С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ. 1, Rue Obligado, Paris XVI, France. Мая 1929 г., Париж

Мая 1929 г., Париж

1, Rue Obligado, Paris XVI, France

30 мая 1929

Дорогой Николай Яковлевич.

Вы совершенно правы, и я страшная свинья, что до сих пор не написал Вам; между тремя моими премьерами я заблудился, как между тремя соснами. Но было и другое — надлежало дождаться владельца издательства, чтобы договориться об издании Ваших романсов. Дело в том, что наше издательство хотело бы иметь с Вами более тесные соприкосновения и не ограничиться одними романсами, каковую

<стр. 312>

форму, кстати сказать, они считают наименее коммерчески интересной: сейчас на западе романсов почти не покупают. Я предупредил издательство, что Вы до 30-го или до 31-го года связаны с Универсалем, на что мне ответили, что принимая Ваши 9 романсов, они берут с Вас обещание по истечении универсальского запрета дать им несколько фортепианных пьес, нечто вроде сборника «Причуд», только желательно не из старых тетрадей. Также они охотно взяли бы от Вас симфоническую вещь, типа «Развлечений» или не слишком монументальной симфонии, а также ансамбль — квартет или трио. Условия те же, что и для меня, то есть 25% с продажи или с найма материала, если вещь симфоническая. Этот процент они исчисляют иначе, чем Музсектор, то есть Музсектор — с продажной цены, а здесь — с цены фактической: если они скидывают, скажем, 40% нототорговцу, то эти 25% превращаются в 15 (четверть от шестидесяти). Хочется думать, что это Вас устраивает и что Вы пришлете романсы; не забудьте об обещанном немецком тексте. О постановке опусов на Ваши другие романсы я вручу в издательство особую записку.

С Вашим решением махнуть рукой на заграницу я никоим образом не намерен мириться: в ближайшее время Вы получите приглашение от одного парижского учреждения, с которым я в приятельских отношениях, — предложение прочесть несколько лекций о музыке в СССР. Думаю, что после этого не будет никаких препятствий против Вашей поездки, и тогда дальнейший отказ от нее окажется Вашим собственным капризом. Извините, что я «выражаюсь», но это потому, что мне очень хочется Вас видеть. Уверен, что если бы я был сейчас в Москве, то уговорил бы Вас.

«Игрока» поставили в Брюсселе 29 апреля ¹, и притом вовсе неплохо, во всяком случае, с большим увлечением и отличным успехом. Вообразите, что конец оперы вполне дошел до публики. Секрет этого заключается не в том, что публика разобралась или не разобралась в достоевщине, а в том, что на протяжении всей оперы Алексей и Полина виделись урывками, причем им все время мешали разные другие события; даже в первой картине последнего акта, едва начало что-то случаться, Алексей умчался на рулетку. Поэтому за последней картиной публика следит не отрываясь: наконец-то вместе. К тому же, она проскакивает быстро и полна неожиданностей.

По возвращении из Брюсселя начался период третьей симфонии². [...]. Волновались мы очень, потому что Монте к трем имевшимся у него репетициям заказал две добавочные специально для симфонии, а между тем, мы не знали, будут ли готовы партии к этим репетициям. По счастью — поспели. Монте был добросовестен, но тэр-а-тэрен *, из породы Малько. Я между репетициями всячески кромсал скерцо (слава богу, что Вы его еще не переложили), но зато на исполнении оно имело-

 

* заземлен, лишен полета — от terre-à-terre (франц.).

<стр. 313>

больше всего успеха, в том числе у Дягилева и Стравинского. Это, впрочем, не мешает мне продолжать считать первую часть — наиглавнейшею.

Параллельно с симфонией начались репетиции «Блудного сына». Я тряхнул стариной и сам взялся за палочку. Оркестр был не первосортный и, несмотря на все старания, ни Грабежа, ни танца на 5 не одолел. Я также недоволен хореографией, плохо вязавшейся с музыкой и не без досадных выдумок, не идущих к сюжету. Впрочем, последний номер был поставлен трогательно, публика смахивала слезы, и успех был чрезвычайный. Вообще, кажется, давно моя вещь не была так единогласно принята всеми партиями, как этот балет. Спасибо большое за ошибки: увы, я их так же проворонил во второй корректуре, как и в первой. Лишь в девятом такте после 96 я оставляю ре, а перед 100= ре-диез; колеблясь между обеими версиями, я в одном случае сделал, а в другом сяк.

Четвертая симфония построена следующим образом: вступление и сонатное allegro совсем новые, за исключением главной партии, см. 82 в балете. II часть построена на темах 210 , 197 и на той же теме, что вступление симфонии. III часть — целиком Красавица. Финал построен на музыке, с которой начинается балет (от начала до 2), и на темах 30 и 44 , особенно на 30, которая развивается во многих комбинациях, не нашедших себе применения в балете.

А теперь позвольте передать Вам несколько комплиментов по поводу Вашей Восьмой⁴, комплиментов, несказанно меня обрадовавших вернувшийся из Бостона Кусевицкий рассказывал, что она имела значительно более крупный успех, чем это можно было заключить из прессы: что она создала себе горячих поклонников, считающих ее одной из лучших симфоний современности; что сам Кусевицкий лишь благодаря неудачному сцеплению обстоятельств не дирижировал ею, но очень хочет дать в будущем сезоне Девятую или Десятую. Напишите, может ли он получить право первого исполнения на одну из них, и если да, то не выступите ли Вы в этом смысле перед Вашим издателем?

Крепко обнимаю Вас. Сердечный привет от Лины Ивановны. Мы оба упрямо не теряем надежды увидеть Вас летом, и умоляем Вас стряхнуть Вашу вялую инертность. Вспомните Асафьева: сколько энергии придал ему свежий воздух. И в Вашем случае, я думаю, впечатления от поездки в значительной мере перевесят отталкивающую скуку формальностей, через которую надо пройти зажмурившись и не обращая внимания на мелкие укусы. Поздравляю Вас с окончанием Лирического концертино — название мне очень нравится.

Ваш С. Пркфв

<стр. 314>

⇐ Предыдущая82838485868788899091Следующая ⇒

Поделиться: