Особенности англо-шотландской баллады

 

Если сравнивать словенские баллады и шотландские, то в первых события развиваются в соответствии с тем, " как быть должно". Всякое случается как бы говорит словенский гусляр, злоумышленник может, конечно, напасть на беззащитным дом и даже пленить его обитательницу. Но несправедливость и безнравственность не могут торжествовать. Так в словенской балладе о прекрасной Аленчице рассказывается, как однажды на дом, где она жила, напал турок и увел ее с собою. Узнав о случившемся ее защитник мчится в погоню, рубит голову похитителю и вызволяет прекрасную Аленчицу.

Не то в шотландской балладе. Конечно же, безымянный шотландский менестрель не хуже своего словенского собрата понимает, что нападать на чужие жилища, жечь, грабить, убивать, уводить чужих жен, воспользовавшись отсутствием их защитников, - в высшей степени безнравственно, так быть не должно. Но утверждает он эту истину не прямым представлением " как должно" - т.е. не счастливой развязкой, не нравоучительной концовкой, а реальной картиной того, что есть, что в действительности чаще всего бывало в годы бесконечных столкновений вдоль всей англо-шотландской границы, когда погибали и правый и виноватый, и сильный и слабый, и герой и злодей.

Именно эта суровая правда жизни, картины неоправданной жестокости, самоочевидной несправедливости составляют основу того мощного воздействия, которое старинные английские и шотландские баллады оказывали и продолжают оказывать на эмоциональный мир человека, на его нравственное чувство.

Все это относится, прежде всего, к наиболее древним английским и шотландским балладам. Позднее в них - в особенности в те, которые подверглись литературной обработке, - проникли и счастливые развязки, и назидательные концовки. В старинной шотландской балладе " Два ворона", вещая птица, обнаружив неподалеку " добычу" - убитого рыцаря, - не без горечи замечает, что рыцарь этот покинут всеми своими близкими:

 

Сокол в рощу улетел

На кобылку недруг сел,

А хозяйка ждет милого,

Не убитого, живого.

 

Вероятно значительно позже сложилась другая баллада " Три ворона", повторяющая исходную ситуацию баллады " Два ворона", но разворачивается в совершенно ином нравственном ключе. Те, кто были близки убитому рыцарю, не бросили его и после смерти: охотничьи псы остались у хозяина, охраняя его от лесных зверей, сокол оберегает его от посягательств пернатых стервятников, а невеста целует его " окровавленное чело", предает тело земле и умирает сама. Завершает балладу двустишие:

 

Дай, бог, таких нам похорон,

И псов, и соколов, и жен!

 

Ранняя народная баллада, в отличие от ее поздних вариантов и всего корпуса литературных баллад, в назидательной концовке не нуждалась, как не нуждалась она в приглаживании суровой жизненной правды. Ее нравственное содержание, органические присущее балладе в целом - как бы разлитое во всему ее телу, - не требовало ни специально сформулированных сентенций, ни пояснений. Оно основывалось на полном и глубоком доверии к нравственному чувству человека, к его врожденной способности отличать доброе от злого, белое от черного. Древние англо-шотландские баллады сохранили генетическую связь с легендами и сказаниями эпохи родового строя. Их отличительная черта - сосредоточенность на каком-то одном событии, как правило, трагическом и кровавом. Причины, приведшие к этому событию, обстоятельства, ему предшествовавшие, даются лишь глухим намеком, придавая сюжету оттенок таинственности; так обстоит дело в балладе " Лорд Рэндэл". Встревоженная необычно усталым видом сына, мать допытывается, что, собственно, случилось, но узнает очень мало: сын ее обедал в гостях у невесты; охотничьи псы, которым очевидно перепала часть обеда, - мертвы.

 

" Я боюсь, ты отравлен, лорд Рэндэл, мой сын.

Я боюсь, ты отравлен, мой Палладин".

" Да, отравлен я, мать; постели мне постель,

Я устал на охоте и крепко усну".

 

Кто и с какой целью отравил Рэндэла, кому и зачем понадобилось его смерть - остается за пределами баллады.

Развитие балладных сюжетов шло по двум основным направлениям: чрезвычайно продуктивными оказались сюжеты героико-исторического жанра; параллельно им интенсивно развивались сюжеты связанные с любовной тематикой. В действительности резкой грани между этими двумя группами не было. Героические и любовные сюжеты часто переплетались между собой в рамках одной баллады, вбирали в себя сказочно фольклорные мотивы, трактовались порой в комическом ключе, приобретали какие-то специфические черты, связанные с местом зарождения или бытования той или иной баллады, однако за пределы 2-х названных сюжетно-тематических групп народной английской и шотландской баллады никогда не выходили.

В основе героических баллад, имеющих по преимуществу эпический характер, лежат конкретные исторические события, которые в большей или меньшей степени прослеживаются в каждой из них, что и дает право называть их героико-историческими.

Но не только исторические события лежат в основе сюжетов таких баллад. Старинные народные песни не просто дополняют скупые факты истории сведениями о событиях, неизвестных хроникам, и дают яркое представление о человеческих отношениях, о том как мыслили и говорили, что переживали и чувствовали далекие предки современных англичан и шотландцев. Из истории читатели, прежде всего, узнают что делали люди, а из баллад - какими они были. Непосредственно познакомившись с помощью баллад с образом жизни, нравами и обычаями давно ушедших поколений, мы можем лучше понять сочинения летописцев.

Героико-исторические народные баллады изображают войну между англичанами и шотландцами, героические подвиги в борьбе за личную и национальную свободу. Порубежные баллады сложились в пограничной полосе между Англией и Шотландией в эпоху частых столкновений между этими странами.

Некоторые баллады могут быть датированы довольно точно, так как они, вероятно, появились вскоре после событий, о которых повествуют, уводя слушателей и читателей в XIV столетии. Такова например, баллада " Битва при Дерхеме" (Durhaum field), где рассказывается о том, как король Давид шотландский захотел воспользоваться отсутствием английского короля, воевавшего во Франции, и покорить Англию, он собирает войско, ведет его в английские пределы. Происходит кровопролитная битва при Дерхеме (1346).

Другой кровопролитный эпизод из истории англо-шотландских столкновений, относящихся к 1388 г. запечатлен почти с хроникальной точностью в балладе " Битва при Оттерберне" (" The Batle of Otterbourne" ). Где шотландцы под предводительством удачливого и неустрашимого Дугласа совершают дерзкие набеги на приграничные английские земли. В балладе (поскольку она шотландского происхождения) утверждается, что победа осталась за шотландцами. Нельзя по этому поводу не вспомнить хронический рефрен баллады начала XVIII в., посвященный одному из последних в истории сражений между шотландцами и англичанами. 13 ноября 1715 г. при Шерамуре: " Одни говорили, что выиграли мы, другие, что они, третьи, что никто. А вообще-то, мы все куда-то бежали, и они куда-то бежали, а потом и мы и они куда-то бежали". Но эта баллада относится к более позднему периоду, когда появились такие шедевры " снижающей" лит. баллады на темы " сражений" и " побед", как " Шерамурский быт" Роберта Бернса и " Бленгеймский быт" Роберта Саути. Пока же, в XIV - XVI столетиях, героико-историческая тематика разработана без тени иронии.

Какие-то стычки между англичанами и шотландцами, давно уже сгладившиеся в народной памяти и незначительные сами по себе, послужили основой таких баллад, как " Кинмонт Билли" (Kinmont Billy), " Кэтрин Джонстон" (Katherine Johnston), " Леди Мейзри" (Lady Maisry) и ряда других. Глубинных причин столкновения между англичанами и шотландцами безымянные авторы не касаются, да едва ли они были им понятны. В их сознании каждое столкновение имело свою отдельную и единственную причину: кто-то зашел поохотиться не у свой лес, кто-то похитил невесту, кто-то просто захотел " руку правую потешить" и совершил разбойный набег на недальнего соседа и т.д. Наибольшее поэтическое очарование сохраняли же баллады, в которых повествуется не о ратных подвигах, а об их печальных последствиях для человеческих судеб. Замечательна в этом отношении баллада " Смелый Джордж Кемпбелл" (Bonnie George Campbell). Молодой и, несомненно, храбрый юноша отправляется воевать неизвестно, куда и неизвестно зачем. Но вскоре конь возвращается без седока…

 

Перья на шлеме

И меч у бедра

Что за герой

Выезжал со двора!

Кров на седле

И висят повода

Он не вернется

Уже никогда.

 

Горько рыдает мать, плачет невеста. Но такова уж судьба женщин по обе стороны англо-шотландской границы. Этой теме посвящена одна из наиболее прославленных шотландских баллад " Вдова с границы".

К числу героико-исторических баллад, имеющих эпический характер, можно отнести баллады о Робин Гуде, который пользовались наибольшей популярностью в течении многих столетий. В этих балладах особенно ярко проявляются присущие тому времени черты - антифеодальные настроения крестьянской массы, острая ненависть к высшим церковным властям, провинциальной администрации и т.д.

Баллады посвященные любовной тематике и имеющие лирико-драматический характер, составляют самую многочисленную группу среди всех балладных циклов. Они рассказывают о горестях любви, о неисчислимых опасностях и препятствиях, которые подстерегали влюбленных в те отдаленные времена. Можно было бы сгруппировать любовные сюжеты по признаку равного рода напастей и препятствий. Получился бы изрядный реестр: вражда между шотландцами и англичанами, вражда между кланами, вражда между семьями, вражда внутри семьи, ревность, зависть, похищения, недоразумения. Трагически звучат многие баллады, например, в " Прекрасной Анни из Лох-Роян" (" Annie of Loch Royan" ). Может быть, сознание невозможности любви в те отравленные кровью и ненавистью годы и породило многочисленные мотивы любви потусторонней. В балладе " Билли" (" Billy" ) утверждалось безусловная и незыблемая верность, которая не может поколебать даже смерть. Это, судя по всему, важнейшее для нравственного сознания той эпохи представления о любви и верности реализовано в английской и шотландской балладах не только в сюжетах фантастических, но и вполне реальных, в ряде случаев дополненных символической концовкой. Так завершается сюжет о любви и верности в уже упоминавшейся балладе " Леди Мейзри" (" Lady Maisry", Вильям бросается в огонь, чтобы погибнуть, как его любимая) или же в балладе " Воды Клайда" (" Clyde waters", девушка бросается в воду, погубившую ее возлюбленного, чтобы погибнуть вместе с ним).

В балладах " Эдуард" (Edward), " Принц Роберт" (" Prince Robert" ), " Леди Изабель" (" Lady Isabel" ) женщины не уступают мужчинам в ненависти, вражде или мести, баллады изображают злую мать, мачеху, жену, любовницу, обезумевших от зависти, ревности, отчаяния.

В некоторых старинных балладах нередко встречается мотив сознательного или бессознательного кровосмешения, быть может, отзвук песенных сюжетов эпохи древнейших родовых отношений, как например в балладе " Ножны и нож" (" Sheath Knife" ) и " Лизи Вен" (" Lizie Wan" ). Часты в балладах трагедии ревности. Но еще сильнее ревности, чувство стихийной бесконечной любви, которая доставляет не только бесконечное горе, но и величайшее счастье. Символом любви, которая не знает преград и в самой смерти, становится роза, шиповник или другие цветы, вырастающие на могилах героев и сплетающиеся своими ветвями.

Таким образом, большинство баллад имеет зловещий колорит и кончается роковым исходом. Драматизм ситуации и диалогов, лирическая возбужденность достигают здесь большого напряжения. Чувства мести, ревности и любви бушуют в сердцах действующих лиц; кровь льется потоками; безумства, убийства, преступления столь же часты, как и лирические взлеты величайшей, всецело захватывающей любви.

В представлении большинства людей баллада - это почти что синоним чертовщины: сверхъестественные события громоздятся здесь одно на другое, гробы срываются с цепей, привидения снуют по замкам, леса и поляны населены лешими и феями, воды кишат русалками. Представления эти, навеянные романтической литературной балладой, не вполне соответствуют действительном содержанию баллады народной. Объяснить это довольно, трудно, если учесть, средневековое сознание было буквально пронизано верой в чудеса и принимало существование чертей, домовых и леших как самоочевидный элемент повседневности. Мифологизм как мировоззрение сохраняется лишь в наиболее древних по происхождению балладах, а также в балладах, где в той или иной форме проступает их архаическая основа. В большинстве же волшебных баллад фантастические мотивы носят не мировоззренческий, а игровой характер, т.е. использованы как поэтический прием или в аллегорических целях.

В балладе " Мальчик и мантия" (" The Boy and the Cloak" ) волшебные мотивы - мантия, обладающая чудодейственным свойством обнаруживать неверность женщины; голова вепря, о которую ломается нож хвастуна; волшебный рог, выплескивающий вино на платье труса, - все это использовано безымянным автором баллады для более яркой и убедительной нравственной оценки реальных и человеческих пороков.

Именно фантастические баллады привлекут к себе внимание европейских романтиков, в том числе и английских (Кольридж, Саути, Скотт), которые выдвинут их на первый план среди всего балладного наследия; однако в пору расцвета балладного творчества сказочные, фантастические баллады не занимают столь исключительного места и фантастика их не носит зловещего отпечатка.

В народном сознании трагическое и комическое всегда идут рука об руку. В самых смешных комических сюжетах нередко можно встретить скрытые элементы трагедии. Бессмысленно выяснять, какие баллады - трагического или комического звучания - появились раньше: истоки тех и других теряются в глубине времен и строгому исследованию практически недоступно. Вероятно, появились они почти одновременно, хотя, возможно, в различной социальной среде.

Едва ли справедлива точка зрения, согласно которой комические баллады появились много позже трагических, в ходе балладной эволюции в сторону " опрощения" сюжетов и проникновения в них бытового элемента. Бытовые подробности характерны и для самых ранних по происхождению баллад; то, что люди умели видеть смешное и смеяться во все времена, свидетельствуют многочисленные комедии, сатиры, басни, шуточные песни, средневековые фарсы и фаблио.

Комические баллады разнообразны по содержанию и отнюдь не замыкаются на бытовых сюжетах. Они затрагивают социальную сферу, сложные психологические отношения между людьми, любовную тематику. Интересны в этом плане баллады: " Бродяга", " Сын пастуха", " Поездка на ярмарку" [ Аринштейн 1988: 10-20].

Итак, определяя литературное произведение, как духовную сущность, которая неотделима от духовного мира людей, среди которых оно возникло, Стеблин - Каменский уверен, что такое произведение не может быть понятно человеку если ему не понятен этот духовный мир. Потому что на пути к пониманию текста лежит двойной барьер, отделяющий современного человека от древних литературных памятников: символы, посредством которых эти памятники выражены, т. е. слова, и символы этих символов, т. е. письменные отражения слов [Стеблин-Каменский 1984: 16-21] Относительно сущности жанра народной баллады, наукой последнего полустолетия были поставлены и в значительной мере разрешены проблемы о происхождении баллады: время и среда возникновения, а так же её классовая принадлежность. Жанр баллады определяется тремя основными признаками: сосредоточенность на сюжете, а не на описании характеров, драматичность баллады и объективность повествования, отсутствие авторского вмешательства. Можно выделить два основных направления в развитии балладных жанров: героико - исторический жанр и развивающиеся параллельно им, сюжеты, связанные с любовной тематикой. Хотя резкой грани между двумя этими группами не наблюдалось.

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: