Общее понятие обязательства.

⇐ ПредыдущаяСтр 75 из 77Следующая ⇒

Общее доктринальное определение понятия обязательства в российское законодательство, как ни странно, проникает лишь в советский период. Только первый советский ГК в ст. 107 определял обязательство как право одного лица требовать от другого совершения определенного действия. Ничего близкого к этому мы не найдем в Своде законов гражданских. Понятно, что подобного рода бедность законодательства могла быть обусловлена слабым развитием товарно-денежных отношений. В стране капитализм как общественное явление получил развитие только после 1861 г. Это с одной стороны, но с другой - подобный материалистический взгляд на историю опровергается простым фактом - банальным отсутствием кодификации гражданского права в России.

Древнейший период, как отмечают в науке, характеризуется тем, что объектом обязательственных отношений служит скорее противоположное лицо, нежели его действия, хотя буквально этот неоспоримый вывод принимать все же не стоит. Лицо превращается из субъекта в объект в обязательственных отношениях в древности только по отдельным видам договоров: займа и личного найма. Прямые указания на этот счет содержатся в статьях " Русской Правды" о неисправном должнике (" аще купец истопится" ) и поступлении на службу (" аще ключ к себе привяжет" ). Трудно сказать, насколько ненадлежащее исполнение обязательств по другим видам договоров вело к обращению взыскания кредитора на личность должника. Эта трудность наглядно видна на примере института закупничества, сложная природа происхождения которого позволяет его толковать одновременно как договор займа, обеспеченный обязанностью должника отработать долг, и как договор найма, за " купу" - плату. Во всяком случае, однозначно решать этот вопрос как вопрос полной личной ответственности должника было бы большим преувеличением.

Самой распространенной уже в древности формой обязательства был письменный договор (ряд), хотя более ранняя форма, безусловно, устная, что видно из этимологии этого термина. Устный договор оформлялся посредством совершения символических действий, некоторые из них дошли до наших дней, составляя филиацию древнейших обычаев. Это такие формы, как битье по рукам, распитие алкоголя после завершения сделки (" спрыснуть" ). Поясним, что посредством данных юридических символов передавалась власть над духом вещи (фетишем), уступаемой по договору. Ритуал, символы имели магическую силу, принуждающую истинного хозяин вещи - ее духа - перейти с одного субъекта на другого. Суррогатом письменного оформления обязательства была такая его форма, как заключение сделки при свидетелях. Причем " Русская Правда" знает, что называется, профессиональных свидетелей: мытника и пятенщика. Впрочем, законодатель признавал силу и за простым свидетелем, считая необходимым условием соблюдение правила unus testis - nullus testus (ст. 56 ПСГ).

Древнейшей письменной формой обязательства была так называемая бирка. Этимология слова указывает на его скандинавское происхождение и прочно связывает с особыми дощечками из березы. На этих узких дощечках руническим письмом обозначались условия договора. Затем дощечка раскалывалась надвое, половинки отдавались сторонам. По мере исполнения договора происходило срезание определенных рун. Отсюда пошли " резы" - наименование процентов в древнерусском языке. При исполнении договора половинки совмещались и таким образом судили о точности исполнения последнего. Подобные бирки продержались в быту русских крестьян вплоть до начала XX в.! Сама же примитивная форма заключения письменных сделок объяснялась, конечно, не неграмотностью населения, а исключительной дороговизной в то время писчего материала. Бумага в России появляется только в XIV в. Поэтому в Московский и Петербургский периоды письменная форма договоров приобретает практически современный вид. Хотя истины ради надо заметить, что ПСГ знает наряду с простой письменной формой " доску" - своеобразный суррогат нотариального заверения - " запись". Здесь же можно упомянуть и знаменитые берестяные грамоты, среди которых мы находим много актов, представляющих собой письменное оформление сделки, ее регистрацию, говоря точнее.

В отношении основания возникновения обязательств следует заметить, что помимо традиционных оснований в виде так называемых конклюдентных действий древнейший период знал только общий деликт - причинение вреда. Понятие force majeure уже известно " Русской Правде". Позднейшие эпохи добавляют к основаниям возникновения обязательств закон, административное распоряжение и др. Пожалуй, большее разнообразие в этот вопрос внесла советская эпоха.

Виды договоров.

Русскому праву были известны практически все классические виды договоров, известных по римскому праву в его византийском варианте. Их форма и содержание к 1917 г., по сути, мало чем отличались от чеканных формулировок права квиритов. Советская эпоха также мало что могла добавить в их содержание.

Итак, договор купли-продажи (emptio-venditio). Древность не знает ограничений в предметах данного договора. Даже люди входят в их число. До 1861 г. продажа людей (сначала холопов, потом крепостных) законодательством регулировалась весьма скромно, оставляя этот вопрос на усмотрение сторон. Недостаток проданной вещи, скрытой от покупателя, уже со времен Псковской судной грамоты вел к ничтожности сделки (ст. 118). Для купли-продажи недвижимости полагалась не только письменная форма, но и государственная регистрация самого договора: в приказах Московского государства, затем в нотариальных конторах в Имперский период. Последняя форма сохраняется и в советское время: обязательная регистрация в коммунальном отделе (ст. 185 ГК РСФСР 1922).

Разновидностью договора купли-продажи до 1917 г. была так называемая запродажа. По смыслу ст. 1679 Св. зак. гр. " договором запродажи одна сторона обязывается продать другой к назначенному времени недвижимое или движимое имущество. Причем означается и сама цена, на которую должна быть учинена продажа, и количество неустойки, если договаривающиеся стороны найдут полезным оною договор свой обеспечить". Особенностью этого договора было то, что " запродажная запись" обязательно обеспечивалась задатком (ст. 1686 Св. зак. гр.). Первый советский ГК также признавал такую разновидность договора купли-продажи (ст. 182а). Последний ГК ничего подобного, разумеется, не знал.

Договор займа (mutuum) относится к числу одних из древнейших видов обязательственных отношений. Он довольно подробно регулировался уже " Русской Правдой", где мы можем встретить понятие законного, т.е. ограниченного законодателем, процента по займу (ст. ст. 48, 66 и 69 РП Кар. сп.). Процент, впрочем, был непомерно высок, причину чему ищут в крайне рисковом характере самого обязательства (см. выше). Отметим также, что невозможность для должника выполнить свое обязательство по нему вело к обращению взыскания на его личность. Неисправного должника продавали в рабство ( ст. ст. 68 и 69, где указан случай злостного банкротства купца). Для остального населения вполне могла возникнуть подобная перспектива, особенно когда должника принуждали к отработке долга личным трудом. В этом смысл термина " вдача" " Русской Правды". Впрочем, статья, в которой этот термин встречается, нередко толкуется в том смысле, что в ней речь идет о закупах.

В Московский период неисправный должник ставился на " правеж". Правеж представлял собой менее варварскую форму взыскания долга, хотя, конечно, мало приемлемую с точки зрения сегодняшнего дня. По общему смыслу законодательства под правежом понималось описывание всего имущества должника в пользу кредитора. С целью выяснения судьбы возможно утаенного имущества должника при этом подвергали телесным наказаниям, вынуждая таким образом платить. В Имперский период правеж заменяют принудительными работами впредь до искупления долга:

" Которые люди по подрядам и откупам, и по верным таможенным и питейным и всяким сборам... во всяких положенных государственных сборах на определенные им сроки в платежах не исправились, и в том ныне в губерниях и канцеляриях на правеже держатся... впредь как самих, так и порутчиков их, а буде сами должники померли, после их жен их и детей на правеже не держать, а отсылать их из губернии... и отдавать в Адмиралтейство. А во Адмиралтействе определять годных в галерную работу, а старых и малолетних мужеского пола в другую работу, а жен в прядильный дом. За ту работу зачитать им тех долговых денег на месяц по рублю человеку. Во время той работы давать корм равно с каторжными" (Ук. 1718 г.).

Правда, следует указать, что столь строгое наказание следовало за неисполнение обязательств по договорам с казной.

Несколько позднее ситуация проясняется, поскольку в России вводится долговая тюрьма для неисправных должников. До 1857 г. неисправный должник содержался в тюрьме столь долго, сколько хотел сам кредитор. Арестант содержался за его счет, таким образом, была вероятность не просто сгноить должника в тюрьме, но еще и уморить его голодом. После 1857 г. " личное задержание" (так теперь именовался по закону этот институт) не могло длиться более пяти лет. Конкретные его сроки зависели от суммы просроченного долга. Так, долг от 100 руб. до 2 тыс. руб. вел к задержанию сроком на шесть месяцев, от 2 тыс. до 10 тыс. - на год и т.д. Задержание не применялось в отношении чиновников и еще целой группы лиц (Уст. гр. Суд. 1864. С. Ст. 1223 и 1227). После полной отмены в 1879 г. задержание сохранялось в отношении взысканий по просроченным векселям, но только в качестве предварительной меры (ст. ст. 654 и 655 Уст. торг., ч. 2 т. XI Св. зак.). Тем не менее до 1917 г. неисправный должник считался официально опороченным (personae infamia) и был лишен некоторых видов правоспособности: не мог быть опекуном, поручителем, присяжным заседателем, не имел права поступать на государственную службу и т.п.

Ограничение процентов по договору займа встречается уже в " Русской Правде". В Московский период правительство высказывается на этот счет предельно жестко: " А править заемные деньги по кабалам и по духовным на заемщиках исцом - истину, а росту на те заемные деньги не править потому, что по правилом Св. апостол и Св. отец росту на заемные деньги имати не велено" (ст. 255 гл. X Соб. ул.). Сомнение в незыблемости подобного положения высказывалось в науке довольно давно, оно начисто лишало смысла заемные операции, тем более что запрет мог быть обойден фиктивным заключением договора на сумму, включавшую в себя скрытый процент. Так, собственно, и поступали.

Имперский период ограничил проценты по договору (законные проценты) займа пределом " по шести на сто в год" (ст. 2021 Св. зак. гр.), т.е. 6% годовых. Сверх законного процента мог быть установлен и более высокий, но по взаимному соглашению сторон. Но это правило было действенно до 1879 г. После указанной даты закон допускал договорный процент, т.е. не ограничивал его никак. Но законом 1893 г. был установлен его законный предел - 12% годовых! Советский закон (ГК 1922 г.) не знал ограничений роста вовсе. При этом разрешалось досрочное исполнение договора займа, если рост составлял более 6% годовых. Кроме того, заемщик мог прибегнуть к помощи санкции уголовного закона, обвинив заимодавца в профессиональном ростовщичестве (ст. 193 УК РСФСР 1922, ст. 173 УК РСФСР ред. 1926). Достаточно было заявить, что должник совершил сделку под влиянием нужды, как кредитор автоматически терял и долг и проценты по нему, ему грозил штраф или лишение свободы до одного года. ГК 1964 г. допускал взимание процентов только государственными кредитными учреждениями по некоторым видам заемных операций (ст. 270).

Договор подряда (locatio-conductio operis) в полной мере известен только с Псковской судной грамоты " А который мастер или наймит отстоит свой урок", - так начиналась ст. 39 памятника, из которой явствует, что этот вид отношений был весьма распространенным в таком крупном торговом центре, как Псков. Псковская судная грамота устанавливает меру ответственности подрядчика за невыполнение или ненадлежащее выполнение договора. В Московский период никаких особых изменений в этих отношениях мы не наблюдаем. В Имперский период договор подряда получает особую черту - его начинают смешивать с договором поставки. " Подряд или поставка, - гласил закон, - есть договор, по силе коего одна из вступающих в оный сторон принимает на себя обязательство исполнить своим иждивением предприятие или поставить известного рода вещи, а другая, в пользу коей сие производится, - учинить за то денежный платеж" (ст. 1737 Св. зак. гр.). Аналогичное положение мы встречаем в советском праве, где подряд представляет собой разновидность договора поставки (ст. 235 ГК 1922 г.). Заметным отличием в регулировании договора подряда после 1917 г. стало то, что по советским законам отношения, из него вытекавшие, регулировались весьма подробно: срок выполнения, ответственность подрядчика за качество материала и работы, его сохранность - все это интересовало законодателя. ГК 1964 г. ввел еще одну разновидность договора подряда: подряд на капитальное строительство (гл. 31).

Договор найма (locatio-conductio operarum) в древности вел к утрате личной свободы наймитом: " А се третие холопьство: тиуньство без ряда или ключ к себе привяжеть..." (ст. 121 РП Кар. сп.). Выражение " без ряда" означало, что свободный статус наймита мог быть сохранен в случае особой договоренности между господином и слугой: " То како ся будет рядил", гласит продолжение данной статьи. Это положение - установление рабского статуса посредством поступления в услужение - целиком воспринято было Московской эпохой. Дело доходит до того, что правительство издает особого рода постановления, ограничивающие так называемую служилую кабалу прежде всего для детей боярских (" а детей боярских служилых и их детей, которые не служивали, в холопи не приимати никому, опричь тех, которых государь от службы отставит" (ст. 81 Второго судебника) ). Имперский период решительно отмежевывается от старого правила утери личной свободы при поступлении на службу частного лица. Вместе с тем закон ограничивает срок договора найма в пять лет, запрещает наем несовершеннолетних без согласия законных представителей последних. Замужняя женщина не может без согласия мужа поступать в прислуги (ст. ст. 2201 - 2216 Св. зак. гр.). Закон особо запрещает расплачиваться по данному договору in natura (ст. 2222 Св. зак. гр.).

Договор личного найма следует отличать от трудового контракта, получившего распространение в России по фабричному законодательству середины 80-х гг. XIX в. Этим законодательством устанавливались обязательные условия для договоров между фабрикантами и рабочими: оплата труда, ее виды, ответственность рабочих и работодателя, время работы на вредных производствах и т.п. Постановления фабричных законов вошли в ст. ст. 86 - 156, 390 - 423 Устава о промышленности, ч. 2 т. XI СЗРИ изд. 1893 г.

В советское время договор личного найма составил предмет отдельного законодательствования, объединенного в Кодексах законов о труде (КЗоТ). Первый такой Кодекс был издан уже в 1918 г. ( СУ РСФСР. 1918. N 87 - 88. Ст. 905). Последующие Кодексы соответственно выходили: СУ РСФСР. 1922. N 70. Ст. 904, Вед. ВС СССР. 1970. N 29. Ст. 265.

Договор имущественного найма (аренда) (locatio-conductio rerum) вплоть до эпохи Соборного уложения царя Алексея Михайловича регулировался исключительно обычным правом. Однако то, что такие отношения были широко распространены на Руси, видно из постановлений Псковской судной грамоты о так называемых изорниках, огородниках, кочетниках и прочих арендаторах. В Московскую эпоху, как мы сказали выше, законодатель начинает напрямую интересоваться арендой, используя практически современную терминологию. Уложение в ст. 247 гл. X четко говорит: "...или кто какое угодье внаем отдаст против тое же цены". Наряду со словом " наем" использовался в это время термин " кортомля". До нас дошло довольно много " кортомных записей", из содержания которых явствует, что основные условия договора устанавливаются по-прежнему соглашением сторон. Срок аренды при этом варьируется от вечной кортомы, которая становится наследуемой, превращаясь тем самым в эмфитевзис, и до срочных аренд. Эпоха Империи всего лишь закрепляет в тексте закона сложившиеся в сфере обычая условия, влияя несколько на сроки аренд. Общий срок установлен в 12 лет (ст. 1692 Св. зак. гр.). Для некоторых категорий земель устанавливаются удлиненные сроки найма: от 30 до 36 лет (ст. 1693). Первый советский ГК содержал очень подробные постановления по поводу аренды (имущественного найма). Условия нэпа, как известно, допускали весьма либеральное отношение к объектам арендных отношений, вплоть до концессий на разработку полезных ископаемых. И это при том, что недра объявлялись исключительной государственной собственностью. Срок арендных отношений по-прежнему не мог превышать 12 лет, но закон предусматривал возможность автоматического продления договора: " При фактическом продолжении пользования нанятым имуществом с молчаливого согласия наймодателя договор считается возобновленным на неопределенный срок" ( ст. 154 ГК РСФСР 1922 г. ). Впрочем, в течение этого неопределенного срока стороны могли его в любой момент расторгнуть, предварительно уведомив об этом за три месяца противоположную сторону. ГК 1964 г. не внес особых изменений в арендные отношения, за исключением двух вещей. Первое - срок аренды не мог превышать 10 лет; второе - существенно ограничивалось число объектов арендных отношений.

Особо стоит отметить так называемый наем жилых помещений. ГК 1922 г. не выделял этот вид отношений, рассматривая его наряду с другими видами аренды. ГК 1964 г. выделил этот вид отношений в отдельную главу. Однако сам договор аренды жилых помещений в СССР разросся до размеров целой отрасли законодательства, ввиду чего потребовалась ее отдельная кодификация. Начало было положено Основами жилищного законодательства Союза СССР и союзных республик (Вед. ВС СССР. 1981. N 26. ст. 834). Первый Жилищный кодекс РСФСР вышел двумя годами позже (Вед. ВС РСФСР. 1983. N 26. ст. 883).

Основы 1991 г. содержали уже значительно более либеральные нормы по сравнению с предыдущим советским законодательством, что соответствовало духу эпохи. Например, закон предусмотрел возможность выкупа арендуемого имущества у собственника (ст. 87). Сроки аренды теперь устанавливались исключительно соглашением сторон. Предел был положен в 99 лет.

Договор поклажи (depositum) известен русскому праву довольно давно. " Аже кто поклажеи кладет, - говорит " Русская Правда", - у кого любо, туто послуха нет у кого тот товар лежит; но оже начнеть болшим клепати, тому идти роте у кого лежало: како толко еси у мене положил, занеже ему благо деял и хранил" (ст. 46 РП Кар. сп.). Из содержания статьи видно, что договор поклажи изначально был безвозмездным: " занеже ему благо деял". Депозитарий обязан добросовестно хранить имущество, но риск его случайной гибели лежит на собственнике. Видно также, что договор в древнейшую эпоху совершается преимущественно в устной форме. Московская эпоха требует уже обязательной письменной формы:

" А которые люди всяких чинов учнут бити челом на кого в заемных деньгах, или в поклажеях. и в поклажеях. на то кабал и заемных памятей

и иных никаких крепостей на тех людей, на которых они учнут бити челом в челобитье своем и приставных памятях не напишут, и им на тех людей суда. не давать" (ст. 189 гл. X Соб. ул.).

Свод законов гражданских в ст. ст. 2100 - 2125 содержал традиционные для данного вида договора постановления. Советское законодательство с самого начала отказалось от кодификации норм о поклаже, ограничившись изданием ряда нормативных актов, регулировавших правила хранения багажа и товаров. Официальная точка зрения исходила из того, что " Гражданский кодекс вообще не дает руководящих начал, регулирующих договор поклажи", - таково было руководящее определение Коллегии по гражданским делам Верховного Суда РСФСР (N 31425 от 1924 г.). Ситуация изменилась в 1961 г. В новом ГК мы уже находим нормы по поводу договора хранения - так теперь законодатель именует этот вид договора.

Договор мены (permutatio), как можно подумать, есть самый древний вид обязательственных отношений вообще. В древности, вероятно, он был чрезвычайно распространен. Но со временем значение его терялось и уже в эпоху Империи он не имеет существенного значения для оборота. Важно подчеркнуть, что в " Русской Правде" он также не упомянут. Первое и очень скромное упоминание о мене встречаем только в ПСГ: " А кто с ким на пьяни менится чим... а потом проспятся, и одному исцу не любо будет, ино им разменится" (ст. 114 ПСГ). Гораздо больше внимания законодатель уделил договору мены в Московский период, запрещая мену населенных поместий на ненаселенные. В остальном, впрочем, порядок был довольно либеральным. Свободный размен поместий на вотчины и наоборот законодатель допускал при условии регистрации такой сделки в Поместном приказе (ст. ст. 3 - 7 гл. XVI Соб. ул.).

Имперский период ознаменовался полным запретом мены поместьями по Указу о единонаследии от 1714 г. Этот общий запрет вошел в Свод законов гражданских: " Меняться недвижимыми имуществами запрещается" ( ст. 1374 ч. 1 т. X Св. зак. прод. 1908 г.). Исключение составляли случаи, когда преследовалось общее благо - более рациональное пользование имуществом. Мена движимостей в России всегда была свободной. ГК РСФСР 1922 г. установил общие правила мены, не делая никакого различия между движимостью и недвижимостью. По смыслу закона к договору мены полагалось по аналогии применять положения о купле-продаже ( ст. ст. 205 и 206 ГК ). Эти положения без изменений вошли в ГК 1964 г. Основы 1991 г. вообще обошли молчанием договор мены.

Договор дарения (donatio), как представляется, равно не менее древний, чем договор мены, в древнейшую эпоху имел форму пожалования, нередко выполняя при этом сакральную функцию возвеличивания публичной власти или должностного лица. Вождям вменялось в обязанность устраивать угощения и одаривать своих соплеменников. Считалось, что, проявляя щедрость, вождь (князь) только подчеркивает свое могущество. Факт, известный из этнографии племен североамериканских индейцев (обряд " потлача" ), с успехом может быть отнесен к практике варварских народов, к которым справедливо причисляют русских славян.

Древнейшую форму пожалования следует также отличать от так называемого благодеяния (beneficium), которым оплачивались услуги лиц, прежде всего профессиональных военных. Русский князь собирал дани, уроки, продажи и виры для того, чтобы оплатить ими труд дружинников, бояр и пр. Дарение же как сделка безвозмездная в смысле пожалования < 1> дает о себе знать прежде всего в практике поминальных вкладов Церкви. Такой актовый материал хорошо известен с древнейшей эпохи. Правда, и здесь нам могут возразить, что Церковь брала поминки не на безвозмездной основе, молитвенные бдения - вид определенного труда, но подобного рода оценка характерна скорее для теории Петражицкого. Разновидностью дарения в это время можно считать завещательный отказ, о котором идет речь в ст. 100 ПСГ. В Имперскую эпоху дарение недвижимостей воспрещается, но этот запрет удержался недолго. Ограничение дарения недвижимостей сохранялось только в отношении родовых имуществ. Мимо ближайших наследников, как выражался закон, " чужеродцам" это делать воспрещалось (ст. 967 Св. зак. гр.). Дарение было отменено большевиками летом 1918 г. наряду с наследованием, но ГК 1922 г. восстановил этот институт, установив строгую норму: " Договор о безвозмездной уступке имущества (дарение) на сумму более одной тысячи рублей должен быть под страхом недействительности облечен в нотариальную форму" (ст. 138 ГК 1922 г.). До 1926 г. действовала норма, запрещавшая дарение на сумму свыше 10 тыс. руб. ГК 1964 г. снизил сумму, которую требовалось оформлять нотариально: свыше 500 руб. или 50 руб. в валюте. Формально официальный курс - 66 коп. за один доллар США фактически заставлял нотариально свидетельствовать подарки на сумму свыше 33 долл.! Основы 1991 г. договор дарения обходят молчанием.

--------------------------------

< 1> В русском бюрократическом языке " пожалованием" назывался дар, воспоследовавший от высочайшей власти: " Дарование кому-либо от Императорского Величества Именным Высочайшим указом недвижимого имущества в полную или ограниченную собственность называется пожалованием" (ст. 934 Св. зак. гр.).

Договор страхования становится известен российскому гражданскому праву только в Имперский период. Положения его, безусловно, были заимствованы из западноевропейского торгового права. Наибольшее распространение эти отношения получают только со второй половины XIX в. Основные положения о договоре страхования содержались в Своде законов гражданских, однако развивавшийся русский капитализм превратил кассационную практику судебных департаментов Сената в один из важнейших источников страхового права России. Объяснялось это тем, что в ч. 1 т. X Св. зак. договору страхования было посвящено всего четыре статьи!

Советское законодательство узаконило страхование по Кодексу 1922 г., предварительно произошла национализация капиталов всех страховых обществ, включая филиалы иностранных компаний. Несмотря на общий либеральный настрой, ГК 1922 г. отдавал приоритет государственному страхованию. " Страхование во всех его видах является государственной монополией Союза ССР", - гласил п. 1 Положения о государственном страховании СССР (СЗ СССР. 1925. N 73. Ст. 537). Были установлены случаи обязательного, т.е. принудительного, страхования у государственного страховщика. Несоблюдение этих правил влекло уголовное наказание. ГК 1964 г. уже не регулировал договор страхования, подобного рода отношения регулировались сепаратными актами ведомственного характера. Только Основы 1991 г. снова ввели договор страхования в круг предметов регулирования гражданского права (гл. 14 Основ).

Деликты.

Деликты как основание возникновения обязательств вследствие причинения вреда являются весьма древней формой возникновения гражданско-правовой ответственности. Изначально, как полагают, деликт полностью совпадал с таким правом, как право талиона. Но в русском праве даже в самый древнейший период следов талиона не обнаруживается, разумеется, если не считать кровную месть разновидностью ius talionis. " Русская Правда" различает деликты личные и имущественные. И те и другие возмещаются посредством продажи - денежного штрафа, безусловность формы которого видна из этимологии слова, обозначавшего его. Есть версия, что продажа представляла собой безусловное возмещение, когда в уплату за неимением средств идут носильные вещи, когда должник снимает с себя и продает в буквальном смысле последнюю рубашку - " порты", как говорили древние. Постановления о продаже в " Правде" чрезвычайно подробны и занимают добрую четверть памятника. В Московскую эпоху личные деликты развиваются в еще большей степени. Теперь это постановления о так называемом бесчестии, чего стоит перечень штрафов за это самое бесчестие в гл. X Соборного уложения (ст. ст. 27 - 99). Аналог этому " тарифу" мы можем найти только в Третьем судебнике - Судебнике 1589 г. Однако со временем штрафы за словесные оскорбления (" бесчестие" ) сходят на нет.

Общее правило, из которого исходило право периода Империи, гласило: " Как по общему закону никто не может быть без суда лишен прав, ему принадлежащих, то всякий ущерб в имуществе и причиненные кому-либо вред или убыток, с одной стороны, налагают обязанность доставлять, а с другой - производят право требовать вознаграждения" (ст. 574 Св. зак. гр.). Закон особо учитывал деликты, причиненные преступлением, совершенным по неосторожности, или животными. В последнем случае ответственность возлагалась на хозяев животных.

Советское законодательство содержало традиционное определение деликта и ничего нового не вносило. Единственное, что следует отметить, это следующее весьма пафосное положение: " Вред, нанесенный гражданином при спасании социалистического имущества от угрожавшей ему опасности, должен быть возмещен той организацией, имущество которой спасал потерпевший" (ст. 472 ГК 1964 г.).

Неосновательное обогащение.

Неосновательное обогащение как вид основания возникновения обязательств или обязанности погашения ущерба не было известно русскому гражданскому праву до 1917 г. В доктрине, разумеется, этот вопрос рассматривался, но влияния на законодательство не оказал, за исключением небогатой кассационной практики судебных департаментов Правительствующего сената. Первый опыт законодательного регулирования этого вопроса находим в ГК РСФСР 1922 г. (ст. ст. 399 - 402). В этих статьях содержалось общее требование возврата полученного сверх меры. Вообще, надо заметить, на практике, особенно в торговой сфере, очень трудно определить и квалифицировать это самое обогащение. Не случайно на Западе большинство правил в этой сфере относят к так называемому антимонопольному законодательству. ГК 1964 г. формально не знал понятия " неосновательное обогащение", используя вместо него эвфемизм " неосновательно приобретенное имущество" (ст. 473). Основы 1991 г. вернулись к нормальному словоупотреблению (ст. 168).

§ 7. История русского торгового права

Понятие торгового права.

В русской дореволюционной доктрине утвердилось мнение, что торговое право per se представляет собой " специальный отдел гражданского права" [Федоров. 1911. С. 10] < 1>. По сути, торговля - это один из видов гражданского оборота. Именно это позволяет рассмотреть историю русского торгового права в разделе, посвященном истории русского гражданского права. Но вполне резонен вопрос: какой смысл вкладывается в слова " специальный отдел гражданского права" или " специальное гражданское право"? В чем же его, так сказать, специальность?

--------------------------------

< 1> " Торговое право есть специальное гражданское право", - писал П.Г. Цитович [Цитович. 1991. С. 50].

Особенность торгового права выражается в двух вещах. Первое, торговля как вид гражданских правоотношений представляет собой род деятельности, ведущейся постоянно и на профессиональной основе, тогда как физические лица - субъекты гражданского права - вступают в гражданские отношения от случая к случаю. Второе, цель торговой деятельности заключена в получении постоянного источника прибыли, за счет которой торговая деятельность поддерживается и развивается. В дореволюционных курсах по торговому праву эта особенность описывалась как банальная спекуляция: купил дешево, продал подороже. Но в современных условиях эта спекулятивная сторона торговли не так явна, если речь, разумеется, не идет о монопольном положении на рынке.

⇐ Предыдущая 68 69 70 71 72 73 747576 77 Следующая ⇒