III. Богослужение Великой ц. в послеиконоборческий период.

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 4Следующая ⇒

Ко 2-й пол. VIII в. богослужение Великой ц. уже сформировалось в своих самых существенных частях. Зрелая стадия обряда Великой ц. замечательна бережным собиранием различных типов пения в рамках высоко организованной богослужебной системы. Богослужебные книги, предназначенные гл. обр. для исполнителей различных литургических функций, включали в себя тексты, уставные предписания («рубрики») и мелос. Библейские чтения, исполнявшиеся распевно, распределены по 3 Лекционариям: Евангелие содержит евангельские перикопы, исполнявшиеся диаконом; Апостол содержит чтения из Деяний и Посланий апостолов, исполнявшиеся чтецом (ἀ ν α γ ν ώ σ τ η ς ); Профитологий (слав. аналог —Паремийник) содержит чтения из ВЗ, также предназначенные для чтеца. В списках Лекционариев, датируемых IX–XIV вв., чтения часто содержатэкфонетические знаки — адиастематическую систему обозначений, с помощью к-рой записывались использовавшиеся для торжественной кантилляции литургических чтений формулы, передававшиеся изустно (подробнее см. в ст. Византийская нотация). Апостол и Профитологий содержат также рубрики и ненотированные тексты торжественных песнопений, сопровождавших чтения.

В «Синаксаре Великой церкви» (обычно называемом Типиконом Великой церкви) помещены дополнительные рубрики, регулирующие изменения основной структуры к-польского кафедрального богослужения и относящиеся к подвижной и неподвижной частям годового богослужебного круга, с текстами кратких гимнов (тропарей) и псалмовых припевов. Циклы полных кондаков прп. Романа и др. мелодов, исполнявшиеся в кафедральных панихидах, в списках греч. Кондакаря (наиболее полные — Patm. 212 и 213, XI в.) не нотированы. В соч. «О церемониях византийского двора» имп. Константина VII Багрянородного (913–920, 945–959) содержатся заимствованные, вероятно, из более древних источников указания, касающиеся участия императора в визант. богослужении и паралитургических обрядах (в частности, об аккламациях — евфимиях и полихронионах, а также об использовании органа).

Совершенствование систем визант. муз. нотации, самые ранние образцы к-рой относятся к X в., не только облегчало запись песнопений, но и способствовало развитию нек-рых жанров, в т. ч. причастна и кондака. Первым результатом этих процессов было создание корпуса украшенных или, наоборот, условно-формульных песнопений, в основном завершившееся к XI в., когда они были заимствованы слав. Церквами. Эти мелодии были записаны в Асматиконе и Псалтиконе, содержащих соответственно мелизматические хоровые и сольные богослужебные песнопения Великой ц. Сохранившиеся греч. списки этих сборников, большая часть к-рых происходит из студийских общин Сев. Италии, датируются кон. XII — нач. XV в. Дополнительные сведения о к-польском корпусе украшенных песнопений для хора содержатся в слав. Кондакарях (названных так по содержащимся в них сокращенным циклам мелизматических кондаков), являющихся, по-видимому, адаптациями архаических версий Асматикона.

Будничные суточные и седмичные циклы псалмов и библейских песней, согласно Уставу Великой ц., записаны вместе с их припевами в кафедральной Псалтири (иногда условно называемой Антифонарием). Самые ранние из них — Псалтири IX в. с иллюстрациями на полях, нек-рые из этих рукописей содержат рубрики иерусалимского происхождения, включенные в студийский городской монашеский обряд того времени. Развитые муз. версии кафедральной псалмодии для вечерни в день Пятидесятницы записаны в нек-рых списках Псалтикона, в то время как праздничные обработки неизменяемого 1-го антифона песненной утрени присутствуют в 4 рукописях: Messin. gr. 161, Grottaferrata Γ. γ. VI и VII, Kastoria 8. Два уникальных источника, записан мелос для 2-недельного будничного цикла к-польского кафедрального обряда, имеют фессалоникийское происхождение: Athen. Bibl. Nat. 2061 (нач. XV в.) и 2062 (кон. XIV в.). В др. рукописях того же периода (Vindob. Theol. gr. 185, ок. 1385–1391; Ibid. Phil. gr. 194, XV в.; Laur. Λ 165, XV в.; Athen. Bibl. Nat. 899, XV в.; Ibid. 2401, XV в.; Vatop. 1527, 1434) зафиксированы сопоставимые по стилю распевы песненной вечерни для суббот и праздников (см.: Lingas. Festal Cathedral Vespers). Несмотря на позднее происхождение, мелос кафедральных служб в этих рукописях в целом консервативен по стилю. Как правило, он представляет архаичные формы антифонной псалмодии, сохранившие иерархическое распределение функций между подготовленными солистами, обученными хорами и теми, кто пел рефрены.

Обряд Великой ц. в К-поле в значительной мере сохранил свое «имперское» великолепие до кон. XII в. От этого времени имеется свидетельство канониста Патриарха Антиохийского Феодора IV Вальсамона, что певчими (ψ ά λ τ α ι ) в столице были евнухи (PG. 137. Col. 532; см. также: Moran Neil K. Singers in Late Byzantine and Slavonic Painting // Byzantina Neerlandica. Leiden, 1986. T. 9. P. 25–26; idem. Byzantine castrati // Plainsong and Medieval Music. 2002. Vol. 11. Pt. 2. P. 99–112). Эта практика прекратилась с лат. оккупацией 1204–1261 гг., после к-рой в большинстве визант. храмов службы согласно песненному последованию совершались только по большим праздникам и в субботу вечером. Поздневизант. источники сообщают о 2 необычных службах, происходивших от к-польской кафедральной традиции и совершавшихся наВоздвижение Честного и Животворящего Креста и в неделю пред Рождеством Христовым (см. ст. Пещное действо). Хотя в соборе Св. Софии в Фессалонике продолжали следовать древнему чину вплоть до захвата города оттоманским войском в 1430 г., эта практика уже не соответствовала произошедшим во вкусах народа и в литургическом благочестии изменениям, сопровождавшим повсеместное распространение палестинской монашеской практики. По этой причине местный архиеп. Симеон (1416/17–1429) предпринял серьезную реформу песненного последования, систематически дополнив монашескими гимнографией и мелосом составленный им кафедральный Типикон (Athen. Bibl. Nat. 2047). Вместе с захватом К-поля в 1453 г. прекратило свое бытование и песненное последование.

Иерусалим.

Превращение Иерусалима в паломнический центр позволило ему влиять в различной степени на формы и содержание богослужения в позднеантичной христ. ойкумене. Согласно 2 арм. рукописям (Paris. BNF. Arm. 44 и Hierosol. Arm. 121, изд.: Renoux A. Le codex armé nien Jé rusalem 121. Turnhout, 1969, 1971. (PO; 35/1, 36/2)), передающим содержание греч. иерусалимского Лекционария 1-й пол. V в., литургическое пение в Иерусалиме в этот период состояло гл. обр. из антифонных и респонсорных псалмов. Развернутая версия иерусалимского Лекционария, по содержанию соответствующая VII–VIII вв. и сохранившася в груз. переводе (рукописи: Paris. Bibl. Nat. Georg. 3; Sinait. Georg. 37 (Cagarelli 30); Ms. Lathal; Ms. Kala; см.: Tarchnischvlli. Grand Lectionnaire), отличается от своего арм. предшественника наличием рубрик, касающихся ладовой принадлежности песнопений согласно системеосмогласия, а также мн. песнопений с небиблейским текстом, носящих, как правило, название «ипакои», — напр., на литургии это были тропари в начале службы, на умовение рук священника и на великом входе (Jeffery. 1991).

Ок. VII в. иерусалимские формы гимнографии сменяются новыми монашескими жанрами, включающими седальны, стихиры и каноны, что отражено уже в древней редакции груз. сб. Иадгари, являющегося переводом греч. Тропология (изд.: Renoux A. Les hymnes de la ré surrection. P., 2000. T. 1: Hymnographie liturgique gé orgienne: Introd., trad. et annot. des textes du Sinaï 18), и в ркп. Sinait. gr. 34 (изд.: Frø yshov S. L’Horologe «Georgien» du Sinaiticus Ibericus 34: Thé se Doct. P., 2003. 2 t.). Несмотря на замену гимнографических форм и начало нового гимнографического творчества (что отражено в новом иерусалимском Тропологии VIII–IX вв.), часть гимнов, содержащихся в древних памятниках, присутствует и в совр. богослужебных книгах правосл. Церкви, но многие вышли из употребления. С нач. II тыс. по Р. Х. Иерусалимская Церковь перешла на богослужение к-польского типа, хотя в нек-рых источниках (напр., в Святогробском Типиконе; см.: Π α π α δ ό π ο υ λ ο ς -Κ ε ρ α μ ε ύ ς . Ἀ ν ά λ ε κ τ α. Τ. 2. Σ. 1–254) еще нек-рое время сохранялись отдельные черты древней иерусалимской традиции. Анализ данных греч. источников IX в. — свитка с литургией ап. Иакова (Vatic. gr. 2282, IX в.), Псалтири (РНБ. Греч. № 216, 862 г.) и Часословов (Sinait. gr. 863 и 864, IX в.) — показывает, что кафедральные службы Страстной седмицы в Иерусалиме в этот период достигли степени муз. и текстуальной вариативности, сопоставимой с подобными характеристиками совр. визант. обряда.

Мн. ранние образцы гимнографии анонимны, др. атрибутированы мелодам (создававшим как тексты, так и мелос). Одним из центров палестинской гимнографии стала Лавра прп. Саввы Освященного (439–532). Среди первых мелодов был избранный позднее Иерусалимским Патриархом монах Лавры св. Саввы Софроний († 638), составивший циклы гимнов на Рождество Христово и Богоявление, используемые поныне.

Эти литургические новшества встретили сопротивление нек-рых монахов консервативного направления, осуждавших введение в их правило псалмопения гимнографии и мелодического пения. Все же это не помешало расцвету новой палестинской школы мелодов, наиболее выдающимися представителями к-рой были преподобные Иоанн Дамаскин († 749) и КосмаМайюмский († 787). Вместе они создали значительный корпус гимнов различных жанров, отличающихся по форме и богослужебному употреблению: стихиры, седальны, каноны. Песнопения (стихиры, седальны, также кондаки) могут иметь оригинальную мелодию (ἰ δ ι ό μ ε λ ο ν — самогласен) или быть «слепками» (contrafacta) — подобнами (π ρ ο σ ό μ ο ι α ), сделанными с мелодического образца — самоподобна (α ὐ τ ό μ ε λ ο ν ).

Cистема мелодических моделей присутствует и в гимнографическом каноне — комплексной многострофной поэме, насчитывающей до 9 песней (ᾠ δ α ί ), состоящих из тропарей, припеваемых к библейским песням утреннего правила псалмопения. Каждая песнь гимнографического канона, в идеале тесно связанная с темой соотвествующей библейской песни, включает строфу-модель — ирмос и идентичные ему по метрике и мелодике тропари. Собрания ирмосов записывались отдельно от тропарей в Ирмологии, чтобы облегчить применение мелодических моделей к текстам тропарей.

Расцвет канона, по-видимому, происходил параллельно с важным новшеством в муз. области: введением в Палестине системы осмогласия — октоиха (ὀ κ τ ώ η χ ο ς, так же стало называться и собрание гимнов, сгруппированных по ладовому признаку). Свидетельства греч., груз., слав., сир., арм. и лат. источников указывают на то, что принцип организации песнопений на основе ладово-мелодической системы октоиха появился в районе Иерусалима в VIII в. (см.: Jeffery P. The Earliest Oktoechoi: The Role of Jerusalem and Palestine in the Beginnings of Modal Ordering // The Study of Medieval Chant: Paths and Bridges, East and West: In Honor of K. Levy / Ed. by P. Jefferey. Woodbridge (Suffolk), 2001. P. 147–209). Особенно важными в этом отношении являются ранние груз. Ирмологии, содержащие песнопения, выстроенные по ладам, а также древний груз. Октоих — сборник распределенных по ладам воскресных песнопений и общих песнопений святым, в качестве приложения к Тропологию.

Студийская традиция.

Атрибуция ряда канонов свт. Герману I К-польскому и прп. Андрею Критскому (прожившему значительную часть жизни в К-поле), чьи творения необычайно выделяются в груз. Тропологии и Октоихе, показывает, что по крайней мере с нач. VIII в. нек-рые константинопольцы были знакомы с новой монашеской гимнографией. Однако эта гимнография, по-видимому, получила распространение в столице В. и. только в IX в., когда началось возрождение Студийского мон-ря. Введение в последнем савваитских обычаев богослужения подготовило почву для соединения элементов к-польской кафедральной традиции — в т. ч. сопутствующей библейским чтениям развитой псалмодии, циклов кондаков и практики использования припевов со «сквозной» псалмодией — со службами палестинского Часослова.

Когда студийская монашеская традиция распространилась от Юж. Италии до Киевской Руси, творения к-польских гимнографов, в т. ч. принадлежащих к студийской школе, — включая прп. Феодора, его брата свт. Иосифа, еп. Фессалоникийского, исп. Феофана Начертанного, прп. Иосифа Песнописца, мон. Кассию и мн. др., — стали систематически заполнять лакуны между праздничными службами гимнографических сборников. Введение в употребление большого количества новых гимнов — ок. 60 тыс., согласно К.Ливи и К. Трёльсгору, принимавших в расчет только песнопения, включенные в совр. богослужебные книги (см.: Levy K., Troelsgеrd C. Byzantine Chant // NGDMM. 2001. Vol. 4. P. 734–756), — стало возможным благодаря тому, что большинство из них создавались как contrafacta (подобны) с ограниченного количества хорошо известных мелодий. К XI в. для каждого дня неподвижного и подвижного годовых богослужебных кругов были созданы циклы песнопений, на основе к-рых были составлены применяемые поныне в правосл. Церкви сборники изменяемых песнопений — Минея, Триодь (в рус. традиции — Постная Триодь), Пентикостарион (в рус. традиции —Триодь Цветная), Октоих и Параклитик, — а также регулирующий их употреблениеТипикон. Воздействие на молящихся гимнографии, ставшей в правосл. богослужении основным средством для передачи богословских идей, на практике было усилено за счет растущих тенденций опускать сами библейские тексты (для сопровождения к-рых и были изначально написаны палестинские гимны) и читать молитвы про себя. Неожиданным следствием повсеместного распространения гимнографии стало создание дидактических (самого разного содержания — от богословско-полемического до медицинского) или сатирических произведений (напр., «Канона» Михаила Пселла или «Службы лысого монаха»), в к-рых были использованы стихотворные размеры известных гимнов для облегчения их запоминания (см.: Mitsakis K. Byzantine and Modern Greek Parahymnography // Studies in Eastern Chant. Crestwood (N. Y.), 1990. Vol. 5 / Ed. by D. Conomos. P. 9–76).

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