Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ. Напрасно Вы меня дразните

Мая 1929 г., Москва

7/V. 1929. Москва

Дорогой Сергей Сергеевич,

напрасно Вы меня дразните! Неужели Вы думаете, что мысль провести лето с Вами, да еще вне нашей суеты и других качеств, меня не прельщает, если не сказать больше. К сожалению, объективные условия таковы, что приехать во Францию этим летом совершенно немыслимо. Конечно, мне трудно сейчас что-нибудь предпринимать, тем более, что я как-то и физически скис. Я эту зиму провел небывало скверно — почти беспрестанно простужался, из-за этого плохо работал и как-то совершенно упустил из виду всякие летние устройства. По всей вероятности, буду опять безвыездно в Москве и оркестровать свои сюитки, к которым меня почему-то вовсе не тянет, несмотря на то, что сочинял я их с большим удовольствием и кое-что в них мне определенно удалось (Andante в 3-й, одна из вариаций во 2-й). Последние дни играл «Игрока» и восхищался чрезвычайной меткостью музыки, необыкновенной ее

<стр. 308>

гибкостью и безупречной и крайне выразительной декламацией. Очень удачно сделано либретто — с хвостиком в каждом действии, хотя за конец очень опасаюсь, — он слишком русско-психологичен и со сцены может не дойти даже у нас (этакая типичная достоевщина, к которой нужны тома комментариев), но выработано изумительно. Музыка, по-моему, очень ровна и, несмотря на свой в итоге декламационный характер, все же должна хорошо петься и легко играться; явлению Бабуленьки Вам удалось какими-то неуловимыми сразу штрихами придать даже русопятский характер. Одним словом — мастерское произведение. Вы спрашиваете об Асафьеве? Я был с ним очень недолго; после концерта с 9-й симфонией (на который он попал по моему телефонному вызову!) я поехал к нему в Детское и провел вечер. Особенно он не ныл, говорил больше о театре, немного брюзжал, но без тревожных и панических нот, как часто бывало. В общем, ему очень пошла на пользу заграничная поездка, — он поразительно и прочно посвежел. А ныл он Вам, верно, желая как-нибудь обелиться в «Игроке», хотя объективно думаю, что он тут решительно ни при чем. Мейерхольд, которого я видел сегодня на концерте Ансерме (сей последний что-то мне совсем перестал нравиться: манерен и бестемпераментен — в хорошем, а не зоологическом смысле), сказал, что Вы, наверное, его ругаете за «Игрока», но он его, мол, не оставит. Я еще буду с ним видеться, буду говорить уже на твердой почве. Теперь о моих романсах. Конечно, все мои опусцали периодически меняются, так как я иногда выбрасываю то, что мне или цензуре не нравится и заменяю другим. Так было и с Гиппиус. На Вашей обложке есть ор. 22 «На грани», куда как раз и входят нужные мне пьесы ¹. К ним, правда, присоединены еще 4 бывших юргенсоновских, на что (издание за границей) я получил от Б. П. Юрг[енсона] разрешение, правда, лишь словесное. Во всяком случае, я думаю так. Если Российское] м[узыкальное] издательство] боится затруднений с авторским правом, я могу несколько изменить план издания. Для Univ[ersal] Edit[ion], которое взялось было за печатание этих вещей, мой план заключался в том, чтобы расположить все вещи хронологически. Но поскольку в опусе Р[оссийского] м[узыкального] из[дательства] этот мотив несколько нарушен, мелкое нарушение можно допустить и здесь. Опус «22» я заменил другим, более современным «Из Дельвига», все же гиппиусовские 1904—1908 я вмещаю в три опуса: 2, 4 и 5. Я хотел так: ор. 2 «На пороге» — восемь пьес: «Пиявки», «Ничего», «В гостиной», «Пауки», «Надпись на книге», «Мгновения», «Страны уныния», «Надпись на конверте», ор. 4, издание Российского] м[узыкального] изд[ательства]—«Противоречия», «Однообразие», «Круги», ор. 5 «Неявное» — «Луна и туман», «Цветы ночи», «Нескорбному учителю», «Пыль», «Кровь» (5 штук), но так как 4 пьесы юргенсоновские (подчеркнутые), то я придумал другое расположение, которое и предлагаю Р[оссийскому] м[узыкальному] изд[ательству], а именно, только ор. 2 «На пороге», девять пьес: «Пиявки», «Ничего», «Пауки» и т. д., как было в ор. 22 «На грани» (можно, пожалуй,

<стр. 309>

сохранить даже старое заглавие, так как пьесы и порядок те же), что касается 4-х выброшенных пьесок, то я буду настаивать в Univ[ersal] Edit[ion] об их напечатании под ор. 5 там. В связи со всем этим я очень попрошу Вас посодействовать, чтобы Пайчадзе дал моим уже напечатанным вещам опусцаль на досках, а именно ор. 4 — «Из Гиппиус», ор. 8-а — 3 наброска Вяч. Иванова, ор. 8-б — «Сонет», тогда все будет, наконец, приведено в порядок, и больше я опусы путать не буду. Да, на бывший ор. 22 ни у кого прав нет, так как договор мной официально расторгнут.

Желаю Вам всего лучшего. Напишите про «Игрока» и «Блудного сына», как только последний пройдет. Крепко обнимаю Вас. Сердечный привет Лине Ивановне.

Ваш Н. Мясковский

⇐ Предыдущая80818283848586878889Следующая ⇒

Поделиться: