Прав старик. Распалась связь времен. Прав старик Вильям, на удивленье.

Я – последний Гамлет, занесен в списки подлежащих истребленью. Точно так же, как король-отец, должен умереть наследный принц. Не сейчас, конечно, ведь конец – только через несколько страниц. Еще будет длинный монолог, и пройдет Офелия в накидке. Я смеюсь? Да нет, помилуй Бог. Ну, какие могут быть улыбки?

Он на мгновение замолчал, а я подхватил и с силой продолжил:

 

Мне еще решаться, и решать, и судить - ведь я, увы, не зритель. А потом, в финале, умирать. Ничего. Не в первый раз. Сидите. Вам же интересно посмотреть, как старик не справится с сюжетом, и безумный Гамлет примет смерть. Как сумею. Дело ведь не в этом. Как сумею. Здесь мы все равны. Время на исходе. Потерпите. Жаль, что я себя со стороны, не увижу. Я, увы, не зритель. Ладно. Умираю. Шпаги звон ядовитой капелькой в ушах… Прав старик. Распалась связь времен. Все. Спасибо. Дальше – тишина…

- Не-ет! – раздался позади отчаянный крик Ани. - Не уходи, не бросай меня! Быть, Гамлет, быть!!!

Кому она кричала? Мне или юноше из древней датской легенды? Но было уже слишком поздно! Страшная боль сдавила левую часть груди, словно меня все-таки настиг вражеский отравленный клинок. Дыхание прервалось, и перед глазами обрушился занавес черноты…

 

Свет постепенно возвращался. Но только теперь он был какой-то холодный и неживой, словно от ламп в больничном коридоре. Я прищурился, провел рукою по глазам. И увидел, что стою посреди той же самой белой равнины, которая привиделась мне в кошмаре.

- Твой путь все-таки закончился, поэт! – насмешливо сказал звучащий из ниоткуда мерзко скрипучий голос. – Все вы, сочинители, актеришки, художники заканчиваете одинаково. Либо - одиночество и медленное угасание над стаканом, либо – удар судьбы, разрывающий сердце! А самое забавное, что у тебя это случилось за пару минут от самого счастливого мига в жизни!

Невидимый некто зашелся булькающим смехом.

- Заткнись, кто бы ты ни был! – заорал я.

- Я-то заткнусь! Но в твоей жалкой судьбе это ничего не изменит. Впрочем, тут уже решаю не я. Просто тебе пришла пора завершить земную дорогу.

- Не пора! – резко откликнулся кто-то рядом.

Я обернулся. И увидел, что белый лист бумаги под моими ногами сам собою начинает медленно покрываться черными буквами. Буквы складываются в строки. И над этим странным громадным тетрадным листом встают силуэты героев моих стихов.

- Он не боялся и шел в бой! – говорит девушка, похожая на Жанну.

Или это все-таки Янка?

- Он сделал правильный выбор - тяжко роняет кто-то.

И я вижу тень знакомой туники с алой полосой.

Крылья, белые и черные, плещут над моей головой, словно готовясь защитить от любого зла. Ангел – Хранитель?

- Его королевство – мир его стихов – открыт каждому! – тихо произносит седой мужчина в доспехах и широкополой шляпе. - Но он еще не успел написать самого главного…

- Его место не здесь! – сурово добавляет Кукольник, прижимая у груди свои дощечки.

Тишина. И через бесконечно долгий срок звучит, оброненная невидимым противником фраза:

- Тогда пусть попробует выбраться!

Я снова оглядываюсь. Белое поле, черные буквы, грустно смотрящие на меня люди. Но КАК мне уйти отсюда?

- По воздуху! – кричит Жанна. – Если земля предала тебя – строй лестницу в небо!

- Из чего? – хочу спросить я.

Но тут из внутреннего кармана куртки сама собой выпадает давно забытая тетрадка в двенадцать листов. Падая, она не касается земли, а застывает в воздухе. Листы вылетают из нее стаей белых птиц. И я ясно вижу, что каждый лист – это ступенька.

- Беги! – кричит мне кто-то из героев. – Ты еще можешь успеть, ты пробыл здесь совсем недолго. Беги же, поэт!

И я отчаянно мчусь вверх по бумажной лестнице! Вдруг, словно в моем недавнем кошмаре, ее нижняя ступенька вспыхивает, и вслед за ней начинают гореть и остальные. Запах гари забивает мне горло.

- Не останавливайся! – яростно приказывает Гамлет. – Вперед – и вверх!!!

Ноги мои слабеют и начинают подкашиваться.

- Подумай о тех, кто ждет тебя там! Твои друзья! Твой театр!

Я собираю силы и делаю еще несколько рывков.

- Твоя любимая! – шепчет чей-то чистый голос. – Вспомни о ней! У вас еще будет сын...

Хриплый крик вырывается из моей груди. Ступеньки рушатся под ногами, но я бегу вперед и вижу свет. Теплый, живой, лучистый! Остановившееся сердце, оживает в груди и делает первый удар…

 

- Очнулся, Валька! Ну, надо же! Ребята, все сюда, он жив!

Ваня, который только что опухшими, израненными руками делал мне массаж грудной клетки, выпрямляется и вытирает пот со лба. Он улыбается, измученно и счастливо, но я уже не замечаю этого. Потому, что весь мир затмевают синие заплаканные глаза Ани. И ее теплые губы касаются моей щеки.

- Валя, любимый, с возвращением! Господи, я думала, что потеряла тебя навсегда.

Самым невероятным, кроме, конечно, моих потусторонних приключений оказалось то, что спектакль, оказывается, не прерывался ни на минуту! Ужас с оборвавшимся проводом зрители преспокойно восприняли, как необычный сценический трюк. Как и мой «обморок» на сцене, впрочем. А пока Ваня возвращал меня к жизни, остальные актеры, скрепя сердце продолжали играть.

- Нам казалось, что если мы не остановимся ни на миг, - шепотом призналась мне потом Люба. - То и ваша жизнь не прервется. А самое удивительное, что так, не сговариваясь, одновременно подумали все.

Не помню, чем закончился спектакль. Кажется, я даже вышел на сцену, что-то еще произнес, и что-то изобразил. Но все подробности утонули в тумане. Точно также не осталось в памяти, что именно, мешая русские и английские слова, говорил нам председатель жюри, важный, как лорд, седовласый старик в смокинге. Даже объятья и поздравленья друзей я помню смутно. Мой взгляд прояснился только тогда, когда все актеры разошлись и мы с Аней, наконец-то, остались одни.

 

- Не надо, не говори сейчас ничего - тихо сказала она после долгого поцелуя. – Валя, знаешь, я самая счастливая женщина на свете. Потому, что у меня есть ты. Такой сильный, такой добрый, порой смешной, порой неловкий. Но всегда – потрясающе талантливый! И, что бы ни случилось с нами в будущем, какие бы бури и недобрые ветра не пытались разлучить нас, я всегда буду держаться за воспоминание о сегодняшнем спектакле, как за спасительную золотую нить! Но давай не будем говорить о грустном. Сейчас ты здесь, рядом со мной. И пусть это мгновение длится вечно.

- Знаешь - прошептал я, снова целуя ее. – Иногда нежность встречается с силой и решительностью, и тогда они идут рука об руку. Не могу назвать себя чересчур решительным. А уж силачом – и подавно. Но, когда я оказался в … словом, в одном очень плохом месте, то выбраться из него мне помогла лишь память о тебе. Когда ты рядом со мной, Аня, ты даешь мне силы жить!

Мы вернулись в наш особняк, я растопил камин и пододвинул к огню кресло.

Мы устроились в нем вдвоем, пили бесконечный чай, и снова говорили о силе и слабости, любви и нежности.

- Личная сила - это такая штука, которая позволяет достроить себя до чего угодно – улыбнулась Аня. - И заниматься, чем угодно, даже играть в мяч за день до конца Света, потому что чем это занятие, собственно, не годится для конца Света. И тогда есть вероятность, что придет этот самый Свет и спросит: «Играешь, да? А какой счет? » И, заигравшись, забудет про намечавшийся апокалипсис.

- Прекрасны те уста, которые часто произносят добрые слова – отозвался я. - Прекрасны те глаза, которые стараются видеть в людях одно только хорошее.

Но, может быть, ты придумала меня так же, как я придумываю своих героев?

- Но ведь и придуманные герои могут помочь – не хуже настоящих! – сказала Аня. – Тебе ли этого не знать?

И мы снова не размыкали объятий до утра, и встретили вместе рассвет. Перламутровая дымка подернула чистое синее небо, точно сказочные кораблики поплыли розовые облака. А между чертой горизонта и облачной далью, отчетливо легла нежно-зеленая, как первая зелень полоса. Словно на дворе стоял не сентябрь, а цветущий июнь. И глядя на эти переливы красок, и чувствуя теплое дыхание уснувшей рядом любимой женщины, я вдруг, как никогда, осознал, что живу, и счастлив этим…

 

Зеленое время восхода и синее время заката. А между – какие-то годы, и даже, какие-то даты. А день еще ярок и ветрен, а осень пылает, как порох! И некогда думать о смерти, которая будет нескоро. И некогда думать о трубах,

которые зло пророкочут, нелепо, не вовремя, грубо, такой же нелепою ночью!

А дальше – дорога, дорога, до самого края рассвета. Туда – где таких уже много, туда – где, наверное, лето. Где жизнь не разбита на годы, где действуют только две даты – зеленое время восхода и синее время заката... А день еще ярок и ветрен, а осень пылает, как порох! И я уже знаю, что смертен, вот только не знаю, как скоро…

ЭПИЛОГ. И кажется – лучше не надо…

На полученные от «Шекспирии» деньги мы выкупили у города особняк.

Потом отремонтировали его и вернули обратно детскую библиотеку. Аня ушла из своего банка и теперь ведет в ней театральный кружок. А я служу в нашем Народном Театре режиссером. В отделе культуры появились адекватные люди, и наш репертуар их вполне устраивает. После всех событий Владлен исчез из города вместе с «медузой Горгоной» и господином Сыромятниковым.

Янка уехала в Москву и поступила в Литературный институт, но все каникулы проводит в Невеле. В «доме с привидениями» у нее есть своя «кладовочка». Нам с Аней тоже нашлось в нем местечко. Философы вернулись и поселились вместе с нами. Но комната с камином – только моя!!!

⇐ Предыдущая45678910111213

Поделиться: