Этапы доказывания в отечественном уголовном судопроизводстве

Доказывание в современном уголовном судопроизводстве в зависимости от уровней мыслительной деятельности состоит из двух самостоятельных этапов: доказывания на досудебном производстве и доказывания в судебных стадиях. Каждый из этих этапов характеризуется специфическими субъектами, структурой, методами, средствами, задачами и целями. Для удобства понимания излагаемого материала и для внесения ясности в наши суждения дадим этим двум этапам условные наименования. Доказывание на досудебном производстве мы обозначим как доказывание-познание, а доказывание на судебных стадиях – доказыванием-обоснованием.

Для доказывания по уголовным делам характерны два уровня мыслительной деятельности. Первый уровень мыслительной деятельности характеризует досудебное производство и осуществляется в форме эмпирического (чувственного) мышления и в форме рассудительного мышления. Второй уровень мыслительной деятельности присущ судебному производству и осуществляется в основном в форме логического мышления. Главное его предназначение заключается в установлении психического отношения лица к совершенному преступлению на основе совокупности доказательств, предоставленных органами обвинения или защиты.

Если в российском уголовно-процессуальном доказывании имеется два относительно самостоятельных уровня мыслительной деятельности, то думается, что они детерминируют и две взаимосвязанные, но относительно самостоятельные формы доказывания. По нашему глубокому убеждению, содержанием первой является доказывание объективных составляющих преступления (объективной стороны преступления и лица, его совершившего). Содержанием второй деятельности является установление вины и назначение наказания.

Содержание доказывания-познания непосредственно связано с чувственными формами познания и относится к познанию как часть к целому. Выражается эта деятельность в форме ощущения, восприятия, представления, а также анализа и синтеза. Здесь процесс доказывания-познания осуществляется следующим образом. При установлении лица, совершившего преступление, или иного неизвестного обстоятельства по известным признакам заключают о группе или классе, к которому принадлежит неизвестное, а затем постепенно, путем поиска дальнейших признаков, сужают эту группу, переходя от родовой к видовой, доходя, наконец, до индивидуальных признаков объективной стороны состава преступления; придя к ней путем таких предположений, правильность последних проверяется наличными обстоятельствами. Таким образом, доказывание-познание осуществляется по следующей схеме. От известного следствия, по сопровождающим его признакам, он раскрывает его причины, вначале в их родовых и видовых классах, а затем и индивидуально[122].

Сказанное наглядным образом указывает на то, что утверждение о скрупулезном соблюдении форм уголовно-процессуального познания не отвечает методологическим основам, так как познание в этом случае будет иметь всегда одни и те же познавательные формы. Следовательно, форма познания зависит не от объекта деятельности, хотя он в ней играет не последнюю роль, а от применения конкретных действий.

 Иными словами, компетентный государственный орган или уполномоченное лицо, например, частный детектив, осуществлять доказывание-познание могут различными действиями. Успех же доказывания-познания зависит от их эффективности и количества. Внешнее проявление применяемых действий в ходе доказывания-познания является уголовно-процессуальной формой. Поэтому их ограничение уголовно-процессуальным законодательством, как правило, является не совсем верным. Исключение составляют запрещенные законом методы, сопровождающиеся физическим насилием и т. д.

Выраженные вовне познавательные методы, – это познавательная форма. В итоге получается, что познавательная форма ограничивается процессуальной формой. На негативную сторону такого ограничения еще столетием раньше указывал И.Я. Фойницкий. Он подчеркивал, что «...особые правовые пути отыскания истины уместны и необходимы настолько лишь, насколько они вытекают из особенностей процессуальных отношений; они призваны не заменять, а лишь дополнять. Между тем, влияние исторических наслоений, сумма условных правил и обрядов, существующих в процессе, иногда превышает действительную необходимость»[123].

Среди современных процессуалистов на это указывает П.Ф. Пашкевич. В частности, он пишет, что необходимо устранить из процессуальной формы все излишества, все, что без необходимости осложняет процесс и может быть заменено другими, более экономичными процессуальными средствами, достаточно гарантирующими должное оформление правосудия[124]. Главное, чтобы факты были релевантны для данного уголовного дела. Релевантными фактами автор, вслед за С.И. Викторским, считает «...те, которые прямо относятся к спорному предмету или от существования коих можно сделать заключение относительно спорного факта; спорными же фактами называются все, что утверждаются обвинением и отвергаются защитой»[125].

Процессуальная форма не является единственной гарантией защиты законных интересов субъектов доказывания, вовлеченных в доказывание. Сама же форма изменчива, она зависит от условий деятельности участников уголовного процесса. Внешнее проявление этой деятельности и есть процессуальная форма. Форма становится самодовлеющей, и требование о ее соблюдении не связано с целью доказывания по уголовному делу и защитой законных интересов субъектов доказывания, вовлеченных в доказывание. Промежуточная цель – соблюдение процессуальной формы – выступает как основная. Это приводит иногда к их противопоставлению в теории.

В деятельности, осуществляемой на этапе доказывания-познания, такое положение приводит к четырем негативным последствиям.

Во-первых, – к увеличению материальных и интеллектуальных затрат. Например, показания очевидцев преступной деятельности лица сначала документируются в объяснении. После этого эти же показания фиксируются уже посредством показаний в протоколы допроса на предварительном расследовании, а затем в судебном заседании – в протокол судебного заседания. Во-вторых, хронически не хватает профессионально подготовленных субъектов, чья деятельность связана с доказыванием-познанием. В-третьих, субъекты, привлекаемые для установления обстоятельств совершенного преступления, стремятся к осуществлению не содержательной стороны познания, а к соблюдению процессуальной формы такого познания. В-четвертых, в силу того, что об эффективности деятельности субъектов, привлеченных к доказыванию-познанию, судят и по чисто формальным критериям, то это в свою очередь влечет за собой два негативных момента.

Первый заключается в том, что субъекты иногда стремятся к созданию искусственных барьеров для поступления сигналов о совершенном преступлении, дабы избавиться от избытка уголовных дел. Второй – в том, что при поступлении информации о неочевидных преступлениях субъекты, как правило, будут прибегать к выполнению достаточных, в случае проверки, формальных действий. Актуальность сказанного возрастает в современных условиях, когда субъективные и объективные причины привели к насыщению криминальными признаками социальных, экономических и политических процессов. Таким образом, можно сделать вывод, что доказывание-познание, в том виде, в каком оно нашло проявление в действующем уголовно-процессуальном законодательстве, в практической деятельности способно углубить кризис уголовной юстиции.

Форма уголовно-процессуального доказывания есть не что иное, как способ выражения мысли его субъекта. Ведь, как правило, нет субъекта, действия которого расходятся с его мыслями, за исключением лиц, совершивших общественно опасное деяние в состоянии невменяемости. Во всех остальных случаях в процессе доказывания лицо, обязанное осуществлять доказывание, воссоздает форму мысли, а, следовательно, и способ деяния, допустим подозреваемого или обвиняемого потому, что было воспринято из оставленных следов преступления, например, при осмотре места происшествия. Несомненно, способ преступления (форма совершения общественно опасного деяния) имеет прямую зависимость от формы, а, следовательно, и от содержания мысли. Что касается содержания самой мысли, то оно обусловливается психическими особенностями подозреваемого и обвиняемого применительно к цели конкретного преступления. Если, например, лицо приготавливается к совершению мошенничества, то оно будет использовать проверенные на практике способы мошенничества, либо разрабатывать ранее неизвестные способы мошенничества. В последней ситуации установить причастность указанного лица к такому мошенничеству и доказывание его вины, очевидно, будет весьма затруднительно, поскольку субъекту, осуществляющему доказывание, вначале необходимо будет установить технологию мошенничества, а уж потом приступать к доказыванию как самого преступления, так и вины лица, причастного к его совершению. Таким образом, форма (структура) мысли является способом связи частей ее предметного содержания, а это есть не что иное, как логическая форма.

При этом следует иметь в виду, что знание логической формы является одним из атрибутов культуры человечества и неотъемлемым элементом профессиональной деятельности субъекта, осуществляющего доказывание по уголовному делу, поскольку проблема надежности его мышления, доказательности и убедительности последнего имеет первостепенное значение. Решить эту проблему без специального обращения к логической форме невозможно[126]. В итоге получается, что доказывание-познание, с одной стороны, должно воспринимать достижения логики и не противоречить им, с другой, – учитывать иные составляющие мыслительной деятельности: психологические, моральные, социально-культурные и иные, поскольку, все они осуществляются на основе здравого смысла, обладающего свойством их интеграции.

Д оказывание-познание должно отвечать требованиям здравого смысла, поскольку он составляет основу обыденного познания и житейской практики, с помощью которых приобретаются многие важные сведения, имеющие непосредственное значение для повседневной жизни[127]. Не составляет исключения из обыденного познания[128] и житейской практики и доказывание-познание по уголовным делам. Здравый смысл по своей сути ответственен за объединения мыслительных форм деятельности, пределом его познания являются факты чувственного познания. Факт чувственного познания, в отличие от природного, представляет собой единство и результат соединения объективного (материи) и субъективного (здравого смысла). Применительно к предмету нашего исследования сказанное означает, что доказывание-познание в уголовном судопроизводстве представляет собой единство объективного и субъективного. В силу этого посредством здравого смысла в ходе доказывания устанавливаются факты, которые содержат в себе элемент материального. Очевидно, установление фактов является целью доказывания-познания, осуществляемого посредством здравого смысла.

Здравый смысл в ходе доказывания-познания можно представить в виде материальной основы для принятия решения по делу. Однако здравый смысл не является единственной формой синергетической интеграции форм мыслительной деятельности. Результаты чувственного познания, представленные в судебном заседании, не нуждаются в доказательствах. Нуждаются в доказательстве неочевидные положения, полученные путем посредственных умозаключений и имеющие субъективное основание. В отличие от непосредственных умозаключений суть посредственных умозаключений, например дедукции, состоит в том, что дедуктивное умозаключение принимают формы силлогизма. Силлогизм есть такая форма умозаключения, в которой из двух суждений необходимо вытекает третье, причем одно из двух данных суждений является общеутвердительным или общеотрицательным (большая посылка). Установлению подлежит частноутвердительное или частноотрицательное суждение (малая посылка). Согласно структуре доказательства, вывод в посредственном умозаключении является не чем иным, как тезисом доказательства, то есть высказыванием, истинность или ложность которого доказывается[129]. Тезис доказательства является ответом на вопрос: что доказывается? Помимо тезиса, структуру доказательства составляют основание (довод, аргументация) и демонстрация. Основания доказательства выступают ответом на вопрос: чем, при помощи чего доказывается? Демонстрация доказательства позволяет получить ответ на вопрос: как и почему нечто доказывается? Если основание (доводы, аргументы) – исходный элемент доказательства, а тезис доказательства – его конечный элемент, то демонстрация, то есть связь тезиса и оснований, а также оснований друг с другом, является логическим элементом доказательства, его формой[130].

Тезисом доказательства является вина как неочевидное знание. Основанием доказательства являются факты, подтверждающие вину лица, совершившего преступление. Причем в методологии различают факт как реальное событие и факт как знание о некотором событии. Как обозначение реального положения дел, факты не зависят от научных теорий и являются фактами чувственного познания. Как знание, факт не может не зависеть от других знаний[131]. Верность или неверность первой группы фактов очевидна по причине их непосредственного представления суду. Что же касается второй группы фактов, которые называтся фактами знаниями, то они зависят от качеств теории вины. Это с одной стороны. С другой, – не последнюю роль играет и субъект, осуществляющий доказательство. Дело в том, что обоснование каких-либо утверждений перед судом происходит в судебном заседании субъектом обвинения или защиты. По мнению И.Я. Фойницкого: «…здесь на основании собранных доказательств предстоит принять или отвергнуть обвинение, предъявленное против определенного лица. Суду указывается как событие, так и его причина; ему ставится не вопрос: что произошло и кем оно причинено, а вопрос: произошло ли данное событие и составляет ли причину его, внешнюю и внутреннюю, деятельность определенного обвиняемого? Суду представляются и доказательства, имеющиеся для решения этого вопроса. Ему остается лишь определить точность или истинность доказательств и поставить их в логическую связь с искомым»[132].

 Схематично рассматриваемое явление выглядит так: тезис – аргументы – демонстрация. Одна сторона, например обвинение, выдвигает тезис о вине лица, совершившего преступление, подтверждает это доказательствами, имеющимися в деле, и демонстрирует их, то есть предлагает их исследовать лицам, присутствующим в зале судебного заседания. В свою очередь, противоположная сторона (сторона защиты) выдвигает тезис о наличии в деле обстоятельств, смягчающих ответственность подсудимого и предлагает исследовать с этой точки зрения имеющиеся в деле доказательства.

Суд со своей стороны, взвесив все доводы сторон о вине подсудимого и его наказании, оценивает доводы, предъявленные сторонами, устанавливает связь между тезисом и доказательством. При этом установление связи осуществляется посредством исследования доказательств. Процесс исследования доказательств в УПК представлен в качестве одного из этапов судебного разбирательства – судебного следствия.

В ходе судебного следствия суд и устанавливает связь предъявленных доказательств с констатацией вопроса о виновности или невиновности лица, дело в отношении которого слушается в порядке судебного разбирательства. Завершив процесс исследования доказательств, то есть установив связь между исследованными доказательствами и психическим отношением лица к совершенному преступлению, суд удаляется в совещательную комнату, где, оставшись один на один со своей совестью и разумом, разрешает вопросы для постановления приговора.

Структура доказывания-обоснования в судебном разбирательстве несколько отлична от структуры доказывания, осуществляемого в досудебном производстве и может быть представлена следующим образом:

1) утверждение о виновности или невиновности подсудимого;

2) демонстрация доказательств;

3) исследование доказательств;

4) констатация вопроса о виновности или невиновности лица и назначение ему наказания.

Под утверждением сторон о виновности или невиновности подсудимого в настоящем исследовании понимаются такие действия сторон, которые конкретизируют (детализируют) предмет судебного исследования, где каждая из сторон доводит до суда свою позицию по делу, своё видение вопроса о виновности или невиновности подсудимого. В действующем уголовно-процессуальном законодательстве утверждение сторон о виновности или невиновности подсудимого представлены в форме прений сторон. Так, в соответствии с ст. 292 УПК РФ судебные прения состоят из речей обвинителя и защитника, при отсутствии последнего в прениях сторон участвует подсудимый. В прениях сторон могут также участвовать потерпевшей и его представитель, гражданский истец, гражданский ответчик, их представители, подсудимый вправе ходатайствовать об участии в прениях сторон (ч. 1–2 ст. 292 УПК РФ). Как форму утверждения сторон можно рассматривать и реплики сторон. Право последней реплики всегда принадлежит защитнику и подсудимому (ч. 6 ст. 292 УПК РФ).

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: