Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Почему мы ненавидим иностранца?



 

Преимущество иностранца перед англичанином в том, что он рождается добропорядочным. Ему не нужно стараться стать добропорядочным, как нам. Ему не приходится начинать Новый год с решения быть добропорядочным и преуспевать в его выполнении (за исключением случайностей) вплоть до середины января. Он просто добропорядочен круглый год. Если иностранцу сказано, что с этой стороны нужно входить в трамвай, а с той выходить из него, ему даже в голову не придет, будто можно сделать это не через ту дверь.

Однажды в Брюсселе я стал свидетелем дерзкой попытки одного непокорного иностранца сесть в трамвай, нарушив правила. Дверь была открыта, он стоял рядом. Дорогу перегородили экипажи, и если бы он начал их обходить, чтобы воспользоваться нужной дверью, трамвай бы уехал. Когда кондуктор отвернулся, он вошел внутрь и сел. Обнаружив нового пассажира, кондуктор пришел в безмерное изумление. Как тот вошел? Ведь кондуктор все время смотрел на входную дверь, а этот человек мимо него не проходил. Чуть позже он начал подозревать истину, но какое‑то время колебался, не в силах обвинить ближнего своего в таком преступлении.

Кондуктор обратился к самому пассажиру. Чем следует считать его появление – чудом или грехом? Пассажир честно признался. Скорее огорчившись, чем рассердившись, кондуктор попросил его немедленно сойти – у них респектабельный трамвай! Пассажир проявил упрямство, пришлось сделать остановку и обратиться к жандармерии. Как это принято у полицейских, они возникли словно из‑под земли и выстроились позади внушительного офицера, которого я счел сержантом. Сначала сержант просто не мог поверить словам кондуктора. Даже тогда, скажи пассажир, что он вошел, как полагается, ему бы поверили. Склад ума иностранного должностного лица таков, что ему легче поверить во внезапную временную слепоту кондуктора, чем в то, что человек, рожденный земной женщиной, сознательно совершил поступок, четко запрещенный напечатанными правилами.

Лично я бы в этом случае солгал, избежав неприятностей. Но тот пассажир был или слишком горд, или не очень разумен, одно из двух, поэтому решительно держался правды. Ему указали, что он должен немедленно сойти и ждать следующего трамвая. Со всех кварталов собирались жандармы; сопротивление в этих обстоятельствах казалось безнадежным. Он сказал, что сойдет, и хотел на этот раз выйти через правильную дверь, но им еще требовалось торжество справедливости. Раз сел не с той стороны, выйти должен тоже не с той стороны. В результате его высадили посреди улицы с оживленным движением, после чего кондуктор посреди вагона прочитал проповедь о том, как опасно входить в трамвай и выходить из него не там, где положено.

В Германии существует закон – и это превосходный закон, хотел бы я иметь такой же в Англии: никто не смеет разбрасывать на улице бумагу. Мой английский друг, военный, рассказывал, как однажды в Дрездене, не зная этого правила, он прочитал длинное письмо, разорвал его примерно на пятьдесят кусочков и кинул себе за спину. Его остановил полицейский и очень вежливо разъяснил соответствующий закон. Мой друг согласился с тем, что это очень хороший закон, поблагодарил полисмена за информацию и сказал, что учтет на будущее. Тогда полицейский указал, что для будущего это, конечно, хорошо, но пока необходимо разобраться с прошлым – с пятьюдесятью обрывками бумаги, разбросанными по тротуару и мостовой.

Мой военный друг, приятно улыбаясь, признался, что не знает, как тут быть. Полицейский, обладавший более богатым воображением, сказал, что выход есть. Моему военному другу следовало приступить к работе и собрать все эти пятьдесят обрывков бумаги. Он английский генерал в отставке, с внушительной внешностью и высокомерными манерами, так что он плохо представлял себе, как ползает на четвереньках посреди главной улицы Дрездена среди бела дня и собирает бумажки.

Немецкий полицейский признал, что положение и в самом деле неловкое. Если английский генерал не согласен, имеется и другой выход. В этом случае английскому генералу придется в сопровождении полицейского и обычной толпы уличных зевак пройти примерно три мили до ближайшей тюрьмы. Поскольку времени около четырех пополудни, судья скорее всего уже ушел. Но генералу предоставят все удобства, какие только возможны в тюремной камере, и полицейский ничуть не сомневается, что, заплатив штраф в размере сорока марок, генерал снова станет свободным человеком на следующий день к ленчу. Генерал предложил нанять мальчика, чтобы тот собрал бумажки. Полицейский сверился с текстом закона и выяснил, что это не дозволяется.

– Я хорошенько все обдумал, – поведал мне мой друг, – представил себе все возможные варианты, в том числе возможность сбить полицейского с ног и удрать, и пришел к выводу, что самое первое сделанное им предложение приведет к наименьшим неудобствам. Но я представления не имел, что подбирать крохотные клочки тонкой бумаги с грязных булыжников – такое трудное дело! Это заняло у меня почти десять минут и развлекло, по моим подсчетам, больше тысячи человек. Но имейте в виду, это прекрасный закон. Жаль, я не знал его раньше.

Как‑то раз мне пришлось сопровождать одну американскую леди в немецкий оперный театр. В немецких Schausspielhaus [38] полагается в обязательном порядке снимать шляпы, и опять же жаль, что такого закона нет в Англии. Но американские леди привыкли пренебрегать правилами, установленными простыми смертными. Она объяснила швейцару, что войдет в зал в шляпке. Швейцар, в свою очередь, объяснил, что она этого не сделает. Разговаривали они друг с другом несколько резковато. Я воспользовался возможностью и отошел в сторону, чтобы купить программку: мне всегда казалось, что чем меньше народу втянуто в спор, тем лучше.

Моя спутница вполне откровенно объяснила швейцару, что ее мало волнуют его слова, она не намерена обращать на них внимание. Он вообще не показался мне человеком разговорчивым, и, вероятно, это заявление окончательно привело его в уныние. В любом случае он даже не попытался ответить, а просто встал в дверях с отсутствующим взглядом. Ширина дверного проема составляла примерно четыре фута; ширина швейцара – примерно три фута шесть дюймов, а весил он около двадцати стоунов. Как я уже сказал, я покупал программку, а когда вернулся, моя приятельница держала шляпку в руке и втыкала в нее булавки. Мне показалось, она воображает себе, что это сердце швейцара. Она уже не хотела слушать оперу, а хотела беспрестанно говорить о швейцаре, но окружающие не позволили ей даже этого.

После этого она провела в Германии три зимы, и теперь, если ей хочется пройти в дверь, которая распахнута прямо перед ней и ведет туда, куда моей приятельнице нужно попасть, но служащий отрицательно качает головой и говорит, что не положено, что нужно подняться вверх на два лестничных пролета, пройти по коридору, спуститься на пролет вниз и таким образом попасть в нужное место, она извиняется за ошибку и торопливо уходит с виноватым видом.

Правительства на континенте вымуштровали своих граждан до совершенства. Подчинение – вот основной континентальный закон. Я вполне могу поверить в байку об испанском короле, едва не утонувшем, потому что придворный, обязанностью которого было нырять за испанскими королями, выпавшими из лодки, неожиданно умер, а следующего еще не назначили. Если на континентальных железных дорогах вы поедете в вагоне второго класса с билетом в первый, то, вполне вероятно, попадете в тюрьму. Не могу сказать, какое наказание полагается за проезд в первом классе с билетом во второй, – возможно, смертная казнь. Хотя один мой друг однажды едва не выяснил это на собственном опыте.

Все бы прошло хорошо, не будь он столь чертовски честен. Он из тех людей, что гордятся своей честностью. Полагаю, он испытывает истинное наслаждение от своей честности. Он купил билет во второй класс до высокогорной станции, случайно встретил на платформе знакомую леди и сел с ней в купе первого класса. Прибыв на место назначения, он объяснил контролеру, что произошло, вытащил бумажник и хотел заплатить разницу. Его отвели в какую‑то комнату и заперли дверь. Записали его признание, прочитали ему вслух, велели подписать и послали за полицейским.

Полицейский допрашивал его с четверть часа. Рассказу о леди никто не поверил. Где эта леди сейчас? Он не знал. Обыскали окрестности, но ее не нашли. Он предположил (в конечном итоге оказалось, что так оно и было), что, устав ждать на станции, она поднялась в гору. Несколько месяцев назад в соседнем городке анархисты устроили беспорядки, и полицейский предложил обыскать моего друга – вдруг у него есть бомбы? К счастью, появился человек из агентства Кука, возвращавшийся с группой туристов, и взялся деликатно объяснить, что мой друг несколько глуповат и не сумел отличить первый класс от второго. Его сбили с толку красные подушки: он решил, что ехал в первом классе, хотя на самом деле во втором.

Все с облегчением выдохнули, с ликованием разорвали признание, и тут этот болван, контролер, возжелал выяснить, что за леди ехала в купе второго класса по билету первого. Складывалось впечатление, что, когда она вернется на станцию, ее будут ждать крупные неприятности.

Но замечательный представитель агентства путешествий Кука снова оказался на высоте. Он объяснил, что мой друг немного приврал. Сказав, что путешествовал с леди, он всего лишь хвастался. Ему бы хотелось ехать с ней, вот что он имел в виду, да только его немецкий не очень хорош. Все снова возликовали. Репутация моего друга была восстановлена. Оказалось, что он не законченный негодяй, за которого его приняли, а всего лишь странствующий идиот. Такого человека немецкое должностное лицо вполне могло уважать. Немецкое должностное лицо даже готово выпить пива за его счет.

Не только иностранные мужчина, женщина и ребенок, но даже иностранная собака рождена добропорядочной. В Англии, если вы оказались владельцем собаки, немалая часть вашего времени уходит на то, чтобы вытаскивать ее из драк, ссориться с владельцем другой собаки, выясняя, кто первым затеял драку, объяснять раздраженным пожилым леди, что ваша собака не убивала кота, что кот, должно быть, скончался от сердечного приступа, перебегая через дорогу, заверять недоверчивых егерей, что это вовсе не ваша собака, что вы ни малейшего представления не имеете, чья это собака. С иностранной собакой жизнь протекает мирно. Когда иностранная собака видит шумную ссору, на глаза ее наворачиваются слезы; она спешит найти полицейского. Когда иностранная собака видит бегущего кота, она отходит в сторону и пропускает его. На иностранную собаку (на некоторых из них) надевают пальтишко с карманом для носового платка и башмачки на лапы. Шляпу ей еще не дали – пока. Но когда наденут, она непременно изыщет способ вежливо приподнимать ее при встрече с вроде бы знакомым котом.

Как‑то утром в городе на континенте я натолкнулся на уличное столпотворение – точнее сказать, столпотворение натолкнулось на меня: налетело и увлекло за собой раньше, чем я успел что‑нибудь понять. Это был фокстерьер, принадлежавший одной молодой леди, – впрочем, мы выяснили, что он принадлежит этой молодой леди, только после того, как буча разошлась вовсю. Леди, задыхаясь, появилась к концу происшествия – пробежала целую милю, бедняжка, и кричала почти всю дорогу. Оглядевшись, увидев все, что случилось, и услышав рассказ о том, что произошло без нее, она разразилась слезами. Английский хозяин этого фокстерьера кинул бы на окружающее один‑единственный взгляд и запрыгнул в первый попавшийся трамвай. Но, как я уже говорил, иностранец рождается добропорядочным. Я ушел, когда та леди сообщала свое имя и адрес семи разным людям.

Но я хотел подробнее поговорить о собаке. Все началось довольно невинно – пес погнался за воробьем. Ничто не может больше обрадовать воробья, чем преследование собаки. Пес не меньше дюжины раз думал, что уже поймал воробья, и тут ему на пути попалась другая собака. Не знаю, как называется эта порода, но за рубежом она очень популярна: хвоста у нее нет, а сама она похожа на поросенка – если у нее все в порядке. Но именно этот представитель своей породы, когда я его увидел, больше напоминал обрывок дверного коврика. Фокстерьер схватил его за загривок, и они покатились в канаву прямо наперерез проезжающему мотоциклу. Хозяйка, крупная леди, кинулась спасать своего пса и столкнулась с мотоциклом. Крупная леди отлетела на полдюжины ярдов и сшиблась с итальянским мальчишкой, который нес поднос с гипсовыми статуэтками.

За свою жизнь я не раз оказывался свидетелем различных неприятностей, и ни одна так или иначе не обошлась без итальянского уличного продавца гипсовых статуэток. Где эти мальчишки скрываются в мирные времена – большая загадка, но при первой возможности попасть в передрягу они возникают перед тобой, как мухи, летящие на солнечный свет. Мотоцикл врезался в тележку молочника, и обломки тележки аккуратно усеяли самую середину трамвайных путей. Движение трамваев на четверть часа остановилось, но почему‑то каждый вагоновожатый считал, что если он будет энергично звонить в звонок, препятствие на пути само собой исчезнет.

В английском городе все это не привлекло бы особого внимания. Кто‑нибудь объяснил бы, что виной всему собака, и последующие события показались бы людям обычными и естественными. Но иностранцы перепугались – вдруг Всемогущий по какой‑то причине разгневался на них? Полицейский кинулся ловить собаку. Пес пришел в восторг, отскочил назад, яростно залаял и начал задними лапами скрести булыжники мостовой. Нянька, катившая коляску, перепугалась, и в этот момент в ход событий вступил я. Сидя на краю тротуара, с коляской по одну руку и орущим младенцем по другую, я высказал псу все, что я о нем думаю.

Забыв, что я в чужой стране, что пес скорее всего меня не поймет, я высказывался по‑английски, подробно и обстоятельно, громко и отчетливо. Он стоял в каком‑то ярде от меня и слушал с выражением исступленной радости – ни до, ни после того я не видывал ничего подобного ни на человеческом лице, ни на собачьей морде. Он упивался моими словами, как райской музыкой.

«Где я слышал эту мелодию раньше? – словно спрашивал он себя. – Этот давно знакомый язык, на котором со мной разговаривали, когда я был юным…»

Он подошел ближе ко мне, и когда я замолчал, в глазах его будто появились слезы.

«Скажи все снова! – словно умолял он меня. – О, повтори их еще разок, милые старые английские ругательства и проклятия, какие я и не надеялся вновь услышать в этой Богом проклятой стране!»

Молодая леди сообщила, что этот фокстерьер родился в Англии. Это объясняло все. Иностранная собака ничего подобного не устраивает. Иностранец рождается добропорядочным, за это мы его и ненавидим.

 

© Перевод И. Зыриной

 

 


[1] Томас Гуд (Thomas Hood, 1799–1845) – британский юморист и поэт. – Здесь и далее примеч. пер.

 

[2] Уолтер Рэли (1552–1618) – английский авантюрист; впервые привез в Англию табак и картофель.

 

[3] Эдвин и Анжелина – герои баллады Оливера Голдсмита. На русский язык переведена В.А. Жуковским под названием «Пустынник».

 

[4] Рыцарь Красного Креста и Уна – герои неоконченной поэмы Эдмунда Спенсера «Королева фей».

 

[5] Герой романа Уильяма Теккерея «Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи».

 

[6] Герой романа Уильяма Теккерея «Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи».

 

[7] Пер. В.В. Лунина.

 

[8] Строки из стихотворения Лонгфелло «Ветер в ночи».

 

[9] Роберт Саути. «Суд Божий над епископом». Пер. В.А. Жуковского.

 

[10] Герой романа Томаса Карлейля «Жизнь и мнения профессора Тейфельсдрека».

 

[11] Пер. К. Чуковского

 

[12] Пер. С. Маршака.

 

[13] Автор известного учебника французского языка.

 

[14] Пятое ноября – годовщина Порохового заговора, неудачной попытки католиков взорвать здание парламента 5 ноября 1605 года во время тронной речи Якова I.

 

[15] Пер. И. Бунина.

 

[16] 

Идут на горку Джек и Джилл,

Несут в руках ведерки.

Свалился Джек и лоб разбил,

А Джилл слетела с горки.

 

(Английская детская считалка. Пер. С. Маршака.)

[17] Миссис Гранди – нарицательный персонаж, олицетворение чопорности и рабской зависимости от мнения общества.

 

[18] «Лайон‑комик» – комический жанр мюзик‑холла викторианских времен; объектом пародии служил светский оболтус и дамский угодник.

 

[19] Уильям Бут (1829–1912) – проповедник, основатель Армии спасения и ее первый генерал.

 

[20] Уида (1839–1908) – псевдоним английской романистки Марии Луизы Раме.

 

[21] Господа сочинители (фр. ).

 

[22] Элизабет Фрай (1780–1845) – общественная деятельница и благотворительница, выступавшая за реформу тюрем.

 

[23] Девятое ноября – День лорд‑мэра в Лондоне. По улицам идет процессия, сам лорд‑мэр присоединяется к ней, когда она проходит мимо Мэншн‑Хауса, резиденции лорд‑мэра.

 

[24] Ричард Корни Грейн (1844–1895) – актер‑комик, автор комических куплетов.

 

[25] Угольный бассейн Бельгии.

 

[26] Эвердьюпойс – английская система мер веса для всех товаров, кроме благородных металлов, драгоценных камней и лекарств.

 

[27] Девушки (фр. ).

 

[28] Регион в швейцарском кантоне Граубюнден, горно‑туристический курорт.

 

[29] Американский врач, поэт и писатель (1809–1894).

 

[30] Олив Шрейнер (1855–1920) – английская писательница, выступавшая под псевдонимом Ральф Айрон; в повести «История африканской фермы» она выступает в защиту прав женщин и против религиозного ханжества.

 

[31] Клубленд – район лондонского Вест‑Энда, где сосредоточено большинство светских и деловых клубов.

 

[32] Строчка из стихотворения Вордсворта.

 

[33] Псевдоним популярной в свое время английской писательницы Луизы де ла Рамэ (1839–1908), автора многочисленных авантюрных и психологических романов.

 

[34] Vrouw (голл. ) – женщина, жена.

 

[35] Ищите женщину (фр. ).

 

[36] Ищите мужчину (фр. ).

 

[37] Мастеровой, рабочий (фр. ).

 

[38] Театр (нем. ).

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-06-20; Просмотров: 226; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.044 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь