Формирование и развитие сознания

Идея одного из представителей философии психоанализа Отто фон Ранка о «родовой травме» заключается в проведении аналогии между рождением ребенка (его разрыв с материнским лоном) и формированием у предчеловека индивидуального сознания.

Идея родовой травмы – у О. Ранка, С. Грофа, Ж. Лакана. Ранк построил собственную психоаналитическую теорию на основе родовой травмы[29]. У Грофа – концепция базовых перинатальных матриц[30] Помимо травмы указал на наличие эволюционной и генетической памяти. Для Нойманна важно в первую очередь состояние психики, выброшенной из утробы[31] У Гегеля, Фрейда, Хайдеггера – идея травмы как своего рода антропологического начала, «экзистенциальной негативности».

У родовой травмы – 2 этапа: выход из утробы и отрыв от матери. Второй не менее важен. Тревога, беспокойство, потеря аппетита, апатия – реакции на разделение с матерью[32]. Возможно, сущностное единство с матерью продолжается на протяжении жизни, лишь затушевываясь социальностью. Шок отчуждения вызывает острую потребность возвращения первоначально непротиворечивого состояния. Пребывание в утробе не абсолютно гармонично, могут быть и негативные воздействия, но это не сравнимо с шоком отчуждения при выходе из нее. Это состояние смутно мерцает в глубинах памяти – индивидуальной и коллективной, как идеал.

Богиня-Мать – любимый психоанализом образ, олицетворяющий природу. Ребенок сначала беспомощный, затем становится спутником и любовником, затем отторгает ее. ( Тема XI. 7. A. B)

Частичный надрыв ВЭС – причина формирования сознания. История культуры – расширение этого разрыва до современного тотально отчужденного состояния (Тема VII. 7). Интуиция – атавизм ВЭС у современного человека. Причина отрыва от ВЭС в психологических изменениях, закрепленных на видовом уровне. Особенно, в родовой травме. Изменения не дают вернуться в ВЭС в полной мере.

Переход к сознанию смягчается длительностью периода детства.

Психика дробит и различает поток реальности, тем самым формируется сознание. История сознания – рефлексия, расслаивающая синкретические блоки.

Начало сознания в нарушении гармонизирующего воздействия природных ритмов на организм. ( Тема VI. 9; Тема XI. 5 ). О природных ритмах писали С. Л. Рубинштейн, А. А. Ухтомский, Ф. Хальберг. Можно указать на исследования «периодически эквивалентных процессов» в биологии и физиологии.

Нейробиологические эксперименты Б. Либета и Б. Файнстайна выявили существование задержек в психике. Эти задержки пробуждали самость и способность к самоуглублению: кто я? Вызывают сильнейшую потребность в восстановлении ВЭС. Партиципация служит потребности «дотянуться» до изначальных феноменов как таковых. ( Тема III. 2, 3 )

Развитие левого полушария сделало сознание неспособным видеть когерентные связи. Сознание формировало на основе правополушарных паттернов пучки ассоциаций и поля смыслов, а не просто дрейфовало в когерентность. Когерентность переходит на культурный уровень, где-то заменяется культурным опытом. Возникают псевдокаузальные связи. У животных каузальность – в рамках когерентности[33] Многообразие и разнородность когерентных связей уплощается в развивающемся сознании в каузальные линейные цепи. ( 10; Тема IV. 3, B, C, D) «Когерентный сектор» психики был использован для создания магической традиции. Она присутствует во всех культурах и никогда до конца не подавляется цивилизацией. ( 11; Тема VII. 1Сс; Тема XI. 8; Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 )

Животная погруженность в когерентность не восстановима. У человека есть лишь стремление к возвращению. ( Тема III. 2, 3 ). В поисках этого состояния сознание опирается на левое полушарие, что формирует ложную каузальность – внешнее сходство, произвольное подобие, замена частью целого, временная последовательность как форма когерентности. Таково мифологическое мышление[34] ( Тема X. 3 )

Становление самости формирует субъекта культуры с ее диалектикой табу и нормы, конечного и бесконечного, своего и чужого, жизни и смерти. Рефлексия по поводу человека как единичного и конкретного «я» дала импульс к становлению личностного сознания. (Тема VII. 6; Тема XVI. 4 )

На завершающих стадиях антропогенеза психика человека частично перестала подчиняться природным ритмам. Об этом говорит уже ритуальность у животных – ритуал есть показатель надорванности этой связи. Сложная психика животных, автономность отдельных особей в рамках таких-то видов – выбивает их из инстинктивного автоматизма. Требуются особые коллективные действия, чтобы вторично концентрировать психическую энергию и транслировать ее, чтобы восстановить изначальное психофизическое единство.

Стресс компенсируется формированием социальных связей (в древности – ритуал)

«В ходе недавних исследований в психологической антропологии учёные пришли к выводу о том, что огромное большинство ритуальных церемоний связаны, прежде всего, с общетерапевтическим эффектом, так как они влияют на комфортность бытия, усиливают идентичность и повышают сплочённость общности»[35].

Прямохождение сыграло роль в том, что природные ритмы сбились, ритуал был направлен в частности на гармонизацию внутренних ритмов с природными и космическими. ( 4, 5; Тема X. 2 )

Отсюда - танцы, обход сакральных мест. Протокультурные практики олдувайских гоминид были всецело магичны и глубоко синкретичны (зачатки языка, камни, дуальная организация), т.к. их целью было погружение обратно в ВЭС. Эти практики - искусственная замена первичных эмпатических возможностей. ( Тема IV. 3 F-I)

Ритуал выломал из природы предков человека. Особое значение имело развитие речи 35 тыс. л.н. по сравнению с неандертальцем. Тема IV. 3 N, 6 ). Также имел место демографический взрыв, произошедший потому, что человек выпал из популяционных волн.

«признаки ранних форм реконструкции ритуала, не связанного с темой погребения, прослеживаются и до мустьерской эпохи. Так, в Торральбе (Испания, эпоха ашель, ок. 500 тыс. лет назад) реконструирована ситуация: на стоянку с расстояния в несколько километров принесена аккуратно отрезанная левая половина туши слона; она размещалась в естественной позе спиной вверх, передняя часть – обращена на запад; перед полутушей положены бивни. В Нижней Саксонии найдены восемь сосновых копий длиной 2, 5 м каждое и около двух десятков конских черепов. Возраст находки – 400 тыс. лет. В Бильцингслебен близ Эрфурта найдено множество медвежьих костей, причем исключительно черепа и конечности. Там же, на овальной площади обнаружены элементы протосимволики, дающей основания предполагать, что широко представленный у неандертальцев «медвежий ритуал» уходит корнями в эпоху гейдельбергского человека и поздних эректусов. На юге Марокко найдена вылепленная из глины фигурка человека (возраст находки 300–500 тыс. лет), а неандертальцы, как недавно выяснилось, даже изготавливали маленькие (13 см) и примитивные каменные маски. Список находок, указывающий на элементы ритуальных практик в более ранние, по сравнению с мустьерскими погребениями, времена достаточно внушителен»[36]

Древние культурные практики были лишь в малой степени утилитарны, в основном, их суть была в стремлении достичь единства с миром, успокоить расшатанную отчуждением и эволюционной болезнью психику. Они были неосознанны, не диктовались биологическими потребностями, утилитарная функция стала выраженной лишь в ашельскую эпоху, в основном, преобладала функция магемная.

В палеолите происходила перенастройка ритмических структур – люди делали зарубки, метки, отмечавшие ритмы психики, погруженной в природно-предкультурный синкрезис. Культурное время – один из факторов формирования социальных отношений. Богат на это ашель: насечки, штрихи, линии, углубления. В олдувае это могли быть непосредственно обработанные камни. Чем сильнее развивалась каузальность в ментальности – тем сложнее становилось воспринимать когерентные связи. В ашеле артефакт остается преимущественно магемным, но орудийная функция начинает развиваться. Обработанная галька – объекты-медиаторы, первые средства реконструкции ритуала и предметы проторитуала. Они снимают отчуждение, вызванное оппозицией «я – иное». Через них психика подключается к ВЭС. ( Тема IV. 3 G; Тема VI. 8 )

Прорыв к абстрактным представлениям и способности кодификации опыта ( Тема IV. 4 ) способствовали отделению мифа от ритуала. Золотой век мифа - когда развилась социальность, в небольших общностях верхнего палеолита ритуал был еще достаточно силен. ( Тема X. 2 )

 

10. Смыслообразование

Смыслогенетические процессы проходят в «зонах отчуждения». ( Тема VI. 8; Тема IV. 3 E). Однако они носят точечный, мало заметный характер на фоне почти полной погруженности сознания в природу. Первые слоги и слова - лишь редкие вспышки в первобытной биосигнальности. Сначала возникают сбои в психике, человек стремится вернуться в изначальное состояние и так запускается смыслогенез. Животная прямая однозначная сигнальность «забывается» и сменяется базовым значением, окруженным облаком множественных оттенков.

Мысль и действие неразличимы в древнем сознании. По мере ослабления суггестивности (способности к внушению) коды и знаки занимали все более важное значение. ( Тема IV. 3 Mab 4 ) Ранние формы коммуникации - означающее со множественнымм означаемых, и наоборот. «Диспластия» по Поршневу. ( Тема IV. 3 Mc)

Сначала происходит сгущение, концентрация экзистенциальной энергии в одном из фрагментов реальности, затем границы смысла застывают и значение становится относительно определенным. Слишком сильные отклонения от смыслового ядра постепенно отсекаются. Конкретный комплекс смыслов отщепляется от объекта с бесконечным потенциалом. Напоминает квантовое облако потенциальных возможностей и квантовую декогеренцию. ( 5; Тема IV. 3 B). Конкретная культура отслаивает смыслы от трансцендентного. (Тема VIII. 7). Причем, имеют перспективу лишь смыслы, соответствующие субъекту такой-то культуры. ( Тема IV. 7; Тема V. 1 )

Конкретный смысл образуется благодаря тому, что синкретическое переживание раздваивается на субъект и объект, который кодифицируется. Постижение разделяется на объективирующую и субъективирующую рефлексию. Дуализация и обозначение следует за каждым актом партиципации. Так образуются культурные феномены. Происходит вторичная партиципация к знаку, замещающему феномен. ( Тема IV. 3 E; 4; Тема VI. 5, 8; Тема XVI. 3 )

Через надорванную ВЭС прорастают связи дискретного типа. Благодаря им и формировалась социальность. Код - правило интерпретации. Смысл - основа для формирования вторичной всеобщей связи, на этот раз культурной. Тема родства и родственных связей - ключевой момент осмысления формирования социума, эти связи кодируют партиципацию человека к обществу и миру. Общая формула смыслогенеза - инвариант мономифа слитность - разделенность - воссоединение. ( Тема III. 3, 7; Тема XI. 6 )

Прафеномен - синкретический, еще не кодифицированный смысл, представляющий собой некое «оно само». Нечто лишь слегка вытянутое из всеобщей связи. В то же время, смысл формируется благодаря возникшему в предсознании психическому образу. Прафеномен ему не соответствует - отсюда т.н. «трудовая деятельность» и создание артефактов. То есть, стремление привести прафеномен в форму, соответствующую вспыхнувшему в сознании психическому образу. Это также включает в себя переживание партиципации к прафеномену. Психический образ вспыхивает в сознании на стыке объективного и субъективного.

Лодка «извлекается» из бревна благодаря диалогу с духами дерева.

Артефакт есть единство вещи и кода, с которым сознание строит интерсубъективные отношения. Является феноменом и знаком одновременно. Чем больше контактов с внешним миром - тем больше появляется артефактов, больше источников и результатов партиципации. Работа с артефактом - проявление партиципации и инструмент возвращения в ВЭС. ( Тема IV. 3 F-I)

Точка максимальной синкретичности - олдувай. Оттуда начался дрейф в сторону инструментализации магем. Инструментализация - лишь одна из линий смыслогенеза, другая - сохранение магемной функции, гештальтное мышление (гештальт – целостный, неразделимый образ). На рубеже Верхнего палеолита и мезолита произошло четкое разграничение чуринг и орудий. Чуринги были артефактами с самого начала, это не просто шлейф магического отношения. Чуринги – артефакты, предметы, необходимые для погружения в ВЭС. У олдувайской гальки то же предназначение.

Олдувайская галька - это не «орудия». Гоминид проецировал на камень себя, примерно как дети иногда отождествляют себя с игрушками. Камень выступал сильнейшим медиатором между психикой и внешним миром, своего рода «магический пульт».

Несколько смыслогенетических линий распадения синкретического смысла, начиная с ашеля:

1. Постепенное формирование алтаря.

2. Репрезентация человека. Надгробная плита и другое

3. Орудийная (очень долго отделялась от магического смысла)

Артефактами были не только камни. Это могли быть морфемы языка, изображения и вообще любые предметы, предоставляющие сознанию путь в ВЭС. Появление каждого говорит о повреждении какого-то сектора психики, обеспечивающего связь. Магема - код, ключ, как бы запускающий целостную мифологическую картинку по определенной теме, «закладка». Прафеномены кодируются мифологемами. Мир артефактов осмысляется через миф и упорядочивается ритуалом. Создание первых магем не опиралось на культурный опыт, поэтому исключается рутинизация. Все предметы воспринимаются по аналогии с непредсказуемыми силами и считаются священными субъектами.

Пример магемы - амулет. Первобытный человек был увешан ими сверху донизу. Они были нужны и для связи с ВЭС, и чтобы запустить определенный мифологический сектор в сознании. «В некоторых архаических сообществах количество амулетов разрастается настолько, что они превращаются в тяжёлую ношу для тех, кто сам стремится иметь их побольше или на кого возложена обязанность носить их. Голова, шея, четыре конечности, запястья, лодыжки, поясница – всё покрыто и увешано амулетами…»[37] Имеют значение и материал, и форма, т.к. амулет - это слепок партиципации, «диалога» с иным. Чем обширнее и сложнее культурный опыт - тем больше амулетов. В неолите возникло особенно много разных видов. Однако, чем больше артефактов - тем менее насыщены они партиципационной энергией. Появление письменных знаков поначалу имело ту же цель, что и амулеты.

Магема является объектом личного взаимодействия, но субъект невольно превращает ее в объект социальной коммуникации. А так как смысл для отдельного индивидуума несет оттенки значения, возникает многозначность культурной семантики. Для каждого вещь значит немного свое. ( Тема IV. 3 G)

В первобытности и в магической традиции значение неотделимо от переживания. Первосмыслы формируется аналогично артефактам. Создание артефактов и смыслов - трагическая погоня за целостным бытием для человека и способ саморасширения для культуры. Тема VII. 2D, 6 ) Основной инструмент дискретизации природы и далее синкретических блоков культуры - рефлексия. Последняя обрывает партиципацию и формирует отчужденный знак. ( Тема XVI. 1, 2, 4 ). Семиотизация отслаивает от синкрезиса блоки феноменов. ( Тема IV. 4 ) Чем древнее программа сознания - тем синкретичнее, мощнее связи. Хорошо описывается парадоксами.

Чем древнее - тем более синкретичен знак, например, на Древнем Востоке. В буддизме рефлексия достигла теоретической дискурсивности, но оставалась крайне синкретичной. Это подразумевает единство субъекта и объекта, трактовку внешнего мира как различных проявлений самого субъекта. «Говорится исключительно о том, что человеческое существо, переживающее такие-то явления – видящее, например, солнце, – состоит из таких-то элементов, находящихся в таких-то взаимоотношениях и т.д. Анализу подвергается только человек, видящий солнце, а не человек и солнце отдельно»[38]. ( Тема XV. 3 AB)

По ходу истории знак все меньше соответствует прафеномену. С распадом синкретического культурного опыта и вычленением субъекта рефлексия добирается до разницы между знаком и феноменом. Дуальные расчленения играют роль в автономизации смыслов и разрывании синкретических связок. Почти бессознательные формы активности к сегодняшнему дню заменяются конгломератом копирующих друг друга знаков. Развитие рефлексии и увеличение отчужденных знаков - взаимообусловленный процесс. ( Тема III. 10; Тема IV. 3 F, L, M;   Тема XVI. 2, 4 )

Сначала происходит первичная рефлексия, благодаря которой определяются по отношению друг к другу субъект и объект. Почти мгновенно срабатывает партиципация. Затем следует осознанная рефлексия и дуализация, попадание феномена в координаты 3 осей. ( Тема VI. 4 – 8 )

Сначала происходит семиотизация в замещенной форме - описание неизвестного через известное, затем обретается адекватный код. Тогда культура занимается «веерным» самоописанием, заполняет все смысловые ниши. Партиципация постепенно смещается с прафеномена на знак (крайне продуктивный процесс), а затем выветривается уже оттуда. ( Тема IV. 3 М, 4 )

Знак постепенно теряет экзистенциальную насыщенность, становится условным, превращается в элемент необязательных языковых игр. Семиозис окончательно догоняет апофатику. Смыслы становятся текуче-релятивными, образуя новый синкрезис. ( Тема XVIII. 5; Тема XX. 3 B)

Символ появляется в христианскую эпоху. Символ - медиатор между божественным и земным миром. Его природа конвенциональна, внешне он не имеет ничего общего с символизируемым. Это попытка сознания найти новые связи, задержав распад синкрезиса. Рефлексия эмансипирует символ от содержания, лишая его сакральной наполненности. Символических рядов становится все больше. С ростом рефлексии символ дробится и мельчает. Символическая форма превращается в условную языковую форму. Однако символическое сознание невольно подготавливает почву для альтернативного медиатора - художника, который снимает с каждой новой вещи печать профанности, вбирая ее идею в себя. ( Тема IV. 5; Тема XVI. 2, 4 )

Становление Логоса выражалось в оформлении четких смысловых границ, что приводило к кристаллизации оппозиций и снятию с них многозначности. Проступать они стали еще в мифе (иерархия между полами в греческой мифологии), более явными стали у пифагорейцев и окончательно вышли на свет у Аристотеля, обретя статус абстрактных категорий. (Тема XIII. 2)

Пелипенко полагает, что язык развивался не от простого к сложному, а наоборот. До языка существовала лишь животная сигнальность, сменившаяся семантикой. Язык развивался от более синкретичных форм ко все более одномерным. Первые морфемы были именами. Их звучание, возможно, было не случайным - они могли быть своего рода интуитивным вчувствованием в субстанцию феномена. Возникновение языка - семантизация аффективных, а не сигнальных аудиальных форм, это слепки партиципации, как и камни. Становление синтаксиса - формализация и упорядочивание смысла, сворачивание многозначности. ( Тема IV. 6 )

В верхнем палеолите вербальный язык начинает доминировать, но огромный пласт смыслов продолжает выражаться невербальным ритуальным языком. Вплоть до появления письменности он уступает по значимости ритуальному действию. В раннем сознании почти не различимы слово и предмет, прилагательное и существительное, значения в принципе синкретически сплавлены. Доминирование вербальному языку обеспечила эмансипация слова от денотата (самого предмета), она же способствовала распаду мифа и ритуала и, в конечном итоге, утверждению Логоса как синтеза, заменившего первичный синкрезис. Письменность окончательно отделила слова языка от синкретической слитности с предметами.

Перед появлением алфавита когнитивные акты и элементы опыта становились все более дискретными и определенными, транслировать их можно было только такими же знаками. Это прямой коррелят уже отчужденных вещей, а не просто прихоть Тота, как думал Платон. ( Тема XV. 2 )

В XX веке язык сам попал в зону фронта рефлексии, утратив свою бессознательно функциональную синкретичность. ( Тема XVI. 2; Тема XVIII. 5 )

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: