Методологическая организация социологического исследования проблем управления
Методологическая организация социологического исследования считается у нас довольно основательно и детально разработанной, что нередко подводит исследователей к мысли о возможности ее применения к проблемам специальных социологических дисциплин без особых переделок.
Это, конечно, не совсем правильно. Вовлечение в научно-познавательную деятельность новых объектов всякий раз должно приводить к пересмотру исследовательских подходов и схем с точки зрения их более полного соответствия собственной природе, что не может не отражаться на методологической организации исследования. Это особенно верно в отношении такого объекта социального познания, как управление.
Под методологической организацией исследования мы понимаем обоснование набора составляющих его элементов, стадий и этапов, а также методических процедур, обеспечивающих получение научных результатов.
В философии и методологии науки немало внимания было уделено рассмотрению таких содержательных вопросов, как познавательная ситуация проблема, объект и предмет, цель и задачи исследования, гипотезы и результаты их проверки. Одновременно разрабатывались и вопросы логики научного исследования, познавательного цикла, элементарного познавательного действия, экспериментальных и неэкспериментальных методов технических приемов и процедур, которые относятся собственно к методологии.
В целом эти исследования можно признать полезными хотя бы потому что они упорядочивают разросшийся арсенал теоретике-методологических и процедурно-методических средств современной науки и предоставляют возможность осознанно использовать утвердившиеся правила формулирования проблем, выделения предмета, выбора и конструирования методических средств. Однако из этого вовсе не следует, что существуют фундаментальные каноны, которые обязательно нужно соблюдать, чтобы исследование считалось научным. Применимость тех или иных процедур, методических средств всегда может быть оспорена даже в тех случаях, когда она подтверждается многолетней исследовательской практикой.
Западную социологию (в частности, американскую) в этой области отличает плюрализм методологических подходов и исследовательских процедур, не связанных требованиями единообразного выделения элементов исследования и логической связи между ними. В качестве иллюстрации сошлемся на обстоятельный обзор Джона Ч. Маккини, с которым хорошо знакомы отечественные социологи старшего поколения. Вместо того, чтобы рассматривать методологические подходы как взаимоисключающие (как было в социологии советского периода), он разумно предлагает располагать их как полярности в определенном континууме.
К таким континуумам относятся известные методологические течения эмпиризм - рационализм; неопозитивизм - антипозитивизм; индукция - дедукция; количественное - качественное и номотетическое - идиографическое. На практике каждое исследование может быть расположено на некотором, условно говоря, расстоянии от одного из этих полюсов и отнесено к определенному типу по преимущественной ориентации. Со временем образуются методологические комплексы, похожие на куновские парадигмы, к которым примыкают отдельные социологические школы и направления. Так, еще относительно недавно на Западе преобладал методологический комплекс эмпирико-позитивистско-индуктивно-количественно-идеографического типа, не подавляя, однако, другие, в том числе и альтернативные тенденции.
Сейчас градиент методологического внимания склоняется в пользу рационально-антипозитивистско-дедуктивно-качественно-номотетического комплекса, оставляя возможность отдельным исследователям оставаться на избранных ими позициях. Это означает, что в социологии идет поиск собственной теоретико-методологической базы, не заимствованной ни у естественных, ни у гуманитарных наук. Принят на Западе и плюрализм в отношении различных способов методологической организации исследований, которые Маккини называет процедурами. Техникой он называет операции установления фактов и манипулирования ими. Каждой процедуре соответствует своя техника. Всего выделяются пять основных процедур: статистическая, экспериментальная, типологическая, истерическая и выборочная. Методы получения единичной информации (так называют опрос, наблюдение, анализ документов) отнесены, к технике, обслуживающей одну или несколько процедур. Тем самым определяется структура сквозного действия исследователя - действия, направленного на получение определенного типа научного знания. Конкретное исследование может быть и многопроцедурным, но в таком случае соединение процедур лишь усложняет его методологическую организацию, не позволяя смешивать различные предметы и способы воздействия на них.
В отечественной социологии, начиная с 60-х годов XX в., сложилась другая тенденция в методологической организации исследований - концептуально-эмпирически-методическая. Центром организации исследовательского поиска стал метод сбора и обработки исходной социологической информации. Как пишет О.М. Маслова, "логика развертывания исследовательского процесса была осмыслена как последовательная и комплексная реализация процедуры обоснования достоверности конечного результата, [как] корректный переход от теоретических посылок к эмпирическому уровню и обратно - к теоретическому осмыслению и интерпретации эмпирических данных". Этим объясняются и значительное внимание к измерению как универсальной основе получения обоснованного научного знания, отвечающего требованиям качества, надежности, достоверности, воспроизводимости, и многочисленность работ, посвященных анализу возможностей тех или иных методов.
Попытки рассмотреть обоснованность методологической организации исследования в целом или отдельных процедур по типам получаемого социологического знания (типологического, исторического, экспериментального и т.д.) были редкими и не составили явно выраженной тенденции.
Причина состоит в том, что наша социология еще находится на этапе протогенеза своего нового возрождения. В социально-политических и идеологических условиях тех лет превалировала потребность в социальной статистике и в разработке рекомендаций по составлению планов социально-экономического развития, по улучшению идеологической работы. В этот период и сложился нормативный образ социологического исследования, ориентированного на получение эмпирической информации и разработку предложений. "Эта позитивистски ориентированная идеальная модель структуры исследовательской деятельности социолога, - как пишет О.М. Маслова, - предусматривает более или менее глубокую теоретическую проработку исходных посылок исследования, формирование гипотез, эмпирическую интерпретацию понятий и их операционализацию, обеспечивающую адекватный переход от теоретического к эмпирическому уровню исследования, разработку методик сбора и анализа эмпирических данных и обоснование адекватности методик исследовательским задачам в пробном исследовании, контроль качества полевых работ, корректную интерпретацию эмпирических данных в рамках избранной исследовательской стратегии...".
Несмотря на оснащение данного типа методологической организации исследования различными выверенными техническими приемами, он, как говорят, "остается при всех своих недостатках", характерных для позитивизма. В частности, социальный факт продолжает рассматриваться как статистический факт, а первичные данные, собранные при помощи методов сбора единичной информации, - как научные знания; прикладное исследование признается научным только потому, что техника сбора и обработки первичной информации считается научным методом; основой концептуализации и верификации гипотез считается "анализ переменных", на которые распадается или раскладывается массив исходной информации. Перечень претензий к такому нормированию эмпирического социологического исследования можно продолжить.
А.И. Ракитовым разработаны критерии сравнения научных исследований по уровню их методологической организации. Из двух исследований И1 и И2, предпринимаемых для решения одной и той же задачи, более организованным считается то, в котором после формулирования исходной задачи наиболее полно представлены все этапы, цели, подцели и средства их достижения, т.е. то, которое ведет к получению необходимого знания через использование меньшего числа процедур и операций и которое предлагает более простую структуру исследования. Применение этих критериев наряду с четким выделением сквозной процедуры (в смысле Маккини) позволит отойти от норматива "единственно правильного исследования" и перейти к конструированию методических систем сообразно поставленной научно-познавательной задаче.
Переход науки от классической к неклассической парадигме привел в социологии к выделению новой аналитической единицы социального. Если раньше упор делался на социальные институты, общности, нормативные образцы культуры и другие структурные формы общественной жизни то теперь внимание стали обращать на деятельностную сторону "социального актора", на его действие, на событие. В постнеклассической науке поиск субстанциональной перспективы социальной реальности должен будет, в свою очередь, уступить место различного рода универсально-абстрактным конструкциям социального, не имеющим достоинств наглядности и наблюдаемости, на чем строились и до сих пор еще строятся прагматически ориентированные эмпирические социологические исследования. В этом - перспектива роста теоретического уровня (или теоретизации) социологии. В социологии управления проблема теоретизации знания стоит особенно остро. Как мы уже отмечали, управление относительно поздно выделилось в самостоятельное социальное явление и совсем недавно стало предметом общенаучного осмысления (кибернетика, системный анализ). Рассмотрение же управления как объекта исследования с позиций специальных научных дисциплин (социологии, психологии, экономики, права) только начинается. Самым сильным препятствием для теоретизации знаний в этой области является стереотип сугубо прикладного значения проводимых исследований.
Первым и самым важным шагом в теоретизации знаний мы считаем установление системы универсальных принципов, определяющих основополагающие свойства управления, конституирующие его отношения и эксплицирующие ведущие механизмы его функционирования и развития. Эти принципы должны обладать четко выраженной онтологической соотнесенностью, т.е. отражать характеристики самой социальной реальности и в то же время задавать направление исследования с точки зрения углубления содержания знания об этой реальности.
Онтологический аспект универсальных принципов устанавливается практикой управления, включающей в себя субъект управленческой практики, действия субъекта и объект, на который эти действия направлены. Как показал В.С. Степин, схемы практики имеют особо важное значение для выделения объектов исследования в науке. "Научное исследование, - замечает он, - предстает как построение особых схем предметной практики, в которых фиксируются "в чистом виде" устойчивые связи некоторого потенциально заданного класса практических ситуации (настоящего и будущего). В научном исследовании такие схемы создаются путем операций с так называемыми идеальными объектами, которые замещают и представляют в познании некоторые предметы, свойства и отношения, выявленные материальной человеческой деятельностью".
Материальная деятельность (мы бы сказали более общо - предметная) обладает чудесной способностью разделять, расслаивать реальные объекты (процессы) на устойчивые предметные определенности в виде формальных правил (схем) действий с ними, что становится, в свою очередь, идеальным объектом преобразования и познания. Более того, выделив такие идеальные объекты, ученые получают уникальную возможность строить знания о будущих преобразованиях практики, еще не известных самой практике. Следовательно, мы можем считать, что схема исследования проблем социологии управления должна включать в себя идеальные модели универсальных принципов, идущие не только от практики управления, но и от уже сложившегося социологического знания о социальной реальности.
Последнее проявляется в понятиях объект и предмет исследования, средства исследования и субъект исследования (см. табл. 1) Рассмотрим эту схему подробнее.
Табл. 1. Установление универсальных принципов социологии управления
Исходя из общенаучной методологической предпосылки о связи схем практики и предметов научного исследования, выдвинутой В. С. Степиным, мы рассмотрим каждый из принципов с точки зрения того, как он проявляется в элементах практики и исследования. Универсальное свойство управления имеет отологический и гносеологический аспекты. В практике управления многократно повторяется один и тот же универсальный цикл действий: субъект управленческой деятельности разрабатывает такие идеальные конструкции, как задачи и схемы их выполнения, он же разрабатывает средства воздействия на объект, адекватные поставленной задаче. В качестве объекта всегда выступает совместная деятельность людей как процесс достижения определенного будущего состояния предмета их деятельности. В качестве универсальных целей управления - либо поддержание (воспроизводство) этого процесса, либо его изменение в каких-то параметрах, либо и то и другое. Объект управления - это часть системы, в которой доминирует субъект управления. Объект управления есть внешняя данность для этого субъекта и его постоянная проблема, поскольку каждый объект имеет свои пределы управляемости. Весь набор действий образует управленческий цикл.
Управление как познавательная проблема и как объект исследования непременно включает в себя все элементы управленческого цикла в их взаимосвязи, схемы управления объектами: и реально образующиеся, и гипотетические, или идеальные схемы, не встречающиеся в чистом виде на практике, но проясняющие суть происходящих процессов. К такой схеме относится и представление об управляемой социальной системе как социальном теле. В отличие от безличной системы такое "тело" всегда персонифицировано, оно всегда чье-то и всем своим строением, составом и расстановкой людей отражает личные качества персоны руководителя. Это "тело" имеет нуклеарную структуру как универсальную основу своего естественного существования и различные организационные формы - как искусственные средства, используемые для повышения управляемости, но уже не объекта, а всего социального тела. По мере решения старых задач и постановки новых социальное тело трансформируется, причем изменяются самые разные его параметры, что представляет значительный познавательный интерес.
Потребность в этих знаниях не может вырасти из практики, поскольку последняя не занимается выделением предмета познания в такой необычной форме и не разрабатывает для этого специализированные познавательные средства. Чтобы превратить управленческую практику в предмет познания, надо включить ее в существующую когнитивную систему научных понятий и определений. Так возникают универсальное свойство, универсальное отношение и универсальный механизм управления как теоретическое представление о предмете научного исследования.
Универсальным свойством мы считаем программируемость социальных действий участников совместной деятельности. Как известно из истории, социальное действие является социологическим референтом человеческой деятельности (в психологии - это операция, поступок). Ни у М. Вебера, включившего данное понятие в социологический дискурс, ни у Ф. Знанецкого, активно использовавшего его в эмпирических исследованиях, ни у многих других известных социологов, которые видели в социальном действии систему, состоящую из ряда элементов, направленную на изменение доведения, взглядов и стремлений социальных объектов (индивидов или групп), не было представлено социальное действие как кем-то направляете или программируемое. Это и не могло произойти, поскольку в используемой ими теории социальные действия рассматривались как проявление спонтанной активности атомизированных индивидов (по аналогии с внутриатомными силами в микрофизике). Главным было подчеркнуть, что индивиды действуют и взаимодействуют сознательно, ставят перед собой цели, используют определенные средства и т.п. То, что эти индивиды могут быть "запрограммированными" на вполне конкретные результаты и сознательно поставлены кем-то в рамки определенных правил поведения, выпадало из поля зрения исследователей, поскольку не входило в их представление о социальной реальности.
Появление управления как объекта научного исследования заставляет вычленить программируемое социальное действие и как универсальное свойство социальной реальности, и как предмет научного познания, в котором в свернутом виде заключены новые свойства этой реальности способные быть выраженными в научно-знаковой форме.
Исследователя, несомненно, будут интересовать структура и функции такого действия, его генезис, условия существования, соотнесение с поведением и другими свойствами личности. В какой-то мере программируемому социальному действию соответствует понятие "организационное поведение", но оно, несмотря на то, что рассматривается как основной предмет специальной дисциплины, не носит научного характера. Оно отвечает практическому представлению о специфике поведения человека в рамках организации.
Социальное действие потому и было выделено социологией в специальную когнитивную модель, что поведение многозначно и многоаспектно Поэтому построить научное знание на понятии "организационное поведение" не представляется возможным.
Именно программируемое социальное действие как действие, элементы которого заданы кем-то извне в виде схемы, и становится важным компонентом теоретического предмета социологии управления. Нас явление программируемости интересует как вообще, в целом, так и с точки зрения его значения для порождения и трансформации социального тела.
Вторым и не менее важным принципом, позволяющим углубить наше знание об управлении, является универсальное отношение. Оно устанавливает ведущую связь между элементами управления как практической деятельности и как предмета научного исследования. Такой связью являются отношения причинения, когда некоторый субъект имеет намерения и средства для сознательного внесения изменений в ход социального процесса, в деятельность других людей.
Причинение зарождается на уровне любого субъекта как некоторое устойчивое отношение к любому объекту, в котором субъект выступает в качестве сознательной и преднамеренной причины изменения поведения (в широком смысле) этого объекта. Универсальное отношение субъекта управленческой практики к объекту проявляется и в отношении подготовки средств деятельности (они должны быть достаточными), и в отношении самого объекта. Последний должен обладать качеством восприятия причиняющего воздействия.
Следовательно, чтобы на практике было реализовано управляющее воздействие, оно должно быть подготовлено как причиняющее и воспринято участниками совместной деятельности как действующая на их поведение внешняя сила, с которой нельзя не считаться. Здесь очень важно отметить, что под причиняющим воздействием вовсе не понимается действие только официального управляющего органа. Это то воздействие, которое стало действительной причиной изменения схемы отношений между участниками процесса совместной деятельности. Оно вполне может носить как явный, так и латентный характер. Носителем причиняющего воздействия является некоторый гипотетический доминирующий субъект, который в социологии управления становится обязательным персонажем познавательных конструкций.
Относительно частная проблема социологии управления - это действие управленческого органа, несоразмерное с восприимчивостью управляемого процесса. В подобных случаях управленческая деятельность сама становится источником своих проблем. Вопрос оказывается настолько важным для теории и практики, что требует специальных знаний для его осмысления. В качестве научного предмета на первый план выдвигается достижимая и допустимая степень формализации связей и отношений между участниками совместной деятельности как реального проявления внешнего (вернее, причинного) вмешательства в этот процесс.
Все это вопросы теоретические, вопросы многократного моделирования различного рода формальных и неформальных связей и отношений между участниками и проверки моделей в экспериментальных условиях. Дело здесь не в недостатке практических идей, а в недостатке научно установленных фактов и адекватных теоретико-методологических средств. Социологию управления в конечном итоге интересует, какое воздействие и почему становится причиняющим, т.е. оказывающим влияние на осуществление людьми позитивных, целенаправленных действий, и как такое воздействие генерируется, как под его влиянием "социальное тело" сохраняется или разрушается.
Третьим принципом, касающимся существа управления как социального явления, выступает универсальный механизм, при помощи которого управление производит и воспроизводит себя в процессах совместной деятельности людей. Этим универсальным механизмом является способность людей к рефлексии относительно целей и результатов своей деятельности и хода всего процесса ее осуществления, механизм рефлексивного телеологизма. В кибернетике он известен как механизм обратной связи. Отрицательная обратная связь создает регулярность в отношениях между управляющей и управляемой подсистемами (в технике, в живых организмах). Система в таком случае считается управляемой. В случае появления положительной обратной связи, когда каждое рассогласование между целью и результатом поддерживается новым рассогласовывающим управляющим воздействием, система "идет вразнос", управление теряется.
В отношении социальной реальности, поскольку она относится к человеческой деятельности, механизм кибернетической обратной связи имеет ограниченное значение, так как отношения и связи между людьми редко остаются на уровне рассудочного автоматизма. Деятельности присуща не только рассудочная обратная связь, но и сложная система социального контроля, глубокого проникновения в суть происходящих процессов при помощи механизма рефлексии.
В нашей схеме субъект управленческой деятельности в значительной мере обладает способностью к рефлексии относительно возможных последствий постановки тех или иных задач и применения разработанных средств для их достижения. Однако практическая реализация даже хорошо продуманных планов может превзойти, как говорят, самые смелые ожидания и в положительном, и в отрицательном смысле. Поэтому уже на стадии постановки задач при помощи проникающей в будущее рефлексии происходит "отбраковка" вариантов принятия решений вплоть до выделения единственного варианта практических действий, призванного оказать необходимое и достаточное воздействие на объект.
В самом объекте управления также существует рефлексивный механизм самооценки и оценки перспектив возможного управленческого воздействия (вмешательства). Поэтому с точки зрения онтологического аспекта (управленческой практики) существует некоторое взаимодействие ("взаимопересечение") рефлексивных способностей и моделей субъекта и объекта управления, что может приводить к дополнительному и очень существенному изменению первоначального плана управленческого вмешательства.
Это обстоятельство красноречиво говорит о трудностях практики управления, в которой взаимодействуют самым непредсказуемым образом по крайней мере две системы рефлексивности.
В гносеологическом аспекте универсальный механизм управления предстает как искусственная надстройка над естественным механизмом рефлексии участников процесса совместной деятельности, призванная контролировать ее результаты и создавать опережающие модели будущих состояний. Поскольку суть рефлексии в осмыслении, самопознании человеком собственной деятельности, ее условий, процесса и результата и в корректировке ошибок, то можно говорить о рефлексивном знании, о рефлексивном выходе на новую - рефлектирующую позицию по отношению к старой - рефлектируемой, о рефлексивном "поглощении" одной позиции другой и т.д.
Во всяком случае ясно, что без обращения к понятию "рефлексия" не может быть построена и изучена ни одна сколько-нибудь эвристически ценная модель управления процессом совместной деятельности. Поэтому в качестве важного аспекта научного предмета социологии управления должен быть рассмотрен вопрос о влиянии когнитивных систем рефлексивных знаний участников совместной деятельности на их собственную деятельность и о поглощающем влиянии на процесс совместной деятельности рефлектирующей позиции управления. В этом отношении "социальное тело" решаемой людьми проблемы предстает как коммуникационная сеть, соединяющая субъективные рефлексивности всех участников.
Вопрос о том, какую роль выполняет механизм рефлексии в корректировании ошибок и поддержании целенаправленного характера поведения, является предметом исследований различных наук. Психологом П.К. Анохиным, например, было показано, что действия человека, его движения программируются "двигательной задачей" и что для обеспечения успешности этих действий существует механизм "обратных афферентаций", поступающих от его двигательного аппарата. П.К. Анохин на исследовательском материале доказал, что важную роль в организации поведения выполняет аппарат "акцептора действия", основной задачей которого является сличение действия с исходным намерением и его регуляция. Попытку найти единицу сложных форм поведения предприняли и американские психологи, выделив рефлекторный механизм под условным названием Т —О — Т — Е (Test — Operate — Test — Exit), начинающийся с поиска адекватного решения и включающий в себя все то же сличение результата действия с первоначальным намерением. С учетом появившихся тогда идей кибернетики эти исследователи поставили вопрос о "программируемом поведении" начиная с образов и планов, которые отражают реальный мир и направляют ход протекания психических процессов.
Мы ставим вопрос о знаниевой (когнитивной) рефлексии участников процесса совместной деятельности как об абсолютно необходимой компоненте самой деятельности и способа ее организации.
Исследования, начатые в 70-е годы XX в. Г.П. Щедровицким, показали, что если участники совместной деятельности не вырабатывают в себе достаточно развитого механизма осознания и фиксации процесса и результата выполняемых ими действий, то они неизбежно приходят к таким изменениям, которые выступают как совершенно неожиданные стихийные явления, разрушающие общественные отношения. Получается, что любая начатая людьми деятельность небезобидна. Она чревата непредсказуемыми последствиями не только для ее инициаторов и организаторов, но и для людей, невольно вовлеченных в ее водоворот. Повышение или понижение рефлексивности совместной деятельности представляет собой более сложный процесс, чем мы себе представляем, когда говорим о механизмах манипулирования общественным сознанием. Даже если такое манипулирование мы и можем наблюдать, фиксировать, измерять, то мы ничего не можем сказать о его влиянии на последующие наслоения рефлексии. Требуется фундаментальная теория рефлексивности управляемых социальных систем, не претендующая на прямое практическое применение. Как следует из самой постановки вопроса, проведение прикладных исследований в этом направлении было бы преждевременным и небезопасным для общества.
Теперь обратим внимание на крайнюю правую часть табл. 1. Здесь выделены средства социологического исследования. Субъект исследования характеризуется такими обязательными действиями, как разработка задач и схем исследования, предусматривающая, кстати, и защиту объекта познавательных действий от искажающего влияния, а также обоснование актуальности исследования, его теоретико-методологических предпосылок и системы используемых средств.
Сами средства рассматриваются с точки зрения адекватности свойствам объекта и предмета исследования. Учитывая деятельностный характер этих конструкций, средства также должны включать активный деятельностный компонент. Они должны создавать искусственную ситуацию изменения свойств предмета и элиминировать, по возможности, влияние на него самого исследователя, что в социологии остается не менее актуальным, чем в физике микромира. Совершенно очевидно, что такие требования к организации исследования в социологии управления может обеспечить только экспериментальная процедура.
Несмотря на то, что она оказалась не очень востребованной в отечественной методологии социологического исследования, ее роль и значение будут повышаться по мере роста потребности в теоретическом освоении социальной реальности. В связи с этим представляется целесообразным обратить внимание на сходство и различие понятий "эксперимент" и "экспериментальная процедура".
И то и другое понятие имеет прототип в виде классического естественно-научного эксперимента как решающего фактора в селекции научных гипотез. Поскольку при манипуляциях природными объектами удается создать такую ситуацию, когда предметом изучения становится одна-единственная переменная, то появляется возможность получить представление о новых свойствах объектов путем сравнения их состояний до и после воздействия. Такое определение эксперимента было перенесено и в социальные науки.
Однако довольно скоро выяснилось, что человеческое поведение в значительной мере не поддается контролю, требуемому по условиям естестевенно-научного эксперимента. И несмотря на то, что в литературе по методологии и методике социологического исследования неизменно присутствует указание на экспериментальный метод и дается описание его логики и техники, использование его в научных целях именно в социологии предпринимается весьма редко. В.А. Ядов первой причиной такого положения называет трудности контроля и выравнивания условий даже в случаях, когда эксперименты проводятся на малых группах. "...Экспериментирование на таких объектах вряд ли можно назвать социологическим в строгом смысле слова. Это скорее социально-психологические эксперименты". Экстраполяция полученных таким способом выводов на большие социальные системы считается необоснованной. Второй причиной В.А. Ядов считает моральную сторону, поскольку "эксперименты на людях" не должны приводить к отрицательным последствиям для участников.
Все это, конечно, довольно серьезные аргументы, но положение не столь удручающе, как может показаться на первый взгляд. Основной причиной слабого распространения экспериментального метода в социологии является, по нашему мнению, ее все еще низкий теоретический уровень. Ведь если следовать логике В.А. Ядова, выводы из ограниченных экспериментов Галилея с падающими телами нельзя было распространять на все падающие тела на Земле, а выводы экспериментов Э. Мэйо в Хотторне нельзя было распространять на всё социальные организации. Однако это произош-ло, и произошло только потому, что и в том и в другом случае проверялась теоретическая гипотеза, имеющая фундаментальное значение для науки.
Выводы из экспериментов с малыми группами нельзя распространять на большие социальные системы только тогда, когда малые группы изучаются в рамках психологии, а большие социальные системы рассматриваются социологически. Дело в теоретически обоснованном предмете экспериментирования, в технике его проведения и в затратах. Для исследования объектов микромира был построен уникальный и дорогостоящий синхрофазотрон, а для проверки концептуальных замыслов законодателей из Государственной Думы и предварительной экспертизы проектов законов, способных в случае неудачи нанести непоправимый материальный и моральный ущерб миллионам людей, не находится даже незначительных средств. Такова цена старых предрассудков о "ненаучности" общественных наук.
Но обратимся к "эксперименту" и к "экспериментальной процедуре" применительно к проблемам социологии управления. Здесь дело небезнадежно уже в силу природы самого объекта. Социологи обратили внимание на существование такого социального явления, как управленческое экспериментирование в промышленности, которое получило название "созидательного эксперимента", а несколько позднее было поглощено более широким понятием - "нововведение". Сущностью нововведения (или инновации) является деятельность, сосредоточенная на достижении новых результатов путем реорганизации традиционной деятельности. Каждое отдельное нововведение может быть подведено под понятие "созидательного эксперимента", а серия инновационных действий представляет собой значительную часть практики управления в современных условиях.
Это означает, что, несмотря на различия между "натурным" научным и управленческим экспериментами, в главном используются очень похожие механизмы воздействия специально сконструированных средств на четко выделенные предметы - для того, чтобы проверить на практике идею (предположение, гипотезу) о возможности получения ожидаемого эффекта. И в том и в другом случае предметное воздействие переплетается с познавательным. Проблема, следовательно, не в отсутствии нового знания, которого не дает управленческий эксперимент, а в том, что мы пока еще не умеем это знание отделять от обыденного.
Здесь напрашивается аналогия с проблемой добычи некоторых редкоземельных металлов при помощи технологий отделения от "рудного тела". Пока не появились такие технологии, добыча некоторых из них (например, магния, никеля) в промышленных масштабах была невозможна. Если для общей социологии или для таких ее отраслей, где объекты познания менее всего определяются внешним воздействием, получение научного знания при помощи эксперимента может показаться неактуальным, то для социологии управления, в поле зрения которой попадают и опыт практики управления, и технологические знания менеджмента, управленческие экспери-менты могут стать базой для создания новых познавательных схем.
Движение в этом направлении нам представляется плодотворным уже по той причине, что естественно-научный эксперимент является методом получения новых знаний о природном мире. В социальном же мире знание получают в процессе предметной деятельности, "методом проб и ошибок", объем которых достаточен. Это принципиально отличает постановку проблемы экспериментального социального познания от ее постановки в естествознании. Соответственно и эксперимент с объектами социального мира не может быть таким же, как с объектами природы. Он должен быть поставлен самими его участниками, что, конечно, в большинстве случаев (кроме медицинских) исключено в отношениях с явлениями природного мира. Естественно, что и полученное таким путем знание должно быть знанием самих участников, как приращение в ходе эксперимента. Мы не говорим, что такое знание должно быть теоретическим, адекватным знанию ученого, но такое знание не должно быть недоступным.
Человек не является "естественным социологом", как это утверждают феноменологи, как он не является естественным врачом, педагогом или экономистом. Чтобы быть тем, другим или третьим, необходимо искусственное наращивание знаний и умений. Но человек способен сознательно содействовать решению социальной научной проблемы, если профессиональному социологу удается правильно ее сформулировать, поскольку человек является естественным "участвующим наблюдателем" в обществе. Эти рассуждения могут положить начало новым заинтересованным отношениям между социологами и экспериментаторами-управленцами. Но мы предлагаем пойти дальше. Мы предлагаем в познавательных целях рассматривать каждую управленческую ситуацию как экспериментальную, т.е. такую, в которой все необходимые знаниевые комплексы могут быть поставлены под особый контроль. Как справедливо пишет Джон Ч. Маккини, у социолога есть два пути: один состоит в попытке применить экспериментальный метод в специально созданной "искусственной ситуации", а второй заключается "в принятии логики эксперимента как модели планирования исследования и контроля при помощи наблюдения и статистики вместо непосредственной манипуляции".
В этом высказывании мы поддерживаем идею принятия логики эксперимента как модели планирования и контроля любого исследования, тем более, что это может быть напрямую отнесено к манипулятивной практике управленческого экспериментирования и управленческой деятельности в целом.
Принятие логики эксперимента позволяет по-новому взглянуть на место и роль так называемых "методов" сбора первичной информации, таких, как наблюдение, опрос, анализ документов. Сегодня они стоят на первом месте в нормативной модели социологического исследования В.А. Ядова, в структуре методов и техники. Они как бы олицетворяют эмпирические источники получения исходной информации и дальнейшие способы ее переработки и анализа.
Когда во главу угла ставится экспериментальная процедура, это значит, что началом и концом познавательного цикла является теория, а "методы" сбора и обработки исходной информации имеют вспомогательное значение. Приведем пример из далекой от социологии области, использованный B.C. Стениным в качестве аргумента в пользу применения логики эксперимента при наблюдении: "С этим мы сталкиваемся, например, в астрономии, где природные объекты (планеты, звезды), зафиксированные по некоторой совокупности свойств (выделено мной. - А.Т.), часто рассматриваются исследователем в качестве квазиприборных устройств. В астрономии, равно как и в других науках, видение природных процессов как квазиэкспериментальных ситуаций осуществляется благодаря предварительному конструированию систем идеальных объектов. Эти системы объектов выступают в качестве гипотез, проверяемых наблюдениями".
Приведенный пример выводит представление о возможностях экспериментальной процедуры в социологии далеко за пределы малой группы. При разработке соответствующей модельной конструкции наблюдаемым объектом может становиться любой интересующий социолога социальный процесс на макроуровне.
В этом отношении особенно важен вклад в методологию и методику экспериментальной процедуры Дональда Т. Кэмпбелла, так и не оцененный по достоинству нашими социологами, несмотря на прекрасные рекомендации, данные и автору, и его работе Г.М. Андреевой.
Д. Кэмпбелл смело раздвигает рамки экспериментальных моделей, принятых в социальных науках. Даже исследование так называемых "единичных случаев" (case study) он предлагает рассматривать в экспериментальном ключе. Среди 16 возможных планов эксперимента Д. Кэмпбелл выделяет три группы: доэкспериментальные (планы 1-3), экспериментальные (планы 4-6) и квазиэкспериментальные (планы 7-16).
Для обоснования своего подхода он детально разработал 12 факторов, угрожающих валидности экспериментальных планов (восемь - внутренней валидности и четыре - внешней), что позволяет проверить приемлемость того или иного плана для решения научных задач социологии, особенно при применении квазиэкспериментальных процедур.
В социологии управления, как, возможно, ни в одной другой специальной дисциплине, за исключением разве что социологии знания, вопрос о структуре и функциях субъекта познания стоит наиболее проблемно. Это связано с особенностями управляемой системы как специфического объекта познания. Мы уже указывали выше, что субъект управления и субъект познания представляют собой весьма различные сущности. В связи с принятием экспериментальной процедуры за основу мы обращаем внимание на относительность этого различия, на характер их субъект-субъектного взаимодействия.
Главная особенность состоит в том, что субъект управления выполняет одновременно и функцию познания, а субъект научного познания в ток или иной степени контролирует предметное воздействие на объект управления. Эти сходства и различия проявляются уже в процессе организации научного исследования и требуют методологического прояснения.
В функции управления входят такие совокупности действий, как анализ ситуации, прогноз ее развития, принятие решения, контроль за реализацией принятого решения, что представляет собой единство действий и стихийно-познавательной процедуры. Нельзя отрицать и тот факт, что процесс принятия управленческих решений имеет значительное модельное сходство с процессом выдвижения и проверки научных гипотез.
Можно сказать, что управляемые системы как единицы научного анализа представляют собой одновременно и индивидуальные рефлексивно-когнитивные системы, постоянно вырабатывающие совокупности знаний о себе и о доступной окружающей среде. Как сказали бы естественники, изучающие биологические объекты, все особи обладают своими "информационными моделями". Познавательная проблема практики управления состоит в том, чтобы его индивидуальная рефлексивно-когнитивная модель работала бесперебойно и всякий раз вырабатывала совокупность практических знаний для принятия решений, адекватных динамически развивающейся ситуации. Проблема научной экспериментальной процедуры состоит в описании, объяснении и понимании возникновения и функционирования таких рефлексивно-когнитивных моделей, в предвидении последствий их функционирования и возможности рационализации.
Нет необходимости еще раз доказывать, что познавательная деятельность субъекта управления и субъекта научного исследования строится на знаниях разного рода. Для управления необходимы знания-"данные" - о состоянии подконтрольных связей и отношений между элементами системы, все новая и новая информация о состоянии окружающей среды, возможность оценки на данной когнитивной основе правильности прошлых и подготовки будущих решений. Для экспериментальной процедуры исследования системы управления нужны знания-"факты", т.е. первичная информация, собранная и обработанная по специальной научной методике и отвечающая требованиям надежности, устойчивости, репрезентативности, и знания-"концепции", т.е. теоретическое отображение явлений и процессов управления, опирающееся на традиции в определенной области научного знания и предмет конкретного исследования в духе универсалий, о которых говорилось выше.
Можно утверждать, что субъекты управленческого экспериментирования, экспериментальной процедуры и научного исследования имеют различные когнитивные модели, построенные на различной информационно-элементной основе. С углублением информационно-компьютерной революции это различие все более очевидно. Компьютерные базы данных и программы их обработки становятся неотъемлемыми элементами интеллектуальных технологий, все шире используемых в управлении. Для социологической науки речь идет о фактах роста интеллектуальной вооруженности управленческого труда, изменении его характера и содержания, повышении возможностей переналадки когнитивной модели в управляемых системах и, соответственно, влиянии на степень управляемости подконтрольных процессов, но не о фактах самой науки.
Управляемые системы поглощены заботой о поддержании процессов в рамках определенных параметров и, как всем социальным субъектам, им трудно взглянуть на себя со стороны. Субъект научного исследования управляемых систем в данном отношении имеет коренное преимущество: у него есть возможность выбора наиболее удачной позиции для наблюдения. Правда, в этом случае проявляются в основном интегральные и менее заметны частичные или текущие изменения.
Оценить возможности данной познавательной ситуации позволяют теоретические представления о динамике сложных систем, описывающие их как противоречивое единство устойчивости и изменчивости. Согласно этим представлениям тотальному изменению системы предшествует серия частичных изменений. Управление вынуждено реагировать на все изменения, как существенные, так и несущественные, не имея возможности установить четкие критерии отделения одних от других. Теоретически ясно, что существенные переменные тесно связаны с интегральными характеристиками системы, а несущественные - с периферийными, отклонение от экстремальных значений которых не влияет на качественное состояние системы.
Но практически в режиме реального времени субъекту управления приходится принимать информацию в "нераспакованном" виде, в естественном потоке событий, где существенное и несущественное переплетены, а значения колебаний параметров только интуитивно оцениваются как положительные или отрицательные.
Стихийно строящаяся рефлексивно-когнитивная модель практики управления зависит от субъективных качеств лиц, принимающих решения. Когнитивная модель субъекта научного познания строится на основе знаний, полученных от исследователей-предшественников, и сразу нацеливается на область существенных переменных в форме объекта, предмета исследования и проверки гипотез. Взаимодействие указанных моделей представляет собой важную научную и практическую проблему. В научном отношении - это вопрос о степени достаточности изучения "субъектной" рефлексивно-когнитивной модели для описания и понимания социальной реальности в аспекте управления (феноменологический подход) и о дополнении данной модели "объектными" знаниями, идущими от объективистской научной традиции (структурно-функциональный подход). В практическом отношении крайне проблематичным является прямое замещение естественно-стихийной когнитивной модели управления теоретической когнитивной моделью. В то же время возможно использование научных фактов как новых знаний - данных для принятия перспективных решений, для реорганизации рефлексивно-когнитивной модели. Диапазон влияния результатов научного исследования на управленческие действия остается пока недостаточно изученным, как и влияние на когнитивную модель субъекта научного познания "высокого соприкосновения" научной теории с практикой управления.
Говоря о взаимодействии субъекта управления и субъекта научного познания, мы не затронули вопрос о структуре этих социальных образований.
Из сказанного ясно, что несмотря на персонификацию и индивидуализацию управляемых систем, их подлинным субъектом выступает некоторая уплотненная субобщность, которую мы назвали социальным ядром. Имманентной функцией социального ядра и является выработка рефлексивно-когнитивной модели управления. В системе научного исследования субъектом познания также выступает не отдельный ученый-исследователь и даже не коллектив научно-исследовательской лаборатории или кафедры, а весь "незримый колледж" ученых, внесших свой вклад в познание проблем управления.
Эмпирически круг специалистов, которые могут быть отнесены к субъекту социологического познания проблем управления, трудно обозрим. Более прозрачной эта задача становится, когда она решается в отношении субъекта конкретного исследования. Научная модель исследования системы управления будет в таком случае строиться составом данного субъекта. Им же будут определяться цели и ценности исследования, конструироваться познавательные средства. Научные результаты исследования должны повысить возможность нового конструирования идеальных объектов, теоретико-методологическую оснащенность исследования. Практические результаты, как уже говорилось, будут достижимы, если удастся встроить научные данные в когнитивную модель субъекта управления.
На содержание каждого из перечисленных элементов, на смысл и значение познавательных действий, на выбор критериев оценки полученных результатов влияет культурно-исторический контекст исследования. Операционально культурно-исторический контекст определяется социальным заказом, т.е. общественной потребностью в получении надежных и обоснованных знаний, и механизмами инфильтрации новых научных знаний в среде культуры.
Процесс социологического исследования начинается с фиксации исследовательским субъектом проблемной ситуации. Эта ситуация появляется на стыке социального и познавательного действий, где познавательное действие расслаивается на естественно-стихийное и сознательно организованное (научное).
Как мы уже отмечали, каждая социальная система "нагружена" потребностью в саморегуляции, самоорганизации и самоуправлении, в ответ на эту потребность она создает на основе рефлексии специальные механизмы и реализующие их структуры. Являясь динамическим социальным образованием, социальная управляемая система заинтересована не только в созидании новых, более совершенных органов управления, но и в разрушении старых, ставших дисфункциональными.
В этом состоит особенность диалектического процесса сочетания устойчивости и изменчивости в жизнедеятельности социальной системы, ее основное социальное противоречие. Поскольку социальная система не техническая и не естественно-природная система, данная напряженность отражается на отношениях между участниками совместной деятельности. Каждый участвует либо в движении созидания, либо в движении разрушения, либо в том и другом одновременно, что выражается в ролевом поведении, в интернализации соответствующих норм и ценностей, в изменениях социальных статусов и драматически окрашенной личной жизни.
Уровни управления социальной системой стремятся сделать противоречивый процесс созидания-разрушения управляемым, опираясь при этом на свою доморощенную рефлексивно-когнитивную модель. Поскольку рефлексивно-когнитивная модель управления представляет собой оригинальное творчество причастных к социальному ядру лиц, то и система ведет себя как неповторимая социальная индивидуальность.
Проблемная ситуация в практическом управленческом аспекте предстает как проблема адекватности механизмов и органов управления жизненно важным процессам совместной деятельности, сочетающим в себе сохранение системы как целостности и ее изменение для достижения новых стратегических состояний, созидание новых внутренних условий и разрушение старых, отживших, иначе говоря, как проблема релевантности когнитивной модели управления потребностям системы в механизмах, обеспечивающих ее управляемость.
Социальная система управления не только реализуется как социальная индивидуальность, она, как мы уже говорили, социально персонифицируется (Рим времен Нерона, Россия Петра I, партия Ленина, завод Лихачева). В лидере (в персоне, в руководителе) система находит своего индивидуального выразителя ("юридическое лицо"), а сам лидер (руководитель) находит в системе свое "социальное тело", способное к спонтанной самоорганизации и к инициированным им целенаправленным структурно-функциональным трансформациям.
Проблемная ситуация, таким образом, уточняется. Она может рассматриваться с точки зрения адекватности управляющей персоны системе как естественно-искусственной конструкции, адекватности рефлексивно-когнитивной модели руководителя модели участников совместной деятельности, а также с точки зрения адекватности созданных им органов и механизмов управления потребностям системы в устойчивости процессов своей жизнедеятельности и т.п. В любом случае она не выходит за рамки предмета социологии управления и является какой-то комбинацией проблем исследования универсальных свойств, отношений и механизмов порождения, функционирования или развития общественной системы как социального тела.
А.И. Ракитов, чтобы отделить предметно-практические задачи от познавательных, а среди последних выделить задачи научно-исследовательские, направленные на создание нового научного знания, создал классификацию проблемных ситуаций. При этом субъект целенаправленных действий был вынесен им за скобки, и вопрос о том, как такой субъект понимает и формулирует проблемную ситуацию, что представляет собой его собственная когнитивная модель, не ставился.
На наш взгляд, в проблемной ситуации участвуют: субъект действия (СД), его когнитивная модель (КМ), объекты материальной и знаковой природы на входе и на выходе из ситуации (О). Схематически это представлено на рис. 5.
Рис. 5. Модель проблемной ситуации:
O1 — феномены, или объекты, выделенные в проблемной ситуации до соответствующей деятельности, исходные;
О2 — результирующие феномены;
О* — знаниевые;
О** — материальные.
Схема на рис. 5 показывает, что снятие проблемной ситуации всегда сопровождается предметными (стрелка 1) и познавательными (стрелка 4) действиями. В ходе получения запланированных результатов происходят корректировка действий на основе информации о процессе в цепи обратной связи (стрелка 2) и корректировка содержания рефлексивно-когнитивной модели на основе вновь полученных знаний (стрелка 3).
Спрашивается, возможно ли получение знания о системе управления, соответствующее критериям научности и новизны, если субъект действия и его рефлексивно-когнитивная модель остаются вне предмета исследования?
В естественно-научной исследовательской парадигме субъект действия не только элиминировался, но и замещался субъектом исследования скольку молчаливо считалось, что ученый может сделать все то, что делает практик, и еще кое-что. При переносе этой методологии на социальные объекты игнорирование субъектов действия (среди которых находятся и субъекты управления) стало методологически некорректным. Говорить, например, о процессах миграции, социальной мобильности, рождаемости-смертности, о текучести рабочей силы, конкуренции, об общественных движениях и т.п. без выделения и когерентного рассмотрения предметной и рефлексивно-когнитивной деятельности субъектов, так или иначе инициирующих, направляющих и (или) регулирующих эти процессы, сегодня не вполне научно. Поэтому при выделении проблемной ситуации в социологии управления на входе должны учитываться все субъекты воздействия на процесс совместной деятельности, а на выходе - их новые состояния после совершения определенных действий, контролируемых субъектом.
Для того, чтобы исследование оставалось научно-теоретическим, нами вводятся универсальные модели объекта и предмета. Но на этом выделение компонентов социальной проблемной ситуации не заканчивается, поскольку может быть поставлен вопрос о том, кто является заказчиком состояния объектов "на выходе", т.е. кто потребляет результаты управленческой деятельности. Если заказчиком на новое состояние ресурсов или на новые знания выступает сам субъект управления, то эти результаты будут внутренними, не имеющими непосредственно общественного значения. Heдостижение целей управления в таком случае есть внутренняя проблема органа управления, и она может быть решена за счет некоторой модернизации или частичной или полной реорганизации системы управления своими силами. Если заказчиком на продукт выступает внешний субъект, будь то, например, общность, общество в целом, то недостижение целей управления приобретает общественный резонанс и оценивается интегрально - как проблема отношений между социальными субъектами. Так, например, из "внутренних" во "внешние", т.е. имеющие общественную значимость, перешли проблемы миграции русскоязычного населения из стран ближнего зарубежья, проблемы ликвидации локальных чрезвычайных ситуаций, поддержания отечественного производителя. Для решения этих проблем при Правительстве Российской Федерации были созданы Миграционная служба, Министерство по чрезвычайным ситуациям, Министерство промышленности и торговли. Приведенные примеры показывают, что социальный заказчик - многозначное понятие. В данном случае социальным заказчиком выступило государство, которое и создало свои органы управления.
Нам важно отметить саму возможность незаметного перемещения социальной проблемной ситуации из внутренней во внешнюю, и наоборот. Не случайно вопрос о том, существует проблема в той или иной сфере жизни или нет, первоначально является дискуссионным, пока не выявляется субъект-заказчик, заинтересованный в ее решении. Для самого факта проведения фундаментальных исследований, не имеющих непосредственного практического значения, важно, чтобы хотя бы часть общества обладала повышенной чувствительностью к неповторению в будущем ошибок организации власти и управления,
Для перевода проблемы в логико-гносеологический план необходимо появление еще одного действующего лица - ученого-исследователя. Для последнего проблема состоит в недостатке научных знаний, необходимых для описания и объяснения тех или иных управленческих феноменов. И опять же вопрос сводится к тому, кто является заказчиком новых знаний. Если заказчиком является орган управления конкретной системой, то, по схеме А.И. Ракитова, будет заказано прикладное исследование некоего явления, для воздействия на которое нужны новые данные.
Так было в 60-е годы, когда многие социологи на деньги предприятий изучали мотивы и причины текучести кадров. Ничего нового для науки (в частности, для промышленной социологии) эти исследования чаще всего не несли, но для каждого отдельного предприятия это были новые, порой неожиданные сведения, получение которых приводило к изменениям в системах управления персоналом. Правда, преобразование аналитических отчетов в управленческие процедуры требовало специальных знаний, которых исследователям часто не хватало.
Если заказчиком являются структуры, заинтересованные в решении задач управления обществом, то появляется возможность получить принципиально новые фундаментальные знания о сущности социального управления, т.е. о наиболее общих, интегральных переменных процесса его становления и развития как социального института. Для выполнения такой задачи предъявляются повышенные требования к методологической организации исследования. Это означает, что в программе исследования должны быть четко прописаны стадии, этапы и процедуры, проблемы и цели исследования, методы сбора, обработки и анализа исходных данных. И главное требование - должна наличествовать сама программа. Такое исследование называют "строгим". Строгость заложена уже в жесткой логической связи элементов программы. Следование этой логике в ходе осуществления исследовательских процедур представляет собой непростую задачу.
Нами выделяются три стадии экспериментальной научной процедуры: а) концептуальная, б) эмпирическая и в) объективационная.
На первой стадии исследование проходит три этапа: 1) обоснование проблемной ситуации; 2) концептуальное описание и объяснение изучаемого явления; 3) определение целей и задач экспериментального исследования, планирование эксперимента.
Вторая стадия включает шесть этапов: 1) эмпирическая интерпретация понятий; 2) разработка методики и техники сбора и обработки первичной информации; 3) пилотажное опробование методик; 4) выбор эмпирического объекта; 5)организация сбора первичной информации (полевой этап); б) организация обработки первичной информации.
Последнюю, третью стадию составляют три этапа: 1) эмпирическая проверка гипотез; 2) теоретическая интерпретация новых фактов; 3) представление результатов исследования научной общественности (их включение в существующее знание).
Указанные стадии и этапы отражают процесс перемещений социальных фактов (и кардинального их изменения) из области управленческого экспериментирования в область обоснованного научного знания. Причем элементы этого знания неоднократно перерабатываются, "перемалываются", меняют свой эпистемологический статус и в конце концов приобретают статус научных фактов, подтверждающих или опровергающих гипотезы о предмете исследования.
На первой стадии онтологические социальные факты (события, мнения, информация) переходят в плоскость гносеологических фактов, обретают свое место в теоретической конструкции экспериментальной процедуры, призванной дать им логическое определение и гипотетическое объяснение
Цель экспериментальной процедуры - эмпирическое обоснование концептуальной схемы идеального объекта, подтверждение или опровержение содержащихся в ней утверждений. Для достижения указанной цели необходимо решить ряд конкретных задач, что должно найти отражение в экспериментальной логике программы. Этот ряд задач может быть представлен в синхронном или в диахронном вариантах, или в варианте "дерева целей".
Когда достигнута максимальная ясность в том. какого типа знаний нам не хватает, начинается эмпирическая стадия исследования.
Первый шаг - позитивистски окрашенный этап перевода логически и содержательно обоснованных понятий в эмпирическую форму, т.е. в переменные и показатели (индексы), которые можно получить в ходе измерительных процедур. На этом этапе в феноменологически ориентированном исследовании готовятся технические средства для записи разговоров, продумываются способы их последующей интерпретации и фиксации результатов. Эта стадия заканчивается организацией экспериментальной ситуации (полевой этап) и обработки собранной информации по заранее составленному плану. Форма результата на данной стадии - эмпирические обобщения ("протокольные наблюдения"). На третьей, заключительной, стадии эмпирические обобщения кладутся в основу формирования доказательного научного знания о явлениях управления в соответствии с выделенным научным предметом. Здесь осуществляется сопоставление эмпирических обобщений с выдвинутыми на концептуальной стадии гипотезами, их подтверждение или опровержение. В зависимости от итогов уточняется ранее выдвинутая концептуальная схема, определяется форма представления полученных знаний научной общественности как основному и главному заказчику фундаментальных исследований.
Далее готовое знание начинает жить своей непредсказуемой жизнью, вплетаясь в поток социокультурных явлений. Анализ этой послеисследовательской стадии выходит за рамки предмета социологии управления, хотя и представляет несомненный научный интерес, так как готовое знание с большой долей вероятности в какое-то время вновь появится "на входе" новой проблемной ситуации и будет участвовать как исходный материал в новых переработках.
Рассмотренные стадии и этапы дают обобщенную картину экспериментальной процедуры социологического исследования. Реальное исследование стремится к экономии времени и средств, упрощает эту картину, останавливается на том или ином этапе или пропускает какой-то из них, словом, далеко не всегда полностью реализует нормативные требования, что не проходит бесследно для качества полученного знания. Некоторые ошибки, такие, например, как "непроблематичная" формулировка проблемы, несоответствие предмета исследования объекту или проблемной ситуации, смещенная выборка, нарушение релевантности при измерениях и т.п., сводят на нет значительные интеллектуальные и материальные усилия исследователей. Но наиболее губительны для научного познания методологические ошибки, искаженные исходные позиции исследователя.
Системообразующим признаком методологически правильно организованного исследования является не сам по себе объект познания, а объект, вовлеченный в предметно-практическую и научно-познавательную деятельность. Таким объектом в полной мере можно считать "социальное тело" любой общественно значимой проблемы, теоретически представленное нами как управляемая социальная система с персонифицированным руководством и нуклеарной структурой, со своими особенностями построения, функционирования и развития. Исследование такой системы квазиэкспериментальными средствами позволяет расширить наши представления о свойствах, отношениях и механизмах, характерных для управления как социального института и его реализации на менеджериально-техническом уровне.
