскому потаенной дверью» (Ефрем Сирин)

«Как объяснить то достойное осмеяния дело, что многие, со всем усердием отрекшись от мира, охотно оставили множество житейских вещей, большие стяжания и сокровища мирские, и вступили в монастыри; но потом здесь так пристрастились к немногим и малозначительным вещам, без которых не могли уже обойтись, что забота о них превышала их прежнюю страсть к богатству мира. Таким, без сомнения, мало пользы принесет то, что оставили большое богатство и имущество, потому что те страсти, для искоренения которых и надлежало оставить их, они перенесли на другие, хотя и маловажные вещи. Не имея возможности питать любостяжание и скупость вещами драгоценными, они удерживают их около вещей маловажных, и таким образом не отсекают страсти, а как бы переносят только на другие вещи. Связывая себя заботою о корзинке, мешочке, книге, рогожке и других подобных вещах, они терзаются такой же страстью, какой и прежде. Хранят же их и оберегают с такой рачительностью, что не стыдятся ради них гневаться на брата и, что еще хуже, заводить споры. Притом, мучаясь еще прежней страстью, они не довольствуются по числу и мере общей иметь то, что необходимо монаху для потребности телесной, и в том обнаруживают жадность своего сердца, когда необходимое для употребления стараются иметь обильнее или, превышая меру заботы, берегут с особенною рачительностью, не позволяют другим и дотрагиваться до того, что должно быть в общем употреблении у всех братьев. Как будто вся сила в различии металлов, а не в самой страсти; будто только за большие вещи гневаться грешно, а за маловажные извинительно, и будто не для того мы оставили великие вещи, чтобы удобнее презреть малые. И какое различие в том, терзается ли кто страстью к стяжаниям обширным и величественным или к чему-нибудь маловажному? Тот скорее будет осужден, кто, презрев большее, привязывается к меньшему. Итак, отречение от мира еще не составляет совершенства сердца; потому что, считаясь малоимущим, не отвергает воли богатого» (Иоанн Кассиан Римлянин)

Григорий Палама говорит о вреде ненужного внешнего знания: «Но лукавый, вечно стремясь лукаво отвлечь нас от добра, ткет чары для наших душ и почти нерасторжимо связывает их путами, желанными для глупцов, внушает видеть в этом знании великую глубину и обширность, как иным кажет богатство или бесславную славу и плотские наслаждения, чтобы, потратив всю жизнь в погоне за ними, мы не смогли крепко прилепиться к очищающей душу науке, начало которой — страх Божий, рождающий непрестанную умиленную молитву к Богу и соблюдение евангельских заповедей, вслед за чем приходит примирение с Богом, когда страх преображается в любовь и мучительность молитвы, превратившись в сладость, взращивает цветок просвещения, от которого словно благоухание, разливающееся на несущего этот цветок, приходит познание Божиих тайн. Вот истинные наука и познание; и даже начала его, то есть страха Божия, не может вместить никто из страстных любителей суетной философии, опутанных и закруженных ее кружениями и умозрениями. Потому что как страх Божий сможет вообще войти в душу, а войдя пребывать в ней, раз она заранее уже занята, околдована и как бы сужена всевозможными и многообразными рассуждениями, если только, распрощавшись с ними всеми, она не посвятит себя Богу и не наполнится любовью к Нему по заповеди? Недаром начало Божией мудрости и созерцания есть страх Божий: не уживаясь с иными богами, избавив душу от всякой скверны и как бы разгладив ее молитвою, он делает ее словно дощечку для письма пригодной для запечатления дарований Духа».

 

" Кто кем побежден, тот тому и раб" (2 Пет. 2, 19)

Привязанность – это есть рабство, зависимость, несвобода.

«Призванный свободным есть раб Христов» (1Кор.7.22)

«Стойте в свободе (от греха), которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства (греховного)» (Гал.5.1)

«К свободе призваны вы, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти» (Гал.5.13)

^«16 Неужели вы не знаете, что, кому вы отдаете себя в рабы для послушания, того вы и рабы, кому повинуетесь, или рабы греха к смерти, или послушания к праведности? ¹⁷ Благодарение Богу, что вы, быв прежде рабами греха, от сердца стали послушны тому образу учения, которому предали себя. ¹⁸ Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности. ¹⁹ Говорю по рассуждению человеческому, ради немощи плоти вашей. Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на дела беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые. ²⁰ Ибо, когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. ²¹ Какой же плод вы имели тогда? Такие дела, каких ныне сами стыдитесь, потому что конец их - смерть. ²² Но ныне, когда вы освободились от греха и стали рабами Богу, плод ваш есть святость, а конец - жизнь вечная. ²³ Ибо возмездие за грех - смерть, а дар Божий - жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем». (Рим.6.16-23)

Что такое покаяние? – это перемена ума, исцеление души. Конкретнее – это освобождение от рабства (зависимости), обретение свободы.

Человек всегда принадлежит: 1) или Богу (раб Божий, но свободный от диавола, от греха, от страстей); 2) или диаволу (раб диавола, греха и свободный от Бога). Истинная свобода ограничена рамками любви (нравственным законом), иначе свобода превращается в произвол, разнузданность Þ основной принцип жизни: «Если не запрещено, то всё позволено». Апостол Павел по этому поводу говорил: « Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но ничто не должно обладать мною» (1Кор.6.12); «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1Кор.10.23); «Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности» (Рим.6, 18).

Рабство Богу, рабство Святому Духу, рабство истине – это благое рабство, благое и легкое иго (Мф.11.30), а " где Дух Господень, там свобода" (2Кор.3; 17) и «истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 31-32)

Знамение нашего времени – свобода страстей, а не духовная свобода.

«Свободен тот, кто не рабствует страстям (чувственным удовольствиям)» (Антоний Великий)

Свободный держит страсти в своей власти, обладает ими; а не свободного страсти держат в своей власти, влдаеют человеком – такой человек одержим страстями. Есть еще такое понятие – «бесоодержимость».

«Что возлюбил человек в настоящем мире сем, то и обременяет его мысль, как бы влечет и толкает вниз и не дает ей воспрянуть» (Макарий Великий)

«Не признается рабом Божиим тот, кто работает страстям: он раб того, кто обладает им» (ав. Исаия)

«Самое тяжелое рабство - это рабство страстям». (Тихон Задонский)

«Орел, если весь будет вне сети, но запутается в ней одним когтем, то через эту малость низлагается вся сила его» (авва Дорофей)

«Как животное, когда и один член его запутается в сеть, по необходимости весь теряет свободу, и отдается в руки ловцам, так подобное сему терпит обыкновенно и душа от врагов» (Макарий Великий)

 «Каждая страсть, когда возобладает нами, делается властелином порабощенного и подобно завоевателю, заняв твердыню души, через самих подчинившихся ей, мучит подвластного, наши же помыслы употребляя в угождение себе». (Святитель Григорий Нисский)

Некоторые спрашивают: а курить - грех? Понятно, что не сам табак - грех, а то, что человек пристрастен к этим сухим листьям. Он, царь мира, царь природы, становится рабом нескольких скрученных, измельченных листьев, завернутых в бумагу! Он, видите ли, без них жить не может. Человек должен не мочь жить без Бога. Вот это понятно, потому что Бог - податель жизни. А он не может жить без табака. Это смешно. Смешно, что он свою природу божественную так низко опускает, что не может уже жить без вина, без табака, без телевизора, без еще какой-то ерунды, о которой и говорить-то совестно. И, тем не менее, человек становится рабом, и это рабство есть грех. Христос нас призвал к свободе - свободе от греха. Поэтому любое рабство есть грех, к чему бы человек ни привязывался: к деньгам ли, к еде ли, к детям своим. Любая привязанность, которая становится на место Бога, уже есть грех. (Смирнов)

 

Страсти – тяжкие цепи.

Это привязывающие нас цепи, канаты, сети.

Бывают и тонкие, незаметные страсти – они нас тоже слово сети, паутина привязывают к земле. См. «О ничтожнейшем пристрастии».

«Для сердца моего сколько сетей! Вижу сети грубые и сети тонкие. Который из них назвать более опасными, более страшными? недоумеваю. Ловец искусен, — и кто ускользнет от сетей грубых, того он уловляет в сети тонкие. Конец ловитвы — один: погибель. Сети прикрыты всячески, с отличным искусством» (Игнатий Брянчанинов)

 

Страсти – кнопка для манипулирования.

Есть глубоко христианский фильм – «Приключения Электроника».

Главный вопрос – «Где же у него кнопка? », «А все-таки, где же у него кнопка? »

Где находится кнопка управления человеком? Очень легко можно найти эту кнопку (рычаг управления, слабинку) в человеческих страстях: чтобы человеком можно было манипулировать достаточно предложить ему деньги, удовольствия – «хлеба и зрелищ».

 

Любая страсть – есть идол, кумир, маммона, когда на место Бога вечного ставится земное, временное.

Страсть – это бог, кумир, мамона, идол, которому служит человек → страсть нарушает вторую заповедь декалога – «Не сотвори себе кумира». Об этом говорит так ап. Павел – «Их бог – чрево». Макарий Великий говорит: «К чему привязано сердце человека и к чему влечет его пожелание и чем плене его ум, то бывает для него богом» и «Что любит кто и чем бывает связан в этом веке, на то, без сомнения, и обменивает небесное царство; а что хуже всего, его именно признает богом».

«Храните себя от идолов» (1Ин.5.21) + «Никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога» (Еф.5.5) + «умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение» (Кол.3.5)

«Страсти есть внутреннее и душевное идолослужение; потому что служащие страстям почитают их внутренним подчинением сердца, как идолов. Так об угождающих и служащих чреву апостол говорит: " Их бог-чрево" (Флп. 3, 19); о лихоимце: «любостяжание... есть идолослужение» (Кол. 3, 5); работающие маммоне, маммону за господа почитают (Мф. 6, 24), и " всякий, делающий грех, есть раб греха" (Ин. 8, 34); " кто кем побежден, тот тому и раб" (2 Пет. 2, 19). Для грехолюбивого человека грех, которому он служит, стал идолом». (Тихон Задонский)

«Всякая страсть, действующая в душе, есть идол» (Макарий Великий)

«Сколько страстей в душе, столько и бесов. Свидетельствует и Божественное Писание, что всякий служит тому, чем побеждается. Кто порабощен блудом и страстями, тот отвергся Христа. Также тщеславие, гордость, сребролюбие и ложь делают человека, служащего этим страстям, чуждым Христу». (Преподобный Евлогий Скитский)

«Не говори мне, что ты не кланяешься золотому идолу, но докажи мне, что ты не делаешь того, что повелевает золото. Ведь бывают различные виды идолопоклонства: один почитает своим господином маммону, другой признает богом чрево, а третий - грубейшую страсть. Но ты (говоришь) не приносишь им в жертву волов, как язычники? Правда. За то ты, - что гораздо хуже, - закалаешь им в жертву свою душу. Ты не преклоняешь перед ними колена и не кланяешься? Но ты с очень большой покорностью исполняешь все то, что прикажут тебе и чрево, и золото, и господствующая страсть. И эллины потому именно и гнусны, что обоготворили страсти, назвав вожделение - Афродитой, ярость - Аресом, пьянство – Дионисом» (Иоанн Златоуст)

 

Однажды преподобный Макарий, проходя с иноками через Египет, услышал слова отрока, который говорил своей матери:

- Матушка! Один богач любит меня, а я ненавижу его, а такой-то бедный ненавидит меня, а я люблю его.

Услышав это, святой Макарий удивился. Иноки спросили его:

- Что значат эти слова, что ты, отец, им удивился?

Старец ответил:

- Действительно, Господь наш богат и любит нас, а мы не хотим Его слушать, а враг наш, диавол, беден и ненавидит нас, а мы любим его скверны!

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: