Стальная хватка Мадам де Сталь

В 1796 г. Талейран легально возвращается на родину, где находит большие перемены: республиканской Францией теперь управляет не залитый кровью Конвент, а погрязшая в коррупции Директория. Ежегодно Директория, которая состояла из пятерых членов, обновлялась на одну пятую своего состава, причем делалось это на редкость дурацким способом: путем простой жеребьевки. Легко понять, что при таких условиях, временщикам только и оставалось, что заботиться о своем собственном благополучии.

Понимает это и недавний эмигрант, которому тоже нужно заботиться о собственном благополучии. Всеми правдами и неправдами он начинает добиваться кресла министра внешних сношений. Но безуспешно: его попросту игнорируют.

Будучи одновременно умнейшим человеком своего времени и законченным циником, в грош не ставившего моральные запреты, Талейран не без основания предполагает, что новое поприще таит в себе огромные возможности и потому сулит ему баснословные выгоды.

Ирония судьбы, но дело чрезвычайно осложнялось тем, что трое из высших сановников коррумпированной Директории считали Талейрана взяточником, четвертый считал его и вором, и взяточником, а пятый - вором, взяточником и изменником.

- Никогда еще не было на свете более извращенного и более опасного существа, чем Талейран! - открыто возмущался один из директоров.

Остальные четверо только качали головой, будучи полностью согласными со столь нелицеприятной аттестацией кандидата на должность министра.

Злые языки утверждали, что если бы не мадам де Сталь, то Талейрану ни за что бы не получить кресло министра внешних сношений. (Анна-Луиза Жермена де Сталь (баронесса де Сталь-Гольштейн), более известная как мадам де Сталь (1766 - 1817) - французская писательница, дочь видного государственного деятеля Жака Неккера. - Из Википедии.)

Она якобы шесть или семь раз едва не на коленях молила Барраса, одного из самых влиятельных членов Директории, за своего любовника, и даже будто бы угрожала ему самоубийством, если Талейран не получит должности министра. Однако скверная репутация бывшего епископа Отенского сводила старания баронессы на нет. (Баррас (Barras) Поль (1755 - 1829), один из организаторов термидорианского переворота 1794 г. В 1792 был избран в Конвент, примкнул к якобинцам; позднее входил в Директорию, содействовал приходу к власти Наполеона Бонапарта. - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

Жермена де Сталь была умной, но некрасивой хозяйкой модного литературного салона. Но это было еще полбеды. Вторая половина беды заключалась в том, что уже тогда, задолго до появления самого термина, баронесса была несносной феминисткой и пресыщенной светской львицей, всю свою жизнь выбирающей «между скукой и страданием». И только по этим причинам удерживать ее в рамках светских приличий, а тем более - управлять ею - было чертовски трудной задачей даже для такого знатока женских душ, как Талейран.

Вот потому так примечательны и слова самого «укротителя светских львиц», сказанные, правда, не для ушей чрезмерно обидчивой и заносчивой мадам де Сталь:

«Надо полюбить гениальную женщину, чтобы понять, какое счастье любить дуру».

И не будь у самой Директории острой надобности в умном, осторожном и очень ловком политике, способного к долгим и сложным переговорам, то вряд ли мадам де Сталь удалось бы выхлопотать для своего любовника должность министра внешних сношений

Следует отметить характерную особенность «политики» Талейрана в отношении слабого пола. Даже тех своих любовниц, которые его, как мужчину, уже не интересовали, он не оставлял своим вниманием, заботой и материальной поддержкой, - что, несомненно, являлось основой их удивительной лояльности и готовности помочь в будущем. (Правда, мадам де Сталь отплатит ему черной неблагодарностью, что, впрочем, хотя и согласуется с оскорбленными чувствами брошенной женщины, но, в общем и целом, нехарактерно для его бывших любовниц. - Прим. авт.)

