Глава XIV. ИСТОРИЯ РУССКОГО УГОЛОВНОГО ПРАВА

§ 1. Источники русского уголовного права. § 2. Понятие и виды преступлений. § 3. Наказание и его виды.

§ 1. Источники русского уголовного права

Обычай.

Древнейшим источником русского уголовного права является обычай. Именно он формализован в самых старых памятниках русского права. Можно даже сказать, что в древнейшую эпоху обычай был источником других отраслей права, нормы которого фиксировались " на бумаге". Так, следы обычая в виде " закона рускаго" мы находим в договорах Руси с Византией, с немцами. " Русская Правда" всех изводов и редакций начинается с обычно-правовой нормы о кровной мести. В дальнейшем, разумеется, государство постаралось проявить свою регулирующую роль. Как кажется, первая такая попытка приходится уже на время св. Владимира.

В летописи под 996 г. читаем: "...и умножишися зело разбои, и реша епископы Володимеру: се умножишася разбойники, почто не казниши их? Он же рече им: боюся греха. Они же реша ему: ты поставлен еси от Бога на казнь злым, а добрым на милованье. Достоить ты казнити разбойника, но с испытом. Володимер же отверг виры, нача казнити разбойников. И реша епископи и старцы: рать многа, оже вира то на оружьи и на кони буди, и рече Володимер: так буду. И живящее Володимер по устроенью отьню и дедню" (ПСРЛ. Т. I. Стб. 126 - 127).

Как видно, первая попытка заменить действие обычного права силой государственного постановления больно ударила по государственным финансам, по финансированию вооруженных сил. Именно это, а не что-то другое заставило власть вернуться к прежнему порядку сбора вир - штрафов за уголовные преступления. В этом летописном рассказе виры упомянуты, пожалуй, впервые в русской письменной традиции. Из чего следует, что все же государство пыталось преследовать преступника не только в силу обычая.

В Московскую эпоху обычай употребляется уже в значительно меньшей степени, нежели раньше. Государство крайне заинтересовано в сохранении единства своей территории, поэтому оно упорно и жестко преследует случаи правового сепаратизма. Последнее упоминание о таких нормах - коллизионная норма о суде великого князя Московского и князя Тверского встречается только во Втором московском судебнике 1550 г. Появляются новые виды преступлений, например земская измена, которая трактуется как политическое преступление. Но и в это время сила обычая сказывается в решениях московских приказов. Вообще вырабатывается даже особая разновидность обычая как такового - так называемая практика московских приказов.

В Имперский период сила обычая не ослабевает, как могут подумать. Отчасти его сила даже крепнет, получая поддержку со стороны мировых и волостных судов. Только Советская власть, не терпящая никакого иного источника принуждения на подвластной территории, самым жестким образом борется с родовыми и прочими пережитками, в разряд которых зачисляется обычай. Борьбе с подобными пережитками были посвящены специальные главы в уголовных Кодексах союзных республик. Таким образом, обращение к самому обычаю в это время, попытка решить с его помощью вопросы, уже является преступлением, составляет corpus delicti по советскому уголовному праву.

Говоря о силе обычного права в уголовной сфере, необходимо, конечно, подчеркнуть, что своим адресатом оно имело, безусловно, те народы России, которые не вышли из состояния родоплеменной стадии развития, и многомиллионное русское крестьянство. О поддержке обычного права волостными судами мы уже говорили. Русский мiръ предпочитал решать некоторые категории преступлений непосредственно сам, предельно жестко, но зато эффективно. Исключительно жестко, например, карались такие виды воровства, как конокрадство, воровство меда (через напуск своих пчел на чужой улей); очень жестоко преследовалось колдовство. Чаще всего такого рода преступления карались самосудом - смертной казнью. В литературе, например, описаны случаи поголовного истребления цыганских таборов, промышлявших как раз конокрадством. Известен случай, когда в 1812 г. за доставку французам воза муки крестьянами был повешен их односельчанин. В то же время преступления, направленные против личности, обычным правом карались не так жестко. Впрочем, в некоторых местностях России очень долго давали о себе знать филиации кровной мести.

Закон.

Закон становится источником уголовного права одновременно со становлением институтов государственности. Если древнейший памятник русского права - договор с Византией 860 (912) г. знает нормы " закона рускаго" или " своей веры", т.е. нормы исключительно обычного права, то " Русская Правда", позднейший памятник, следовательно, относящийся уже к эпохе укрепления государственности, наряду с нормами обычного права знает нормы, являющиеся результатами законодательства князей: " Аже убиют огнищанина у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы, то убити в пса место, а тоже покон и тивуну" (ст. 20 РП Ак. сп.). Действительный источник этой нормы - судебная практика, raison de etre которой является собственное усмотрение законодателя (княжьего суда).

В то же время древнейший период истории русского права знает появление и такого источника уголовного законодательствования, как церковные уставы. В этих актах регулируются наказания за преступления, в которых затрагивается нравственная сторона преступника и потерпевшего: ссоры между мужем и женой, преступления в семье (в общем смысле), преступления против нравственности (блуд и т.п.). Особо следует оговорить такие категории преступлений, в которых с точки зрения Церкви истинным виновником является враг рода людского, тот, кто стоит за такими преступлениями, как колдовство, исповедание язычества и др. Такого рода преступления очень долго составляли предмет ведения церковного суда и только по мере вызревания так называемого секуляризма, развития, так сказать, духовного просвещения, подобного рода деяния начинают восприниматься законодателем как проявления невежества и выходят из сферы уголовно-правового регулирования.

Наиболее полный свод уголовного права (материального) мы встречаем только в Соборном уложении царя Алексея Михайловича. Помимо этого данный памятник несет на себе отпечаток явной попытки систематизации норм уголовного права. В первую очередь выделены (в первых двух главах) преступления государственные: против веры и религии; во вторую очередь - crimen lesae majestatis. Памятник, сопоставимый с Соборным уложением, появляется в России только в царствование Петра Великого. Но и его законодательство по уголовному праву страдает явной фрагментарностью. Обычно в этой связи называют Артикул воинский 1715 г. и Морской устав 1716 г. в качестве важнейших источников уголовного права эпохи Империи. Но главным недостатком этих актов было то, что они имели своим адресатом военнослужащих, к остальному населению Империи они могли применяться лишь по аналогии.

Весь XVIII в. и значительную часть XIX в. российский законодатель стремился кодифицировать уголовное право наряду с общей кодификацией права. В этой связи следует упомянуть работы Уложенных комиссий при императрицах Елизавете и Екатерине Великой. В планах этих комиссий вопросы уголовного права занимали первоочередное место.

Масштабная инкорпорация затронула уголовное право (материальное) лишь косвенно. Том XV Свода законов содержал настолько устаревшие нормы уголовного права, что осознание необходимости переработки всего корпуса уголовного права приходит к законодателю буквально по выходу Свода в свет. Причина устаревания коренилась в том, что наука уголовного права к началу XIX в. полностью порвала с теориями XVIII в., исходившими из наследия эпохи уголовного права политики инквизиции и устрашения. Теперь на повестку дня была поставлена другая теория, теория исправления преступника (Ч. Беккариа), что требовало переработки законодательства в новом свете. Такая переработка состоялась в 1845 г. В результате в свет вышло Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. В т. XV Св. зак. Уложение вошло в 1857 г. при последнем полном переиздании Свода законов. Фактически это был полноценный уголовный Кодекс.

Уложение состояло из 12 разделов:

Раздел 1. О преступлениях, проступках и наказаниях вообще.

Разделы 2 - 5. Преступления государственные, против веры, порядка управления.

Разделы 6 и 7. Преступления в сфере законодательства о налогах, сборах и земских повинностях.

Раздел 8. Преступления против санитарного законодательства.

Раздел 9. О преступлениях против законов о состояниях.

Раздел 10. О преступлениях против жизни, здравия, свободы и чести частных лиц.

Раздел 11. О преступлениях против прав семейственных.

Раздел 12. О преступлениях и проступках против собственности частных лиц.

Как видно из содержания, определенным недостатком Уложения было то, что законодатель в нем смешал предметы регулирования. В уголовном законе оказалось много норм из сферы административного права. Первый же Кодекс об административных правонарушениях в России был издан только в 1984 г. Определенную трудность применения Уложения составляла его отсталая техника. Уложение было многословно, одних статей в первоначальной редакции в нем насчитывалось 2224! Это сказывалось в излишней казуистичности его норм. Казалось, законодатель стремился предусмотреть все случаи жизни. Такова была еще мода XVIII в., но в XIX в. это выглядело явным анахронизмом.

В конце XIX в. актуальной стала другая теория уголовного права, что потребовало или, во всяком случае, поставило на повестку дня очередное изменение уголовного законодательства. Нормы Уложения 1845 г. явно устарели, бурное развитие новых социальных условий жизни требовало адекватного регулирования. Кроме того, после проведения реформ императора Александра II, особенно в области правосудия, в связи с изданием Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, в общем корпусе уголовного законодательства Империи образовалось явное противоречие. Простые редакционные правки Уложения уже явно не решали проблему.

Поэтому уже в апреле 1881 г. высочайшим повелением был учрежден особый комитет для пересмотра уголовных законов. В комитет наряду с правительственными чиновниками вошли видные представители науки уголовного права той эпохи: профессора Фойницкий, Таганцев и др. К 1895 г. проект был готов и подвергся обсуждению. Замечания к нему были учтены к 1898 г. сам проект представлен в Государственный Совет. В 1901 г. было образовано особое совещание для окончательного рассмотрения проекта. Проект был высочайше утвержден 22 марта 1903 г. (СУ 1903. N 38. Ст. 416).

В общем новое Уложение разительно отличалось от прежнего. Оно состояло всего из 687 статей и подразделялось на 37 глав. Глава первая " О преступных деяниях и наказаниях вообще" может быть рассмотрена как своего рода общая часть Кодекса. Здесь определялись условия вменения, виды виновности, условия смягчения или усиления ответственности. Определялись цели наказания. Главы 2 - 37 содержали разного рода квалификации преступлений. Проект Уложения получил благоприятные отзывы. Отмечались высокий юридико-технический уровень изложения норм, разработанность терминологии. В то же время новейшие веяния в области европейского уголовного права не получили в нем полного отражения.

Однако главным недостатком Уложения 1903 г. стала, как это ни может показаться парадоксальным, невозможность исполнения его норм на практике. Российская пенитенциарная система оказалась совершенно неприспособленной к его применению. Банально не хватало тюрем. Дело в том, что Уложение предусмотрело широкое использование такого наказания, как одиночное заключение. Новая тюремная политика требовала раздельного содержания арестантов во время, свободное от исправительных работ. Технически старые тюрьмы России, по сути, представляли собой переделанные армейские казармы. Поэтому полностью Уложение в силу не вступило. Последовательно в 1904 г. были введены в действие гл. 3 (" О бунте против Верховной власти и о преступных деяниях против священной особы Императора и членов Императорского дома" ), гл. 4 (" О государственной измене" ), гл. 5 (" О смуте" ), гл. 7 (" О противодействии правосудию" ), гл. 21 (" О подлоге" ), гл. 37 (" О преступных деяниях по службе государственной и общественной" ). В 1906 г. вводится в силу гл. 15 (" О нарушении постановлений о надзоре за печатью" ) и ряд других постановлений. Повторим, полностью Уложение в силу так и не вступило, поскольку в 1908 г. наряду с необходимостью реформирования тюремно-исправительной системы на повестку дня встал вопрос о реформе местного суда. Это тоже мешало принятию Уложения в полном виде. Наконец, разразившаяся война, а потом и революция окончательно похоронили этот в общем-то неплохой документ.

Поэтому формально в России продолжали действовать Уложение о наказаниях 1845 г. (в ред. 1885 г.) и Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г. Том XV Св. зак., в котором помещалось Уложение 1845 г., подвергся на самом деле лишь незначительным редакционным правкам Временным правительством. Наиболее крупной из них стала отмена ссылки как меры наказания (Вест. ВП. 1917. N 50/96).

Для Советской власти уголовная репрессия оказалась единственным действенным средством управления страной. Поэтому первый крупный советский акт кодификационного характера выходит уже в 1919 г. " Руководящие начала по уголовному праву РСФСР" (СУ РСФСР. 1919. N 66). Начала предварялись введением, в котором весьма велеречиво рассказывалась предыстория уголовного законодательства Советской России.

Начала состояли из 27 статей, сведенных в восемь разделов.

Раздел 1. Об уголовном праве.

Раздел 2. Об уголовном правосудии.

Раздел 3. О преступлении и наказании.

Раздел 4. О стадиях осуществления преступления.

Раздел 5. О соучастии.

Раздел 6. Виды наказания.

Раздел 7. Об условном осуждении.

Раздел 8. О пространстве действия уголовного права.

Из содержания Начал видно, что по сути они представляли собой так называемую общую часть будущего Уголовного кодекса.

Первый полноценный Уголовный кодекс выходит в 1922 г. Кодекс состоял из двух частей и 227 статей. Общая часть включала пять разделов: пределы действия УК; общие начала применения наказания; определение меры наказания; роды и виды наказаний и других мер социальной защиты; порядок отбывания наказания. Особенная часть состояла из восьми глав, в которых содержались квалификации видов преступлений. Самой одиозной была глава первая - государственные преступления, разд. 1 которой говорил о контрреволюционных преступлениях. Именно недостаточная разработанность квалификаций видов контрреволюционных преступлений стала главной причиной издания новой редакции УК в 1926 г. (СУ РСФСР. 1926. N 80. Ст. 600). Здесь мы насчитываем 18 (! ) квалификаций контрреволюционных преступлений - печально знаменитая ст. 58 прим. (1 - 14 квалификации) и 58 прим. (1 " а" - 15 квалификации) < 1>. Особенная часть УК ред. 1926 г. пополнилась новой главой " Преступления, составляющие пережитки родового быта". Общее количество статей сократилось до 205. Следует, правда, иметь в виду, что изданию в 1926 г. новой редакции УК предшествовало издание двумя годами ранее Основных начал уголовного законодательства СССР и союзных республик (СЗ СССР. 1924. N 24. Ст. 205).

--------------------------------

< 1> Точнее говоря, данные квалификации были введены в Кодекс в 1929 г. в связи с принятием ЦИК СССР Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка, управления) (СЗ СССР. 1927. N 12. Ст. 123).

Общий кризис идеологии Советской власти, вылившийся в так называемое развенчание культа личности и восстановление " ленинских" норм социалистической законности, поставил на повестку дня изменение уголовного законодательства. Реформа в этой области прошла в 1958 - 1959 гг. Первым шагом реформы стало издание в 1958 г. Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик (Вед. ВС СССР. 1959. N 1. Ст. 6). На основе этого акта союзные республики приняли свои УК. УК РСФСР был принят в 1959 г., вступил в силу 1 января 1960 г. Кодекс состоял из двух частей: Общей и Особенной, 12 глав и 269 статей. Как и предыдущий документ, он нес на себе отпечаток коммунистической идеологии. Уже в конце 1980-х гг. многие его заидеологизированные статьи утратили фактическую силу.

§ 2. Понятие и виды преступлений

Домонгольский период.

Древность смотрит на преступление как на нанесение обиды, вылившейся в конкретный ущерб, вред здоровью, личности, ее чести и достоинству. Поэтому преступление рассматривается не как нарушение общественного порядка, а как сугубо субъективное деяние, направленное на конкретную личность. Таков смысл термина " обида" , которым оперирует в это время законодатель. Этот индивидуалистичный характер преступления в древности также хорошо виден из следующих выражений договора с Византией 860 (912) г.: " проказа", " пакощ" - все это нарушение неприкосновенности конкретного субъекта, его здоровья и имущества.

Древность уже четко различает два вида преступления: против личности и против имущества. Самое серьезное преступление против личности - убийство или головничество. Оно наказывается кровной местью (ст. 1 " Русской Правды" всех списков). Но законодатель уже знает и штраф за убийство - " виру", равную 40 гривнам, которые уплачиваются убийцей или его родственниками (вервью) князю. В то же время следует помнить, что родственники убитого тоже получают в свою пользу 40 гривен. Собственно, такой штраф и называется " головничество". В связи с этим нельзя не пройти мимо выводов советской историографии. Так, в статьях " Русской Правды", где речь идет о вире в 80 гривен за убитого княжьего слугу и т.п., советские ученые увидели признак социального расслоения древнерусского общества. Известным аргументом служила также аналогия со статьями о кратных вирах (вергельда) в Leges Barbarorum. Но простая логика подсказывает, что никакого смысла в такой аналогии нет, поскольку просто немыслимо предположить, что кровники будут довольствоваться тем, что штраф за их убитого родственника получит только князь, а им то что?

Далее, " Русская Правда" знает обстоятельства, смягчающие или отягчающие вину преступника, совершившего убийство. Отягчающим, например, считается разбой, во время которого совершается убийство, смягчающим - опьянение, ссора на пиру (ст. ст. 3 и 5 РП Кар. сп.). Законодатель выделяет в особый вид преступления нанесение побоев и увечий личности (ст. 21 и 22 РП Кар. сп.). Честь и достоинство личности также охраняются (ст. 19 РП Кар. сп.).

Имущественные преступления законодатель квалифицирует как разбой (ст. 3 РП Кар. сп.) и похищение имущества. Кража (татьба) квалифицируется в зависимости от места ее совершения: из помещения или в открытом поле. Особо законодателя волнуют виды похищенных вещей. В зависимости от них он и определяет меру наказания. Более подробно имущественные преступления рассмотрены в таком памятнике русского права, как Псковская судная грамота, в которой, например, встречаются квалифицированные виды кражи (ст. ст. 1 и 7 ПСГ). Поджог квалифицируется так же, как нанесение имущественного ущерба (ст. ст. 7 и 116 ПСГ; ср. ст. 97 РП Кар. сп.).

Важно подчеркнуть, что законодатель еще не различает такие стадии совершения преступления, как приготовление, покушение на него. Соучастники (пособники) и преступник не различаются, не определяет закон и порог вменяемости, нет указаний на возраст, с которого возможно предъявление обвинения. Последнее, однако, можно трактовать как то, что в этом вопросе скорее применялись нормы обычного или канонического права.

Особая категория преступлений, как мы указывали выше, это преступления против Церкви. Устав св. Владимира так квалифицирует эти виды преступлений: роспусть (незаконный развод), смильнок (блуд), заставаньк (адюльтер), пошикеньк промежу мужемъ и женою, ведьство (колдовство), зелiиничьство (отравление или изготовление ядов), бладна (проституция), зубогажа (употребление в пищу потраченного зверями мяса), еретичество, отца или матеръ бьютъ сынъ или дчи (нанесение детьми побоев своим родителям), церковная татьба, мертвецы волочатъ (ограбление могил), крест посъкуть (осквернение могил), скоты или псы и поткы кезъ велики нужи введетъ, или что неподобно въ церкви подеът.

Московская эпоха.

В Московский период положение с преступлением сильно меняется. Теперь преступление - это не индивидуализированное насилие или нанесение вреда, а нарушение порядка, установленного властью. Обычай отступает перед силой закона, на что совершенно четко указывает законодатель (ст. 97 Второго судебника). Хотя, безусловно, действие обычая еще очень сильно, что видно из содержания уставных и губных грамот этого периода. Собственно говоря, такая процедура, как " облихование татей", представляющая собой опрос местных жителей, как раз говорит о том, что обычай скорее еще жив, чем мертв. Тем не менее государство в лице соответствующих органов последовательно и упорно проводит политику по борьбе с преступностью, не допуская в эту область посторонних, преследуя с этой целью самосуд, допускавшийся " Русской Правдой".

" А самосуд то, - гласит Белозерская уставная грамота, - кто поимает татя с поличным, да отпустит его прочь, а наместником и их тиунам не явя, а его в том уличат, ино то самосуд, опричь того самосуда нет".

Вдобавок к прежним видам преступлений законодатель теперь вводит понятие государственного преступления, которое получает свое высшее закрепление в Соборном уложении. Различают несколько квалификаций последнего. К первой относится так называемая крамола (ст. 9 Первого судебника и ст. 61 Второго судебника). К ее составу, очевидно, относился весьма широкий спектр действий. Далее, известна " земская измена", состоявшая в сдаче крепости противнику, переходе на сторону противника (ст. 2 гл. II Соб. ул.). Сам закон именует такого преступника " городским сдавцем" (ст. 61 Второго судебника). Соборное уложение чаще всего именует такого рода преступления просто как измену, различая только субъекты и объекты преступления. Так, в особую группу выделяются преступления против жизни и здоровья царя, его чести, а равно его родственников. Уложение уже различает покушение и умысел преступления, которые теперь наказуемы.

Также в Московский период появляется такая категория преступлений, как преступления против порядка управления.

" А который дияк список нарядит или запишет не по суду, не так, как на суде было, без боярского или без дворецкого, или без казначеева ведома, а отыщестся то вправду, что он того посул взял, и на том дияке взяти перед боярином вполы, да вкинуть его в тюрьму" (ст. 4 Второго судебника).

Помимо взяток и подделки судебных решений законодатель к такого рода преступлениям относит фальшивомонетничество (гл. V Соб. ул.), подделку печатей (гл. IV Соб. ул.). Сюда же относилась подделка государственных актов (грамот). К подобного рода преступлениям, судя по всему, следует добавить незаконное корчемничество и торговлю табаком. В отношении последнего следует заметить, что курение его также воспрещалось законом, тогда это называлось " пить табак" (ст. 11 гл. XXV Соб. ул.). Особо привлекает внимание ст. 16 названной главы Уложения: " А которые стрельцы и гулящие и всякие люди с табаком будут в приводе дважды или трижды, и тех людей пытать и не одинакова и бити кнутом на козле или по торгам, за многие приводы у таких людей пороти ноздри и носы резати, а после пыток и наказанья сылати в дальние городы, где государь укажет, чтоб на то смотря иным так неповадно было делать". Да, как видно, во времена царя Алексея Михайловича " Минздрав", что называется, предупреждал в первый и последний раз.

Преступления против личности в данный период получают новую квалификацию. Различают умышленное убийство и убийство по неосторожности. Особо квалифицируется убийство родственников, убийство мужа, совершенное женой, убийство слугой своего господина. Нанесение телесных повреждений равно наказуемы.

Особо большое распространение в Московский период получает такой вид преступления, как бесчестие. Состав его, очевидно, был сложный, поскольку в понятие бесчестия входили как словесные оскорбления, так, вероятно, и нанесение побоев. Впрочем, бесчестием могли посчитать несоблюдение правил приличия, отказ снять шапку в знак приветствия, например.

Имущественные преступления квалифицируются как разбой, грабеж и татьба. К последней относят также похищение людей (головную татьбу) и церковную татьбу. Законодатель знает понятие рецидива (уже в ПСГ).

Церковные преступления по-прежнему занимают особое место в уголовном праве Московского государства. Во всяком случае, Соборное уложение ставит их на первое место.

Впервые в русском уголовном праве в рассматриваемый период появляется понятие воинского преступления (гл. VII Соб. ул.). Уложение выделяет такие воинские преступления, как дезертирство, кражу военного имущества и др.

Как и раньше, законодатель не определил возраст, с которого может состояться вменение. По всей видимости, здесь продолжает действовать норма канонического права.

Имперский период.

В период Империи понятие преступления получает четкое определение: " Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом предписано" (ст. 1 Ул. о нак. 1845 г.). Уголовное уложение 1903 г. знает более совершенную формулировку: " Преступлением признается деяние, воспрещенное во время его учиненения законом под страхом наказания" (ст. 1). Преступления классифицируются на умышленные и неумышленные (ст. 2 Ул. о нак.). Уголовное уложение 1903 г. именует неумышленные преступления " неосторожными" (ст. 40). Далее, законодатель выделяет умысел, приготовление и покушение на преступление (ст. ст. 6 - 10 Ул. о нак., ст. ст. 49 и 50 Уг. ул.). Соучастие в преступлении имело уже весьма подробную квалификацию в Уложении 1845 г. (ст. ст. 11 - 14). Среди соучастников выделялись главные виновные и участники. К последним относились зачинщики, сообщники, подстрекатели, пособники, попустители и укрыватели. Наличие сговора между соучастниками, разумеется, влияло на меру наказания. Также Уложение 1845 г. выделяет в особую группу так называемых прикосновенных. Под последними подразумевались недоносители (ст. 15 Ул. о нак.), а также попустители и укрыватели (ст. 14. Там же). Уложение 1903 г. сохранило подобную градацию соучастников, несколько иначе сгруппировав их. Выделялись непосредственные исполнители, затем подстрекатели, а к последней группе относились пособники (ст. 51 Уг. ул.). Понятие прикосновенных позднейшим актом было упразднено, точнее, слито с понятием пособника.

Порог вменения законом в Имперский период также долго не был определен. Дела решались по аналогии с нормами Прохирона. Однако законодатель все же вынужден был обратить внимание на данную проблему в связи с весьма громким делом от 1742 г., когда 14-летняя девочка Прасковья Федорова топором зарубила двух крестьянских детей. Дело дошло до высшей инстанции, до Сената, издавшего указ, которым впервые в российском уголовном праве установили ответственность несовершеннолетних с 17 лет. Было решено, что лица до этого возраста не могут быть подвергнуты ни пытке, ни наказанию кнутом, ни смертной казни (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XI. N 8601). Решение же нижестоящей инстанции было Сенатом конфирмовано: "...по силе Уложения главы XXI, ст. 69 оную девку надлежало пытать, токмо видно, что учинила она то убийство от глупости и младоумия своего и пытки ей за малолетством не снесть, того ради надлежит ее наказать розгами нещадно и отдать в девичь монастырь вечно в работу". Дело Прасковьи Федоровой вызвало два года спустя новый указ Сената, которым по тяжким преступлениям вменение могло состояться с 12 лет (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XII. N 8996). В 1765 г. воспоследовал новый указ, установивший полную невменяемость до 10 лет, а от 10 до 17 лет разрешавший применение телесных наказаний (ПСЗРИ. 1-е изд. Т. XVII. N 12423). С 1785 г. вопрос о вменении решался всякий раз по конкретному делу совестными судами.

Уложение 1845 г. установило порог вменяемости с семи лет (ст. 94), а Уложение 1903 г. - с 10 лет (ст. 40). Дети с семи до 10 лет не подлежали ответственности, однако в отношении их разрешались меры " домашнего исправления", как гласил закон. С 10 до 14 лет малолетние равно не подвергались наказанию, если судом " признано, что преступление учинено ими без разумения". Несовершеннолетние с 14 до 17 лет не подлежали ответственности, если только судом будет доказано, что они действовали без полного разумения. Если несовершеннолетние с 14 лет до 21 года подлежали ответственности, то наказание для них полагалось уменьшать на одну треть против аналогичного наказания для совершеннолетних. Разумеется, наступление ответственности для несовершеннолетних предусматривалось только в случае совершения ими тяжких уголовных преступлений, т.е. таких, за которые устанавливалось наказание в виде лишения всех прав состояния. За менее тяжкие преступления несовершеннолетние с 14 лет до 21 года подвергались наказанию с уменьшенной карой по сравнению с совершеннолетними. Кроме того, по некоторым преступлениям общее уголовное наказание для них заменялось другим. Например, отдача в солдаты вместо ссылки в Сибирь и т.п.

Уложение 1903 г. сохранило установленные предыдущим актом пороги вменяемости, определив ответственность для несовершеннолетних только за тяжкие преступления. Тяжкими преступлениями Уложение считало " преступные деяния, за которые в законе определены как высшее наказание смертная казнь, каторга или ссылка на поселение" (ст. 3).

Виды преступлений в Имперский период подвергаются весьма подробной классификации. Так, Уложение 1845 г., например, понятие преступления против порядка управления (разд. IV) классифицировало на следующие виды: сопротивление распоряжениям правительства и неповиновение властям; оскорбление и неуважение к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности; присвоение власти; подлог государственных бумаг; участие в тайных обществах и запрещенных сходбищах; побег за границу. А разд. V (должностные преступления) классифицировал их следующим образом: неисполнение служебных распоряжений; превышение власти; растрата государственного имущества; подлог; неправосудие; мздоимство и лихоимство; нарушение правил прохождения службы; нарушение служебной субординации. В понятие последнего входили: нарушение долга подчиненности; нарушение порядка в отношении к подчиненным; слабый за подчиненными надзор. Наконец, к должностным преступлениям относили: медленность, нерадение и несоблюдение установленного порядка в отправлении должности. Кроме того, уголовный закон устанавливал особые виды ответственности для некоторых категорий чиновников. Как видим, классификация служебных преступлений весьма и весьма подробная. То же можно сказать и о других видах преступлений. Уложение 1903 г. не далеко ушло в этой части от своего предшественника.

Советский период.

Советская власть подошла к регулированию своей карательной политики предельно серьезно. Можно даже сказать, что советское уголовное право в связи с этим продемонстрировало пример общей деградации уголовно-правового регулирования.

Первое, что сделали большевики, они отказались от классического понятия преступления: nullum crimenem, nulla poena sine lege. С точки зрения Советской власти, преступление - это любое действие или бездействие, противоречащее социалистическим общественным отношениям. Повторим, любое. Распространение антисоветских анекдотов, например. Причем преследованию подлежали оба: и тот, кто рассказал, и тот, кто слушал. Никакого указания на закон как на критерий определения понятия преступления до 1960 г. в советском уголовном праве не встречалось. Так, Начала 1919 г. гласили: " Преступление есть нарушение порядка общественных отношений, охраняемого уголовным правом" (ст. 5). Отлично, есть надежда на слово " право" в определении. Но статья первая Начал не оставляет шансов. Право, согласно статье, - это " система (порядок) общественных отношений, соответствующая интересам господствующего класса и охраняемая организованной его силой". Все это позволяет сформулировать общий вывод из столь сложного силлогизма. Попытавшись синтезировать ст. ст. 5 и 1 Начал 1919 г. мы получим: преступление - это все то, что противоречит интересам Советской власти, т.е. партии коммунистов (большевиков). Беда еще в том, что этот интерес не определен, сегодня он может быть одним, а завтра совсем другим. Не было в советском уголовном праве критерия определения персонификации интереса пролетариата. Поэтому любой следователь, судья, прокурор и т.д. мог отождествить себя с носителем этого интереса и действовать согласно своему внутреннему убеждению.

УК РСФСР 1922 г. несколько переиначил определение преступления, не изменив, впрочем, его сути: " Преступлением признается всякое общественно опасное действие или бездействие, угрожающее основам советского строя и правопорядку, установленному рабоче-крестьянской властью на переходный к коммунистическому строю период времени" (ст. 6). Редакция 1926 г. оставила эту формулировку без изменений, добавив только к ст. 6 примечание: " Не является преступлением действие, которое формально и подпадает под признаки какой-либо статьи Особенной части настоящего Кодекса, но в силу явной малозначительности и отсутствия вредных последствий лишено характера общественно опасного".

УК РСФСР 1960 г. вернулся к испытанному временем принципу nulla poena sine lege: " Преступлением признается предусмотренное уголовным законом общественно опасное деяние (действие или бездействие), посягающее на общественный строй СССР, его политическую и экономическую системы, социалистическую собственность, личность, политические, трудовые, имущественные и другие права и свободы граждан, а равно иное посягающее на социалистический правопорядок общественно опасное деяние, предусмотренное уголовным законом" (ст. 7). Это двойное упоминание в тексте нормы выражения " предусмотренного уголовным законом" наводит на мысль о том, что законодатель действительно старался освободиться от большевистского наследия.

Второе, что сделали большевики, они ввели аналогию в применении норм уголовного права! УК 1922 г. постановлял: " В случае отсутствия в Уголовном кодексе прямых указаний на отдельные виды преступлений наказание или меры социальной защиты применяются согласно статьям Уголовного кодекса, предусматривающим наиболее сходные по важности и роду преступления, с соблюдением правил общей части сего Кодекса" (ст. 10). Редакция 1926 г. фактически повторила эту статью: " Если то или иное общественно опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления" (ст. 16). Тем не менее аналогия уголовного закона после 1960 г. оказалась в СССР под запретом.

⇐ Предыдущая 68 69 70 71 72 73 74 75 7677