Б. Отношение человека к земле

Человек как часть поверхности земли. Созданный из земли и ее составных частей, развившийся в бесконечном ряде поколений одно­го происхождения, в непосредственной связи с землей, человек не может не быть признанным за существо, вполне приуроченное к зем­ле. Отдельный человек строит на земле свой дом и находит в ней свою могилу, народ имеет свою область, всему человечеству принад­лежит земля. Положение, пространство и границы человечества и отдельных народов, —. все определяется поверхностью земли, и уже положение и контуры отдельных ее частей намечают те различия, которые должны когда-нибудь проявиться на тех племенах, которые их населяют. Кроме того, каждый народ получает известное насле­дие от той части земли, которую он населяет. Гренландцу достается снег и лед, австралиец имеет дело с сухим климатом степей, африка­нец — с тропическим зноем, слегка смягченным на высоких горах, но, тем не менее, не дающим достаточно влажности. Наблюдая за на­родами на той почве, где они живут, и описывая их при этом, мы все­гда встречаемся с многочисленными следами их движения по земле. Ни одна область не оказывается для данного народа постоянной, все­гда и постоянно мы в праве задать себе вопрос: каким образом эта об­ласть была занята и как она постепенно расширялась? Ни один на­род в мире не произошел из той земли, на которой живет, как о том гласит мифология; из этого следует, что он должен был странствовать и разрастаться. Он, конечно, не остается также все время на той же земле, напротив того, история учит нас, что существуют народы исчезающие, выселяющиеся, пускающие ветви. И все эти движений оп­ределяет почва своим различным положением и пространственными соотношениями, устройством поверхности, орошением и раститель­ностью; она то поощряет, то задерживает, то ускоряет, то замедля­ет, то соединяет или разъединяете находящиеся в движении массы. И вот, стараясь проникнуть в эти процессы, география невольно тес­но соприкасается с историей, так как ведь и эта наука специально за­нимается движениями человечества; но зато история редко проникает своим взором до самой почвы, арены движения народов, между тем как географ всегда обращает внимание на просвечивающуюся при всех движениях почву.

Третьей группой явлений оказываются воздействия природы на тело и дух отдельных людей, а вслед за этим — и целых народов. Ча­ще всего воздействия на тело сводятся к действию климата, почвы и ее продуктов растительного и животного царства. <...>

Таким образом, при всяком изучении данного народа мы начина­ем с почвы, на которой он живет и действует, и которая нередко слу­жит родиной уже большого числа поколений; под словом «почва» мы подразумеваем окружающую среду в самом обширном смысле этого слова, начиная с воздуха, света и небесного свода, отражающе­гося у него в душе, до земли, возделываемой земледельцем, и глыбы камня, венчающей нередко один из красивейших его храмов. Все это и будут те географические элементы, которые являются основанием исследования и определяют его рамки. Затем мы обращаемся к на­родоведению и спрашиваем, во-первых: как построен данный народ, каковы его кости, мышцы, нервы? На это дает нам ответ антрополо­гия. Затем далее мы задаем следующий вопрос: как этот народ разви­вался и воспитывался в продолжение своей исторической деятель­ности? К какой культуре принадлежит он? Что он создает и на что он способен? На это отвечает нам этнография в узком смысле этого сло­ва, а за народы, принадлежащие к высшей культуре, лучше всего го­ворят их литература, искусства и религия.

Тем не менее не следует видеть в этом выдвигании на первое ме­сто географического элемента выражение материалистического воз­зрения на человека и его историю. Народ вовсе не становится менее свободным оттого, что мы изучаем его окруженным всеми естествен­но-историческими условиями. Каждый народ обладает способностя­ми и наклонностями, которые могут оставаться при нем при самых различных условиях; тем не менее ни один народ не ускользает от влияния окружающей среды. <...>

Перемещения народов и историческое движение. Подвижность является существенным свойством жизни народов, которого не ли­шены даже те из них, которые, по-видимому, находятся в покое. Под этим именем мы понимаем не только те передвижения, которые че­ловек в действительности совершает, но также и все его способности и наклонности, телесные и духовные, которые, совершенствуясь все более и более, делают из сообщения между людьми в самом широком смысле этого слова одну из наиболее важных сил культуры. <...>

Эпохи можно различать по характеру и силе исторических дви­жений. Хотя народы находятся в беспрерывном движении, однако и тут можно наблюдать известную периодичность, На низших ступе­нях культуры горизонты еще не обширны, племена занимают тесные пространства, местность проходима лишь постольку, поскольку при­рода сделала ее таковой; с другой стороны, именно на этой ступени развития сдерживающие силы особенно ничтожны, маленькие наро­ды, окруженные большими пустырями, легко разбиваются по ним, и мы можем встретить целый ряд племен, которые совершенно не могут успокоиться. Благодаря расселению их остаются незанятыми огромные пространства, которые захватываются странствующими на­родами. <...>

Торговые сношения предшествуют образованию государств, они прокладывают им пути и раздвигают их будущие границы; яснее всего это доказывается примером молодых, только складывающихся госу­дарств, которые носят название колоний. Начатками огромного го­сударства, Северо-Американских Соединенных Штатов, которое се­годня господствует над всем Новым Светом и бросает свою тень на Старый, была торговля мехами, невольниками, треской, табаком, зо­лотом и т. п. Когда со временем начнут писать историю германских колоний, то окажется, что их зародышами явились фактории гам­бургских и бременских торговых домов по берегам Африки и на ти­хоокеанских островах. <...>

Средства сообщения и товары. Всякое сообщение должно сопро­вождаться затратою сил, благодаря которым на поверхности земли совершаются различные движения. Носителями этих сил оказыва­ются люди, животные, текущая вода, ветер, приливы и многочислен­ные искусственные приспособления, которые утилизируют воздух, водяные пары и другие газообразные тела или электричество для нужд передвижения. Все это и называется средствами сообщения или перемещения. Сами люди как орудия перемещения могут сильно различаться друг от друга, и разные народы в этом отношении нис­колько не похожи друг на друга. Пока существует история, мы по­всюду встречаемся в ней с народами активными, поддерживающими сообщение со своими соседями, и с народами пассивными в этом от­ношении. Многие народы, живя среди огромных естественных бо­гатств, скрытых в земле, никогда ими не пользовались. Народы мож­но разделить вообще на две группы: одни противодействуют между­народным сношениям, другие их поддерживают. <...>

Если мы далее спросим, какое же отношение география имеет к тому, что разносится и перевозится благодаря сообщению, как она, стало быть, влияет на груз и товары, то окажется, что и они приуро­чены по большей части к определенным областям и странам, из кото­рых они вывозятся в другие. <...>

Человек и пространство. При развитии человечества стремление его захватывать и удерживать за собой больше пространства ока­зывается одной из самых важных исторических сил; это стремление становится все сильнее и определеннее и, начавшись еще в доистори­ческие времена, может быть прослежено по всей истории и особенно заметно у современных нам народов. При этом мы только замечаем повторение того, что уже десятки тысяч раз наблюдалось в царстве растений и животных. Вопрос о пространстве, который, как мы уже видели, имеет существеннейшее значение при всяком развитии жиз­ни, остается в полной силе и в той главе истории жизни на земле, над которою надписано слово «человек». Пространство, нужное для жизни и для прокормления, его захват, и удержайие за собой, выми­рание в тесном, усиление в обширном районе — вот основные факто­ры биогеографии и, вместе с тем, истории народов. В общем, про­странства, годного для заселения людьми, как и всего вообще живо­го, имеется: 84 млн кв. км — в Старом Свете, 38 — в Новом и 9 — в Австралии. Насколько важны для человека море и вода вообще в экономическом отношении, как средства сообщения и переселения, мы разобрали уже в тех отделах нашей книги, где говорилось о жиз­ни в воде и особенно в море... Значит, только земля в узком смысле этого слова, иначе суша, может служить человеку местом обитания. Впрочем, климатические условия делают часть этой суши также негод­ной для житья, и вот мы, в конце концов, получаем экумену, заклю­чающую приблизительно 450 млн кв. км обитаемой земли, а 40 млн суши остаются за пределами экумены. Конечно, пространство это несомненно не всегда было одинаковой величины. Значительные из менения климата, имевшие место на больших протяжениях уже во времена существования на земле человека, как это несомненно до-казано, должны были сильно расширять и суживать 'размеры экумены. <...>

Все это пространство человек захватил себе исподволь, начиная с малого и строго следуя закону роста занимаемого пространства, ко­торый определяет всю историю его распространения на земле и все экономические и государственные условия его Жизни. <...>

Когда страна становится обширной, ей приходится сталкиваться с соседними странами и вступать с ними в борьбу или же завязывать торговые сношения. Таких удобных соседей в древней Европе не было. Впрочем, государства, получившие в древней истории прозвища «мировых», как-то Вавилон, Ассирия, Персия, Египет, по сравнению с современными государствами оказываются только посредствен­ными. Обитаемая поверхность Ассирии и Вавилона не превышала 130 000 кв. км, Египта — всего 30 000, а вместе с пустынею — не более 40 000. Могущественная, хотя и недолговечная Ассирия в момент своего наибольшего пространственного расширения занимала об­ласть, не более чем втрое превосходившую площадь Германии; рим­ская держава после смерти Августа охватывала 3, 3 млн кв. км, а в III в. от Р. X. она расширилась до 5; 3 млн; персидское царство зани­мало в V в. до Р. X. 7 млн, а монгольское государство в XIII в. — 11 000 000; Россия владеет в настоящее время 23, а Великобрита­ния — 31 млн кв. км. <...> \

Подобно тому как и во все исторические эпохи наряду с обшир­ными государствами существовали также и малые, и в настоящее время их сохранилось довольно, притом таких маленьких, что они напоминают нам самые древние периоды образования государств из деревень и городов. Государства эти оказываются либо исторически­ми осколками, которые не были поглощены благодаря той или дру­гой счастливой случайности, как, например, Монако (21, 6 кв. км), Сан-Марино (59), Лихтенштейн (159), или же представляют собой членов более крупного целого, оберегающего их; таковы: Бремен (256), Любек (298) и Гамбург (414 кв. км). Эти три города — единственные ныне представители вольных городов, которых в прежнее время по­всюду существовало множество (Новгород, Псков...). <...>

В то время как мелкие государства обыкновенно бывают заселе­ны очень густо, обширные державы отличаются сравнительно более редким населением. Малочисленность народа на большом пространстве свидетельствует о возможности значительного прироста данно­го населения. <...>

Величина политических единиц определяется в каждой части света внешней их формой, устройством поверхности и орошением. В этом случае очень благоприятно образованию крупных государств скопление материков в северном полушарии — в Европе, Азии и Се­верной Америке. Два континентальных государства южного полуша­рия относятся по занимаемому ими пространству к северному как 2 к 7. Как в Европе, так и в Азии тоже повторяется такое же отноше­ние мелких государств, приурочившихся к расчлененной южной и западной стороне, сравнительно с обширной массивной северо-вос­точной стороной. Число государств на северных и южных материках также весьма различно. Если не считать Африки, политическая орга­низация которой еще не закончена, то все-таки число северных госу­дарств более чем вдвое превосходит число южных. Этим не только усиливается политическое могущество северного полушария, но уве­личивается, благодаря взаимной конкуренции государств и народов, также и стремление к прогрессу каждого из них.

Исторические движения во многих случаях являлись поводом к образованию новых качеств у данного народа. Новые условия жиз­ни, обширная территория, а также смешение с туземным населением способствуют этому. Немцы, в старину выселившиеся в качестве ко­лонистов на восток за Инн и Заалу, сильно разнятся от тех, что оста­лись у себя на старой, более тесной земле; англичане сильно отлича­ются от древних англов и саксов, бразильцы перестали быть порту­гальцами, полинезийцы уже более не малайцы. <...>

Ответвление новых форм возможно в жизни народов лишь тогда, кода они занимают обширные пространства; только в этом случае они могут найти необходимое уединение, где сумеют укрепиться особые признаки, без которых невозможно выделение их в специаль­ную группу. На отдельных хребтах, в бассейнах рек и т. п., где чело­век часто искал рая и колыбели своего рода, совершенно невозможно было бы понять причин образования, ответвления и выселения от­дельных народов. <...>

Сравнивая плотность населения местности с ее размерами, мы должны приписать большое значение, наряду со степенью культуры и историческим возрастом, также еще и непосредственной ее вели­чине. Маленькие области при равных прочих условиях заселены бы­вают плотнее обширных. <...>

Внеевропейские части света все заселены значительно реже, не­жели Европа, и даже самые большие государства там менее плотно и менее равномерно заселены, чем крупные страны нашего материка.

Г.Народ и государство

Народ и государство. Народ представляет собой группу людей, отдельные члены которой первоначально могли быть очень разнооб­разны, однако, благодаря общности мест обитания и одной и той же судьбе, понемногу стали столь сходными, что становятся уже легко
отличимыми от какой-нибудь другой группы людей. Благодаря общ­ности их судьбы они обзавелись одинаковым языком, культурой и ре­лигией, одинаково одеваются, татуируются... по одному типу строят... так что, в общем, каждый член данного народа как бы всячески
старается выразить свою принадлежность к нему. Пребывание на од­ном и том же месте, быть может, оказывает особое, еще не вполне вы­ясненное воздействие на телесную и духовную организации и неза­метно изменяет их для всех в одном направлении. Политическое со­здание нации, государственного тела после такой предварительной подготовки, подчас совершается очень быстро — за несколько лет на наших глазах соединились в большие нации итальянцы и немцы, ко­торые в продолжение многих веков были расколоты на мелкие ку­сочки. С другой стороны, древние греки представляют, по сравнению с варварами, народ общего происхождения, веры и культуры, следо­вательно, есть все элементы для образования единого народа, одна­ко, они не воспользовались такой близостью, и политическое соединение было совершено другой страной, Македонией, которая не вполне признавала греческую культуру и считалась греками полу­ варварской. <...>

Мы не знаем народа без государства. <...>

Таким образом, государство представляет собой нечто столь же древнее, как и общество или семейство, от которых его.отличает уже с самого начала более тесная связь с почвой; эту связь мы также име­ем полное право назвать географической. Там, где семья выделила себе для жизни и пользования кусок земли и защищала ее от притя­заний иноземцев, от диких зверей и даже от наводнения соседнего ручья, там и произошло соединение в народ, живущий на большом пространстве, т. е. создалось именно то, что мы называем государст­вом. Первоначально возникнув из потребности людей защищаться, государство в конце концов овладевает всеми географическими, социальными и этническими особенностями каждой отдельной части и сглаживает их ради сохранения в целости политического организ­ма; однако только лишь одно такое сохранение не может служить це­лью его жизни; в своем развитии государство должно достать себе новые силы, и оттого-то и получается тесная связь государства с об­ществом, являющимся носителем этого развития. Правда, способно­сти, необходимые для того, чтобы создать и поддерживать государ­ство, действительно распределены очень равномерно. Существуют народы столь одаренные в политическом отношении, что им легко подчинить себе всех соседей на далеком пространстве вокруг себя; естественным следствием является потом и политическое господст­во. Для этого вовсе не нужно обладать культурным превосходством: греки были гораздо культурнее римлян и все-таки подчинились им политически. На больших пространствах народы в политическом от­ношении иногда прямо заболевают, и деятельный народ с легкостью покоряет их себе. <...>

Культурные различия выражаются даже в самой форме государ­ства. Высокоразвитые государства, по возможности, связаны и ок­руглены, продолжены во все стороны до своих естественных границ и обнимают местности, представляющие возможно больше естест­венных преимуществ. Напротив того, только что названное государ­ство состоит из разбросанных кусков, вообще лишено определенной формы и очень мало пользуется выгодами своего положения. <...> Только народы, живущие одной сплошной массой, обладают си­лой Антея (Святогора-богатыря), черпавшего ее из земли, которая является условием какого бы то ни было самостоятельного разви­тия. <...>

Открытая со всех сторон страна, не имеющая определенных гра­ниц, характеризует низшую ступень развития государства; однако, чем дольше народ населяет землю, обрабатываете ее и, наконец, тесно срастается с нею, тем резче и определеннее очерчиваются его грани­цы. Древние германцы, кельты и славяне были разъединены погра­ничными пустынями; такие же пустыни и леса еще в самое послед­нее время отделяли друг от друга негров Африки, именно жителей Судана, равно как и государства восточной Азии. Эти необитаемые области должны были ограждать народы от непосредственных столк­новений, и даже Китай и Корея отделились друг от друга погранич­ной пустыней, в которой было строго-настрого запрещено селиться. Однако в тех случаях, когда оба пограничных государства ослабевали, среди них очень легко мог занять свободное пространство третий народ. <...>

Основатели государств и народы-вожаки. Война. Два рода жиз­ненных условий и вытекающего из них образа жизни очень часто встречаются рядом друг с другом и определяют соответствующие ти­пы народов и государств: сильный народ и слабый, господствующий и подчиняющийся. <...>

При образовании государств различие это имеет последствием то, что более сильный народ подчиняет себе слабый и как бы ведет его за собою; он создает государство, защищает его извне, а сам, в преде­лах этого государства, занимается эксплуатированием более слабого народа. Таким образом иногда создается государство путем наслое­ния различных народностей. С тех пор как существует история, соз­данная путем взаимодействия и соревнования различных народов и государств, постоянно возникаете вопрос о том, какому народу над­лежит занять руководящую роль при движение вперед к экономиче­ским, политическим и общекультурным целям. Вот тот или другой народ пошел по новому пути, сильно продвинулся вперед и этим ока­зал большое воздействие на все окружающие народы. Влияние это подчас выливается в политические формы, как это было у римлян, считавших себя и свое государство чем-то стоящим выше всего ино­земного; впрочем, случается также, что влияние становится духовно-культурным, однако чаще всего оно оказывается экономическим. Экономическое превосходство сплошь и рядом является основой культурного и политического; примерами могут служить все морские державы со времен финикиян и афинян, в особенности Великобри­тания, эта мировая промышленная держава, которая заняла такое же положение также и в торговле и политике. Впрочем, пример хозяй­ничанья маньчжуров в Китае показывает, что воинственность и уме­ние господствовать могут помочь даже малокультурным и эконо­мически отсталым народам основывать государства и управлять ими. <...>

Война ведется у всех народов, однако, с тем лишь различием, что у мало-культурных народов она тянется очень долго, прерываясь лишь небольшими перемириями, между тем как на высших ступенях культуры она разражается наподобие грозы, разрушает все и затем прекращается. Там все мужчины данного племени вооружены, нико­гда не расстаются со своим оружием и могут обыкновенно вступать на территорию соседа лишь с опасностью для жизни; здесь ношение оружия составляет право и обязанность меньшинства, которое не редко этнографически отличается от остальной части народа. Чем глубже мы станем спускаться вниз по лестнице народов, тем рельеф­нее передовые народы окажутся вместе с тем воинственными наро­дами. Оседлый народ находится в покое и потому ослабевает; непре­менно должны прийти извне воины и задать ему встряску с тем, что­бы, достигнув власти, в свою очередь ослабеть. Судьба воинственных завоевателей, которые после кратковременного наслаждения властью должны были уступить место другим завоевателям, повторялась уже бесконечное число раз: вспомним о монголах в Индии и Китае, об арабах в Египте, о турках в юго-восточной Европе. <...>

Нация и национальность. Эти два слова одного корня на самом деле обозначают совершенно различные понятия. Нацией является народ в его политической самостоятельности; именем «националь­ность» обозначается несамостоятельная часть известного народа. Под­чиненная национальность — нечто иное, нежели подавленная нация. Можно сказать, что немецкая нация была подавлена Наполеоном, а немецкая национальность угнетена в России. Поэтому смешивать эти понятия и заменять одно другим нельзя. <...>

Очень распространено ошибочное мнение, будто народ во всех отношениях окажется тем сильнее, чем он однороднее. Мы уже виде­ли, что наилучших результатов достигают те народы, в политической и, еще более, экономической жизни которых участвуют разные на­циональности и даже расы. Все западно-романские государства были бы значительно слабее, если бы к ним не примешалась германская кровь, и во всем том, что сделала для Германии Пруссия, сильно по­могли славянские элементы, живущие по эту сторону Эльбы. Без участия немцев и евреев экономическая производительность России была бы менее значительна. <...>

Там, где нация состоит из нескольких рас, о национальности бо­лее говорить не приходится, а скорее следует обращать внимание именно на расу или цвет. <...>

Практическая политика может опираться лишь на очень сильные национальные чувства, имеющие к тому же большое распростране­ние и историческую подкладку, да к тому же не слишком молодые. Заглядывая вперед, в будущность той или другой национальности, мы как раз чаще всего упускали из виду столь осязательные геогра­фические качества пространства и положения, между тем как языку приписывали обыкновенно слишком большое значение. Между тем распространение языка не может служить конечной целью полити­ки. Язык является лишь орудием духа; считать его совершенно тождественным духу — большая ошибка. В этом-то и кроется причина бесцельности и безуспешности национальной политики, обращаю­щей главное внимание на то, чтобы завербовать своему языку новых приверженцев. Такая политика в конце концов принуждена будет со­гласиться, что решающим фактором является не сам язык, а то, что он в себе носит и выражает в государстве — главным образом поли­тический дух, волю и культурное могущество. <...>

Ф. Науманн (1860-19?? )

Срединная Европа

Все участники мировой войны сознают, что в настоящем и бу­дущем времени мелкие и средние государства не могут являться вер­шителями мировой политики. Представления наши о величинах значительно изменились. Лишь только совсем крупные государства имеют некоторое значение, малые же извлекают для себя пользу из ссоры великих держав между собой, либо должны испрашивать предварительно разрешение, если они желают предпринять что-либо выходящее из условных рамок. Верховная власть, т. е. свобода при­нятия мировых решений, скапливается ныне только в немногих мес­тах земного шара. Еще далек день, когда будет «одно стадо и один пастырь», но миновало время, когда мелкие и средние пастыри пасли без разбора свои стада на урочищах Европы. Дух великой инициати­вы и сверхгосударственной организации коснулся политики. Теперь считаются, как выразился однажды Сэсиль Роде, с «частями света». Кто желает оставаться малым и одиноким, тот тем не менее стано­вится в зависимость от положения великих держав. Это является ес­тественным последствием условий современного общения и военной техники. Кто не состоит в союзе, тот изолирован; кто же изолирован, тот не в безопасности. Для этого готовящегося исторического перио­да государственных союзов и массовых группировок Пруссия слиш­ком мала, мала и Германия, малы и Австрия, и Венгрия. Ни одному из этих государств в отдельности не выдержать мировой войны. По­думайте, если бы нам, имперским немцам, пришлось одним бороть­ся, или Австро-Венгрии одной обороняться! Это невозможно. По этому срединноевропейский союз ныне — не случайность, а необходимость. <...>

...Германская империя сама по себе слишком мала, чтобы устоять, надолго в будущем против всех натисков. Это мнение является на­столько неоспоримым на основании данных нынешней войны, что оно не нуждается в дальнейшем подтверждении, так как если допус­тить далее только нейтралитет Австро-Венгрии, то натиск всех рус­ских армий был бы направлен против нас одних. Если же Австро-Венгрия выступила бы на стороне наших многочисленных врагов, то для Германии создалось бы невозможное военное положение. Гер­манская империя могла бы отказаться от крепкого и обязывающего союза с Австро-Венгрией лишь в том случае, если бы его заменил другой, одинаково надежный и настолько же естественный союз. Но после всего того, что произошло в течение этой войны, трудно доду­маться до подобной комбинации. Союз с Францией был бы для нас и для французов очень выгоден, но какое французское правительство заключило бы его теперь? Союз с Англией был бы, несмотря на обо­юдные извержения ненависти, еще, пожалуй, теоретически мыслим, но кто поручился -бы за его длительность? И насколько мало могла бы быть нам полезна даже благожелательная Англия в случае повто­рения семилетней войны на континенте? Что касается союза с Рос­сией, то таковой гораздо меньше отвечал бы народному настроению и безопасности империи, чем союз с Австро-Венгрией, и мог бы ока­заться длительным только ценой совместного раздела Австро-Венг­рии. Нельзя забывать, что, согласно мемуарам Бисмарка, традицион­ное согласие, между Россией и Пруссией было нарушено в 1876 г. благодаря тому, что Бисмарк, с одобрения всей Германии, изъявил готовность охранять нашей кровью великодержавное положение Ав­стро-Венгрии. Это было решение, которое служит основанием ны­нешней войны, это была политика великого мастера, которому мы должны стараться подражать. Тогда пал жребий Срединной Евро­пы. <...>

Отныне правлениям профессиональных и прочих союзных орга­низаций придется обращать особое внимание на созыв совместных съездов. Первая цель: создание срединноевропейского промышлен­ного, ремесленного, технического союзов и т. д. Первоначально все эти новые союзы покажутся малосодержательными и искусственно созданными, но из год в год их деятельность будет разрастаться. Ука­жем здесь на существующий уже порядок беспрепятственного пере­хода членов в соответствующие союзы при перемещении из одной страны в другую, на взаимное признание членских прав и на общ­ность союзной литературы даже в случае необходимости перевода данных книг и брошюр на другие языки. Далее должно последовать слияние банков, страховых обществ и кредитных касс. Сперва потре­буется согласование уставов, рассмотрение существующих различий, установление гарантий, а затем все уже будет так налажено, что по­добные слияния могут совершаться без малейших затруднений. От правительств надо только требовать, чтобы они этому не препятст­вовали и со своей стороны устраняли тормозящие законодательные распоряжения/Народы должны сами сойтись своими рабочими ор­ганизациями. Если это не осуществится, то все внешние попытки ни к чему не приведут.

Когда это будет? Сейчас же после войны нам надо приняться за дело. <...>

VI. В мировом хозяйстве

Если Германия и Австро-Венгрия сольются экономически в одно целое, то они не будут представлять собой достаточно большой ми­ровой организм. Мы видели, как поднялись на нас гигантские госу­дарства, чтобы нас раздавить. Этого им не удалось, но мы не забудем, как двинулась на запад Россия и как Великобритания призвала сво­их индусов и канадцев. С движениями таких масс придется Считать­ся и в будущем. Не только центральная Европа, но и все остальные государства будут помышлять по окончании этой войны о средствах защиты и обороны. Такому приготовлению к будущим войнам не мо­гут воспрепятствовать усиливающейся в мире течения пацифизма. Человечество далеко еще не дошло до того исторического момента, чтобы слиться в одну общую, могущественную организацию. Обра­зованию «Соединенных штатов земного шара» должен предшество­вать, по всей вероятности, весьма продолжительный период време­ни, в течение коего отдельные группы человечества* сложившиеся вне соблюдения национальных разграничений, будут бороться за пра­во управления судьбой народов и за достояние человеческого труда. Как одна из таких групп намечается Срединная Европа, хотя и не­большая, но сильная и стройная.

Верховная власть постепенно сосредоточивается только в немно­гих местах земного шара. В настоящее время существуют всего не­сколько центров действительно сильного господства: Лондон, Нью-Йорк, Москва (Петроград) являются признанными центрами. Еще неясно, образуется ли также подобный мировой центр на Дальнем Востоке, в Японии или Китае. В Индии, Южной Америке или Афри­ке вряд ли когда-нибудь возникнет такой центр первого разряда. Те­перь идет кровопролитнейшая борьба из-за вопроса, может ли удер­жаться между Россией и Англией самостоятельный срединно-евро-пейский центр. Человеческая группа центральной Европы борется за свое мировое положение. Если мы проиграем, то мы, по всей веро­ятности, будем обречены навеки быть «народом-спутником»; если мы победим наполовину, то нам еще раз придется вступить в борьбу; если мы выиграем, то мы облегчим работу нашим детям и внукам и Срединная Европа будет внесена в поземельную книгу грядущих веков.

Что значит «народ-спутник»? Можно также сказать: планетное государство. Такие государства имеют свою собственную жизнь, свою культуру, свои заботы и свой блеск, но на великих мировых путях они не следуют более своим собственным законам, а служат усиле­нием руководящей группы, к которой они принадлежат. Таким об­разом, Севере-Американские Штаты стараются привлечь к себе все государственные формации в Северной и Южной Америке не для того, чтобы их поглотить, а чтобы руководить им. Также, но несколь­ко иным образом, Россия собрала вокруг себя все нации, находящие­ся на ее окраинах: финнов, поляков, малорусов, кавказские народно­сти, армян, туркменов, тунгусов и т. д. А Великобритания окружила себя африкандерами, австралийцами, индусами, египтянами, порту­гальцами и старается теперь в течение войны втянуть в свои круги также Францию и Италию, хотя обе эти латинские нации желают, на основании своего великого прошлого и своих собственных заслуг, оставаться еще независимыми центрами.

Вокруг планетных государств плывет еще неорганизованная мас­са мелкого национального элемента в виде комет, которые именуют себя нейтральными, потому что они не принадлежат ни к одной из великих солнечных систем. Они древнего политического рода и го­раздо старше побеждающих синдицированных государств. Но позд­но или рано каждой из них придется куда-нибудь примкнуть, потому что в мире великих державных групп вряд ли могут еще долго про­держаться столь крохотные государства.

Весь этот процесс только еще начинает намечаться, и отдельные комбинации еще твердо не сложились и не раз будут меняться. Пе­риод великих народных групп человечества еще не наступил, но он уже близится. В процессе образования этих групп мы наблюдаем то же самое явление, которое обнаруживается в малом виде при создании промышленных синдикатов: смычки постоянно меняются, но основной принцип слияния не умирает.

Раньше чем перейти к обсуждению человеческой группы Средин­ной Европы, нам надо познакомиться, с социологической точки зре­ния, с новыми сверхнациональными государственными организма­ми, каковыми мы можем считать Великобританию, Америку и Рос­сию. Каждый из этих организмов обширнее и громаднее, чем может когда-либо стать Срединная Европа. В наилучшем случае Средин­ная Европа может сделаться четвертым мировым государством.

Из числа трех первых русское мировое государство основано пре­имущественно на принуждении, американское — на вольности, Анг­лия занимает среднее положение. Невозможно вывести общий закон, прочнее* принудительная или добровольная формация, так как оба эти принципа ведут к разложению государства, если перешагнуть пре­делы. Каждое сверхнациональное великое государство — искусствен­ное создание, риск, ежедневно возобновляемый опыт. Оно является грандиозной машиной, которая требует постоянных исправлений, чтобы оставаться работоспособной. И как каждое художественное произведение находится в зависимости от художника и вещества, так и такое великое государство образуется из руководящей нации и сопутствующих ей народностей, из идей и нравов правящих и ка­честв управляемых, из таланта великих мужей и воли широких масс, из истории, географии, сельского хозяйства, промышленности и тех­ники. <...>

Каждое из трех старых мировых государств само по себе интерна­ционально. В них осуществляется на практике то, что в нынешний век может быть реализовано из интернациональной идеи.

Интернациональная идея была сначала религиозной: христианст­во восприняло как бы наследие римской империи. Все мысли хри­стианства были направлены на человечество как на целое: «И так идите, научите все народы». Папство осталось в Риме незаконченной попыткой духовного объединения всех народов. Христианство на зем­ле — идея, пророчество и молитва, но не осязаемая действительность, потому что оно стремилось организовать высшее и тонкое в человеке до того, как были организованы его мирские потребности. Нелов­кость догматики, громадные расстояния, самостоятельные стремления отдельных наций и человеческие погрешности в области заведывания сверхчеловеческим сломили католическое единство, христиан­ство распалось на множество различных толков. Но во всех вероис­поведаниях тихо звучит пророческое ожидание, что по воле Божьей когда-нибудь иными путями и новыми силами может осуществить­ся в более мирском образе то, чего не удалось достигнуть усилиями стольких апостолов, синодов, соборов и епископов.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Популярное:

1. D. Правоспособность иностранцев. - Ограничения в отношении землевладения. - Двоякий смысл своего и чужого в немецкой терминологии. - Приобретение прав гражданства русскими подданными в Финляндии
2. I Происхождение человека и цивилизации
3. I. Начальное отношение и начальное общение людей
4. I. Философия в жизни человека и общества.
5. I.4. Соотношение педагогической науки и педагогической практики
6. II. Начальное отношение и начальное общение людей
7. III. Речь как центральное звено психики человека
8. IV. СООТНОШЕНИЕ СИМВОЛИЧЕСКИХ И ЕСТЕСТВЕННО-ЯЗЫКОВщХ СИСТЕМ КАК ФАКТОР, ОПРЕДЕЛЯЮЩИЙ ХАРАКТЕР КУЛЬТУРЫ
9. XXVIII. ОТНОШЕНИЕ ГЛУХИХ ШКОЛЬНИКОВ К ОВЛАДЕНИЮ ЯЗЫКОМ
10. XXXIII. ОТНОШЕНИЕ ГЛУХИХ УЧАЩИХСЯ К ТОВАРИЩАМ И САМООЦЕНКА
11. XXXIV. ОТНОШЕНИЕ ГЛУХИХ ШКОЛЬНИКОВ К ПРОФЕССИЯМ
12. АЗБУКА БЕЗОПАСНОСТИ И ВЫЖИВАНИЯ ЧЕЛОВЕКА В ЭКСТРЕМАЛЬНЫХ СИТУАЦИЯХ