Епископ-расстрига всегда отводил женщинам весьма важную роль в своей политике и, скорее всего, именно к тому периоду его жизни относится его смелый девиз: «Пускать вперед женщин! »

Талейран хорошо понимал женщин, легко ориентировался в лабиринтах женской души и знал, в чем их сила, а в чем - слабость. Возможно, именно поэтому он как-то обронил:

«Женщины, говоря отвлеченно, имеют равные с нами права, но в их интересах не пользоваться этими правами».

Много лет спустя, уже на закате своей жизни Талейран сблизится с молодым Тьером, подающим большие политические надежды. (Тьер Луи Адольф (1797 - 1877), историк и политический деятель, президент Франции (1871 - 73)... - Из «Большой энциклопедии Кирилла и Мефодия».)

В одной из бесед Тьер раздраженно скажет Талейрану:

- «Князь, вы всегда говорите мне о женщинах, а я бы предпочел говорить о политике».

На что великий дипломат лукаво возразил:

- «Друг мой, но ведь женщины и есть политика».

 

Блистательный дебют

Вновь назначенный министр внешних сношений всегда был безукоризненно одет, сдержан и подчеркнуто вежлив. Лицо Талейрана было столь непроницаемо, что решительно невозможно было понять, как он относится к своим или чужим словам, к существу затрагиваемой темы.

На этот счет даже ходил такой анекдот: «Если Талейран разговаривает с вами, а в это время кто-нибудь сзади даст ему пинка, то по его лицу вы ни за что об этом не догадаетесь».

Министр никогда не повышал голоса, говорил ровно, бесцветно и намеренно не очень ясно по существу. Хорошо знавшие его люди отмечали его своеобразную манеру ведения разговора: в его словах всегда оставалась какая-то недосказанность, что, в свою очередь, вынуждало его собеседников задавать уточняющие вопросы. (Талейран не был косноязычным, напротив - язык у него был хорошо подвешен. Скорее всего, такая манера говорить, со временем вошедшая в привычку, была одним из его психологических приемов, позволяющих прощупать позицию своего визави. - Прим. авт.)

Зато как никто другой новый министр умел слушать и извлекать пользу из малейшей необдуманности собеседника, из любого, неосторожно сказанного слова.

Еще задолго до того, как Талейран занял столь милое его сердцу место, он довольно ясно представлял - пусть и в общих чертах, какие невероятные возможности оно сулит. И как для заядлого игрока - а дипломатия это очень азартная, интеллектуальная и интересная игра, и как для безудержного стяжателя.

Если уж посредственности, занимавшие высокие должности в своих министерствах, ведомствах и комитетах, за короткое время сколачивали весьма солидные капиталы, то почему это не получится у нового министра внешних сношений, который был на голову выше их? Было бы странным, что при всех его дарованиях он бы не обошел их в стремлении разбогатеть.

«Мое министерство - это не богадельня для неимущих, - рассуждал Талейран, посматривая на большую карту Европы, занимающей полстены в его огромном кабинете, - и потому никаких бесплатных раздач больше не будет. Ни для кого: ни для союзников, ни для врагов Французской республики. С этой минуты всем им придется платить: и за то, чтобы хотя бы одним глазком заглянуть в черновые варианты готовящихся международных договоров, пактов, конвенций и прочих документов, и за то, чтобы знать наперед, что там будет написано, когда черновики перепишут набело. И это справедливо: за сведения надо платить, а за важные сведения - платить хорошо. А так как Франция почти постоянно находится в состоянии войны со своими соседями, то и недостатка в клиентах у меня не будет».

В кабинете он был один, и потому позволил себе едва заметно усмехнуться: «Англия, Австрия, Пруссия, Турция, Россия… - державы богатые. Стало быть, и я с ними в накладе не останусь. А тут еще десятка три лоскутных и совсем карликовых государств, - он снова окинул взором карту Европы, - у этих денег мало, но зато самих их много. Значит, и с них набежит неплохой доход».

Не прошло и нескольких месяцев, как по Парижу поползли слухи, что новый министр направо и налево торгует если не национальными интересами, то уж государственными секретами - точно.

Так казалось его завистникам, да и просто недалеким людям, которые замечали, что и карета у министра стала как у первых вельмож Республики, и кони подстать ей, и форейторы, и лакеи...

Но гораздо больше парижскую публику интриговало то, что в его экипаже постоянно можно было видеть одетых в шелка, кружева и бархат очень красивых женщин из знатных дворянских семей. Молодые баронессы или графини с удовольствием демонстрировали публике свои модные шляпки со страусовыми перьями и изысканные, баснословно дорогие наряды. Они томно обмахивались веерами или зябко кутались в соболиные накидки - в зависимости от погоды, и свысока поглядывали на благородную публику, фланирующую по бульварам.

Причина их превосходства была очевидна: ушки и пальчики первых парижских красавиц украшали изумруды, топазы, рубины и блистающие всеми цветами радуги бриллианты, а их стройные шейки - колье или ожерелья из индийского жемчуга, тонкой работы золотые кулоны, цепочки и всё остальное прочее, что можно видеть в лучших ювелирных домах Парижа, Лондона или Рима. Их изысканные туалеты дополняли изящные сумочки, шарфики, зонты от солнца…

Чтобы дать возможность прогуливающимся по бульварам дамам и господам в полной мере оценить всё великолепие их гардероба, разодетые в пух и прах красавицы время от времени останавливали новенький экипаж и прогуливались под ручку с господином лет пятидесяти, одетого изысканно, но без той броскости, что была свойственна его молоденьким спутницам. Даже те парижане, которые не были сильны в геральдике, уже знали, что на дверцах блистающей лаком кареты изображен древний герб князей Талейранов-Перигоров…

…В действительности же, Талейран торговал не секретами - для этого как раз много ума не надо, а «дырками от бубликов», которые недалекие правители иностранных государств принимали за настоящие бублики, то есть - за совершенно секретную информацию, касающуюся военно-политических планов воинственной республики. А вот для того, чтобы продать «дырки от бубликов» по цене самих бубликов - для этого действительно требовался не только большой ум, но и великолепное знание людской психологии.

В чём же заключалось «изобретение» хитроумного Талейрана?

 

Продавец воздуха

Новый министр внешних сношений всё-таки придумал, как продавать нечто важное, ничего на самом деле не продавая и не выходя за те границы условий или уступок, которые ему определяла Директория.

Как же можно продать то, чего нет и, что, по идее, ничего не стоит? На первый взгляд, это кажется совершенно невозможным… Но не для Талейрана. Он отличался не только великолепным знанием психологии и большим умом, но и редким его складом, что и позволяло находить решения, казалось бы, неразрешимых парадоксов.

Вот суть его «ноу-хау»: превышая полученные на то полномочия, Талейран умышленно ужесточал требования Франции, и с этой целью - самовольно и в тайне от Директории - вносил в черновики каких-либо договоров, пактов или конвенций дополнительные пункты, которые заметно осложняли военно-политическое, территориальное или экономическое положение других стран. («Ноу-хау», от англ. know-how, буквально - «знаю как», обычно этот термин употребляется в следующем значении: изобретение, открытие, секрет технологии. - Прим. авт.)

Кто ему мешал от себя добавить в текст черновика парочку городов или лишнюю провинцию, на которые претендует Франция, и о которых Директория, что называется, ни сном, ни духом… - считая это слишком наглым либо вовсе нереальным? Никто не мешал.

И даже если тот же Баррас начнет интересоваться, почему министр в черновых вариантах договоров так дерзко превышает полномочия, предоставленные ему Директорией, то Талейран всегда мог оправдаться:

«Ваше сиятельство, это всего лишь политические уловки, позволяющие прощупать позицию других государств: насколько они готовы уступить требованиям Французской республики? »

Что и говорить, такой остроумный подход позволял министру выходить «сухим из воды» почти при любой ситуации. Главное, что такая тактика срабатывала и приносила Франции ощутимую политическую выгоду. А выгода действительно была реальной и значимой.

Дальше дело техники. Через своих «агентов влияния» при европейских дворах, Талейран доводил до заинтересованных лиц мнимые намерения Французской республики. И не суть важно, в каком виде задумки коварного министра достигали ушей или глаз европейских государей: в виде прозрачных намеков или в виде готовящихся в недрах его министерства «черновиков» совершенно секретных документов. Важно другое: дезинформация, искусно «имплантированная» в текст документов, так была похожа на правду, что, как правило, за нее и принималась.

«Ложь это такая прекрасная вещь, что не стоит ей злоупотреблять».

Этот известный афоризм Талейрана можно понимать и как требование «техники безопасности» применительно к внешней политике государства. Кстати говоря, известен и близкий по смыслу, блестящий афоризм его современника Георга Лихтенберга (1742 - 1799):

«Лучшие сорта лжи готовятся из полуправды».

…И как тогда поступят заинтересованные государства? Ужаснутся, конечно, ненасытности республиканской Франции и попытаются как-то умаслить Талейрана, чтобы тот смягчил навязываемые им кондиции. Во всяком случае, это им представляется много дешевле и безопаснее, чем сражаться с непобедимыми армиями мятежной республики, под началом таких блестящих полководцев, как генерал Бонапарт.

«Всё гениальное просто»: за помощь в столь деликатном деле Талейран получает затребованную сумму, убирает из документа отсебятину и более или менее приводит его в соответствие с полученными инструкциями. Проще говоря, ничего не делая сверх того, что ему предписано, он получает от недалеких государей столько золота, во сколько он оценил их виртуальные потери, естественно, с учетом их реальных финансовых возможностей.

(Сравните современную формулировку подобного казуса: как сделать человеку хорошо, ничего при этом не делая? Очень просто: сначала нужно сделать плохо, а потом - как было. - Прим. авт.)

На первых порах запрашиваемая им цена не всегда была реальна - чудовищное корыстолюбие его нередко подводило. Однако он довольно быстро научился правильно оценивать финансовые возможности правителей, которые нуждались в его услугах либо непременно будут в них нуждаться спустя какое-то время.

В этом и состояла суть его «ноу-хау». Никакой измены нет и все безмерно довольны: Директория - тем, что Министерство внешних сношений блестяще решило поставленные перед ним задачи, «потерпевшие» - тем, что «легко отделались», ну а сам корыстолюбец - тем, что заработал сотню-другую тысяч золотом, ничего не делая и никого не предавая.

И обратите внимание на два любопытных момента. Первый. Как правило, ненасытный взяточник получал деньги дважды. Сначала он получал мзду за якобы за проданный «черновик договора», потом - за его «отредактированный» в соответствие с «приватной договоренностью» сторон вариант, то есть - подлинный документ, который спустя какое-то время вполне официальным путем попадал в руки того или иного европейского государя.

Второй момент. «Наезжая» на государства с непомерными требования, которые он коварно добавлял от себя лично, Талейран ставил правительства других стран в весьма затруднительное положение: они-то не знали, сколько и чего он добавил от себя и до каких «заранее подготовленных позиций» может отступать в ходе переговоров.

Начинался торг, при котором блефующий министр изначально был в более выигрышном положении, так как заранее оставлял себе значительную фору. «Зарезервированная» фора сильно облегчала выполнение поставленной Директорией задачи, способствовала успешному решению внешнеполитических проблем Франции и создавала Талейрану славу ловкого дипломата и ненасытного взяточника, с которым, правда, всегда можно договориться «по-хорошему»…

Вот мнение Наполеона Бонапарта по поводу алчности своего министра:

«Это талантливый человек, но с ним ничего нельзя сделать иначе, как платя ему деньги».

Мнение Наполеона вполне соответствует исторической действительности: бесплатно Талейран никогда и ничего не делал, даже не мстил своим врагам. И хотя современники называли его «ходячей коллекцией всех людских пороков», однако они всё же преувеличивали: мстительность в число его пороков не входила.

…Возвращаясь к моральному облику Талейрана, нельзя обойти вниманием один любопытный казус: его не называли… лицемером. Правда, не потому, что такой изъян был ему чужд, а потому, что лицемерие в его виртуозном исполнении настолько превосходило общепринятое понимание этого недостатка, что само название порока никак не соответствовало тем высотам, коих он в оном достиг.

Талейран был непревзойденным лицемером, искусно скрывающим свои намерения, и потому на его лице можно было прочесть лишь те чувства, которые он умышленно «декларировал». Например, такие: безусловное одобрение, солидарность с какими-то суждениями или планами своего визави, угодливость, раболепие…

Вот что он пишет в своих «Мемуарах»:

«…Осмотрительность, то есть искусство обнаруживать лишь часть своей жизни, своих мыслей, чувств и впечатлений, - составляет главное достоинство».

И надо отдать Талейрану должное: никогда и ни при каких обстоятельствах он не отступал от этого жизненного правила, которому, судя по всему, следовал еще с юности. Более того, в зрелые годы он удостоится и вовсе неслыханной аттестации. А именно: его станут называть «отцом лжи», что по сути дела являлось беспрецедентно высокой оценкой его способностей, так как отцом клеветы считают дьявола.

Любопытно, но князь Беневентский мог легко парировать упреки в таком «отцовстве» своим знаменитым афоризмом:

«Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».

…Однако и у гения интриги не всё и не сразу получалось так, как было задумано. Вовсе нет: поначалу у него случались досадные накладки. К примеру, именно такая история, и история скандальная, произошла с американцами по поводу каких-то «жалких» пятидесяти тысяч фунтов стерлингов, которые он с них запросил «на сладенькое». (1. Министерство внешних сношений тянуло с выплатой американскому флоту его доли за участие в военных конфликтах на стороне республиканской Франции. 2. По тем временам, 50 тыс. фунтов - огромная сумма. - Прим. авт.)

Неискушенные в политике американские «ковбои» не оценили предоставленные им «льготы», «взбрыкнули» и пожаловались своему правительству на вымогательства Талейрана. Однако тому не только удалось замять международный скандал, но и от души помурыжить доморощенных североамериканских «дипломатов». Во-первых, - для того, чтоб впредь не жаловались, а во-вторых, - чтобы продемонстрировать более понятливым европейским коллегам, кто в доме хозяин.

После того скандала европейские державы уразумели, что спорить с Талейраном не только себе дороже - причем в буквальном смысле этого выражения, но и опасно: их-то от воинственной Франции Атлантический океан не отделял. Они, как водится, торговались и даже выторговывали себе какие-то «скидки», не подозревая о том, что хитроумный министр заранее включал те «скидки» в цену «сладенького».

Надо так же добавить, что в тех случаях, когда ему передавали оговоренные суммы, министр не только не чинил никаких препятствий, но и содействовал скорейшему выполнению всех условий заключенных договоров. В этом тоже был свой резон: во-первых, это поднимало престиж министра внешних сношений, а во-вторых, подводило к простой мысли: с ним можно иметь дело - он надежный партнер.

Активно новый министр пользовался и более простыми уловками, которые тоже приносили ему деньги. Например, если в одном и том же деле пересекались интересы двух разных государств или высокопоставленных вельмож, то патриотические, моральные и прочие нематериальные аспекты его не занимали вовсе. Он всегда принимал сторону того, кто платил лучше.

Но при всём при том, Талейран выдерживал «генеральный курс» внешней политики Франции и не шел на сделки, которые могли ей навредить. И это одна из причин, почему его не лишали министерского кресла: в своем деле он был настоящим виртуозом, способным решать невероятно сложные международные проблемы к явной выгоде Франции, пусть и на грани фола.

Директория, конечно же, знала о его денежных махинациях не только за столом переговоров, (правильнее, видимо, - «под столом переговоров». - Прим. авт.) но, к примеру, и на бирже, где он, используя секретную информацию своего министерства, играл постоянно и весьма успешно.

Однако правительство смотрело на это сквозь пальцы. Во-первых, потому, что как министр иностранных дел Талейран был незаменим: он как никто другой умел с блеском решать самые сложные и запутанные международные проблемы. А во-вторых, в казну Французской республики он свою лапу не запускал, вполне довольствуясь казенными деньгами иностранных государств либо кошельками владетельных сеньоров и прочих господ, заинтересованных в его решениях.

Случались и пикантные ситуации: испытывая постоянную нехватку в деньгах, Талейран брался помочь заинтересованным лицам или государствам, в полной мере не зная всего расклада и тех политических задач, которые ему поставит Директория. Проще говоря, иногда министр брал плату авансом и наобум.

Удивительно, но факт: если Талейран не мог оказать обещанных услуг, то он просто возвращал полученную мзду… Это тоже являлось «плюсом» для поднаторевшего, но благородного взяточника, потому что увеличивало к нему доверие со стороны потенциальных взяткодателей.

А вот еще одно его фирменное «ноу-хау», до которого как-то не додумались его предшественники. Так же как банкиры делят своих заемщиков на категории по надежности или ликвидности их активов, так и он относил государства к разным категориям - по их платежеспособности. Проще говоря, как истый аристократ он не мог позволить себе «унижать» европейские державы малыми размерами взяток, которые брал со слабых государств, мелких княжеств, герцогств и прочих клиентов «второй или третьей категории».

Новое «ноу-хау», сильно не понравилось европейским державам - это автоматически умножало их расходы на взятки, но всё же они были вынуждены признать некоторую справедливость его меркантильного подхода: да, богатые королевства должны платить больше, чем бедные княжества.

Однако когда ненасытный Талейран начал применять новое «ноу-хау» и в отношении родовитой аристократии - герцогов, князей, маркизов… - оказавшимися втянутыми в военные или территориальные конфликты как частные лица, это им понравилось еще меньше.

Потомственные аристократы матерились как ломовые извозчики:

- Каналья! Мало того, что своего не упустит, так и мимо чужого не пройдет. Сиятельный сукин сын!

Но правоту Талейрана всё же признавали: герцог не ровня графу или барону, а тем более безродным буржуа.

Вот какую, и весьма колоритную характеристику дает ему Евгений Тарле, автор известной книги:

«…Никто и никогда не обнаруживал такого искусства в сознательном извращении истины, такого уменья при этом сохранять величаво небрежный, незаинтересованный вид, безмятежное спокойствие, свойственное лишь самой непорочной… чистоте души, никто не достигал такого совершенства в употреблении фигуры умолчания, как этот, в самом деле, необыкновенный человек».

«Большая советская энциклопедия» рубит с плеча:

«…Слуга всех господ», предававший и продававший их поочерёдно, ловкий политик, мастер закулисной интриги. Его отличали большая проницательность, умение использовать слабые стороны своих противников и вместе с тем вероломство, крайняя неразборчивость в средствах достижения цели. Отличался феноменальным корыстолюбием, брал взятки у всех правительств и государей, нуждавшихся в его помощи…»

Что и говорить, но даже «Большая советская энциклопедия», на дух не выносящая аристократию и ее ярких представителей, дает весьма колоритный портрет своему классовому врагу - князю Талейрану. Хотя многие его дипломатические достижения, и достижения удивительные, она просто замалчивает.

Было у Талейрана, конечно, и еще множество сравнительно «честных» способов добывания денег, о которых он не распространялся, его доверенные лица - тем более. И потому остается только догадываться, на что была способна его светлая голова. Впрочем, о некоторых его дополнительных «приварках» известно: кроме игры на бирже он успешно занимался всевозможными спекуляциями и государственными подрядами. Причем не только во Франции, но и в других странах.

Что же касается корыстолюбия, то в этом единодушны все его современники: брал взятки, да еще как лихо брал! А вот что касается размеров тех баснословных взяток, то в этом вопросе историки не могут сойтись во мнении и поныне. Что и не удивительно: только при Директории (по времени это менее двух с половиной лет. - Прим. авт.) начинающий министр, можно сказать - стажер, положил в свой карман около 14-ти (! ) млн. франков золотом. Неплохо для дебютанта!

 

⇐ Предыдущая123456789Следующая ⇒

Поделиться: