Три тренда в кавказской геополитике

⇐ ПредыдущаяСтр 39 из 40Следующая ⇒

Мы можем рассортировать различные политические силы кавказского региона, включая целые народы и страны по геополитической шкале.

Есть инерциально промосковское лобби, поддерживаемое выходцами из регионов, занявшими крупные посты в федеральных структурах, и основывающееся на старых советских лидерах. В исламской среде эта тенденция неуклонно идет на убыль, хотя и с разными темпами. Но в христианских странах и анклавах помимо инерциально-го остаточного русофильства замечаются и новые тенденции, основанные на актуальном осознании всей сложности геополитического пребывания в чуждом религиозном окружении. Яснее всего это видно в Армении и Осетии, более расплывчато — в Грузии.

Второй тип — национал-сепаратизм с опорой на автохтонность и с ориентацией на незападный, " традиционалистский" путь развития. Это наиболее " пассионарная" часть региональных лидеров, ориентированных против всякого универсализма — русского или американского. Как правило, это мусульмане-фундаменталисты суфийской или фило-шиитской ориентации, с явными симпатиями к Ирану и определенной антипатией к " арабскому исламу".

Третий тип — кавказский сепаратизм с ориентацией на Запад, Саудовскую Аравию и официальную Турцию, причем моралистический суннитский " ваххабизм" здесь вполне может соседствовать с либерал-демократическими, откровенно атлантистскими темами.

Потребность в новой модели

Стратегия России на Кавказе должна учитывать общий геополитический контекст. В данный момент происходит активный слом одной модели влияния и контроля над регионом и возникает насущная потребность в другой модели. Эта новая модель помимо традиционной методологии поощрения пророссийских настроений у региональных элит и игры на внутренних противоречиях, должна учитывать совершенно новую, не существовавшую ранее ситуацию (необходимо различать два вида сепаратизма, из которых один является абсолютно неприемлемым и отрицательным как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе, а второй, напротив, может быть в долгосрочной перспективе использован в положительном для Москвы ключе).

Иными словами, наши сегодняшние противники — сепаратисты " традиционалисты", " фундаменталисты" проиранской ориентации — могут быть использованы в дальнейшем для геополитической пользы России.

Дагестан и Чечня

Дагестан является тем стратегическим пространством, которое будет являться следующими этапом отделения кавказского региона от Москвы. Многонациональный состав Дагестана, сложнейшая система этнического баланса в управленческих структурах республики, крайне дисбалансированное сочетание между недоразвитым промышленно-хозяйственным комплексом (Дагестан на втором месте по степени зависимости бюджета от центра среди всех республик и областей РФ) и теневым контрабандным " икорным" бизнесом — все это делало ранее Дагестан территорией, в высшей степени зависимой от Москвы и потому крайне лояльной, консервативной. Сепаратистские тенденции в Дагестане были проявлены поэтому менее всего. Но те же самые факторы, которые служили до некоторого момента гарантией лояльности, могут стать при определенных обстоятельствах факторами дестабилизации. Как только критический барьер будет нарушен, хрупкая гармония рискует превратиться в кровавый ад.

Для современной Чечни именно Дагестан является главной стратегической целью в реализации полного сепаратистского плана по выведению Кавказа из-под влияния Москвы. В этом солидарны между собой все чеченские лидеры — и " ваххабиты" и " традиционалисты". Шамиль, с которым связана героическая история борьбы кавказцев против Москвы, был аварцем (самый многочисленный этнос Дагестана), а выход на Каспий открывает Грозному новые стратегические горизонты. Поэтому Чечня является постоянным вектором воздействия на Дагестан в одном направлении — в направлении его отделения от России.

Есть несколько подходов работе руководства Чечни в отношении Дагестана.

1) Первый — этнический. Агитация чеченцев-акинцев из Ауха за отделение и присоединение к Чечне. Этой линии придерживается про-турецкая группировка, недавно вступившая в конфликт с официальным Грозным. Однако, очевидно, что такая позиция недальновидна, поскольку настраивает остальные дагестанские этносы (аварцев, даргинцев, кумыков, лакцев, лезгин и т.д.) против Чечни. В этом смысле, следует ожидать, что и " ваххабитское лобби" постарается втянуть Дагестан и его политические силы в более интегральный проект, контуры которого пока не ясны, но следует предположить, что в центре его станет идея " объединенного суннизма", " чистоты ислама" (а ля " талибы" ). Параллельно этому вероятно влияние Турции, особенно на тюрков (кумыков), в'том же направлении.

2) Второй — " фундаменталистский". Этот подход развивает про-иранская группировка, апеллируя к более общему геополитическому проекту создания " Общекавказского исламского государства", антирусского И антизападного одновременно, ориентированного на Иран и представляющего собой самостоятельное геополитическое образование. Здесь речь идет о выстраивании сложной политической системы взаимодействия с дагестанскими политическими силами, особенно с аварским " Народным Фронтом имени имама Шамиля" в целях объединения " традиционного" суфийского, кавказского ислама в качестве консолидирующего элемента новой геополитической конструкции.

Нефть

Важнейшее геополитическое значение имеет фактор каспийской нефти и, соответственно, нефтепровода. Стратегические планы США сводятся к тому, чтобы организовать геополитическую зону, соединяющую Каспий с турецким побережьем Черного моря, причем эта зона должна быть неподконтрольной ни РФ, ни Ирану. Это предполагает создание " Кавказского государства" или нескольких государств, под турецким или непосредственно американским влиянием.

Это означает дальнейшее втягивание Азербайджана в зону влияния Турции по этническому (расовому) признаку. Грузия должна войти в проект через свою политическую элиту и прозападный клан Шеварднадзе. Остальные кавказские народы — через распространение " ваххабитского" ислама, завязанного на Саудовскую Аравию.

Конфигурация трубопровода или ряда трубопроводов предполагает в таком случае вывод каспийско-черноморской зоны из-под влияния России. Это является важнейшей геополитической задачей США, так как мировые запасы нефти строго ограничены, а именно через контроль над нефтью и ее транспортировкой в развитые страны США удается сохранять мировую гегемонию.

СССР не уделял особого внимания Каспийской, нефти, предпочитая развивать месторождения на Севере Евразии, ' поэтому в настоящей ситуации контроль над Каспием и над каспийско-черноморским пространством является стратегической задачей глобального противостояния атлантизма и евразийства.

Ось Москва-Тегеран

Общая структура геополитического контекста всего кавказского региона диктует Москве границы ее стратегии.

Основным императивом этой стратегии является необходимость противостоять планам США и их сателлитов в этом регионе, т.е. противодействовать всем проектам и трендам, могущим быть охарактеризованными как " атлантистские". Именно это должно быть поставлено во главу угла. Атлантизму следует противостоять не только лобовым образом, но и через мнимое сотрудничество с ним под видом совместных " миротворческих" усилий.

Исходя из этого императива, следует закрепить позиции Москвы на Кавказе. Особенно надо учитывать те тенденции промосковской ориентации, которые складываются по новым силовым линиям, а не по инерции, сохранившейся с советского периода. В этом смысле, необходимо предвидеть вперед и высчитывать те факторы, которые могут выполнять центростремительную функцию после возможного политического отпадения регионов от прямой зависимости от Москвы. Наилучшим примером может служить Армения, которая возвращается к пророссийской геополитической ориентации (являющейся, впрочем, исторической константой армянской политики) после определенного периода " русофобии" и сепаратизма.

Уже сейчас следует закладывать структурные сети в расчете на грядущие трансформации. Если создание " Кавказского Государства" станет реальностью, а этого нельзя исключить, сознавая стремление США (и соответственно, Турции) добиться этого любой ценой (фактор нефти является здесь особенно значимым), Москве имеет смысл уже сейчас сориентировать в соответствующем ключе тех лидеров и представителей политических движений, которые, в свою очередь, в дальнейшем могли бы служить подрывными элементами относительно проамериканского и протурецкого курса в новом образовании. Речь идет о " фундаменталистской", " суфийской", " автохтонной" версии кавказского исламизма (и национализма), ориентированной на Иран и против США (Запада). Для этой цели имеет смысл использовать армянскую диаспору, укорененную в политической реальности Кавказа и прекрасно знающую поведенческие модели и мотивации региональных элит (свою эффективность армянские спецслужбы доказали в азербайджанских событиях, приведших к смещению Эльчибея).

Кроме того, имеет смысл сделать ставку на те этнические образования, которые оказываются в роли " козлов отпущения" при усилении приоритетно вайнахского (или аварского в Дагестане) влияния на

Северном Кавказе, а также при повышении значения Азербайджана. В этих целях имеет смысл поддержать лезгинское движение и идею объединения лезгин Дагестана и Азербайджана в едином этническом образовании, а также умело контролировать осетино-ингушский конфликт и противоречия между чеченцами-акинцами и лакцами и кумыками в Дагестане.

Так как одной из главных сфер противостояния является нефть, то Москве следует заключить с Ираном политический и стратегический пакт, в соответствии с которым обе страны будут с двух сторон способствовать дестабилизации тех кавказских регионов, где сильно влияние Турции, " ваххабизма" или непосредственно США, и напротив стабилизации тех районов, где сильны позиции Ирана и России. Именно эти варианты трубопровода — Российский и Иранский — следует обоюдно поддерживать с приоритетом прокладывания его через дружественные (в долгосрочной перспективе) РФ и Ирану геополитические образования.

Особо о Дагестане. Так как Дагестан является самой вероятной территорией кавказского конфликта в самом ближайшем будущем, то представляется необходимым незамедлительно организовать самое тесное сотрудничество российских и иранских сетей влияния для закладывания в эту неизбежную катастрофу особого сценария, который должен начинаться с выяснением позиций по Чечне. Ясное понимание российского и иранского руководства того обстоятельства, что только совместные и скоординированные усилия в этом направлении могут привести ситуацию к результату, выгодному Москве и Тегерану, позволят с двух сторон добиться искомого результата, и повернуть назревающую катастрофу в нужное русло.

Стратегическим партнером Москвы по контролю ф1д разгорающимся дагестанским конфликтом должен стать Тегеран, а посредующей инстанцией — исламский этнотрадиционализм и суфизм, а также антиамериканский исламский интегризм.

Глава 6

Ислам против ислама

6.1 Миф об " исламской угрозе"

Среди современных политических мифов, фабрикуемых архитекторами " нового мирового порядка" и потребляемых наивными массами, одним из зловреднейших является миф о едином исламском фундаментализме как дикой мракобесной силе, угрожающей цивилизацион-ному человечеству и особенно " богатому Северу". Существованием исламской опасности или фундаменталистской опасности оправдывается наличие НАТО. Этот аргумент является одним из главнейших в политико-стратегических отношениях между Западом и Россией. Перед лицом этого мнимого зла Запад отводит России роль заградительного отряда. По крайней мере, на этом настаивают официальные представители НАТО и посланцы Вашингтона. На самом деле все обстоит совершенно иначе. Эта концепция является лишь дымовой завесой, ширмой для осуществления Западом своих реальных и более изощренных и тонких стратегических операций, направленных на сталкивание между собой потенциальных союзников в лагере конкурентов для того, чтобы расправиться с каждым из них поодиночке.

Исламский мир далеко не однороден. В нем есть несколько влиятельных геополитических узлов, каждый из которых опирается на обособленные религиозные, исторические, культурные и цивилизаци-онные тенденции и проводит самостоятельную стратегическую линию как в глобальном, так и в локальном масштабах. Помимо фундаментализма в исламе существует множество других версий и течений. Но важнее то, что за самим понятием исламского фундаментализма стоят несколько не просто различных, но прямо противоположных тенденций. Не осознав этого, мы не сможем адекватно осознать ни смысл происходящих сегодня кризисных событий в Чечне, Дагестане, на Северном Кавказе, назревающих катастроф в других районах с ислам-ким населением на территоррии РФ, ни то, что происходит в исламском мире в целом.

Полюса ислама

Наиболее геополитически активными полюсами исламского мира являются следующие цивилизационные и политические центры.

1) Важную роль во всем исламском мире играет Саудовская Аравия, где идеология ваххабизма является не просто весьма распространенной, но официальной идеологией правящего режим. Ваххабизм представляет собой моралистическую, пуританскую, экстремистскую форму арабского суннизма, лишенную намека на какие бы то ни было мистические, инициатичес-кие элементы. Это — ислам, лишенный духовного измерения, воплощение моралистического фанатизма и самодовлеющей буквы. В определенном смысле, к понятию " ваххабизм" термин фарисейство применим в еще большей степени, чем к иудейской религии.

В современной же реальности этот Саудовский ваххабитский полюс, сопряженный с тоталитарным правлением нефтяных шейхов, является абсолютным союзником атлантистского Запада, надежнейшим форпостом США в странах Ближнего Востока и, шире, во всем исламском мире.

2) Второй, во всем противоположный полюс, воплощен в Иранском исламе преимущественно шиитского направления. К этой же категории примыкают различные течения в суннитском исламе, имеющие подчеркнуто мистическую, инициатнческую ориентацию. Совокупно эти группы можно назвать " суфийски-ми". Это течение и исторически и философски и культурно представляет собой полную противоположность ваххабистской версии. Это ислам живой, визионерский, парадоксалистский. Мораль и внешняя буква имеют в нем второстепенное значение. На первом же месте стоит мистика личного или коллективного преображающего опыта, тайного сердечного знания, таинственного пути к центру вещей. Проиранские, шиитско-суфистские течения в современном исламе геополитически можно совокупно назвать евразийскими, континентальными. Они, как правило, имеют общий знаменатель, — радикальную неприязнь к Западу и атлантизму, священную ненависть к технократической материальной атеистической цивилизации богатого Севера, отождествляемого с " большим шайтаном".

Важно подчеркнуть абсолютную несовместимость этих двух разновидностей исламского фундаментализма. Показателен тот факт, что шиитский мир высшими духовными авторитетами почитает убиенных имамов, погибших от рук султана Язида. Ваххабитская традиция считает этого исторического персонажа — Язида — высочайшим духовным авторитетом. Таким образом налицо религиозная, психологическая и геополитическая оппозиция.

3) Следующей самостоятельной версией ислама (ограниченной, впрочем, почти исключительно арабскими народами, являются разновидности исламского социализма, чаще всего связанные исторически с партией БААС. Эта тенденция чрезвычайно сильна в Ираке, Сирии, Ливане, Южном Йемене, а также в Египте и Ливии. В свое время исламский социализм геополитически поддерживался Советским Союзом, но после его распада это направление явно теряет свое влияние перед лицом неуклонно растущей популярности разнообразных фундаменталистских тенденций. В будущем это течение обречено на комбинацию с той или иной версией этого фундаментализма.

4) Еще одной мощной тенденцией в исламском мире является " просвещенный исламизм". Он представляет собой фактически полный отказ от нормативов исламской традиции в ее религиозном и цивилизационном измерении, ориентируется на копирование западных образцов политики и экономики, представляет собой по сути светскую модель атлантистского толка, прозападную и стратегически несамостоятельную, но в то же время сохранившую рудиментарные, сувенирные элементы фольклорного исламизма. Самыми характерными примерами таких режимов в исламском мире являются светская Турция, современный проамериканский Египет, Пакистан, Алжир, Тунис, Мо-рокко. J

Перечисленные четыре версии ислама несмотря на свое разнообразие могут быть сгруппированы по геополитическим ориентациям следующим образом: потенциально евразийскими является суфистско-шиитская линия и остаточный арабский социализм; атлантистскими — саудовский ваххабизм и " просвещенный ислам". Поэтому когда речь заходит об исламском факторе, мы обязаны немедленно уточнить, что, собственно, имеется в виду, хотя бы в рамках приведенной нами выше несколько упрощенной схемы.

Геополитическая подоплека

Теперь понятно: представление о едином исламе является абсолютно неадекватным пропагандистским ходом. Есть ислам евразийский и ислам атлантистский, прозападный и антизападный, и критерием разделения является не степень религиозности, а ее особенность (противоположность ваххабизма и суфизма), не факт светскости, но геополитические предпочтения конкретной идеологии (радикальная оппозиция капиталистических прозападных режимов и исламского социализма). г;

Запад поддерживает атлантистки ориентированный ислам и борется против ислама евразийского, а в случае такой объективно и органически евразийской державы, как Россия стратегия Запада так же однозначна: Россию необходимо поссорить с потенциальным союз-«икан(евразийский ислам), а также поддержать антироссийские подрывные действия всех сил " атлантизма в исламском обличий". Этой формулой и руководствуются американские и натовские стратеги, навязывая российскому руководству те правила внешне- и внутреннепо-литических отношений, которые будут удовлетворять интересам элиты " нового мирового порядка".

Так как геополитические интересы Запада транслируются внутри России через агентуру влияния, прозападного лобби, то совершенно логично противоречивое и парадоксальное (если не учитывать геополитику) отношение либералов к событиям в Чечне: с одной стороны, антиисламские настроения, с другой — солидарность с мусульманами там, где речь идет о нанесении ощутимого вреда России как евразийской конструкции.

Со стороны патриотов было бы также вполне логично руководствоваться таким же строго геополитическим подходом, отбросив эмоциональные и вкусовые предпочтения, а также конфессиональные противоречия, включая страшную стихию междуусобной войны.Но, увы, если геополитическое самосознание Запада в практической плоскости опирается на сотни серьезных аналитических центров, фондов и интеллектуальных институтов, которые впоследствие и снабжают геополитическими проектами проводников своей политики в других странах (среди прочего и российских либералов, и " молодых реформаторов" ), то геополитическое самосознание национальных сил России фрагментарно, поверхностно, случайно, эмоционально и неразвито. Почти всеобщее геополитическое невежество патриотов крайне облегчает реализацию атлантистских планов и замедляет процесс пробуждения нашего народа и государства к исполнению своей органичной и естественной евразийской миссии.

Идеологическая карта Чечни

Обрисованная нами в самых общих чертах картина позволяет расшифровать смысл происходящих событий в Чечне, занимающих внимание политически активных наблюдателей. Речь идет, безусловно, не о простой вражде кланов и группировок, которые стремятся перераспределить сферы влияния в том странном и весьма тревожном геополитическом образовании, которое называется " Ичкерией". Такие процессы идут всегда, в любых коллективах, но они ничего не объясняют в стратегическом содержании событий. Всегда одна группа стремится оттеснить другую и использует для этого различные идеологические прикрытия. Но сами эти прикрытия отнюдь не произвольны. Напротив, идеологические и геополитические процессы подчиняются особой строгой логике, которую чаще всего не замечают в полном объеме те,

кто участвуют в политике лишь как в карьерном или финансовом мероприятии. Можно допустить, что многие участники внутричеченс-кого конфликта не до конца сознают, что конкретно они отстаивают и в чем участвуют. Но от них этого и не требуется. Более компетентные силы и центры все понимают, искусно направляя процессы в желательном для них русле. И здесь уже значат только масштабные геополитические или.социальные последствия, а чьими руками они будут достигнуты — не так уж и важно.

Внутренний конфликт в Чечне обусловлен радикальной разнородностью тех сил, которые были сплочены изначальной антироссийской кампанией. Можно очень условно сопоставить промосковские силы на ранних стадиях конфликта с позицией " исламских социалистов". Но ослабление и геополитическая самоликвидация Москвы (особенно в период практического полновластия там неприкрытых атлантистов) обрекла их позицию на неминуемое поражение. Против них (и против Москвы) сплотились три силы: национал-фундаменталистские, проту-рецкие (" просвещенный исламизм" ) и ваххабитские (в основном импортированные извне). Здесь важно учитывать еще один фактор: чеченский ислам традиционно является исключительно суфийским по своей ориентации, совершенно чуждым саудовскому морализму, и напротив, близкий к шиитским и иранским моделям. Следовательно, органичный и последовательный чеченский фундаментализм с необходимостью окрашен в евразийские тона. Это отнюдь не означает автоматической симпатии к Москве как к основному полюсу Евразии, но в то же время практически исключает атлантистскую, прозападную ориентацию.

Протурецкая и ваххабитская линии имеют совершенно иное содержание. Это геополитические тенденции, которые вовлекают Чечню в новый цивилизационный контекст, не имеющий исторических и духовных корней. Причем здесь важно указать на то, что современная светская Турция (член НАТО) к своим собственным фундаменталистским и национально-органическим силам относится крайне враждебно. И поэтому следует различать контакты некоторых чеченских фундаменталистов с турецкими исламистами проиранского толка (чаще всего находящимися вне закона и у себя на родине, в Турции) и ориентацию на официальную Анкару других чеченских лидеров.

Иными словами, в определенный момент для самих чеченцев должно стать очевидным, что силы атлантистского ислама (ваххабизм) и протурецкое лобби несут Чечне модель, противоположную культурной, цивилизационной и религиозной специфике этого экзотического и своеобразного народа еще в большей степени, нежели Москва.

Первым аккордом такого геополитического осознания является настоящий конфликт между сторонниками и противниками ваххабизма.

Афганская модель

Другим ярким примером геополитической противоположности исламских сил являются основные действующие лица афганского конфликта. Там также существовало несколько разнородных тенденций:

1) " Исламский социализм" Кармаля и Наджибуллы, утративший свои позиции вместе с падением СССР.

2) Широкая коалиция муджахедов, которая включала в себя как фундаменталистов проиранской ориентации (в основном суфиев), так и ваххабитски ориентированные группы, связанные, одновременно, с атлантистским руководством официального Пакистана.

После падения Наджибуллы основная линия конфликта прошла внутри этой второй группы. Движение талибов представляет собой крайне атлантистский вектор, поддерживаемый через Пакистан Западом. Остальные суфийские и проиранские группы выступают против талибов. Показательно, что в какой-то момент успехи атлантистов-талибов заставили антиатлантистских муджахедов искать союза даже с Москвой, что, на самом деле, следовало бы сделать намного раньше. Ясное понимание геополитических закономерностей в этой сфере помогло бы более органично решить и таджикский конфликт, в котором, к счастью, ваххабитский и проталибский фактор недостаточно развит, и арьергардные (в историческом смысле) бои ведутся между " исламским социализмом" Рахмонова и фундаменталистами суфистс-кого, проиранского толка. Кстати, подпитываемая из Афганистана таджикская оппозиция резко смягчила свои требования и пошла на переговорный процесс именно тогда, когда в самом Афганистане муд-жахеды-суфии едва не были сметены волной талибов и перед лицом тотального поражения обратились за стратегической помощью к Москве.

Неумолимая логика альянсов

Геополитическое мышление является единственно адекватным в современном мире. Независимо от того, принимаем ли мы выводы и методы геополитики или нет, сама логика событий заставит нас считаться с этой реальностью, так как на геополитике построена вся стратегическая методика Запада, в данный момент единственного хозяина планеты. Там, где его торжество не полно, там его геополитические требования не соблюдаются или соблюдаются плохо. Но от этого сила давления — а оно очень реально и действенно — отнюдь не уменьшается. Следовательно, и в случае России наличие у политического руководства страны, у людей с обостренным чуством гражданственности базовых навыков геополитического самосознания является совершенно необходимым.

Объективная логика геополитики диктует со всей очевидностью и недвусмысленностью необходимость скорейшего стратегического альянса всех евразийских сил, какой бы ни была их конфессиольнальная, расовая, культурная или идеологическая принадлежность. В частности, сам собой напрашивается российско-исламский пакт, координация общей стратегии Москвы и тех течений в исламе, которые ориентированы на Иран, суфизм, фундаментализм почвенного, континентального и антизападного типа. Это касается как внешнеполитических, так и внутриполитических проектов.

Из такой общей установки уже нетрудно вывести целый веер рекомендаций политическому руководству и силовым министерствам России в отношении ситуации в Чечне и, шире, на Северном Кавказе. Евразийский чеченский ислам, который совсем недавно рассматривался исключительно как непремирмый враг, на самом деле, в определенный исторический момент проявит свое геополитическое и цивилиза-ционное качество, а оно отмечено явным евразийством.

Так стоит ли терять время?

Часть VIII

⇐ Предыдущая 31 32 33 34 35 36 37 383940 Следующая ⇒